Балаган. Сборник коротких рассказов

Фаина Разумовская

Калейдоскоп характеров и ролей в декорациях реальной жизни. В коротких историях на фоне внешнего благополучия разыгрываются трагедии. И наоборот, то, что кажется катастрофой, оборачивается забавным приключением. Фарс и любовь идут рука об руку.

© Фаина Разумовская, 2019

ISBN 978-5-4474-0407-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пух ангелов

Войлочные тапки промокли сразу. Вслед за ними пропитались холодом шерстяные носки. Леденящая стужа, заставившая онеметь ступни, теперь поднималась все выше по спортивным брюкам, подбиралась к коленям. Происходящее реально грозило простудой, или даже воспалением. Но Кирилл был настолько увлечен, что ничего не замечал. Он стоял посреди свежего сугроба и разглядывал маленькие снежинки, которые мягко ложились на рукав темной фланелевой рубашки. Блаженная улыбка на его лице время от времени сменялась удивлением, изредка уступала место озадаченности. Губы шептали восторженно: «Ни одной одинаковой. Ни одной…»

— Кир!.. Кирюша!.. — послышался женский призывный голос неподалеку. — Ты куда подевался, черт тебя возьми?

Голос этот в воображении Кирилла трансформировался в карканье вороны. Он даже хотел махнуть рукой, чтобы отогнать назойливую птицу. Не успел. Его самого дернула за руку жена.

— С ума сошел на старости лет? — ворчливо и вместе с тем озабоченно закудахтала она. — Вылезай немедленно и дуй в дом. Промок по самые уши, как двухлетний ребенок. Будто первый раз в жизни снег увидел.

Кирилл с тоской проследил взглядом за пролетевшими мимо рукава белыми точками и нехотя повернулся. Перед ним стояла знакомая невысокая женщина. По некогда миловидному круглому лицу пролегла сетка морщин. Они вступали в противоречие с жирно подведенными черными бровями и яркими голубыми тенями вокруг прищуренных глаз. Настолько неестественно выглядел портрет, что Кирилл поморщился. И тут же пожалел о своей непосредственности.

— Ну что поделаешь? — взвилась жена в ответ на его гримасу. — Не Снежная королева. Не вечно молода. А ты, что думаешь, из другого теста слеплен? Считаешь, лучше меня выглядишь, старый пень?

— Тоня, прошу, перестань, — попытался остановить супругу Кирилл.

Но она завелась всерьез и надолго:

— Живешь со мной тридцать лет. Готовлю, подаю, обстирываю. Должен быть благодарен. Что сам-то можешь?.. Элементарно, дров из сарая принести попросили. И вот уже полчаса с Манюшей места себе не находим. Пропал дед полоумный… Марш домой! И немедленно переоденься в сухое. Не хватало еще тебя лечить. Других забот у меня нет.

Продолжая покрикивать, жена выдернула Кирилла из сугроба, поставила на дорожку, выложенную бетонными серыми плитками, и потолкала к дому. Он шел, спотыкаясь и понурив голову, даже не пытаясь сопротивляться. Знал, что бесполезно. Перед тем как завернуть за угол и ступить на крыльцо, оглянулся.

Огромный дачный участок с хаотично раскиданными по нему темно-зелеными елями, похожий вчера на запущенное грязное поместье, после ночи заметно посветлел и, казалось, очнулся ото сна. Стоило прикрыть черноту земли, и даже при отсутствии солнца, мир приобрел радостный оттенок.

— Божья благодать… — сорвалось с уст Кирилла.

Жена проследила за его взглядом, но не оценила возвышенный настрой:

— Снег это, дурень. Обычный снег.

Поднимаясь по ступенькам, она демонстративно потопала туфлями и похлопала по плечам, чтобы сбить налипшую крупу. Заставила и Кирилла сделать тоже самое. Открыла дверь и скомандовала внучке, появившейся на пороге:

— Манюша, веди деда на второй этаж. Проследи, чтобы переодел мокрые штаны и носки. Я сейчас. — И запричитала, выскакивая назад на крыльцо: — Окаянный, даже дров принести не может. Все самой приходится делать. Все самой.

Внучка посмотрела на деда испуганно.

— Ты чего, в колодец провалился?

