Авантюрист из Сент-Луиса – вождь краснокожих. Часть первая

Томас Боннер

Джеймс Бекуорт – охотник, торговец мехами, первопроходец. В течение нескольких лет занимался охотой на пушных зверей в малоисследованных районах в верховьях реки Миссури и в Скалистых горах. Воспользовался случаем и выдал себя за похищенного в детстве индейца. В течение девяти лет жил в племени и добился высокого положения, став лидером крупных отрядов индейских воинов во время межплеменных войн.

ГЛАВА III

Мой напарник и я советовались, как действовать дальше. Мы решили сделать все возможное, чтобы добраться до реки Гранд-Не-Мах-Хау, одного из притоков Миссури. Мы прибыли к этой реке после девятидневного путешествия, будучи совершенно без провизии, за исключением небольшого количества кофе и сахара. Мой спутник был измучен и выглядел не лучшим образом. Я был молод и не чувствовал особой усталости, хотя испытывал неистовый голод. Достигнув реки, я оставил Харриса у костра и, взяв ружье, отправился на поиски дичи.

По воле случая я наткнулся на лося, и мне удалось застрелить его. Мы расположились лагерем возле него, предвкушая пир. Однако животное оказалось старым и его мясо было очень жестким, но мы были голодны и приготовили очень вкусный ужин. На следующее утро мы продолжили путешествие по Не-Мах-Хау, пройдя еще пять дней. Мясо, которое мы взяли с собой, закончилось, и мы надеялись найти какую-нибудь, хотя бы небольшую, дичь. Мы выбросили одеяла, чтобы избавиться от всякого лишнего груза, но наше продвижение было очень медленным,

На пятый день мы вышли на большую индейскую тропу, на которой обнаружили свежие следы. Мой товарищ теперь полностью сдался и сев на землю, заявил, что не может идти дальше. Он объявил, что в настоящее время мы находились в тридцати милях от торгового поста Эли. Я пытался убедить его, чтобы он встал и двинулся дальше, но он мог делать только по несколько шагов за раз. Я тоже чувствовал, что слабею; тем не менее, верил, что смогу добраться до Эли, если не встречу неожиданных препятствий; Если я задержусь с Харрисом, то мы оба неминуемо погибнем.

Харрис прямо заявил, что не может двинуться ни на шаг дальше; он с трудом мог ставить одну ногу перед другой, и я видел, что он потерял желание бороться за жизнь.

Я сказал ему:

«Харрис, мы оба погибнем, если останемся здесь. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы пройти до поста по этой тропе. Я верю, что смогу добраться до Эли».

Я знал, что индейцы, по следу которых мы шли, направлялись именно к торговому посту со своими мехами.

Но Харрис не хотел этого слушать.

«О, Джим, — рыдал он, — не оставляй меня; не оставляй меня здесь умирать! Ради бога, оставайся со мной!»

Я изо всех сил старался убедить его продолжить путь, и мне это удалось. Я помог ему подняться, и мы снова двинулись по тропе.

Но по тому темпу, с которым мы продвигались, я видел, что уже не имеем шансов остаться живыми. Поэтому я сказал Харрису, что мне придется оставить его, а ему — ждать моего возвращения на следующий день с лошадью, чтобы отвезти его к торговому посту. Я пошел дальше, он, пересилив себя, плелся за мной, вскоре отстав на сто ярдов; я же пришел к окончательному выводу, что если не использую оставшиеся силы, чтобы добраться до Эли, мы оба погибнем.

Собрав волю в кулак, я удвоил скорость, решив добраться до поста прежде, чем окончательно потеряю силы. Я не прошел и полмили, как услышал выстрелы двух ружей и, посмотрев в направлении донесшихся звуков, увидел двух приближающихся индейцев, жестами демонстрирующих мирные намерения.

Подойдя, один из них воскликнул:

«Ты мертв — ты не жив!»

Вероятно, внешне я больше походил на покойника, чем на живого человека.

Я объяснил ему, что оставил своего товарища, и что мы оба чуть не умерли от голода. Они обменялись несколькими словами на своем языке, и один поспешно пошел по тропе в сторону поста, а другой вернулся со мной к Харрису.

Когда мы приблизились, я услышал, как он стонет:

«Джим! Вернись! Вернись! Не оставляй меня!»

Мы подошли к нему, и я сообщил, что теперь мы в безопасности; что я встретил индейцев, и мы скоро почувствуем облегчение. Примерно через три часа послышался топот копыт, и, подняв глаза, мы обнаружили отряд индейцев, приближающихся на полной скорости. Они принесли порцию легкой еды, состоящей из кукурузной муки, превращенной в нечто вроде кашицы, которую они давали нам лишь по маленькой ложке через короткие промежутки времени. Когда Харрис достаточно восстановился, чтобы с помощью индейцев сесть на лошадь, мы все двинулись к посту.

