Коллекционер бабочек в животе. Часть первая

Тианна Ридак, 2023

Трепетный восторг и волнение, лёгкое возбуждение внутри и сотни порхающих бабочек в животе начинают свой магический танец. Ренато любит вызывать эту эйфорию у других и ощущать её сам. Все создаваемые им портреты и фотографии хранят в себе энергию любви. Каждая муза Ренато – это богиня, натуральную красоту которой, черты характера и какие-то пристрастия он сравнивает с той или иной бабочкой. Эту «игру» придумала для него Нелли, владелица итальянского ресторана, увлекающаяся коллекционированием бабочек. Она старше Ренато и дружат они уже десять лет. Он с радостью делится с ней всеми своими эмоциями и обсуждает любые подробности. Она относится к нему, как к талантливому художнику и фотографу, тонко чувствующему мир, и помогает подбирать образы для новых работ. Недавно Нелли развелась, а у Ренато появилась новая муза. Он готовится к фотовыставке, а она наслаждается свободой. Но постепенно личная жизнь Ренато захватывает её полностью, и она начинает смотреть на всё иначе…

Лина. Nimphalis antiopa

В квартире царила тишина и кромешная тьма. Ренато зажёг в зале свет. Всё было на своих местах, включая стеклянную посуду в буфете и картины на стенах. Декоративные статуэтки на современном комоде, и даже зеркало, висевшее над ним, было целым, хотя можно было ожидать чего угодно. Во всяком случае Ренато был готов ко всему, кроме идеального порядка.

— Лина, ты тут? — крикнул он. — Ли-на! — но в ответ снова тишина. Ренато стоял посреди зала и не решался идти в спальню. Воображение художника рисовало в голове древнеримскую оргию переходящую в вакханалию, во главе которой была ненасытная Лина и бог плодородия Приап. Последний на всех картинах и скульптурах выделялся всегда огромного размера фаллосом в состоянии эрекции.

Ренато замотал головой отгоняя навязчивые мысли и зашагал в сторону спальни, успокаивая себя тем, что собственноручно запер входную дверь, когда уходил. Конечно, в квартиру на четвёртом этаже можно было попасть и через балкон, по пожарной лестнице. Наиболее наглый способ не исключал вызова пожарной машины с выдвижной лестницей или подъёмником. Но войдя в спальню, и включив свет, Ренато выдохнул с облегчением. Лина спала глубоким сном посередине огромной кровати. Она слегка похрапывала лёжа на спине, всё в том же шелковом халате. Левая грудь была обнажена, что было весьма символично. Все скульпторы и художники с древних времён изображали амазонок именно так, с оголённой левой грудью: одежда сковывала движения и мешала при стрельбе из лука.

Обстановку в спальне Ренато оценил на троечку по пятибалльной шкале: зеркала были разрисованы губной помадой нескольких оттенков красного. Нецензурные выражения упоминающие мужские гениталии были подкреплены примитивными рисунками, наглядно подчёркивающими их большой размер. На широком подоконнике в ряд были выставлены дорогие бутылки вина, многие из которых были опустошены больше чем на треть. У Лины было предостаточно времени, чтобы всё попробовать и оценить, и судя по сладкому причмокиванию между похрапыванием, ей всё понравилось. Ренато взял наугад одну из бутылок и прочитав название, одобрительно кивнул.

— У тебя прекрасный вкус, Лина! — обратился он к спящей девушки. — Джузеппе Квинтарелли «Amarone della Valpolicella Classico», двухтысячного года. Цена примерно около двух с половиной тысяч долларов. Молодец! О-о-о, да тут есть ещё дороже, судя по надписи «Reserva»! — Ренато взял соседнюю бутылку. — А год? А-а-а, ну конечно — две тысячи седьмой. Bellissimo, Лина! Это благородная вендетта и… очень вкусная, — он посмотрел на остальные откупоренные бутылки. — Да, и очень дорогая, моя дорогая! — взгляд снова был переведён на Лину, но та пребывала в глубоком сне и не собиралась просыпаться. Ренато взял с подоконника сразу несколько бутылок и отнёс в зал, потом вернулся за остальными, параллельно успев накрыть соблазнительную грудь спящей «амазонки» шёлковым покрывалом. К ней он ещё успеет вернуться, впереди длинная ночь, и Лина даже не подозревает, что её ждёт. А пока что Ренато хотел проверить запасы своей коллекции алкоголя, хранящегося в специализированном винном шкафу. Впервые он пожалел, что тот никак не запирается, а открывается как холодильник.

Бесшумный, с термоэлектрической системой охлаждения, винный шкаф, стоял в дальнем углу комнаты, справа от выхода на балкон. Ренато принёс все бутылки и поставил их сверху, так как по высоте шкаф был не выше метра. Открыв дверцу, он присел и принялся пересчитывать оставшиеся в девственной закупорке горлышки бутылок. Нехитрый математический подсчёт выявил, что помимо восьми открытых Линой, остальные семнадцать на месте, в целости и сохранности. Осталось только найти пробки и положить початые туда же. На поиски ушло около часа, и Ренато, перед тем как закрыть последнюю бутылку, налил себе полбокала, как поощрение за труд.