Кирилл отрицательно покачал головой и признался смущенно:

— Снежинки разглядывал.

— Снег пошел?

— Да, — кивнул Кирилл. — Первый в этом году.

— И я хочу увидеть, — воскликнула внучка. — Покажи.

И запрыгала на месте от нетерпения.

— Сначала оденемся потеплее. Сапожки непромокаемые обуем. И пойдем, если бабушка не будет против.

— Чего ей быть против? Она сама говорила, что ты умеешь показывать снег, как никто другой. И рассказать про него умеешь то, что никто не знает.

— Ну, если никто не знает, то откуда мне знать? — лукаво улыбнулся Кирилл.

Взял внучку за маленькую теплую ладошку и пошел вглубь дома, где пряталась лестница.

— Деда, деда, ну расскажи, — теребила Манюша, послушно двигаясь рядом.

— Рассказываю, — начал Кирилл. — По древнему преданию, снежинки — это пушинки из крыльев ангелов.

— Ангелы их специально выщипывают? — встряла нетерпеливая внучка и тут же сама предположила: — Линяют? Как белки и зайцы?

— Нет, ангелы не линяют, — усмехнулся Кирилл, довольный сообразительностью Манюши. — Подожди, не перебивай. История долгая.

Он усадил внучку в кресло, а сам полез в шкаф за сухой одеждой. Переодеваясь, продолжал нараспев:

— Когда заканчивается зеленое лето, а вслед за ним пролетает желтая осень, наступает черная пора зимних холодов, когда все в природе замирает. Это время злых духов, отвоеванное у добрых сил в жесточайшем споре. Злые духи смогли доказать Создателю, что без капли горечи не смогут люди почувствовать истинную сладость. Не видя темного и пустого, не поймут всей прелести бурной разноцветной жизни. Создатель согласился и повелел прерваться жаркому лету, которое только одно и царствовало до этого, и наступить студеной зиме. Злые духи стремились завладеть половиной года, говоря, что всего в мире должно быть поровну. Что такова справедливость. Но добрые духи смогли убедить Создателя не отдавать под зиму половину года, а только четверть. Они приводили разумные доводы, что вовсе не обязательно превращать половину бочки меда в полынь, чтобы увидеть существенную разницу между одним и другим. В итоге, чтобы соблюсти равновесие сил и не допустить войны, Создатель отвел и лету и зиме по четверти года, а еще две четверти превратил в переходные времена, чтобы ни добрым, ни злым духам не к чему было придраться. Первые зимы на Земле были настолько мрачными, что не все люди их переживали. И тогда добрые ангелы решили пожертвовать частью своего оперения, чтобы и зимой на Земле было светло и хоть чуть-чуть радостно. Чтобы несмотря ни на какие холода, сохранялись в душах искры надежды и вера в возрождение. Как только злые духи становятся менее внимательными, им кажется, что мрак пришел окончательно, и они пускаются в разгул по случаю своей победы, тут добрые ангелы дружно взмахивают крыльями, и белые пушинки с них летят на Землю, радуя людей.

Манюша внимательно слушала деда. Несколько раз порывалась перебить, но Кирилл останавливал ее жестом. Многозначительно поднимал вверх указательный палец и замирал, хитро улыбаясь, как будто собирался поведать тайну. Он проделывал это часто со своими студентами в аудитории. Отработанный прием срабатывал безукоризненно и на лекции, и в кругу семьи.

— Деда, а почему люди зимой умирали? — наконец спросила внучка, после того, как дед замолчал надолго и не остановил ее очередной любопытствующий порыв.

— От холода и тоски, — ответил Кирилл.

— Глупые люди, — разочарованно констатировала Манюша.

— Почему глупые? — опешил Кирилл.

— Ну, потому, — объяснила внучка. — Ведь можно перебраться туда, где тепло. Птицы, вон, улетают. А почему люди не уезжали туда же, где вечное лето? Туда, куда мама с папой полетели?

