Невинные убийцы. Как три обычные девушки стали кошмаром для нацистов и героями Второй мировой

Тим Брейди (2021)

БЕСТСЕЛЛЕР AMAZON. Удивительная история трех голландских девочек-подростков, ставших героями Сопротивления — шпионами, диверсантами и ассасинами, — для освобождения своей страны от нацистской оккупации. Ханни Шафт — 17 лет, знает три языка и стесняется ярко-рыжих волос. Трюс Оверстейген — 17 лет, старшая из двух сестер, с характером дерзкого мальчишки. Фредди Оверстейген — 15 лет, мамина любимица и настоящая красавица. Когда войска Третьего рейха оккупируют Нидерланды, в городе Харлем три девочки-подростка вступают в подпольную организацию. Они начинают с расклеивания листовок и перевозки оружия, а заканчивают диверсиями на железных дорогах и убийством фашистов. Они действуют с мужеством партизан, с хитростью опытных шпионов — рискуя жизнью, которую война обесценила. Но цена героизма окажется значительно выше, чем они думали — как для них самих, так и для их близких… «Историк Тим Брейди представляет драматический портрет трех девочек-подростков, сражавшихся в составе голландского Сопротивления во время Второй мировой войны. Он точно передает бесчеловечность того периода… Эта трогательная история демонстрирует необычайный героизм обычных людей во время войны и холокоста». — Publishers Weekly В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 2

Харлем, древний и красивый город, возник между рекой Спарне и прибрежными дюнами вдоль Северного моря примерно в XII веке. В Средневековье он превратился в один из крупнейших голландских городов, соперничая с Дордрехтом, Дельфтом, Роттердамом, Лейденом и Амстердамом в качестве центра коммерции и культуры.

Его сердцем стала огромная готическая церковь, Гроте-Керк, расположенная на мощенной булыжником рыночной площади. Возвышающаяся подобно оплоту веры среди рыночного шума и суеты церковь, заложенная в первые годы XIII века, пережила немало реноваций, трансформаций и религиозных восстаний. Изначально она была католической и именовалась в честь Святого Баво, который, по легенде, спас Харлем от нападения кеннемеров — племени, жившего на побережье. В период реформации в XVI веке церковь стала протестантской. Она славилась своим гигантским органом, который до XVIII века являлся самым большим в мире и на котором играли Мендельсон, Гендель и десятилетний Моцарт в 1766 году ^[23]. Один из величайших художников золотого века голландской живописи, Франц Халс, уроженец Харлема, похоронен под каменными плитами этой церкви вместе с другими знаменитыми горожанами.

Харлем лежит у западной границы Амстердама. С приходом железных дорог в Западную Европу в XIX веке путь от одного муниципалитета до другого стал занимать не больше двадцати минут — примерно столько же, сколько на велосипеде, который для голландцев стал основным средством перемещения с начала XX века.

Большую часть богатой и уникальной истории Голландии Харлем рос и процветал. Он был построен, как и все Нидерланды, в низине близ побережья. В Cредние века его основными источниками дохода были текстиль, корабельные перевозки и пивоварение. Город пережил несколько пожаров, эпидемию чумы, которая вспыхнула там в 1378 году и унесла почти половину населения, а также длительную осаду испанской армии в XVI веке.

Тюльпаны стали появляться на полях вокруг Харлема в следующем столетии, и очень скоро город стал эпицентром безумия, разгоревшегося вслед за этим. В период «тюльпановой лихорадки» луковицы тогда еще экзотического цветка (в Европу он попал из Турции, а туда по торговым путям из Центральной Азии) продавались на первых в истории человечества фьючерсных рынках. В 1630-х редкие и драгоценные луковицы покупали за суммы, равные цене нового дома. Большого дома. Рынок в Харлеме вырос вокруг множества таверн, которые строились в городе для приема приезжих. Недавно вырытый канал, первый буксирный канал в Голландии, связывал Амстердам с Харлемом паромами, которые тянули по реке. Купцы заседали в полных дыма городских тавернах — курение трубки было давней привычкой голландцев, — выпивали и торговали луковицами до самого рассвета ^[24].

Тюльпаны остаются важной составляющей экономики Харлема вплоть до нынешнего времени. Город по-прежнему окружен тюльпановыми полями, простирающимися от Алкмаара на севере и в сторону Гааги и Роттердама на юге. Начиная с цветения крокусов в середине марта, за которыми расцветают гиацинты и нарциссы, а потом, в конце апреля и мая, тюльпаны самых невероятных цветов, прогулка на велосипеде по полям вокруг Харлема сравнима по разнообразию красок с палитрой художника.

К северу от Харлема, вдоль Нордзе-Канала, расположены многочисленные торговые и промышленные городки: Вельсен-Норд, Вельсен-Зюйд, Эссмуйден, Вестерборк, Сантпорт-Норд и Сантпорт-Зюйд. Канал был построен в XIX веке в самой узкой точке в Голландии между Амстердамом и Северным морем. Он обеспечил финансовой и деловой столице Нидерландов быстрый доступ к океану и морской торговле.