Оказалось, что два индейца, с которыми мне повезло встретиться, задержались позади основной группы, чтобы развлечься стрельбой по мишеням из своих ружей. Той ночью мы расположились с ними лагерем, и они продолжили тот же режим кормления небольшими периодическими порциями кашицы. Несколько раз могучий индеец хватал каждого из нас за руку и заставлял бежать, пока наши силы не иссякали. Тогда другие члены партии поддерживали нас с каждой стороны и подгоняли до тех пор, пока их собственные силы не подводили их. После этой зарядки нам давали одну или две ложки кашицы.

Повторив это упражнение несколько раз, они, наконец, поставили перед нами большое блюдо, содержащее оленину, медвежье мясо и индейку, с предложением есть все, что мы захотим. Излишне говорить, что я ел эту еду с аппетитом, который никогда не испытывал ни до, ни после.

Рано утром следующего дня мы прибыли на торговый пост «Эли и Кертис», расположенный на реке Миссури, недалеко от устья реки Канзас. Когда я вошел в дом, то услышал, как кто-то воскликнул: «А вот и Джим Бекуорт и Блэк Харрис», — так мой спутник из-за своего измученного вида получил прозвище «Блэк» (Черный), под которым с тех пор стал известен. Двое из находившихся на посту людей совсем недавно охотились в нашей партии, и мы были знакомы.

Эли (один из двух владельцев поста) поднялся со стула, чтобы поприветствовать нас.

«Да, — сказал он, — они точно похожи на трупы».

Другой голос воскликнул:

«Привет, Джим! Что с тобой? Это ты или только твой призрак? Пойдем и выпьем бренди. В любом случае, ты, должно быть, „высох“, будь ты живой или мертвый».

Мы приняли приглашение и каждый выпил по стакану, которые в нашем сильно ослабленном состоянии нас быстро «победили». Оставшись наедине, я решил, что, если переживу нынешние опасности, то непременно вернусь к цивилизованной жизни. Состояние, до которого я был доведен, настолько смягчило мои обиды, что, если бы я встретил своего бывшего босса из кузнечной мастерской, я бы непременно протянул ему руку в знак примирения.

Индейцы, с которыми мы так удачно встретились, принадлежали к канзасской группе племени осейджей и, как мы и предполагали, они собирались продать свои меха на торговом посту. Их товары состояли в основном из шкур, добытых благодаря их умению охотиться на диких животных равнин. Приобретая эти шкуры, господа Эли и Кертис очень щедро вознаградили индейцев пользующимися спросом товарами и припасами за их человечность в оказании нам помощи. Также это было сделано в качестве возможного поощрения для других индейцев, на тот случай если те случайно найдут белых в столь же бедственном положении.

После восстановления сил и здоровья на торговом посту, где я пользовался трогательным вниманием со стороны господ Эли и Кертиса, я решил не возвращаться к партии генерала Эшли, а отправиться в Сент-Луис. Но мой путь домой закончился на торговом посту Джорджа Шуто, где я прикинул расстояние до Сент-Луиса и отказался от намерения ехать туда, отложив свое возвращение до весны, когда Миссури освободится от льда. Мистер Шуто нанял меня, чтобы я помогал укладывать меха в тюки за двадцать пять долларов в месяц.

Когда река освободилась от льда, я на лодке поплыл в Сент-Луис и через пять дней благополучно прибыл в город прекрасным ранним вечером.

Вскоре после моего прибытия я встретил генерала Эшли, который вернулся в город за новыми людьми. Генерал был очень удивлен, увидев меня живым, он пришел к выводу, что моя судьба была такой же, как и десятков других, нанятых «меховыми компаниями» и погибших от холода и голода. Генерал сообщил мне, что нанял сто двадцать человек, которые уже направились в горы.

Он заявил, что я был именно тем человеком, которого он искал, и уговаривал меня поехать за его отправленными людьми, догнать их и сопровождать к месту охоты. Генерал добавил, что если я соглашусь, то должен буду отправиться в путь на следующее утро.

Мои чувства были чем-то похожи на чувства молодого моряка, вернувшегося из своего первого плавания. Я совершил одну поездку на Дикий Запад и вернулся в целости и сохранности, и теперь мне хотелось сделать долгий перерыв и провести его с отцом. Однако я позволил аргументам старого генерала взять верх над моими намерениями, и я вновь подписал контракт с ним, пообещав завтра же направиться к месту работы. У меня было несколько часов, чтобы навестить своих друзей, а утром предстать перед генералом.

Выслушав его указания и получив восемьсот долларов золотом для передачи мистеру Фицпатрику (агенту генерала Эшли, находившемуся в то время в горах), я сел на хорошую лошадь и пустился в погоню за группой, которая опередила меня на пять-шесть дней пути.

Здесь я могу заметить, что генерал недавно женился и, чувствуя явное нежелание отрываться от прелестей молодой жены, послал меня с инструкциями для своей партии. Однако, Эшли все-таки последовал за нами примерно через неделю и догнал партию во Франклине на реке Миссури.

Было начало мая, когда я отправился в путь. Возрождающаяся после зимней спячки природа выложила передо мной так много чар, что мои предыдущие страдания стерлись из памяти. Деревья покрывались свежей зеленью, цветы раскрывали свою красоту со всех сторон, а почти с каждой ветки птицы пели свои самые сладкие песни. Эти картины и звуки поразили мои чувства и были гораздо более приятными, чем вой волка или рычание пумы, которые звучали в наших ушах в лесах и прериях Дикого Запада.

