Зов Иерихона

Тим Волков, 2016

В одночасье привычные сонные будни провинциального городка превращаются в кровавый кошмар: по улицам бродят ожившие мертвецы, пожирая прохожих; обезумевшая женщина прорицает конец света, принося во славу бога человеческие жертвоприношения; в застенках морга проводятся дикие эксперименты. Дитрих и Корб, фотограф и художник, стремясь спасти город, пытаются разобраться в случившемся. Но цена истины оказывается слишком высока…

Глава 6. Цветочный сад

Вечер клонило в сон. В приятной полудреме ночь нехотя наваливалась на город. Темнело. Дневная суета сменялась ночной покойной тишиной.

Хенна О'Брайан зажгла керосиновую лампу, глянула на смолянистый огонёк. Тусклый неровный свет наполнил комнату, распугал по углам призрачные тени.

— Ангелы укладываются спать, — прошептала Хенна, глядя, как садится в кровавый туман солнце. — И мне пора.

Она задёрнула занавески, присела в кресло. Прислушалась. Тишина приятно оплела её, но в сон не утащила, медлила. Она поняла, что уснуть вновь не удастся. Так иногда бывает, покой наполняет все тело, сминает разум и до того становится кристально чисто в голове, что и уснуть уже невозможно. Одни только и мысли о боге. О свете. О непорочном всеобъемлющем свете, что стелется в раю, и поглощает все, и дарит тепло и упокоение.

В пыльной безмятежности звон часов раздался словно гром. Хенна вздрогнула от неожиданности. В сердце неприятно закололо.

— Заикой стану! — проворчала она, поднимаясь с кресла. — Выпить чаю на ночь что ли? Травяного душистого чаю. Может, усну? И то верно!

Она прошла на кухню, поставила чайник на огонь. Долго смотрела на языки пламени, пока чайник не закипел. Огонь её завораживал и пугал. Было в нём что-то бесовское.

«И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и все произрастания земли», — она помнила эти слова. И живо представляла описанную картину. Огненный дождь, пожирающий все на своем пути. Справедливое наказание для грешников. Картины конца света, описанные в Библии, всегда особенно красочно представлялись ей. Порой она даже чувствовала запах дыма и крики людей. Огонь пожирает, огонь очищает.

Из дальнего шкафа на стол перебрались две глиняные баночки — в них Хенна хранила травы — ромашку в одной, бергамот в другой.

— Самое лучшее средство успокоится, — улыбнулась она. — Ведь, правда, Джим?

Она глянула на пол, в тот угол, где по обычаю своему любил сиживать Джим — её верный спутник жизни и единственный друг — собака, помесь овчарки и еще не пойми кого. Она подобрала его еще щенком на улице. Кто-то до полусмерти избил животное, и выкинул помирать. Хенна выходила пса, даже к ветеринару водила показывать. Пес в благодарность стал её верным другом, по ночам укладывался у изголовья кровати — охранять хозяйку, по утрам всегда вылизывал лицо, поднимая порой еще до рассвета. Так они и жили, вдвоем, и больше никого.

Пса на своем месте не было.

«Убежал, прохвост!», — фыркнула про себя Хенна. Но под сердцем опять кольнуло, теперь уже иглой беспокойства — Джим по вечерам не гуляет, не любит лапы морозить в вечерней прохладе.

«Вернется, обязательно вернется», — подбодрила она себя.

Процесс заварки был отточен до автоматизма и потому быстр. Ловко орудуя посудой, она заварила чай, накрыла маленький заварник полотенцем. Стала ждать.

Пока травы запаривались, решила выглянуть в окно.

В свете уличного фонаря начала наблюдать за редкими прохожими, попутно высматривая и своего пса.

— Подумать только! — пробубнила она себе под нос, заприметив вдалеке кого-то. — Женщина, не молодая уже, а так одевается! Всё наружу! Срам! А эти проходимцы? Так и пялятся на неё. Им дай волю — зажмут её и у первого забора обесчестят. И куда мир катится? Господи, ослепи мои осквернённые глаза!

Хенна отпрянула от окна. Не зная, чем себя занять, переплела волосы. «А седин все больше», — проскользнула мыслишка, скользкая и гадкая как осьминог.

— Джим! — вновь позвала она, оглядывая комнаты. — Да где же ты, проходимец?!

Пес не ответил.

Хенна прихватила керосиновую лампу и прошла по коридору в прихожую.

— Джим, ты тут? А ну отвечай, негодник! Вот я тебе задам жару сейчас! Попадись мне только! Да где же ты?!

По углам прятался только мрак. Хенна встревожилась сильнее. Её верный пес, который служил ей верой и правдой столько лет, вдруг исчез. Куда же он мог запропаститься? Может, утащил кто? В наш век и не такое случается. Что с ним сделали? Живодеры замучили? Говорят, сейчас научились шить из собачея шерсти шубы. По виду от лисьей не отличишь, а дешевле выходит. Вот как делают, людей обманывают! И что же это они, шкуры с животных домашних, что ли сдирают? Страх-то какой! Или дети — эти злые бессердечнее создания, — закидали тебя камнями? Только попадитесь мне сорванцы на глаза — все волосы повырываю!

— Джим, где ты прячешься? Выйди ко мне, я дам тебе твое любимое лакомство! Вот! Печенье! Возьми, возьми! Ну что же ты?

Около порога что-то тихо устало фыркнуло. Хенна направила луч света туда. Во тьме никого не было.

В дверь заскреблись. Хенна поняла, что звук доносится с улицы.

— Ты за порогом? Сейчас мой милый я открою тебе двери. Как же так получилось, что ты оказался в холоде? Неужели я тебя не увидела когда запиралась? Ох, старая я совсем стала! Совсем голова не соображает!

Она быстро отперла замок, распахнула двери. Осветила фонарем порог. В ночной мгле на неё взглянули два угасающих огонька.

— Джим, что с тобой? — выдохнула Хенна. На душе все оборвалось. Разум еще ничего не сообразил, но сердцу хватило мгновения, чтобы понять — случилась беда.

Черный комок сжался еще сильнее, а потом и вовсе обессилено упал. Лапы собаки вытянулись и задрожали, словно в припадке.

— О, боже! О Господи!

Хенна подхватила пса на руки и внесла в дом.

— Что случилось? Что же случилось с тобой? — все повторяла она в полголоса, оглядывая пса. Джим из последних сил поднял голову, лизнул щеку хозяйки.

Конец ознакомительного фрагмента.