Приключения капитана Ти. Кризис претечей

Тиберий Крайгер

Увлекательная история, которую с юмором нам рассказывает капитан Ти. Это его жизнь и его приключения, которые с головокружительной быстротой погрузят вас в фантастический мир, где полететь в космос так же легко, как сходить в магазин. Но при этом невероятно опасно, ведь даже за самым обычным астероидом вас могут поджидать пираты или же загадочные артефакты древних цивилизаций. В этой книге вы узнаете, что послужило причиной «кризиса претечей», изменившего галактику навсегда.

За мечтой на гибель

Представьте на минуту, что, однажды заснув, вы просыпаетесь в самом худшем дне своей жизни, вам хотелось бы убежать, изменить что-то, но всё тщётно — вы становитесь вечным пленником дня, приносящего вам только боль и страдания.

Проспав целые сутки, я проснулся в лазарете — это маленькая каюта, переделанная в медотсек. Рядом со мной сидел Джими и читал книгу про постапокалипсис, видимо настолько интересную, что не заметил того, что я очнулся. Повернув к нему свою голову и выждав ещё немного времени, в надежде быть замеченным, сказал:

— Рано готовиться к концу света.

Для него это было так неожиданно, что он чуть не выронил книгу. Джими тут же сообщил по внутренней связи, что я очнулся, и все незамедлительно, кроме землянина, явились в лазарет. Я чувствовал себя неловко, потому что все смотрели сверху на своего капитана, как на бедную раненую зверушку. Особенно неприятно это было, учитывая то, что все, кроме Джими, были весьма самоуверенными, и поэтому каждый был готов стать капитаном хоть сейчас, лишь осознание того, чей это корабль, сдерживало их.

Я спросил, куда мы летим, что опять же было неловко, ведь я был капитаном, не знающим, куда летит его корабль. А летели мы на ближайшую космическую станцию, которую засекли сканеры, когда мы телепортировались от пиратов. Лететь было ещё день на варп-5. Я беспокоился о том, догонят ли нас пираты, но оказалось, что землянин заблокировал управление, как он нам сказал. Скорее всего, он просто взорвал его, а не возился с компьютером. В любом случае это давало нам фору, ведь на его восстановление у пиратов уйдёт минимум месяц.

Вскоре все ушли, осталась Оливия, которая хотела со мной поговорить:

— Спасибо, что пошёл за мной, это был смелый поступок.

— Я бы сказал, что не за что, но дырка в плече говорит о том, что благодарность не лишняя.

— Я могла бы для тебя что-нибудь сделать?

— Нет, спасибо. Я полежу отдохну.

— У меня вопрос: как тебя зовут? Ну, по-настоящему?

— В этой галактике я всегда буду капитаном Ти.

— Хорошо, капитан Ти, я пошла.

Я начал забывать, что при первой встрече она ударила меня по голове. Вскоре я снова уснул, и мне приснилось, что я на Земле.

Меня разбудили, когда мы подлетали к станции. Я оделся и поднялся на мостик. К моему удивлению, станция не имела названия, что было странно, учитывая галактический закон, который обязывал всё станции иметь название или номер. Мы получили добро на стыковку.

Станция была небольшая и напоминала универсальный гаечный ключ, раньше я таких не видел, хотя перевидал немало космических станций за свою жизнь. Станция не вращалась, а значит, имела дорогостоящую систему искусственной гравитации. Во всех кораблях используют систему перенаправления кинетической энергии, поэтому, когда корабль движется, то он не тратит ресурсы реактора. При остановках остатки кинетической энергии, которые стали потенциальной, вновь используют для создания гравитации.

Мы с Оливией и Джими пошли на станцию, а остальные остались на IN INFINITI. Когда мы вошли, нас встретила автоматическая система, живых существ мы не увидели. Из пола вылезла небольшая сенсорная панель, и голос компьютера попросил выбрать цель посещения станции. Джими спросил, можно ли ему ввести. Я ответил утвердительно, и он с детской радостью ввёл, что нам нужен лазарет. Компьютер всё понял и сказал нам следовать по световым указателям. Хоть со станцией и было состыковано несколько кораблей, мы никого не видели. Всё это выглядело странно, но особых причин для беспокойства не было, но предчувствие, которое я обычно слушал, шептало мне, что лучше бы смотаться отсюда куда подальше.

