Луна и шестипенсовик

Уильям Сомерсет Моэм, 1919

Чарльз Стриклэнд, мелкий лондонский биржевой маклер, в котором никто из друзей и близких не замечал ничего необычного, после семнадцати лет брака, внезапно бросает жену и детей. Он уезжает в Париж и приводит в немалое изумление свою семью и знакомых сообщением о том, что он принял решение уехать, чтобы стать художником. Он начинает рисовать совершенно нестандартно, не обращая внимания на свое окружение и их мнение. Несмотря на такое безразличие к окружающим, он оказывает на них огромное влияние, подчиняя их своей воле, часто доставляя немало страданий своей жестокостью и равнодушием.

Глава VI

Когда я, наконец, встретил Чарльза Стриклэнда, обстоятельства позволили мне лишь поверхностно познакомиться с ним. Однажды утром миссис Стриклэнд прислала мне записку, в которой говорилось, что она устраивает сегодня вечером обед и что один из ее гостей не может прийти. Она просила меня заполнить пустое место и тут же добавляла: «Считаю долгом хозяйки предупредить вас, что вам придется жестоко поскучать. Общество чрезвычайно скучное, но я буду вам особенно признательна, если вы придете. Мы с вами сможем немножко поболтать отдельно».

Я принял приглашение только потому, что был соседом миссис Стриклэнд.

Когда миссис Стриклэнд представила меня своему мужу, он довольно небрежно пожал мне руку. Весело обратясь к нему, она пыталась пошутить:

— Я пригласила его, чтобы показать, что у меня действительно есть муж. Мне кажется, он начинал уже сомневаться.

Стриклэнд вежливо засмеялся, как обычно смеются в ответ на шутку, в которой не видят ничего смешного, но ничего не сказал. Новые гости отвлекли его внимание, и я был предоставлен самому себе. Когда наконец мы были все в сборе и ждали приглашения к столу, я, разговаривая с какой-то дамой, которая назначена была моей соседкой, размышлял, что культурные люди проявляют странную изобретательность в способах расходовать свою краткую жизнь на скучные церемонии.

Это был один из тех обедов, когда удивляешься, зачем хозяйка беспокоилась приглашать к себе гостей, и зачем гости утруждали себя приезжать сюда. Было всего десять человек. Встретились равнодушно и разошлись с облегчением. Чистейшая общественная повинность. Стриклэнды должны были пригласить к обеду гостей, которыми они совершенно не интересовались, и они позвали их. Те пришли. Почему? Может быть, потому, чтобы избежать скучного обеда вдвоем, чтобы дать отдых своим слугам, или потому, что не было оснований отказаться, потому что «должны были пойти».

В столовой было тесновато. Здесь находились королевский советник и его жена, правительственный чиновник с женой, сестра миссис Стриклэнд с мужем, полковником Мак-Эндрью и жена одного члена парламента. Я был приглашен именно потому, что члену парламента нельзя было уйти из палаты. Благовоспитанность публики казалась зловещей. Дамы были слишком красивы, чтобы быть хорошо одетыми, и слишком уверены в своем выдающемся положении, чтобы быть занимательными. От мужчин веяло солидностью. Воздух вокруг них дышал абсолютно устойчивым благополучием.

Каждый говорил немного громче обыкновенного, инстинктивно стараясь расшевелить общество, и в комнате гудел изрядный шум. Общего разговора, однако, не было. Всякий разговаривал со своим соседом, — с соседом направо во время супа, рыбы и закуски и с соседом налево во время жаркого, сладкого и овощей. Разговор шел о политическом положении, о гольфе, о детях, о последней модной пьесе, о картинах, о королевской академии, о погоде, о планах на лето. Ни разу не было паузы, и шум становился все громче. Миссис Стриклэнд могла поздравить себя с успехом — обед удался. Ее муж выполнял свою роль с достоинством. Может быть, он говорил не очень много, и мне казалось к концу обеда, что у дам, сидевших по обе стороны от него, были утомленные лица. Они нашли его тяжеловатым. Раз или два глаза миссис Стриклэнд, останавливались на нем с некоторой тревогой.

Наконец хозяйка встала и повела дам в соседнюю комнату. Стриклэнд, закрыв за ней дверь, передвинулся на другой конец стола и сел между королевским советником и правительственным чиновником. Он налил всем нам по рюмке портвейна и предложил сигары. Королевский советник нашел портвейн превосходным, и Стриклэнд сказал нам, где он его купил. Мы начали болтать о винах и табаке. Королевский советник рассказал нам о деле, которое он вел в суде, а полковник заговорил об игре в поло. Мне нечего было сказать, и я сидел молча, стараясь вежливо выказывать свой интерес к разговору, и, так как никто не обращал на меня никакого внимания, я внимательно рассматривал Стриклэнда. Он был гораздо крупнее, чем я думал. Я почему-то представлял его себе худощавым и незначительным. На самом деле он был широкий и тяжелый, с большими руками и ногами, и вечерний костюм сидел на нем неуклюже. Он немного напоминал кучера, наряженного для торжественного случая. Ему было около сорока лет, он был некрасив, хотя и не безобразен; черты его лица были довольно благообразны, но тоже казались несколько крупнее обычного; впечатление получалось странное. Он был гладко выбрит, и его большое лицо казалось до неловкости голым. Рыжеватые коротко подстриженные волосы и маленькие голубые или серые глаза. В общем — вид заурядного обывателя. Я больше не удивлялся, что миссис Стриклэнд чувствовала некоторое смущение за него; едва ли он мог внушать доверие женщине, которая жаждала закрепить свое положение в литературном и художественном мире. Было ясно, что в нем не скрывалось никаких общественных талантов, но такого рода мужчины могут обойтись и без них; не замечалось у него и никаких эксцентричных вкусов, которые выделяли бы его из среднего уровня. Просто порядочный, честный, скучный, обыкновенный человек. Все обыкновенно ценят превосходные качества такого человека, но избегают общения с ним. Просто — нуль. Возможно, что он был достойным членом общества, прекрасным мужем и отцом и честным биржевым маклером. Но не было никакого смысла тратить на него время.