Тысяча ночей без тебя

Федерико Моччиа, 2019

София не может признаться самой себе, что сбежала от проблем: брака с Андреа, воспоминаний о Танкерди, неопределенности чувств и безумной тоски по музыке. Софии придется взглянуть правде в лицо. Пришла пора взять судьбу в свои руки. Девушка возвращается обратно в Рим, к мужу и дорогому сердцу творчеству. Ей предстоит заново открыть для себя многогранность любви. Но вернуться к нормальной жизни не так-то просто. Софию поджидает множество сюрпризов. Чего только стоит появление Танкреди! Он изменился, но не смог забыть своих чувств и теперь намерен добиться взаимности. Чем же закончится эта история? И чего желает сердце пианистки? Нам только предстоит узнать…

Глава четырнадцатая

Когда Оля в халате пришла на кухню, София уже завтракала. Они обменялись взглядами, и Оле потребовалась секунда, чтобы все понять.

— Вот.

София одной рукой придерживала голову, а другую подняла, чтобы остановить ее:

— Да, я уже знаю, что ты хочешь мне сказать. Ты хочешь своими словами отправить меня в нокаут и уничтожить, поэтому я скажу сразу — ты была права. Ты это хотела услышать?

Оля подошла к плите и взяла чайник с еще горячим чаем, налила немного себе в чашку и села рядом с ней:

— Иногда я бы очень хотела ошибаться, но не получается. — И она добавила в чай немного молока, а затем стала его пить.

София не смотрела на нее:

— Нам всем хочется, чтобы был кто-то, кто сказал бы нам, что делать, а мы бы потом поступали с точностью до наоборот, но…

— Но?

— Нам всегда радостно, когда кто-то интересуется нами.

Оля кивнула и сделала еще один глоток. Затем она взяла тост и намазала на него масло, стараясь не разломить. Наконец, когда дело было сделано, она положила сверху немного черничного варенья.

София хмуро посмотрела на нее:

— А у меня всегда ломается.

— Потому что ты готовишь точно так же, как играешь…

София озадаченно на нее посмотрела.

Оля ей улыбнулась:

— Подавляя всех и вся. — И она откусила кусочек бутерброда.

— Да уж точно, тосты — это тебе не третий концерт Рахманинова.

Они рассмеялись и продолжили разговаривать, время от времени запивая разговор чаем.

— В общем, я с тобой не согласна.

— Я и не сомневалась.

— Мне нужно было встретиться с Виктором вчера вечером, чтобы понять некоторые вещи, которые в противном случае ускользнули бы от меня.

— Хорошо.

Некоторое время они молчали.

— Ты тоже хочешь сказать мне что-то еще?

София улыбнулась:

— Да, конечно, но я не уверена, что ты захочешь это услышать.

Софии нравились их с Олей отношения — они были очень близки, но в то же время держали дистанцию, относясь друг к другу с невероятным уважением, большой любовью и, возможно, даже с небольшим страхом, который и мог все испортить. И поэтому они играли в словесные игры там, где можно было выразиться более просто.

— Вчера я поняла, что хочу любви. Я скучаю по тому, чтобы быть красивой для кого-то, и от этого в самом деле становиться красивой. Я скучаю по смеху и… — София посмотрела на Олю, немного беспокоясь о том, какую реакцию это вызовет. — Я скучаю по сексу.

Она увидела, что ее попытка взорвать неизвестную ей бомбу ни к чему не привела. Словно если бы у гранаты сорвали чеку и отправили ее далеко и глубоко в море, а она, взорвавшись, отправила на поверхность всего лишь жалкий пузырь, который лопнул с тихим бульком.

Оля вздохнула:

— Я не вижу во всем этом ничего плохого, все это более, чем естественно. Ты красивая женщина, молодая, веселая, любопытная, радостная… Большинство мужчин сходят по тебе с ума и хотят тебя, а что уж говорить о тех, кто видел, как ты играешь!

— Почему?

— Поскольку видеть твою игру на фортепиано возбуждает еще сильнее — ты касаешься клавиш, будто ласкаешь музыку, будто занимаешься любовью. И это говорит тебе женщина.

— Да, думаю, мужчина выразился бы по-другому. Ты действительно так меня видишь?

Оля улыбнулась:

— Я преуменьшила. Ты не рассказала мне только одного, после твоей внимательной рефлексии по поводу вчерашнего вечера…

— Подожди… — София остановила ее. — Прежде чем ты мне скажешь то, что хочешь, я хочу тебе кое-что рассказать. Вчера вечером мы ездили ужинать в прекрасное место на острове Русский.

— Там очень красиво.

— Да. Виктор выложился по полной. И только подумай, он подарил мне оригинальную партитуру девятилетнего Моцарта. Я даже представить не могу, сколько она стоит. Минимум три тысячи евро.

— Это шесть его зарплат, не говоря уже о том, сколько он потратил на ужин. Вы заказывали много вина?

— Да, самых разных, и все отличного качества.

— Он как будто весь год играл только ради тебя.

София рассмеялась:

— Да, но в самый важный момент он сделал ошибку. Я вспомнила один замечательный фильм с Де Ниро и Мерил Стрип — «Влюбленные» — тот эпизод, где они идут к нему домой, начинают страстно целоваться, перебираясь на кровать, но потом она вырывается, извиняется и хочет уйти домой. Она влюблена, но чувствует себя виноватой… — И София замолкла.

В этот момент Оле захотелось узнать обо всем, расспросить ее, что же все-таки случилось. Была ли она у него дома? И да, целовались ли они? Чем занимались еще? Но она понимала, что сейчас не время, поэтому продолжила молчать. Она знала Софию и понимала, что та сама решит, что ей рассказать и в особенности когда.