Когда мы пришли в лазарет (там тоже никого не было), компьютер предложил нам прилечь, чтобы пройти обследование. Так как капсул обследования было две, Оливия тоже решила пройти обследование, а Джими недолюбливал врачей, поэтому был рад, что ему не надо лезть в эту капсулу. Нас просканировали, и уже через минуту компьютер выдал все наши болячки и повреждения, составив красочную трёхмерную модель, которую продемонстрировал на экране. У меня была дыра под лопаткой и ожог. У Оливии было лишь несколько царапин. Потом система предложила внести материи на двенадцать гало-единиц (столько стоило лечение).

Вообще в галактике основной валютой считаются гало-единицы, но все пользуются материей, чтобы тебя нельзя было отследить. Материя — это обычно драгоценные металлы: золото, серебро, ураг, ртуть, марутий и другие. Последний металл встречается редко и является сверхпроводником при нормальной температуре. Я достал из кармана маленький флакончик со ртутью и вылил на специальную панель. Компьютер оценил на десять единиц (видимо, курс изменился — опять!), поэтому я, хоть и без особого желания, долил ещё. Мы с Оливией залезли в капсулы лечения, а Джими остался у входа в лазарет и опять принялся читать книжку про постапокалипсис.

Я очнулся на корабле федерации. Ничего не понимая и без малейшего представления, что случилось. Подойдя к панели информации, я увидел название корабля: «Отвага». Я не мог поверить в это. Так назывался корабль, на котором погибли мои родители! Это случилось так давно. Тогда мне было всего одиннадцать лет, на нашу колонию напали повстанцы, выживших эвакуировали на корабле «Отвага».

Я подошёл к зеркалу и увидел в отражении не себя сегодняшнего, а то, каким я был шестнадцать лет назад. В шоке я отвернулся от зеркала и оглядел каюту: двухъярусная кровать со стандартными антибактериальными простынями, рядом маленький стол, на котором лежала пара яблок, и ржавый умывальник с туалетом. В каюте никого не было. Сев на кровать, я стал думать, что же случилось, но не мог найти внятного объяснения случившемуся, как вдруг двери каюты открылись и в неё вошли мои родители! Я не мог поверить своим глазам! Мои родители были живы — стояли прямо передо мной! Несколько секунд я пребывал в шоке. Все воспоминания, которые я все эти годы пытался подавить, как буря, обрушились на меня. Радость, боль, страдания, счастье — всё это пронеслось перед моими глазами и резко стихло, дав лишь один импульс — я бросился к самым дорогим мне людям.

— Мама, папа! Вы живы!

— Конечно, сынок. Что ты такое говоришь? Мы же просто ушли за обедом.

— Нет, вас не было целую вечность!

— Мы с твоим папой никуда не уйдём, мы всегда будем с тобой.

Я не выдержал и заплакал. Папа подошёл ко мне, наклонился и обнял. Может, вы скажете, что двадцатисемилетние мужики не плачут, но я не мог сдержать слёз. Я скучал по своим родителям каждый день, с тех пор как их не стало.

Папа сказал мне:

— Мы сейчас летим в наш новый дом, там у тебя будет много новых друзей!

Я ответил сквозь слёзы:

— Мне не нужны друзья, я хочу быть рядом с вами!

Тогда мама подошла и тоже обняла меня. Мне хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Но тут раздался сигнал тревоги. Повстанцы напали на наш корабль.

«Отвага» перевозил выживших и не был оснащён к бою. В корабль попали две торпеды. Я услышал, как корма «Отваги» рассыпается на части. Лязганье металла в сочетании со взрывами и жутким завыванием сигнала тревоги приводило в ужас. По громкой связи был отдан приказ эвакуироваться. Отец взял нас за руки, и мы побежали к спасательным шаттлам. Но скопилось очень много народу, обезумевшая толпа рвалась к шаттлу, словно звери, они пытались спастись, забыв обо всём на свете. Отец повёл нас к одиночным шлюпкам. Пробегая по коридору, мы слышали, как корабль обстреливают. Добежав до шлюпок, мы увидели, что осталась лишь одна одноместная шлюпка. Отец взял меня и посадил в неё. Я умолял их полететь со мной, но это было невозможно. Я опять заплакал. Отец сказал:

— Мы любим тебя, капитан Ти. — И нажал на кнопку отправки шлюпки.