После того, как к нам присоединился наш генерал, мы двинулись вверх по Миссури до селения Каунсил-Блаффс, а оттуда двинулись в сторону реки Платт. Вскоре после нашего прибытия на Платт мы имели большое несчастье потерять почти всех наших лошадей, примерно двести голов, украденных у нас индейцами.

Некоторое время мы шли по их следу, но, посчитав бесполезным преследовать конных индейцев пешком, наш генерал отказался от погони. Мы не смогли установить, к какому племени принадлежали грабители, но позже я узнал, что это были либо а-тансы, либо аррапахо.

Затем наш генерал приказал вернуться в Миссури и купить необходимых нам лошадей, а сам вернулся в Сент-Луис, чтобы заняться некоторыми делами и, возможно, отдать дань уважения своей даме.

Каунсил-Блаффс (красная стрелка), река Миссури (голубые стрелки), Сент-Луис (белая стрелка), река Платт (желтые стрелки)

Нам удалось получить лошадей, пройдя примерно двести миль, заплатив за них деньгами, посланными генералом Эшли из Сент-Луиса. Затем мы снова вернулись в наш лагерь на Платте. Это приключение заняло почти все лето; и мы предохранялись от повторения несчастья, строго наблюдая за лошадьми днем и ночью. В то время как часть компании была занята закупкой нашего второго комплекта лошадей, другая часть оставалась в дикой местности, чтобы охотиться и ставить капканы и ловушки, а также собирать запасы провизии для нашего будущего потребления. Охотники добились большого успеха и поймали большое количество бобров и выдр, а также настреляли много дичи.

Генерал Эшли вернулся к нам в сентябре, и по его приказу Фицпатрик и Роберт Кэмпбелл направились к развилке реки Лу, взяв с собой всех людей, кроме восьми, которые остались с генералом, чтобы подняться по реке Платт в поисках группы промысловиков, которую он оставил там предыдущей зимой, из которой мы с Харрисом вышли, чтобы отыскать стойбища племени пауни.

После нескольких дней пути мы нашли группу, которую искали. Все они были здоровы, успешно поохотились и неплохо торговали с отдельными группами индейцев, обменивая товары цивилизации на шкуры. Но в последнее время им приходилось довольно тяжело, так как дичь, которая была их единственным источником пропитания, часто было трудно заполучить.

Здесь я должен упомянуть, что во время нашей второй поездки мы встретили Харриса, который вернулся в нашу компанию здоровым и приветливым.

В те дни группы охотников-промысловиков для получения запаса провизии должны были полагаться только на свои ружья.

Ни одна группа не могла получить достаточного количества продуктов за пределами района самых отдаленных поселений белых людей. Поэтому наша пища состояла из оленины, мяса диких индюков, которых было очень много, медвежатины, а во времена жестокого голода мы питались даже мясом мертвых лошадей. Изредка немного муки, сахара и кофе привозились в горы редкими и случайными путниками, но те, кто имел эти продукты, просили за них непомерно высокую цену, и лишь немногие из нас могли иногда позволить себе такую роскошь.

Теперь мы были в стране бизонов, но индейцы прогнали их всех. Прежде чем мы покинули поселения, наша группа почти бесплатно пользовалась ульями, свиньями и домашней птицей, принадлежавшими поселенцам. Причина такой щедрости заключалась в том, что здешние белые жители были хорошо знакомы с мародерством и грабежами, которыми часто занимались местные индейцы, и знали, что оружие нашего отряда обезопасит их от любого нападения со стороны краснокожих.

В нашей компании было два испанца, которых мы однажды утром оставили позади, чтобы поймать лошадей, которые разбрелись на пастбище вокруг лагеря. Двое мужчин остановились в доме, где жила респектабельная белая женщина, и, увидев ее без защиты, испанцы совершили позорное нападение на нее. Несколько поселенцев преследовали мерзавцев до нашей очередной стоянки и заявили о совершенном в отношении женщины насилии. Мы все отнеслись к преступлению с величайшим отвращением и чувствовали себя опозоренными тем, что кто-то из нашей партии виновен в столь отвратительном поступке. Испанцы были арестованы, и сразу признали свою вину. В присутствии поселенцев был созван совет, и преступникам предложили на выбор два наказания: либо быть повешенными на ближайшем дереве, либо получить по сто ударов плетью по голой спине. Они выбрали последнее наказание, которое сразу же и с готовностью применили четверо из нашей партии. Поскольку в нашем распоряжении не было «кошачьих девятихвостов», в качестве плетей были использованы покрытые колючками стебли лозы. Спины наказанных были ужасно изрезаны, и кровь струями текла на землю.

На следующее утро оба испанца и две наши лучшие лошади пропали из лагеря; мы не преследовали их, но по обнаруженным следам было очевидно, что они отправились на юг, в Нью-Мексико.