Вдоль канала близ побережья стоят деревни — Бевервик, Хемскерк и Норддроп. Дальше в глубину континента, где канал разветвляется, деревень становится больше; к ним относятся, среди прочих, Лиммен, Акерслот и Кроммени.

С запада и севера Харлем окружен городками, которые составляют общую с Амстердамом метрополию, где сосредоточена большая часть населения Северной Голландии. Ближе к морю, на западной границе города, на побережье расположены пригороды Овереен и Зандворт, а также поселок богачей Бломендаль с роскошными виллами и особняками. Он был и является местом жительства некоторых богатейших семейств в Нидерландах.

Центр Харлема сохранил средневековый флер даже в XXI веке. Тесно застроенный, с узкими улочками, где двери магазинчиков, кафе и жилых домов открываются прямо на мостовую, по которой шагают пешеходы и проезжают велосипеды, Харлем таит немало сюрпризов. В городе есть множество потайных садов — в основном во внутренних двориках домов призрения, которые богачи строили в старину для вдов, оставшихся без средств к существованию.

Есть в Харлеме и несколько лесов, включая Харлеммерхут — небольшой лесок на южной окраине города, который считается самым старинным общественным парком в Нидерландах, основанным в XVI столетии. Многие дорогие виллы в западной части города выходят задней стороной на леса вдоль Вагенвег — старой «тележной дороги». На востоке река Спарне проходит через центр старого города и течет дальше, к Нордзе-Каналу.

К востоку от Спарне, близ Харлеммерхута, располагался квартал Шластхюйсбурт (бойня), где в скромных домах и квартирах селились бедные жители города, включая, в разные периоды, семью Оверстеген.

На западном берегу реки, к северо-западу от центра Харлема и по пути к Бломендалю, вырос более престижный жилой район под названием Клеверпарк.

Именно там маленькая Янеттье Йоханна Шафт, Йо Шафт, как называли ее родители, и Ханни Шафт для истории, росла, словно в сказке про Ханса Бринкера и серебряные коньки ^[25], в очаровательном домике через дорогу от парка на улице Ван Дортстраат, близ ветряной мельницы.

* * *

Каждое утро с книгами под мышкой и с кудрявыми рыжими волосами, плещущимися на ветру над воротом вязаного свитера, Йоханна робко проходила через нарядный жилой квартал в северной части Харлема по пути в начальную школу на Теттероденстрат.

Волосы и веснушки заставляли ее стесняться себя, как стесняются только рыжие. В их цвете не было никакого сомнения — светлые пряди не мешались в них с рыжими, чтобы Йоханну можно было назвать блондинкой. Они были рыжие, и только рыжие, и с первого дня в начальной школе другие ученики дали Йо Шафт понять, что она не такая, как все.

Она выделялась не только по этой причине. Йо училась на отлично и всегда тянула руку, когда учитель задавал вопрос, вызывая неизбежную зависть и недовольство одноклассников.

Кроме того, Йо росла единственным ребенком в семье, и родители, Питер Шафт и Аафи Талеа Вриер, потерявшие вторую дочь, баловали и оберегали ее.

Анни, их старшая, родившаяся в 1915 году, в 1927‐м умерла от дифтерии, когда Йо было всего семь лет. Болезнь, начавшаяся как обычная простуда, стремительно развилась до приступа удушья, и девочка скончалась у отца на руках. Семья была раздавлена. Племянница Питера позднее писала, что родители Йо Шафт после этого «отгородились от всего мира» ^[26].

В результате над Йо постоянно дрожали; в разгар лета она должна была ходить в теплом свитере, чтобы не заболеть. Хотя семья и раньше жила в благополучной части Харлема, после смерти Анни родители перебрались в еще более безопасный район, в дом 60 по Ван Дортстраат близ Клеверпарка, напротив которого начинался луг, а рядом стояла небольшая ветряная мельница ^[27]. Тем не менее они настаивали, чтобы она была предельно внимательна, когда переходит улицы и площади по пути в школу Теттероде.

По словам двоюродной сестры, Йо в одиночку разыгрывала небольшие представления, чтобы повеселить родителей. В то же время она ужасно стеснялась своей внешности. Ох уж эти рыжие волосы, эти веснушки! Двоюродный брат, Ааф Дилс, однажды застал маленькую Йо стоящей перед зеркалом в доме Шафтов. Йо повернулась к нему и спросила: «Я уродина?» ^[28]

Родители Йо активно интересовались политикой и были сторонниками социалистической партии. Питер работал учителем в старшей школе и иногда писал статьи для социально-демократической газеты. Он также писал материалы об образовании для местной газеты в Харлеме, которыми якобы рассердил муниципалитет, поскольку там содержались социалистические высказывания ^[29].

Как и Оверстегены, Шафты пострадали в период Великой депрессии. Правда, от самых тяжелых последствий им удалось уберечься благодаря тому, что Питер сохранил работу учителя. Зарплату ему сократили, но в отличие от Триентье ван дер Молен и ее дочерей и сына Робби Шафтам никогда не приходилось стоять в очереди за пособием с так называемыми карточниками в контору социальной службы в Харлеме. Но политика и ее обсуждение в семье стали такой же частью воспитания для Йо Шафт, как для Трюс и Фредди Оверстеген.

