Песнь Нижних земель

Т. Амман

Многие столетия Империя Асир, направляемая великими вещими, поглощала государства Нижних земель, избавляя иные народы и племена от гнета божеств. Издревле величие ее держалось на трех столпах: Договоре Белых Львов, железной воле вещих и зловещем ремесле алакилов – пожирателей богов. Но воды времени неотвратимо движутся вперед, влияние Договора искажает саму природу Нижних земель, а давний заговор грозит вековым устоям Империи. В государстве Склавь, за горами Пасти, происходят странные события: представительства Империи в княжестве Волчек, впервые за долгие годы, молчат, а бригада имперских застройщиков, прибывшая в княжество, исчезла без следа. Столпы государства тончают, нити тревожных происшествий впутывают алакила Саргу и его надсмотрщика Багора тем Ра в вереницу ужасных событий. Тем временем в столице Империи, Аше, Ог – пятый вещий – ведет неравную борьбу с болезнью, поразившей его тело, и с заговором, опутавшим Асир многолетней паутиной предательства.

Глава первая

Поручения Ога обсуждению не подлежат

Солнце медленно приближалось к зениту, освещая Анак холодным светом. Городок раскинулся практически у подножия титанической горной гряды, как и сотни таких же городков на границах Империи Асир. Он гудел, лязгал, звенел и громыхал, а люди наполняли улицы, топча сапогами сероватый песок.

Призывные выкрики торговцев срывались с губ едва заметными клубками пара. Сотни визитеров со всех концов необъятной Империи кутались в меховые накидки, грелись у жаровен и чанов с кипящим варевом, ругались с торговцами, слыша до ужаса непристойные цены на столь необходимые в дальней дороге товары.

Меж прилавков центрального рынка, разместившегося на обширной площади, вымощенной белоснежным камнем, можно было лицезреть кого угодно. Группы народов из Самэди и Легбы с кожей черной, как уголь, рассматривали патроны разного калибра. Покачивая бритыми головами, ушлые хашимские купцы, облаченные в красные накидки, лениво перекидывались последними новостями и бегло поглядывали по сторонам. Путешественники и чиновники из дальней Лиллии сверкали начищенными латами, пересекая площадь, разрезали разномастную толпу, подобно волнорезу, что противостоит разбушевавшейся стихии.

У витиеватых закоулков, образованных громадами государственных зданий по краям центральной площади, можно было увидеть даже асиров: гиганты, одетые в плотные серые туники с меховыми воротами, время от времени появлялись и пропадали в тенях огромных дверных проемов. Их до ужаса симметричные лица не выражали никаких других эмоций, кроме сосредоточенности и готовности к выполнению поставленных задач. По бокам у каждого из входов, облаченные в темные одежды, стояли представители хашимской государственной охраны — известные во всех землях головорезы. Их бороды, уложенные на асирский манер, густой чернотой покрывали кирасы. При виде достопочтенных гигантов они то и дело склоняли головы, придерживая рукояти жутких сабель. Где-то во дворах воспевал тонким голосом кастрат. Городские харчевни впускали клиентов, а над их ровными крышами вился густой дым. У парадных немногочисленных жилых домов стояли серебряные миски, в которые жильцы каждое утро наливали свежее козье молоко в ожидании, что именно к их дверям придет откушать белый кот. Катились телеги, сопели верблюды, шипели прогоняемые в мастерских паровые двигатели. Где-то у въезда в город громко взревел бахан, когда того сдерживал асирский наездник: гиганта верхом на не менее огромном диком коте проверяли постовые — в Империи все граждане равно соблюдали законы.

От края центральной площади и до горизонта, образуя провалы в белой кладке, бежали железные рельсы, исчезая где-то в серых песках у подножия гор. Они тянулись и в противоположном направлении, на юг — вглубь Империи, к другим городам — как на запад, так и на восток; земли активно обрастали паутиной железных путей. Весь город, по сути, выстроенный вокруг укрепленного вокзала, двигался в собственном ритме, готовя путников к отбытию. Анак кипел своей жизнью, как и множество других пограничных городков.

