Шахматная доска
— Слушай, Со. Ты не спишь случайно?
— Сплю, конечно.
— Врешь, конечно. Не напомнишь, как звали того хорошего человека, книги которого ты мне уже который раз советуешь прочесть? А, вот! Пнула память — и механизм с трудом, но сдвинулся на пару миллиметров. Только так и не вспомнила, как эти круглые с зубчиками называются. Которые один в другой. Служат для передачи движения. И если кто-нибудь когда-нибудь будет тебе говорить обо мне как об инженере, можешь смело показать этому наивному человеку это сообщение. В общем, вспомнила я его имя. Джед МакКенна.
— Круглые с зубчиками?
— Шестеренка! Ура!.. Видел бы ты при этом количестве восторга мое лицо по ту сторону экрана. Легкий намек на улыбку на каком-то отупевшем от неполноценного сна лице.
— Я сам не лучше.
— Вах!
— Шах. И мат. Вчера представил себе игру в шахматы. Но в которой не две вражеские армии. А два союзника. Подумалось, что это была бы самая скучная игра в мире.
— А может, на одном уровне враги, а на другом помогающие в чем-то друг другу союзники?
— Хм. Не знаю. Вначале все гармонично. Зеркально. 16 фигур против 16-ти. Как в фильмах. Две армии друг против друга. Красиво. Мощно. Но если затянуть, придется зашивать рты, чтобы не зевать. Потом начинается, так сказать, движуха. Пешка. Одна. Вторая. Конь выскочил. Слон наступил кому-то на хвост. И начинается драма.
— Действо!
— Вот тут-то все и становится интересно.
— Вот только для чего любишь то и дело задаваться вопросом ты?
— Для игры, наверное.
— Где нет ни победителей, ни побежденных?
— Есть, конечно.
— В моих играх страха и любви я пытаюсь чему-то научиться, например.
— И смерть. Все есть. Но все есть игра.
— Но это только на одном уровне? На уровне шахматной доски?
— А кроме шахматной доски больше ничего и нет. Хотя есть. Большая универсальная абсолютная зевота.
— А где забава, задор, восторг?
— Все там. Пешка стоит напротив слона. На соседней клетке. Наезжает. Знает ведь, что слон бьет по диагонали только. Другие издеваются над слоном. Называют его чмом. А одна пешка дошла до конца пути. Просветлилась до ферзя.
— А кто придумал, что слону можно только так двигаться?
— Слон наверное. Кто же еще.
— Может, он способен двигаться куда угодно. И это только иллюзия?
— Может конечно. Но его нет просто.
— Слона?
— Да.
— А кто есть?
— Не знаю. Может никого и нет вовсе.
— А может, это кто-то один сам с собой играет? Воду мутит. Движуху устраивает на ровном месте.
— Может. Ты играла в шахматы сама с собой? Я играл много раз. Скучно.
— Я в них вообще не играла.
— Хочется постоянно терять память. Вернее, раздвоить. Кому-то удалось «разтридцатидвоить». Чтобы слону стать слоном, нужны шахматы. И война. А так он деревянная фигурка. Движуха нужна, брат.
— Вот и играемся. Только мне скучно просто играть. Мне интересно наблюдать за тем, что меня ограничивает. Где мне видится пропасть. А где стены. Я слон-исследователь.
— Ты пока не играешь. Тобой играют. С праздником тебя.
— Играют, играют, да. Где-то там, наверное, я тоже присутствую. Хотя бы как часть целого. А раз так, то я и играю. С каким?
— Новый день.
— И тебя так же. Опять мне не удалось рано уснуть.
— Тогда иди. Удавайся.
— По-моему, ты меня сейчас послал.
— Не. Отправил просто.
И далее. ШумОкеанскихВолн.