Взглянув на часы, маленькая стрелка которых давно перевали за полночь, он сделал небольшой глоток, и уселся в удобное кресло, положив ноги на низкий журнальный столик. Ещё глоток, чтобы полностью ощутить вкус благородного итальянского вина «Сассикайя» из провинции Болгери в Тоскане. Судя по всему Лине оно понравилось больше всех, в бутылке осталось меньше половины содержимого. И не мудрено, ведь однажды маркиз Марио Инчиза делла Роккетта, большой любитель бордоских вин, пошёл на хитрость и высадил в своём поместье два французских сорта винограда: каберне совиньон и каберне фран. К счастью те прижились на грунте, покрытом гравием, ну и несомненно помог мягкий климат Италии. Вино получалось отменное, но заслужило лишь низшую категорию качества по официальной итальянской классификации, из-за запрета выращивания иностранных сортов винограда. В начале восьмидесятых годов прошлого века, вино Сассикайя, что означает «каменные земли», затмило знаменитые бордоские вина и одержало победу в анонимном конкурсе. После этого журналисты окрестили это вино, как супертосканское, и если речь заходила о винах, то Сассикайя всегда употреблялось с термином «легендарное».

Ренато наслаждался ярко выраженной насыщенностью и глубиной рубинового цвета, изысканным фруктовым ароматом. Смаковал. Помимо вкраплений чёрной смородины и черники, в букете присутствовали: вишня и слива, лаванда и дикорастущие травы. Сложный состав благородного вина открывал ему целую гамму непередаваемого восторга, сопровождаемого трепетным щекотание в верхней части живота. Там рождались новые бабочки, которые многие чувствуют только лишь в состоянии влюблённости, а он ощущал их и от эстетического удовольствия тоже. Ренато нашёл в интернете описание и фотографию крылатой нимфалиды антиопы, и залюбовался её красотой. Основной, тёмно-вишнёвый цвет крыльев был схож с вином в бокале. Бабочка к тому же оказалась любительницей перезрелых фруктов и бродящего берёзового сока.

— Лину, как и этих бабочки, привлекает запах кислого и сладкого брожения, — отметил про себя Ренато, и с улыбкой допил оставшееся в бокале вино. Сладко зевнув, он пошёл в спальню, где снова, откинув покрывало, завлекала его своим обнажённым телом прекрасная «королева амазонок». Он прилёг тихонько рядом, опустил голову у плеча девушки и стал его целовать. Единственный включённый ночник с противоположной стороны кровати, еле освещал спальню и Ренато потянулся, что включить ещё один, на прикроватной тумбочке. Ему хотелось больше света, не очень яркого, просто, чтобы хватило для видимости отражения в зеркале. Он был полон сил, хвативших бы на удовлетворения любых желаний Лины, но она продолжала спать. А он хотел её, целуя, лаская, возбуждаясь всё больше и больше, до того самого момента, когда разум сходит с орбиты и улетает в открытый космос. В такие моменты становится неважен процесс возвращения в себя, ведь душа обитает в ином измерении. И снова они — бабочки, вырвавшиеся из телесного кокона, разлетаются, в надежде, что ощущение полёта никогда не закончится. Ренато стонал от перевозбуждения напористо проникая в Лину, и она постепенно начала двигаться с ним в такт, медленно приходя в себя. Ещё немного и они поменяют позу, чтобы получить передышку, иначе оба кончат, и она, «царица амазонок» уснёт. Ренато остановился, когда девушка готова была закричать, взорваться изнутри вулканом и низвергнуть «лаву» наружу. Он начал целовать её, опускаясь всё ниже, но она моментально сжала его бёдра обеими ногами, не давая выйти.

— Хочу тебя… хочу, не останавливайся, милый, — шептала она еле слышно и продолжала сама, как змея, извивать под ним, пока не достигла предела, пока не провалилась куда-то в небытие, а после взлетела выше облаков.

Ренато едва не кончил в неё, успев в последний момент зацепиться за единственную здравую мысль, что детей он пока не хочет, даже от королевы амазонок.

Лина давно ослабила хватку и смотрела на него сквозь полуоткрытые веки. Красавец Ренато, как повзрослевший бог любви Амур в древнеримской мифологии, был притягателен и хорош до умопомрачения. Девушке не хотелось думать, что он когда-нибудь исчезнет из её жизни и будет вот так же, может даже и на этой кровати, любить другую до полного изнеможения. Лина прикусила нижнюю губу, почти до крови, чтобы отвлечь внимание от колючих мыслей и заменить их другой болью. Тяжело вздохнув, она повернулась на бок и закрыла глаза. Ренато не мог оставить такую позу без внимания и, накинув на себя огромный махровый халат, пошёл за фотоаппаратом.