Сквозь людскую суматоху, от въезда в город до Дома управителя, пробирались две фигуры. Встречный люд, торопящийся по своим делам, шарахался в стороны при виде идущих. Кто-то перешептывался, глядя вслед пугающей паре, кто-то сплевывал в сероватый песок. Недовольное бурчание встревоженных людей заглушали звуки результатов хорошего пищеварения верблюдов, то и дело доносящиеся со стороны привязей. Бабум Нарада, Старший управитель Анака, сидел на своем привычном месте за массивным деревянным столом. Тот был заставлен пачками аккуратно сложенных документов: писем, указаний, смет и купчих, земельной документацией и прошениями о застройке, официальной перепиской и административными поручениями. Огромная приемная Дома управителя, спроектированная, как и другие государственные помещения и здания Империи, специально под размеры представителей асиров, была чиста и скромна на предметы роскоши. Так было заведено в Империи давно. А что заведено и предусмотрено — то соблюдается. В огромном пространстве помещения и Бабум, и его масштабный стол казались ничтожно маленькими, к чему он никак не мог привыкнуть за пятнадцать лет своей службы. Со многим не мог свыкнуться Бабум, несмотря на то что он, как и его отец, как и отец его отца, и многие предки, родился и вырос в великой Империи Асир. Он не мог привыкнуть к размеру зданий и входных дверей — масштабы его родины и ее архитектуры никак не хотели укладываться у него в голове. Он не мог привыкнуть к холоду, что столетиями окружал всю пустыню.

«И откуда он взялся, этот вечный холод? В пустыне-то!» — Бабум шмыгнул носом, крепче кутаясь в шерстяную накидку.

Он не мог привыкнуть к тому, как теперь живет его народ, как истово он верен Асиру и его жителям, как равняется на него во всем, хотя это и стало традицией так давно, что и летописи Хашима не ответят, когда их славный край примкнул к Империи.

«Мы — нация жестоких солдат, хитрых купцов и отпетых головорезов. Но каждый хашимец за Империю горой! «Смерть за Асир и асиров — высшая честь», говаривал отец…» — так думал он, всматриваясь в полотно на огромной стене, поглаживая длинную курчавую бороду, уложенную на асирский манер.

Он не понимал Белых Львов — великих и грозных существ, что помогли асирам стать теми, кем они стали. Помогли небольшой воинственной стране объединить под своим правлением все Нижние земли — от суровых подножий Пасти до дальнего знойного юга. Бабум не понимал, но боялся и уважал Четверых, ведь был уверен в их существовании где-то в центре Империи, в гигантских дворцах титанических городов Асира.

«Вера слаба. Лишь знание и воля выковывают мир. Прости меня, Ашшура, Владыка владык. Храни меня, Аки, от козней спутанной мысли!» — погружаясь в думы, сам того не заметив, он переместил руку на маленькую белую фигурку, искусно изображающую льва с короной в форме башни и с длинной бородой.

Но более всего не понимал управитель самих асиров — высоких, крепких, словно высеченных из камня. Самый рослый из людей, будь то хашимец или вольный рубака-иггиец, головой не достал бы асиру и до груди. А их лица… От абсолютно симметричных лиц с длинными бородами, уложенными ровными ярусами, белой кожи и черных глаз этих существ Бабуму становилось не по себе.

«Люди… Когда-то они ими были. Так давно, что сведения об этом истлели на дальних полках Пашакской библиотеки, не иначе…» — подобные мысли были привычны Бабуму Нараде. Они сопровождали его с того момента, как он стал отчетливо мыслить и воспринимать мир.

Но сейчас его тревожило совсем иное. Тяжело вздохнув, он перевел взгляд с полотна, изображающего соглашение Тиглата — первого вещего — с вождями земель Игг об их принятии Договора Белых Львов и слиянии с Империей, на небольшой конверт с серой печатью без всяких излишеств.

«Практичность и простота. Красота в отсутствии помпезности», подумал он, проведя пальцами по грубой бумаге конверта.

Отдернув руку с белой фигурки, склонив при этом голову, он дотронулся до серого символа Ога — пятого по счету вещего, что возглавляет государство, закрытый глаз с виднеющимся из-под века наблюдающим зрачком. Он знал, что означает это письмо. Знал, кому оно адресовано и кто, вне всяких сомнений, явится за ним в самом скором времени. И знания эти тяготили душу Бабума, делая мясо горьким, сладости приторными, а ароматную настойку отвратительной. Распорядитель поймал себя на том, что боится. А страха за ним отродясь не водилось. От едких мыслей нутро его сжималось еще сильнее.

Терзания управителя прервал его помощник, тихо отворивший огромную входную дверь. Он минуту постоял на входе, дождавшись отмашки начальника, тут же доложив:

— Они прибыли, господин Нарада. Как вы и просили, пограничники у въезда в город мне сразу доложили.

Бабум кашлянул и молвил:

— Давно?

Молодой хашимец, едва начавший отпускать бороду, понимающе смотрел на начальника.

— Будут здесь с минуты на минуту.

Бабум тяжело вздохнул, встряхнул головой, свел кустистые брови и принял грозный вид, свойственный лишь хашимцу.

