Небесный Сапфир

Тимофей Решетов (2024)

К автору повествования случайно попадает рукопись, из которой он узнает о тайном мистическом ордене «Небесный Сапфир». Орден уже сотни лет ведёт свою просветительскую деятельность на планете Земля, однако с наступлением Нового времени все меняется. Что же ждёт Орден в будущем, и как его судьба связана с духовным и физическим преображением нашей планеты?

История Олега Борисовича

Наши периодические встречи продолжались лет семь или восемь.

И вот как-то раз он появился неожиданно; позвонил, и спросил, удобно ли ему"нанести мне визит"(они использовал именно такую формулировку) минут через десять по одному важному делу. Я удивился, конечно, ибо с его стороны подобная просьба была крайне неожиданной, но, разумеется, пригласил его зайти.

Олег Борисович пришел скоро, и мы сели на кухне пить чай. Он показал мне одну книгу, о которой я давно от него слышал, но никогда даже мельком не видел, не то, чтобы держать её в руках. Это бы перевод одного западногерманского художественного произведения, романа, написанного малоизвестным немецким автором в тридцатых годах прошлого века. Книга эта еще при Сталине была набрана высокой печатью. Сделали 100 сигнальных экземпляров, потом набор весь сняли, и часть сигнальной партии уничтожили. С тех пор об этой книге больше никто и не слышал. Впрочем, всё это — детали.

Выкурив сигарету, Олег Борисович внимательно меня рассмотрел и сказал:

— Знаете, Антон. Однажды в моей жизни произошло некое значительное событие, после которого вся жизнь моя переменилась. Мне кажется, что сейчас моя судьба снова приближает меня к новой поворотной точке, которой, впрочем, я давно уже ожидаю.

— Это интересно, — согласился я. Такого поворота разговора я никак не ожидал. Олег Борисович казался сдержанным и даже слегка расслабленным. Но в глазах его сверкала какая-то странная черная синева, чувствовалось, что он действительно переживает нечто значительное в своей жизни, и при этом всецело осознает, что именно он переживает.

— Я собираюсь рассказать вам одну историю. Все дело в том, что история эта в некотором смысле касается и вас. В силу ряда причин я не мог рассказать вам всего этого прежде, но сегодня время пришло. Вот эта самая книга — это и есть наш знак.

— Все это весьма загадочно звучит, Олег Борисович, — заметил я тогда. — Книга эта — действительно крайне заманчивая, но мне кажется, что вы имеете в виду нечто иное?

— Да. Именно. И дело тут вот в чем. Однажды я был в Азии, в горах в районе Памира. Было это на закате советской власти. Один мой товарищ, художник по имени Сергей П., поехал туда на этюды, и пригласил меня с собой. Я взял свой фотоаппарат (в ту пору я работал фотокорреспондентом в одном уважаемом издании), и мы отправились. Там нас встретили какие-то знакомые Сережи, он называл их “бадахшанцы”, которые куда-то повезли нас на машине, а потом мы перегрузили всю поклажу на мулов и еще несколько дней шли с погонщиками этих мулов по горным тропам. Пару раз мы поднимались на перевалы, спускались вниз, переходили речки и ручейки, жарили мясо на костре, пили воду из родников, восхищаясь дивной красотой местности. Такой красоты с тех пор я не видал нигде… Мда…

Я понимал тогда, конечно, что Сережа имеет здесь какие-то особые связи. Кроме того, я чувствовал, что он имеет некоторое намерение по поводу всего этого путешествия, помимо написания этюдов. Но мы практически не говорили об этом. Я много фотографировал, в уме считая шедевры и предвкушая жадные вздохи главного редактора, когда буду с ним по приезде торговаться за гонорар. Сергей был по большей части молчалив и часто на привалах вглядывался вдаль своим пронзительным взглядом. Он без сомнения всегда был талантливейшим художником, каждая его картина становилась шедевром уже в момент написания. Однако, он никогда не многословил, только улыбался в усы и щурил глаз. Было ему в ту пору лет пятьдесят с небольшим. А мне было 35.

Был один момент тогда. Идём мы, значит, и вот, поднялись высоко на перевал и оказались в таком месте, где уже ничего не растет, одни только камни. И тут нас окутывает облаком, которое прямо-таки поглощает нас, обволакивает, и мы не можем продолжать идти, потому что ничего не видно дальше одного метра, руки вытягиваешь, и пальцы теряются в тумане. Мы сели, и минут на пятнадцать как будто бы заснули. Я закрыл глаза и помню только шум ветра и тишину горы. А потом — облако прошло, мы встали, прошли еще метров пятьсот, повернули за скалу и там, внизу, нам открывается чудеснейший вид. В кольце гор, внизу, пронзительно-синим светом блестит на Солнце маленькое озеро, оттуда, сверху оно показалось прямо крошечным. По небу плывут облака, и тени от них ложатся ровными контурами на склоны гор, видно, как они пробегают. А между облаками — яркими полосами — солнечные лучи. Понимаете?

— Наверное, очень красиво…

— Не то слово! — Олег Борисович достал очередную сигарету, прикурил и подошел к окну, и долго молча смотрел сквозь него наружу. Мой дом окнами выходит прямо в лес, и живу я на очень высоком этаже. Сверху я часто наблюдаю, как над лесом летают ласточки и вороны. В тот раз за лесом как раз садилось Солнце, из настежь распахнутого окна тянуло свежей прохладой. Олег Борисович между тем продолжал свой рассказ.