На шёлковой простыни лазурно-синего цвета, обнажённое загорелое тело Лины отражалось в объективе как янтарь в море. Потом по этому фото Ренато Рицци обязательно напишет портрет, а пока следовало спешить, до выставки оставалось совсем ничего — пять ночей и четыре дня. И эту, одну из ночей, упускать совсем не хотелось, даже если объект внимания спал крепким сном.

— Крепкий сон, крепкий кофе. Клин клином вышибают! — вспомнил Ренато русскую пословицу и пошёл варить бодрящий напиток.

Через полчаса Лина кое-как пришла в себя, выпив не только две чашки кофе, но и не меньше половины литра воды. После терпких, крепких, пусть и элитных вин, жажда мучила её не меньше, чем от любого другого алкоголя. Слегка побаливала голова, но и на этот случай у Ренато было проверенное средство — шипучие таблетки аспирина плюс апельсиновый сок.

— Завяжи глаза! — скомандовал он девушка, когда та оделась и допила антипохмельную смесь. Широкая повязка из тонкой натуральной кожи — это был несоответствующий атрибут образа, имитирующего костюм амазонки. Именно такой, каким его обычно представляют в кино, сшитый из лоскутов грубой кожи, юбки с топом. У Ренато нашёлся топ со шнуровкой, ещё и с меховой оторочкой, что-то от прошлых фотоссесий. Он частенько подбирал дорогие костюмы, платья и даже обувь, для некоторых, особо привлекательных моделей в одной элитной студии, где можно запросто было найти любую одежду напрокат. Благо, в эту ночь, спонтанно нахлынувшее вдохновение не требовало от Ренато никаких особых заморочек. Даже обувь у Лины была под стать, она пришла к нему в гости в высоких тёмно-коричневых замшевых ботфортах, чуть выше колен, ещё и на шнуровке.

— А зачем глаза завязывать? — наконец-то возмутилась она, до этого покорно позволяя надевать на себя всё подряд, включая несколько поясов с заклёпками и бахромой, и парочку хвостов из натурального меха на бёдра. В левом ухе красовалась серьга с красивым длинным пером, а на лоб повязана была плетёная тонкая косичка из замши, которую и закрыла повязка на глаза.

— Всего один снимок! — сказал Ренато. — Потом мы тебе сделаем макияж! И шкуру, вот эту не забудь! — он вытащил с нижнего ящика огромного шифоньера, горжетку из светло-серого лисьего меха. — Сюда вот, на плечо одно накинешь, — продемонстрировал он тут же.

Лина снова не стала сопротивляться, потому что за эту фотосессию ей была обещана кругленькая сумма. Тех, кого Ренато сам приглашал сниматься, он предпочитал щедро благодарить, не только за бабочек в животе, но и за потраченное с пользой время. Остальные же платили ему сами, и их было в несколько раз больше, и многие хотели, и готовы были платить бешеные деньги хотя бы за одну ночь любви, но… Нет, для Ренато это было принципиально недопустимо, если при виде женщины, неважно какого возраста, внутри него не начинал играть оркестр из пяти чувств, управляемый дирижёрской палочкой интуиции. Шестое чувство ещё никогда его не подводило и он доверял ему всецело, чтобы потом наслаждаться временем, и новыми ощущениями полёта. Всё остальное было механической игрой тел, сексом ради секса, пустой тратой жизни…

На втором этаже двухуровневой квартиры, у Ренато была огромная фотостудия, занимающая почти весь этаж. Арендодатель с радостью разрешил перепланировку помещения, при этом повысив стоимость проживания почти в полтора раза. Ренато всё устраивало, и вот уже больше пяти лет, он с удовольствием жил и творил в этом доме, даже несмотря на частые перебои с электричеством.

Выставив свет и найдя подходящие атрибуты и цвет фона, он наконец приступил к одному из любимейших дел. Лина сделала себе чёрным гримом широкую полоску на глазах, уходящую за виски. Её голубые глаза и вьющиеся длинные волосы цвета чёрного шоколада, смотрелись гармонично, сочетаясь с костюмом. Вот только состояние было подавленное, хотелось прилечь где-нибудь в уголке и поспать часик.

— Посмотри в объектив, Лина! Работай! А то я сделаю из тебя натуральную амазонку и тебе будет больно!

— А я, по-твоему, сейчас не натуральная? — она выпустила в него воображаемую стрелу из такого же невидимого лука, отложив в сторону небольшой лабрис — неотъемлемый атрибут женщин-воинов. Откуда он взялся, Ренато ответить не мог, но был рад, что нашёл его среди всяческих предметов в одном из ящиков. Двухсторонний топор сверкнул наспех наточенными лезвиями, отразив свет от одного из прожекторов.

Конец ознакомительного фрагмента.