— Согласен, твои мама с папой — действительно перелетные птицы, нигде надолго не задерживаются, — не смог сдержать сарказма Кирилл. — Замечу, что долетели они до вечного лета за двенадцать часов. В древности преодолеть такое расстояние можно было только за несколько месяцев. Все-таки, люди — не птицы. Пока добрались бы без самолета, уже и здесь зима бы закончилась. И путешествовать раньше было крайне небезопасно. Да и сейчас опасности подстерегают. Помнишь, как бабушка молилась, пока мама не позвонила и не сказала, что самолет сел благополучно? Вот то-то же.

— А те, кто живут в вечном лете, они снега, получается, совсем не видят? — поинтересовалась Манюша.

— По статистике, — сухо ответил Кирилл, забыв, что он не в институте, — более половины населения земного шара никогда не видели снега живьем. Только на фотографиях и в кино.

— Жаль.

— Жаль, что не видели?

— Жаль, что не все живут в вечном лете, — разочарованно вздохнула внучка.

— Не согласен. Разглядывать снежинки своими глазами — это невероятно интересное занятие.

— Хорошо. Пойдем смотреть.

— Идите чай пить, — раздался громкий голос Тони с первого этажа. — Сколько вас ждать можно?

Кирилл с Манюшей понимающе переглянулись и направились вниз, прихватив мокрые дедовы штаны и носки. В кухне на большом круглом столе уже стояли чашки. В центре разместился заварочный чайник и блюдо с пирогом. В углу гудела печка. Рядом с ней Тоня развесила взятые из рук мужа мокрые вещи.

— Может, хватит топить? — сказал Кирилл, глядя на сложенные на полу дрова. — Жарко уже.

— Не из снега, не растаем, — недовольно отмахнулась жена. — Протопить надо как следует, если хотим на Новый Год сюда приехать.

— А мама с папой вернутся к Новому Году? — спросила Манюша.

— Пусть только попробуют не вернуться. Это их идея была, Новый Год на даче справлять. Они гостей наприглашали, а мы теперь по выходным ездим и топим, чтобы живым духом пахло.

— А елку ставить будем?

— Да хоть все нарядите, что на участке стоят.

— А гирлянды повесим? — не унималась Манюша. — А снежинки на окнах нарисуем?

— Рисовать ничего не будем, — отрезала Тоня. — Вы нарисуете, а мне мыть? Нет уж. Хотите снежинок — вырезайте и вешайте. Но потом, чтобы сами и сняли.

— Деда, а деда, — заканючила Манюша, — давай вырезать.

— Сначала на них на настоящих посмотрим, — напомнил Кирилл. — Мы же собирались.

— Чтоб без мокрых ног, — пригрозила Тоня. — Мне некогда сопли вам утирать.

Закончив с пирогом и чаем, Манюша с дедом экипировались под строгим присмотром бабушки и только после ее одобрения вышли во двор. Внучка, как засидевшийся щенок, ринулась по заснеженному газону, оставляя за собой глубокие следы. Кирилл наблюдал за ней с умилением. Потом согнул перед собой руку, и окружающий мир перестал для него существовать.

«Ни одной одинаковой. Ни одной…» — шептал он, переводя взгляд с кристалла на кристалл. Выискивая в центре каждого белую точку, про которую еще Декарт говорил, что это след ножки циркуля, которым пользовались, чтобы очертить правильную окружность. Находя подобие иероглифов на лучиках, благодаря которым Укихиро назвал снег «письмом с небес». Отмечая сложность конструкции, исследованию которой посвятил жизнь Либбрехт. Именно он первым отметил: чем суровее климат, тем более витиеватыми и красивыми получаются структуры. И никогда они не повторяют друг друга. Никогда.

Кирилл мог стоять так целый день, лишь бы света хватало. И ему было, что рассказать.

— Взгляни на это совершенство, — предложил он Манюше, когда та, набегавшись, остановилась рядом. — Идеальная форма и бесподобный узор — они могут получиться только в одном случае, если рядом витают добрые мысли, произносятся ласковые слова.

Внучка посмотрела с сомнением.

— Снежинки падают с неба? — спросила она.

Кирилл кивнул:

— Да.

Манюша воздела руки вверх.

— Ну и кто там сейчас говорит и думает?

