Констанция

Тэсс Михевич

Она совершенно не помнила, как это случилось. Как так вышло, что она, маленькая хрупкая девочка, стала поглощать боль, словно какую-то вкусную еду? Ради собственного ли выживания она делает это, или ради удовольствия? Почему ее начал душить кислород? Пучина злого страха, дрожь в коленях, крик в горле и боль в легких – основное действие всего того кошмара, настигающего ее бедное существо.

© Тэсс Михевич, 2018

ISBN 978-5-4485-7768-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящаю Мелани Кроу, самой лучезарной девице моего сердца.

— Как вы можете почитать Бога, Который включил гниение зубов в схему мироздания? Зачем Он создал боль?

— Боль? — торжествующе произнесла жена лейтенанта Шископфа.

— Боль — очень полезный симптом. Она предупреждает нас об опасности.

— А кто сотворил опасности? — требовательно спросил Иосариан.

— Почему бы Ему не сделать дверной звонок, чтобы предупреждать нас о них. Мог бы и небесный хор задействовать. Или неоновые огни — голубые и красные, неоновые трубки на лбу у каждого человека?

— Люди выглядели бы глупейшим образом с голубыми и красными неоновыми трубочками на лбу.

— Зато сегодня они смотрятся прекрасно, когда бьются в предсмертной агонии. Не так ли?

Джозеф Хеллер

Пролог

Колонна безымянных ровным строем встала вдоль дальней стены огромного зала. Золотые орнаменты в стиле барокко ослепили глаза вошедшего человека.

Он обошел весь строй от начала до конца и остановился у самого последнего безымянного, задумчиво скользнул по нему взглядом:

— Шаг вперед.

Безымянный покорно приблизился к человеку, взглянул в его белые глаза:

— Тебя ожидают в зале сто семьдесят девять. Иди туда и жди дальнейших инструкций.

Безымянный быстрым шагом пересек огромный зал и скрылся за дверным косяком.

Теперь человек прошел в центр помещения и, еще раз дотошно оглядев ряд белоснежных безымянных, громко сказал:

— Нынешняя ситуация складывается плачевно как для нас, так и для мира, который мы все так горячо поддерживаем. Из всех тринадцати одухотворений одно оказалось сломанным и, увы, не подлежащем ремонту. Его нужно заменить.

— Но на кого? — спросил один из безымянных.

Хмурый взгляд человека резко метнулся к говорившему.

— На человека, чья душа способна выдержать такую ответственность. Но! На роль одухотворения Боли сойдет далеко не каждая душонка, коих, прошу заметить, более семи миллиардов в мире. Предлагаете посвящать в наши дела каждую?

Безымянные активно замотали головами, как будто открыто протестовали против такого развития событий.

Человек победно улыбнулся, отмечая, что все идет согласно плану.

— А как же преемник этого одухотворения? — спросил вдруг один из безымянных.

— Этот глупец даже не успел обзавестись преемником, поэтому новое одухотворение выбираем мы, — будничным тоном изрек человек. — Так вот. Ваша задача — найти настолько потерянную душу, что при прикосновении к ней вас било током. Вы знаете, как бьет электрический ток?

Ряд белых безымянных единогласно кивнул. «Коллективный интеллект» — отметил про себя человек. Все-таки, они вряд ли смогут работать поодиночке. Придется разбивать их на небольшие группы.

— Касайтесь каждого потерянного и оценивайте. Долго без Боли мы не протянем, а потому вы должны найти новое одухотворение как можно скорее. А теперь уходите! В зале сто семьдесят девять вас будет ожидать ваш новый командир. Он объяснит вам, что надо делать.

Подобно натренированному войску, безымянные послушно развернулись и по цепочке покинули зал.

Как только комнату покинул последний, в двери влетел кто-то еще.

Человек заметил, как его отражение, точно такой же человек, стремительно сокращает дистанцию между ними.

— Мне приказано, — сказал вошедший деловым тоном, не требующим отлагательств, — притащить первое одухотворение — Боль — сюда.

— Скажи свой номер, — попросил человек.

— Триста двадцатый, сэр.

— О, да ты еще совсем зеленый. Имя?

— Анод, сэр.

— Отлично. Мое имя Вур, хотя, ты и так знаешь.

Анод кивнул, стеклянным взглядом уставившись куда-то мимо человека. Вур словно бы оживился, расправил плечи и вальяжно прошелся по роскошному залу, скользя взглядом по золотым расписным стенам.

— Ладно, веди сюда этого… первого.

Анод кивнул и, резко развернувшись на пятках, стремительным шагом направился к выходу.

