Последнее сказание

Теймур Байрамов (2024)

Как-то в разговоре по Скайпу мой зять Михаил Визель, как бы между делом, спросил, пишу ли я что-либо… И на отрицательный ответ прибавил полувопросительное: «А что, если ты соберёшь то, что тебе кажется интересным, под одну обложку?..» И я подумал: а что, если соберу? Так появился на свет этот сборник стихотворений.

ВИТАЛИЙ ЯКОВЛЕВИЧ

Было это где-то, дай Бог памяти, году в одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертом. Наш восьмой-первый класс. За партами — полный набор вполне хулиганистых молодых людей. Приболела историчка, пустой урок и — тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить, — класс старается не шуметь. На камчатке второгодники, вполголоса переругиваясь, режутся в морской бой, кто-то развернул принесённый из дома бутерброд, а мой сосед по парте скатывает с чужой тетради домашнее задание, и даже тихони-отличники шушукаются и развлекаются, как могут на своих первых партах. Лафа лафонтенская…

И тут открывается дверь, в класс входит директор школы Гайк Гевондович. За ним следом — бочком, бочком — молоденький субтильный субъект, слегка шаркающая походка, да и вся внешность которого не оставляли никаких сомнений — маменькин сыночек из центра города. Стиляга…

Гайк Гевондович, как и положено в таких случаях, представил своего спутника:

— Это ваш новый учитель Виталий Яковлевич Вульф. Прошу любить и жаловать. И шагнул за дверь…

С этого незаметного для мировой истории факта и началась недолгая преподавательская карьера будущего знаменитого телеведущего.

Вы смотрели по телеку передачу «Мой серебряный шар»?..

На сцене в кресле вальяжно расположился представительный (куда подевалась юношеская субтильность?) мужчина. Голос ворожит, а лёгкое грассирование ненавязчиво акцентирует аристократичность облика Ведущего. Неподражаемая манера доверительного повествования о знаменитостях, чьи имена у всех на слуху, полное погружение в атмосферу незаурядного их бытия…

Ах, Виталий Яковлевич, Виталий Яковлевич, как Вы были выразительны! Как знакомо неповторимы. Какими глазами мы, ваши бывшие ученики, провожали каждый ваш жест. Как впитывали каждое слово… Словно вернулись давние времена, когда отпетые аборигены послевоенного Арменикенда, требовали от желторотого новичка интересные истории, которых он знал великое множество…

И даже прибегали при этом к насилию…

Очередной урок. Виталий Яковлевич отрезвляет класс настоятельным требованием пройти по программе. Три десятка архаровцев шумно протестуют: даешь что-нибудь интересненькое. А поскольку педагог стоит на своём, реакция его оппонентов не заставляет себя ждать: наш староста демонстративно запирает дверь классной комнаты, а ключ забрасывает в разбитое окошко запертого стенного шкафчика.

Урок между тем движется к концу, и незадачливому ментору пора двигаться в следующий класс. Цейтнот под незатейливый аккомпанемент попыток найти взаимоприемлемое.

В конце концов Виталий Яковлевич обещает на следующем уроке что-нибудь рассказать помимо обрыдлой школьной программы, а класс согласился освободить невольного заложника мастерства Устного Рассказа…

Повторяю, это было где-то в пятьдесят четвёртом году, во времена, когда цунами славы еще не вознесло нашего учителя на вершину всенародного признания.

И нам, его воспитанникам, приходилось вот таким варварским способом вызывать будущего Маэстро"на бис".

БАБУШКА ВАЛЯ

Бабушка умирала. Она тяжело дышала, временами постанывала. Мама почти не отходила от скорбного ложа.

……………………………….

Валентина Павловна, урождённая Епифанова, носила пенсне и курила ужасные сигареты"Памир", заправляя их в малюсенький янтарный мундштучок.

Она самым удивительным образом сочетала нескончаемые кухонные заботы с обязанностями бонны для нас, её внуков, бессменно сопровождая на прогулках в ближний парк, и там у павильона детской железной дороги усаживалась на скамью, и доставала из сумки вязанье.

В игры наши она не вмешивалась, а мы время от времени сами прибегали, и бабушка доставала из сумки бутылочку с водой.

Так и росли под её ласковым контролем чуть ли не до позднего отрочества.

Мы были домашними детьми. В город в кино — только с бабушкой. Перед сеансом по заведённому обычаю заходили в гастроном рядом с кинотеатром. За ирисками.

Вот в зале гаснет свет, и бабушка достаёт заветный кулёк. Ириска сладко липнет к зубам, растекаясь во рту. Раздаётся бравурная музыка. По белому экрану бежит строка… Новости дня…

……..

Бабушке было всего семьдесят восемь, когда проклятие рода Епифановых — сердечная недостаточность — настигло её. И она слегла. И, день за днём, таяла на глазах…

Мама старалась по возможности побаловать умирающую давно забытыми лакомствами…

Во рту непривычной сладостью растекалась клубника:

— Как вкусно, как вкусно…

……………….

Похоронили Валентину Павловну Епифанову в Баку на арменикендском кладбище, где рядом с ней позднее обретёт последний приют её зять, мой папа.

Незатейливые бетонные плиты надгробий. Скромные надписи.

…………………………….

Могилы, бабушкина и папина, были как и всё арменикендское кладбище безжалостно срыты с лица земли. Захороненные останки вперебивку с деревянной щепой полусгнивших домовин частично заброшены в кузова самосвалов и вывезены незнамо куда, а то, что осталось, погребено безымянно.

Верно, сам Господь уготовил вечные скитания бесприютным душам нашим…