София извинилась:

— В общем, прости, я не знаю, зачем я тебя перебила. Что ты хотела мне сказать?

— Ты права, что желаешь все то, о чем только что мне рассказала. И, честно говоря, ты могла бы легко получить все это и не тратя время на поиски мужчины, потому что он у тебя уже есть. София, может быть, ты этого не помнишь, но ты замужем.

София рассмеялась:

— Ну конечно! Вот чего ты хочешь! Ну хорошо хоть ты мне сказала, а то я все не могла вспомнить, весь вечер вчера думала за ужином: а не замужем ли я?

Оля покачала головой:

— Я ни разу не спрашивала тебя о том, что тогда произошло. Ты не хотела мне рассказывать, и я не настаивала. Я знала только, что с твоим мужем произошел несчастный случай, а потом была операция. Но я так и не поняла, почему ты сбежала.

— Это правда, мне не хотелось думать об этом. Дело в том, что ты всегда ценила меня такой, какая я есть, но правда в том, что мой скверный характер все-таки проявляется в некоторых вещах.

— Я знаю. — Оля сделала глоток чая.

София продолжила:

— Например, авария… Это была моя вина. Был вечер, и Андреа поехал за пиццей. Он был на мотоцикле. Я только что вернулась с уроков. Он позвонил мне и сказал, что купил пиццу с помидорами черри и моцареллой. Но я ясно дала ему понять, что хотела только с помидорами и все. Я разозлилась. Я сказала ему, что он никогда не слушает меня, что он всегда делал по-своему.

— Но это же всего лишь пицца.

— Да, действительно. Я знаю. — София допила чай и поставила чашку на стол. — Он пытался пошутить по этому поводу, но я была непреклонна. Мы поссорились, и я бросила трубку.

— Как тяжело…

— Андреа в ярости вернулся в пиццерию. Было темно, он гнал как сумасшедший, чтобы поскорее приехать, и не заметил, как внизу под горкой разворачивалась машина. За рулем сидела пожилая женщина, которая, увидев, как он несется на нее, впала в ступор, остановилась посреди дороги, а он не успел свернуть. Это было ужасно. И все, что нужно было, это сказать: «Ты права, я уберу моцареллу…»

Оля молчала.

— Его парализовало из-за меня. Из-за меня. Из-за пиццы, такой ерундовины. Я посвятила себя Андреа полностью, потому что чувствовала себя виноватой, мне было плохо, а он страдал. Я решила, что я должна исполнить свою клятву — никогда больше не играть концертов…

— Я хорошо это помню, и мне очень жаль. Тебя не хватало всему миру музыки. Никто из нас не мог тебя переубедить.

Оля взяла тост и намазала его маслом.

— Потом я встретила Танкреди…

Оля откусила кусочек, в этот раз не положив варенья.

— Человека, который удивил меня с самого начала. Это меня раздражало, но в то же время нравилось, причем очень. И за это я его ненавидела. Но потом я поняла, что он нравится мне по-настоящему, и из-за этого я почувствовала себя еще более виноватой перед Андреа. Я не хотела сдаваться. Мне казалось, что я предаю его, даже просто думая о Танкреди.

Пока София продолжала свой рассказ, она поняла, что впервые за такой долгий период времени она может полностью признаться в том, что произошло. Она чувствовала себя легко, словно плотина, которая слишком долго сдерживала поток воды и внезапно дала ему свободу.

— Но почему же тогда ты от всего сбежала?

— Потому что однажды Андреа сказал мне, что в Интернете он нашел профессора Мишуну Торкаму, который экспериментировал с новым методом лечения стволовыми клетками, он изучал способы и, похоже, мог творить чудеса. Но стоило это очень дорого.

— Я помню.

— Нужно было заплатить баснословную сумму, и вдруг появилась возможность поехать на те гастроли…

— Да, — произнесла Оля, доедая тост, — нужно было сыграть пять высокооплачиваемых концертов, и я была просто счастлива, потому что ты снова играла.

— Точно, и эта сумма пошла бы на оплату операции Андреа. Но на самом деле это предложение поступило от Танкреди, который организовал весь этот ненастоящий тур, чтобы я провела время с ним. Я солгала Андреа и тебе тоже, сказав, что буду выступать, но на самом деле я провела пять дней на его острове вместе с Танкреди…

Оля посмотрела на нее.

— Всего несколько дней, но они изменили мою жизнь и жизнь Андреа. Он перенес операцию и снова начал ходить. И когда все, казалось, вернулось на круги своя, Андреа сказал то, что снова перевернуло все с ног на голову.

— Что?

— Через месяц после операции, во время реабилитации, он вскользь упомянул, что узнал о Торкаме из присланного ему на почту письма. До этого он всегда говорил мне, что нашел его случайно, сидя в Интернете. Я провела небольшое расследование и обнаружила, что это письмо прислала компания «Nautilus», которой владеет Танкреди. Андреа понимал все, и он принял, что все будет так, как хочет Танкреди. Операция, деньги на ее оплату и то, что я останусь с ним… Они оба меня обманули, понимаешь? — София посмотрела в окно.

— И тогда ты ушла, — сказала Оля, — оставив их обоих.

— Да…

Оля улыбнулась Софии:

— Ну ты ничуть не хуже многих других. А теперь давай скорее покажи мне ту старинную партитуру, которую тебе подарил Виктор.

— Я не могу.

— Она настолько драгоценна? И надежно спрятана? Она слишком хрупкая и может рассыпаться?

— Нет, я разорвала ее на мелкие кусочки.

Оля улыбнулась. Что ж, теперь ей незачем больше было ее расспрашивать — она прекрасно поняла, как прошел тот вечер.