— Ангелы, — не задумываясь, ответил Кирилл и, усмехнувшись, добавил: — А ты что решила, что это плоды мыслей тех, кто мимо на самолете летит?.. Кстати, есть такое предположение, — продолжил Кирилл свою импровизированную лекцию, — если над замерзающей водой играет классическая музыка, и произносятся слова любви и благодарности, то образующиеся кристаллы имеют идеальную красивую структуру. А если говорить плохие слова и громко бить на барабане, то в итоге получаются страшные кляксы.

Кирилл мог рассказывать и дальше, но Манюша устала и попросилась в дом. А там их уже ждали бумага и ножницы, приготовленные Тоней.

— Деда, смотри, — Манюша протянула круглый листок с неровными дырочками и торчащими в стороны восемью лепестками. — Красиво?

— Красиво, но это не снежинка, — ответил Кирилл. — Это ромашка какая-то.

Манюша сложила еще один листок и взялась за ножницы, высунув от усердия язык. Плодом труда стала еще одна восьмигранная фигура.

— Какая прелесть! — воскликнула подошедшая Тоня.

— Черти что, — заартачился Кирилл.

— Ты сам говорил, что все снежинки разные, — закапризничала Манюша.

— Да, разные. Но при этом они все шестиугольные, — настаивал Кирилл.

— Звезда Давида Господу Богу покоя не дает, — пошутила Тоня, помогая внучке сложить следующий листок бумаги.

— Причем тут евреи? — начал не на шутку кипятиться Кирилл. — Опять будешь на фамилию пенять? Все еще переживаешь, что Иванову на Штейнбах променяла?

— Да просто к слову пришлось, — примирительно проговорила Тоня, прорезая вместе с внучкой волнистые отверстия. — Ну, вот, — протянула она и обратилась к мужу: — Теперь, похоже?

— Похоже, — буркнул он, насчитав только шесть лучиков.

Через минуту на стол легло еще одно точно такое же творение.

— Ну как? — спросили хором Тоня и Манюша.

— Плохо, — сердито ответил Кирилл.

— Почему?

— Одинаковых снежинок не бывает.

— Псих, — заключила Тоня.

— Псих, — подтвердила Манюша.

— Может и псих! — сорвался на крик Кирилл. — Но попрошу со мной считаться! Моими знаниями и трудами по кристаллографии вся семья кормится. На зарплату профессорскую и научные премии существуете. И дача, и машина, и путевка на Бали для стрекозы и стрекозла, — он мотнул головой на Манюшу, родителей которой имел в виду в этот момент.

— Да что же ты завелся-то так? — попыталась смягчить ситуацию Тоня. — Повод-то, какой?

Но Кирилл уже не мог остановиться и все кричал, и стучал по столу кулаком. Под этот крик и суету бабушки, капающей волокардин для разволновавшегося деда, Манюша тихонько выскользнула из кухни, выбралась за дверь на крыльцо. С неба валили крупные хлопья, будто рассерженные ангелы скидывали не только пух, но и перья, сбрасывали с себя целые клочья белоснежного одеяния. Налетевший порыв ветра заставил поежиться и втянуть голову в плечи. Вспомнился вчерашний разговор с бабушкой, когда она закончила читать очередную главу из «Снежной королевы», отложила книжку и произнесла:

— Твой дед — это и есть Кай. Умный, смелый и упрямый.

— А ты значит Герда? — спросила тогда Манюша.

— О, да, — рассмеялась бабушка. — Я — настоящая Герда. Это была моя любимая героиня. Не только в детстве, но и позже. Я за твоим дедом, знаешь, сколько наездилась? Он в командировку, и я за ним. На Ямале были. На Таймыре были. Чуть-чуть до царства Снежной Королевы не добрались. Собирался твой дед на ледоколе на Северный полюс податься, да в больницу загремел. Случился у него инфаркт.

Бабушкин голос задрожал.

— Инфат? — попыталась произнести незнакомое слово Манюша.

Бабушка не ответила, лишь вздохнула тяжело. Потом наклонилась к Манюше, обняла ее поцеловала в макушку и прошептала:

— Спать пора. Завтра снег обещали. Если прогноз сбудется, то дед тебе про снег много интересного расскажет. Как он умеет про снежинки рассказывать, так никто не умеет. Начнет рассказывать, обо всем забудешь, заслушаешься.

Бабушка ворковала тихо и ласково.