Изоляция Йо продолжалась и в период обучения в средней школе в Сантпотерплейн. Родители ждали от нее отличных оценок, и если изредка какая-нибудь подруга заглядывала к ним в дом, ее обязательно расспрашивали, как Йо справляется по сравнению с остальными в классе. Ее по-прежнему оберегали — вплоть до того, чтобы попросить освобождение от занятий физкультурой на улице. Отметка в личном деле за 1935 год гласит, что мать Йо, Аафи, приходила побеседовать с учителями об объеме домашней работы, которую задают в школе. Аафи жаловалась, что домашние задания утомляют ее дочь.

Ааф Дилс также вспоминал, что Аафи не позволяла курить в доме: смелый поступок в обществе, где курение — вторая натура, как и езда на велосипеде. Если друзья и родственники приходили к ним на обед, то получали сигареты и сигары в виде прощального подарка, чтобы выкурить их у себя, а не в доме Шафтов ^[30].

Несмотря на бесконечные заботы о здоровье Йо, ее политической активности родители никак не препятствовали и даже, наоборот, поддерживали. Семья сильно беспокоилась о том, что происходило в Германии в 1930-х, и Йо с родителями часто обсуждали Гитлера, нацизм, гонения на евреев и подъем NSB в Нидерландах.

Йо была сторонницей прогрессивных взглядов. Она написала сочинение о вторжении итальянцев в Эфиопию в 1935–1936 годах, где возмущалась тем, как мировые державы позволили фашисту Муссолини подмять под себя Африку, пока недавно созданная Лига Наций беспомощно стояла в стороне. Йо искренне сочувствовала абиссинцам, которых итальянцы жестоко уничтожали современным европейским оружием.

В другом сочинении она выражала недовольство современным устройством мира. В Европе евреев и левых преследовали только по национальному и политическому признаку, писала она. В Азии и Африке людей угнетали просто потому, что они родились на землях, богатых нефтью или минералами, на которые богачи стремились наложить свою лапу. Йо восхищалась пацифистами из разных стран: Махатмой Ганди, Альбертом Швейцером, немецким журналистом и лауреатом Нобелевской премии мира Карлом фон Осецким, который поведал миру планы Германии по перевооружению и погиб в концентрационном лагере ^[31].

В школе Йо училась на отлично, отдавая предпочтение литературе, истории, географии, экономике и немецкому языку. Поначалу она собиралась поступить в институт и стать учительницей, но беспокоилась, как справится с целым классом непослушной ребятни. Медицина ее пугала; в конце концов она решила заняться юриспруденцией и в 1938 году, с полного одобрения родителей, сдав вступительные экзамены, поступила в Университет Амстердама.

* * *

Для Европы то было тревожное время, и кампус Университета Амстердама не составлял исключения. Осенью в результате Мюнхенского соглашения Великобритания и Франция фактически отдали Чехословакию Гитлеру в обмен на пустое обещание не развязывать войну в Западной Европе. Каждый день Йо отправлялась на поезде в Амстердам и каждый вечер возвращалась в родительский дом. В первый год ей еще удавалось участвовать в традиционных студенческих развлечениях вроде гребли на лодках по Амстелу и катанию на лошадях за городом. Однако природные склонности Йо и дух времени быстро перенаправили ее в более серьезное русло ^[32].

Она стала преданной последовательницей профессора гуманистической философии по имени Г. Х. Пос, помогавшего создавать в Амстердаме так называемый комитет бдительности. Комитет устраивал лекции, семинары и конференции, публиковал памфлеты, направленные на сдерживание Национал-социалистического движения Антона Мюссерта в Нидерландах. Йо также вызвалась собирать пожертвования для испанских беженцев и в процессе познакомилась со студенткой-еврейкой Филин Полак. Они быстро сдружились, а вскоре к ним присоединилась еще одна студентка, тоже еврейка, как Филин, Соня Френк. В университете они всегда обедали втроем и делились своими мыслями.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

23

Википедия, «Харлем».

24

См.: Mike Dash, Tulip Mania. New York: Crown Publishers, 1999, pp. 135–140, где приводится любопытное описание таверн в Харлеме в период лихорадки.

25

«Серебряные коньки» (англ. Hans Brinker, or the Silver Skates, «Ханс Бринкер, или Серебряные коньки») — роман американской писательницы Мэри Мэйпс Додж, впервые опубликованный в 1865 году. Действие происходит в Нидерландах, роман рисует яркий портрет голландской жизни в начале XIX века. (Прим. ред.)

26

Ton Kors, Hannie Schaft. Amsterdam: Van Gennep, 1976, p. 17.

27

Peter Hammann, Hannie. Noord-Hollands Archief, Van Zussen Communicatieprojecten, 2017, p. 19.

28

Hannie Schaft, p. 21.

29

Там же, с. 18.

30

Hannie Schaft, p. 24.

31

Hannie Schaft, p. 29.

32

Hannie Schaft, p. 32.