— Отлично. Что ж, Дорей, ты свободен. Буду ждать наших гостей.

— Стражу, помощник вздрогнул, стражу удвоить? Бабум горько улыбнулся, посмотрев на молодого человека.

— Да разве это поможет? — он кашлянул. Разве это поможет, Дорей? Ты свободен. Сегодня можешь заниматься своими делами. Если что, я пошлю за тобой.

Юноша склонил голову, но задержался.

— Иди, Бабум махнул рукой. Я бы все отдал, чтобы сейчас оказаться на твоем месте.

— Господин Нарада, помощник кивнул, прикрыв за собой высокую дверь.

***

К центральному входу Дома управителя подошли двое. Хашимцы, стоявшие по бокам, склонили головы и напряглись одновременно — многие знали, что собой представляют подобные визитеры. Знаний этих хватало, чтобы не задерживаться в их компании ни минуты.

Дверь отворилась, и приемный зал на мгновение накрыла тень. Бабум не сводил взгляд с асира, миновавшего дверной проем не без усилий, он был воистину огромен. Словно оживший утес протиснулся к Бабуму на прием. Даже среди самих асиров этот, вне сомнения, считался гигантом. Он был одет в темно-серые одежды, обшитые мехом, его сапоги были настолько велики, что Бабум, как ему показалось, мог бы всунуть в один такой обе свои ноги. Лицо гиганта имело явные черты его народа — свойственную ему полную симметричность, но в остальном он походил на затупленного увальня: огромное квадратное лицо, щетина на щеках и голове, маленькие черные глазки нездорово блестели в тени мясистых надбровий; губы взрезаны уродливым шрамом, горбатый острый нос — еще одна характерная черта — слегка искривлен. Все это походило на нелепую карикатуру облика истинного асира, в которой автор полотна намеренно исказил и преувеличил все их отличительные черты, щедро сдобрив физиономию своей работы долей кретинизма. Но Бабум много лет находился на соответствующих должностях и глаз его был наметан: знак, изображающий белую ладонь правой руки, аккуратно вышитый на куртке вошедшего, вкупе с полным отсутствием бороды, четко давали понять — этот человек из службы безопасности. И он крайне опасен.

«Но эта глупая рожа…» — подумал Бабум, привстав и почтительно кивнув.

Распорядитель знал, что худшее его ждет впереди. И не прогадал, когда увидел напарника великана: плавной походкой, аккуратно прикрыв за собой дверь, в приемный зал вошел, несомненно, полукровка — дитя асира и, наверное, лиллийки. Кровосмешение бросалось в глаза и вызывало в Бабуме, как и было заведено, легкое отвращение. Полукровка был одет в такие же серые одежды, но чело его таилось под широкими полями шляпы; Бабум догадывался, что она скрывает. Он был высоким и худым, однако, как и всем полукровкам, ему передались лишь симметрия лица и бледная кожа, а вот рост, хоть и был крайне внушительным для простого человека, тем не менее — не чета асирскому.

Но не это в посетителе заставило нутро Бабума дрогнуть. Первым, что встревожило распорядителя, была нашивка на левой груди — черная длань без указательного пальца; вторым, что сгустило напряжение, были явные уродства в виде ужасных шрамов на шее и тыльной стороне ладоней полукровки. Следы увечий складывались в пугающие узоры, и управитель знал, что эти шрамы покрывают не только открытые взору участки кожи новоприбывшего, но и все его тело. Словно учуяв тревогу хашимца, полукровка глянул Бабуму прямо в глаза, широко улыбнулся, оголяя по-звериному заостренные зубы.

Третьей деталью, окончательно убедившей управителя в роде деятельности полукровки, стали глаза визитера: один мутно-зеленый, словно тускло светящийся из-под тени шляпы, и второй, вовсе лишенный радужной оболочки, лишь черная точка зрачка пристально следила за Нарадой.

— Добрый день, хриплым голосом нарушил тишину полукровка.

Гигант поддержал приветствие кивком. Господин Бабум Нарада?

Управитель, собравшись, отвел взор от мерзких глаз полукровки, утвердительно кивнув.

— Вы, как я полагаю, адресаты. Господин Багор тем Ра? — он посмотрел на гиганта. Тот коротко подтвердил. Нехотя Бабум перевел взгляд на полукровку: — А вы, значит, Сарга?

— Можно без фамилий, осклабился тот.

«А, Четверо! Это они. Стоят передо мной… Алакил и его надзиратель. Да еще и кто! Сарга, собственной, мать его, ужасающей персоной!» — мысли управителя вводили дух в смятение. Он, не показав виду, встал, держа письмо в руке.