И сколько же еще Вуру придется искать достаточно хорошую замену одухотворению? Каждый, кто хоть однажды становился на место первого, абсолютно всегда терял над собой контроль. Последний вышел из роли особенно плачевно. Помимо других одухотворений, он задел невинных людей, наплел на их разумы эмоциональную паутину лжи и страха, отчего те поспешили спасти себя самоубийством.

Если бы не третье одухотворение — Удовольствие — возможно, жертв было бы в десяток раз больше.

Одухотворений всегда было тринадцать и, несмотря на неудачные опыты с первым, никто из солдатов не собирался останавливаться, и каждый раз на эту роль приходилась еще одна потерянная душонка, которую необходимо было превращать, вживить в новую роль, так сказать.

С мясом и костями.

Двери вновь раскрылись, и вошла небольшая группа, ограничивающаяся шестью людьми, возглавлял которую сам Анод. Эти шестеро тоже являлись безымянными, но уже черными. Они не вживляли людей в роль, они вытаскивали их из нее. Они тащили прикованного цепями сломанного.

— Марк? — Вур обошел заключенного по кругу, осматривая его состояние. — Знатно тебя потрепали.

— Почему вы заковали меня в цепи? Что я сделал?

— Ты убивал людей, Марк. Покушался на жизнь третьего и десятого одухотворений — Удовольствие и Вину. Нам пришлось тебя нейтрализовать, иначе мир, который мы так пытаемся уберечь, пошел бы ко дну.

— Разве моя работа не заключается в том, чтобы причинять людям страдания? Почему вы не хотите, чтобы я убивал, если же сами положили в мои руки топор?

— Не в твоей власти, Марк, убивать людей, когда тебе вздумается. Для этого есть я, в конце концов.

— Но ты же не всегда убиваешь справедливо, верно? — его язык, словно змея, неприятно щекотал нервы.

— Я всегда убиваю согласно инструкциям, — холодно ответил Вур, сделав свое лицо абсолютно непроницаемым.

— Признайся, Вур, ты же сам частенько убиваешь людей ради собственной выгоды? К чему все эти прелюдии, если так оно на самом деле?

Человек внимательно взглянул в глаза Марка, в которых уже давно бесновался немного сумасшедший огонек. Вур подошел к Марку ближе, наклонился, чтобы их лица были на одном уровне.

— Ты — сломан. Любое твое слово является самой настоящей ложью, а все попытки вразумить либо меня, либо безымянных, считается попыткой переманить нас на свою сторону. Ты больше не имеешь силы ни в мире людей, ни в мире солдатов, Марк.

При этом один из безымянных вдруг поднял голову и ненадолго задержал свой взгляд на лице Вура. Тот сделал вид, что не заметил этого.

Вур выпрямился, плотоядно улыбнувшись:

— Уведите его и утилизируйте. Он опасен даже после вашей обработки, господа, — сказал человек, отворачиваясь от Марка.

Золото на стенах сегодня сияло непомерно ярко.

За спиной Вура зашумели цепи.

— Нет, погодите. Я не хочу на утилизацию! — закричал Марк, пытаясь выбраться из кандалов.

Анод, который до этого стоял подобно мраморной колонне неподалеку, вдруг оживился. Отдал какой-то приказ черным безымянным, и все шестеро разом разошлись, натянув цепи до предела.

Марк больше не имел возможности двигаться и теперь беспомощно повис на цепях, удерживающих его.

— Толку от твоих стараний? — Вур вновь повернулся к нему. — Стараться нужно было тогда, когда ты все еще являлся первым одухотворением, а не сейчас, когда тебя решили утилизировать за плохое поведение. Сейчас нужно просто сдаться.

— Да иди ты к черту, Вур! Неужели тебя никогда не учили прощать?

Вур приподнял от удивления брови. Марк понял, что сумел задеть бесчувственного человека за живое и немного успокоился, когда тот стал медленно подходить к безымянным.

Но, как оказалось, напрасно.

— Нет, дорогой Марк, не учили. Уведите его уже, наконец.

Вновь загремели цепи. Шестерка черных безымянных ровным шагом направилась к выходу из зала, а их главарь, Анод, остался стоять на месте и с интересом разглядывать Вура.

— А сначала вы мне показались суровее, — просто сказал он, и, все также развернувшись на пятках, ушел за своим строем.

У самого выхода номер триста двадцать помедлил и, решившись, все-таки сказал:

— Возможно, утилизировать это одухотворение было неверным выбором с вашей стороны.

Когда двери за ним закрылись, человек, забывшись, пробормотал:

— Он все равно бы не справился с нападением Ронк.