Я смотрел, прислонившись к иллюминатору, на своих родителей, которые остались на корабле, слёзы заливали мне глаза, а сердце билось в изнеможении, мозг заполняло отчаянье. И через минуту корабль взорвался, всё моё тело на миг как будто перестало существовать. Я снова побывал в самом худшем дне в моей жизни и ничего не мог с этим поделать.

Я очнулся в каюте корабля федерации, всё было как в прошлый раз. Подойдя к панели информации, я увидел, что это опять была «Отвага». Я стал думать, что, может быть, это какие-то перемещения во времени или у меня галлюцинации. Вскоре опять пришли мои родители. Я схватил их за руки, пытался увести к отсеку с шаттлами. Но они не поверили мне, я плакал и умолял их пойти со мной. И вот опять на «Отвагу» нападают повстанцы. Всё повторяется, мы бежим к отсеку с шаттлами, но там слишком много народу, потом идём к отсеку со шлюпками. И я опять выживаю, а мои родители нет.

Я снова очнулся, и всё повторилось. Всё повторялось снова и снова. Я ничего не мог поделать. Мои родители умирали всё раз за разом. Мои попытки спасти их были бесполезными. Все мои усилия были бессмысленными и напрасными. Я не мог ничего поделать. Тщетные попытки спасти их перевалили за сотню.

Поняв, что это бесполезно, я убежал и спрятался в грузовом отсеке. Всю жизнь моим самым большим желанием было вернуть родителей. Думая, что сделай я что-нибудь и они были бы живы, я лишь всё больше терзал себя. Эта мысль никогда не оставляла меня, ни на минуту моей жизни. В итоге любое воспоминание о маме с папой стало приносить мне душевную боль. Самое страшное в смерти — это мысль о её неотвратимости. Я всячески отгонял от себя осознание того, что их не вернуть, и ошибался. Но мне надо было смириться и жить дальше. Надо было оставить своё прошлое. Не предавать его, а наоборот, принять, чтобы, наконец, жить настоящим. И я твёрдо решил, что должен выбраться из этой ловушки. И тут я услышал, как на корабль нападают. Всё взорвалось, и я погиб.

Я снова очнулся в каюте. И тут передо мной появился человек, точнее, силуэт, окутанный чёрным туманом. Тут он сказал своим хриплым голосом:

— Почему ты не пытаешься их спасти?

— Кто ты такой? — спросил я, в моём голосе слышались гнев и отчаяние. Он снова повторил свой вопрос, словно не слышал меня.

— Их не спасти, а теперь скажи кто ты! — ответил я.

Он засмеялся так, что у меня мурашки по коже пробежали, затем сказал:

— Это не важно, ты в ловушке и останешься здесь навсегда.

— Нет! — прокричал я, прежде чем он исчез. Тогда я решил, что если всё это нереально, то и умереть я не могу. Я побежал прочь из каюты и, увидев в коридоре охранника, подбежал, вынул у него бластер и выстрелил себе в голову.

Когда я выстрелил в себя, то сперва почувствовал острую боль, а потом очнулся в лазарете станции. Я вылез из капсулы. Джими уснул, я разбудил его и спросил, что произошло. Он ответил, что всё в порядке и я был в капсуле всего двадцать минут. Оливия всё ещё была в капсуле. Я попытался вытащить её, но управление было заблокировано. Я хотел открыть капсулу с помощью шипа Джими, но было недостаточно тепла. Тогда я велел Джими вернуться на корабль и привести помощь. Как только Джими ушёл, в лазарете активировался «локдаун». Я не знал, что делать. Неужели это всё?! И тут я подумал, что я вышел после того, как застрелился. А что если подключиться к Оливии и убедить её сделать то же самое? Моя капсула была открыта. Я взломал проводку и подсоединил нейронную систему своей капсулы к капсуле Оливии. Это было несложно, ведь такие капсулы специально проектировались для лёгкого монтажа и ремонта. Я снова лёг в капсулу, хоть это и пугало меня настолько, что я медлил несколько минут, прежде чем сделать это.