— Подтверждающие бумаги имеются?

Сарга перестал улыбаться, точно потеряв к происходящему всякий интерес. Багор же сунул ручище в тыльный карман куртки и достал аккуратно сложенные листы.

— Мой номер и полномочия, а также номер подопечного, пробасил он, протопав к столу.

Бабум пристально изучил содержимое, удостоверившись в подлинности документа. Сложив бумаги, возвратил их гиганту.

— Это поручение, Бабум на миг запнулся, с ужасом заметив, что Сарга стоит прямо напротив него, всего в каком-то метре. Это поручение пришло от вещего. Пришло оно вчера утром. И вам, в чем я не сомневаюсь, приказано явиться сюда. Что вы и сделали.

— Что мы и сделали, подтвердил полукровка, не сводя глаз с письма.

Бабум продолжил:

— В присутствии адресата, а именно: надсмотрщика Багора тем Ра и алакила Сарги, что не носит фамилии…

Полукровка вздернул кончики губ, но голос Бабума не дрогнул:

–…Я вскрываю этот конверт, оглашая волю вещего.

Хашимец ловко извлек письмо, кашлянул и не без удивления прочитал короткое послание:

— «Секретарь от имени вещего Ога. Багору тем Ра и Объекту. Сим письмом утверждается приказ: выдвинуться на север за горы, именуемые Пастью, в земли Великой Склави, город Волчек. На месте связаться с разведкой в представительстве. Устранить возможные последствия. Исполнить приказ незамедлительно после оглашения. Пускай имена Четверых помогают вам, а Объекта да не оставит Пятый. Приписка: Старшему управителю города-вокзала Анак, господину Бабуму Нараде. Письмо после доставки сжечь. Обстоятельства письма подлежат закону неразглашения. В случае разглашения сведений касательно письма вам грозит… Бабум кашлянул, судебное разбирательство и соответствующее наказание».

Управитель отложил письмо, уставившись на визитеров. Из-под сводов зала приемов ползла тишина.

— Зараза. За саму Пасть, Сарга тихо выругался. Повернулся к гиганту, тот покосился в ответ: — Я говорил тебе, что дело это — дрянь. И попахивает…

— Приказы Ога не обсуждаются, оборвал подопечного Багор тем Ра.

Алакил фыркнул, отдаляясь к выходу.

— Спасибо вам, господин Нарада. Пусть вас хранят Четверо, и все в этом духе, хрипел он, замерев у двери. Ах да, вы лучше письмецо сожгите. И держите ваш рот на замке. Ведь, как вы знаете…

–…Приказы вещего Ога не обсуждаются, закончил слегка растерянный Бабум.

Сарга хохотнул и скрылся за дверью.

— Именно, гигант смотрел Бабуму в глаза. Я думаю, господин Старший управитель, жечь письмо вы можете начинать прямо сейчас. При мне.

Бабум был удивлен, и того больше, что обладатель столь глупого лика может говорить, да еще так складно. Чувство тревоги, без того паскудное, увеличилось в разы.

«Куда же я вляпался?… Зараза», метался ум хашимца.

Собирая пепел, оставшийся от письма, Бабум обратился к асиру, который сложил в ожидании могучие руки на груди:

— Все необходимые вещи и провизия будут собраны и доставлены на четвертую колею. Вагонет идет в один конец, после возвращается назад, гигант внимательно слушал, там вас будут ждать. У подножий Пасти есть перрон и выставлены наши люди. Они вас встретят. Только… управитель на секунду запнулся, вы подождете буквально полчаса? Мы найдем вам более объемные дорожные сумки, так сказать…

— Под мой размер. Две сумки и один рюкзак, будьте любезны.

— Конечно, все, что нужно, Бабум кивнул, как и должно его положению — уважительно, но не перегибая палки. Размер в полтора раза больше стандартного асирского, верно?

— В два, гигант кивнул в ответ.

— В два, конечно.

Бабум вздохнул, провожая Багора взглядом. Едва тот закрыл за собой дверь, как управитель громко рявкнул:

— Эй, на дверях! — в помещение тут же вбежал хашимец крайне свирепого вида. Дорея мне сюда. Живо!

Охранник так же стремительно ретировался, оставив плюхнувшегося на стул Бабума в тягучем одиночестве.

— Приказы Ога не обсуждаются…пробурчал он. Склавь? Сейчас?

Перед глазами застыл ужасный алакил с его звериной ухмылкой.

«Храни нас Четверо», пальцы Бабума скользнули к мешочку с тремя оставшимися фигурками.