Очнувшись на барже капитана Ричарда, я посмотрел в зеркало и увидел себя, это меня обрадовало, по крайней мере, я остался собой. Тут я увидел Оливию, рядом с ней был молодой мужчина лет двадцати. Он был одет в простенький комбинезон с нашивкой инженерной бригады. Приглядевшись, я заметил кольца, это был муж Оливии, о котором вскользь упоминал капитан Ричард. Я решил не вмешиваться и понаблюдать за происходящим. Они спокойно разговаривали друг с другом, хотя по её лицу было видно, что всё это происходит не в первый раз. Тут раздался сигнал тревоги и сообщил, что автоматическая система пожаротушения неисправна и требуются люди для устранения возгорания в отсеке вспомогательного двигателя. Муж Оливии встал и хотел уже бежать на помощь, Оливия не попыталась его остановить, лишь крепко сжала его руку. Но он убежал, и я подошёл к Оливии, сидевшей за столиком и плачущей. Она узнала меня и удивлённо спросила, что я здесь делаю, как вдруг мы оба оказались в лазарете.

Мы выбрались из капсул и побежали. Я радовался, что мы выбрались, хоть и не понимал, почему так легко. Мы бежали по коридору, как вдруг я споткнулся и упал. Я сразу же встал и побежал дальше. Но тут я подумал, что я в первый раз в жизни упал, раньше я всегда держался на ногах, это было аксиомой, с которой я жил всю жизнь и никогда в ней не сомневался. И этому было лишь одно объяснение: за координацию отвечало моё сознание, а не рефлексы с вестибулярным аппаратом. Значит, мы до сих пор в капсулах. Тогда я взял Оливию за руку и сказал:

— Мы всё ещё в плену, мы должны убить себя, если хотим спастись. Это единственный выход, прошу, поверь мне.

Наверняка ей было уже всё равно, она просто хотела выбраться отсюда. Мы выбросились в открытый космос, холод ударил по коже, а потом, как только мы попытались вдохнуть, проник к нам в лёгкие, нанося неимоверное множество маленьких обжигающих и режущих ударов.

Я очнулся в лазарете и стал вылезать из капсулы. Услышав, что Оливия тоже очнулась, я помог ей выбраться из капсулы. Мы сидели на полу, запертые в лазарете, и оба молчали. Потом я спросил:

— Как его звали?

Оливия ответила:

— Рик, я пыталась его спасти, но у меня не получилось.

Я снова спросил:

— Что с ним случилось?

— Он побежал тушить пожар, но произошёл взрыв, и он погиб, это было за неделю до нашей третьей годовщины, — плача, ответила она.

Тут дверь отворилась, и на пороге появилась вся команда. Они помогли нам подняться, и мы скорым шагом, почти срываясь в бег, пошли на корабль. Я велел отстыкововаться, но нас не хотели отпускать. К счастью, со мной такое уже бывало, поэтому у меня была встроена взрывчатка в гермопереборку. Я активировал её, и стыковочный узел разорвался. Только мы начали отлетать, как нас взяла на прицел станция.

— Усилить кормовые щиты, высокочастотные двигатели на максимум! — таков был мой приказ, отданный остатками разума.

К всеобщей радости, мы успели улететь раньше, чем получили серьёзные повреждения. Я хотел бы уничтожить станцию, чтобы существо, управлявшее ей, больше никогда не могло сделать такое с другими людьми. Но всё, что я мог сделать, — это поставить предупреждающий буй.

Должен отметить, что мою дыру в плече всё же залечили. Я спокойно сидел в кресле капитана, корабль шёл на автопилоте. Все спали в своих каютах. Тут на мостик поднялась Оливия, я спросил её:

— Тоже не спишь?

— Спасибо, что пошёл за мной.

— Скоро у меня появится привычка спасать тебя.

— Я хотела спросить… Кого видел ты?

— Мои родители погибли, когда мне было одиннадцать.

— Мне жаль.

— Теперь ничего не поделаешь, нужно идти дальше.

После небольшой паузы она спросила меня:

— Как думаешь, почему мы это делаем?

— Делаем что?

— Спасаем галактику? Этот ведь даже звучит глупо и похоже на сюжет книги или фильма.

— Нам же нужно где-то жить.

— Мне кажется, что после пережитого мы лишь ищем способ умереть. И что может быть лучше, чем умереть героями, спасая галактику?

— Думаешь, подлинного героизма уже не осталось? И все, кто стремится помочь другим, лишь бегут от самих себя?

— Только не говори, что ты у нас мессия и хочешь всех спасти.

— Я уж точно не герой, скорее, я просто хочу думать, что всё хорошее, сделанное мной, — это не просто желание найти достойный конец.

— Знаешь, одних пережитое заставляет больше ценить жизнь, а других выжигает изнутри. К сожалению, я из второй категории.

— Ещё не поздно начать жить.

— Посмотрим, чем закончится наше приключение, капитан Ти.