Не раз ты слышала признанье…

Федор Тютчев

«Когда-то Тургенев, Некрасов… едва смогли уговорить меня прочесть Тютчева, но зато когда я прочел, то просто обмер от величины его творческого таланта», – писал Лев Толстой об одном из лучших русских поэтов XIX века. Федор Иванович Тютчев – удивительно лирический поэт. Его стихотворения полны светлой грусти, печали и романтизма. Любовь для Тютчева – удивительное, волнующее и неподвластное контролю чувство, посланное свыше… Федор Иванович – один из самых образованных и остроумных людей своего времени. В своих произведениях он виртуозно изображает красоту природы, жизни и мира, заставляя читателя сопереживать прочитанному.

«Нам не дано предугадать»

Особо ценным качеством любого поэта является понимание связи человека с бесконечностью. Глубокие личные переживания находят воплощение в стихотворениях на разные темы, но в творчестве Тютчева они сконцентрирова лись в особую философскую категорию. Концепция мира и человека — особое мировоззрение, которое направлено на то, чтобы понять место человеческого существа во Все ленной и найти те идеалы поведения, которые помогут достичь гармонии, золотой середины в жизни человека. Тютчев посвятил не один час раздумий поиску ответа на вопрос, каким должно быть отношение человека и мира. Его несомненной заслугой было создание поэзии мысли, поэзии философской. Поэтика Тютчева постигает начала и основания бытия.

Тютчеву было свойственно стремление разгадать тайны мироздания или хотя бы приблизиться к ним, коснуться. Мироздание вечно, на фоне его человеческая жизнь — ничто. С годами это начинает все больше тревожить Тютчева. Он приходит к мысли о «бесполезности» человеческого существования. Бесспорен тот факт, что каждого ожидает полное уничтожение и растворение в бесконечности природы. Поэт мало размышлял о смерти как таковой, она для него была, скорее, некой противоположностью жизни, мгновенным переходом от яркого, насыщенного, ужасающе краткого человеческого существования к небытию. Человеку не дано постичь высшую истину, ему можно лишь приблизиться к ее решению.

Тютчев воспринимал мир как древний хаос, как первозданную стихию. А все видимое, сущее лишь временное порождение этого хаоса. С этим связано обращение поэта к ночной тьме. Именно ночью, когда человек остается один на один перед вечным миром, он остро чувствует себя на краю бездны и особенно напряженно переживает трагедию своего существования. Стихотворения «Святая ночь», «О чем ты воешь, ветр ночной», «О, вещая душа моя», «Как океан объемлет шар земной», «Ночные голоса», «Ночное небо», «День и ночь», «Безумие» представляют собой единственную в своем роде лирическую философию хаоса, стихийного безобразия и безумия.

Жизнь полна противоречий, и поэзия Тютчева говорит нам о них мелодично, необычайно красиво и правдиво. Человек приходит в этот мир быть счастливым, жить в гармонии с природой, с окружающим и с самим собой. Но в действительности оказывается все наоборот: грусть, тоска, безвременный уход и угрызения совести у оставшихся.

Урания^[2]

Открылось! — Не мечта ль? Свет новый! Нова сила

Мой дух восторженный, как пламень, облекла!

Кто, отроку, мне дал парение орла! —

Се муз бесценный дар! — се вдохновенья крыла!

Несусь, — и дольный мир исчез передо мной, —

Сей мир, туманною и тесной

Волнений и сует обвитый пеленой, —

Исчез! — Как солнца луч златой,

Коснулся вежд эфир небесный…

И свеял прах земной…

Я зрю превыспренных селения чудесны…

Отсель — отверзшимся таинственным вратам —

Благоволением судьбины

Текут к нам дщери Мнемозины,

Честь, радость и краса народам и векам!..

Безбрежное море лежит под стопами,

И в светлой лазури спокойных валов

С горящими небо пылает звездами,

Как в чистом сердце — лик богов;

Как тихий трепет — ожиданье;

Окрест священное молчанье.

И се! Как луна из-за облак, встает

Урании остров из сребряной пены;

Разлился вокруг немерцающий свет,

Богинь улыбкою рожденный…

Несутся свыше звуки лир;

В очарованьях тонет мир!..

Эфирного тени сложив покрывала

И пояс волшебный всесильных харит,

Здесь образ Урания свой восприяла,

И звездный венец на богине горит!

Что нас на земле мечтою пленяло,

Как Истина, то нам и здесь предстоит!

Токмо здесь, под ясным небосклоном

Прояснится жизни мрачный ток;

Токмо здесь, забытый Аквилоном,

Льется он, и светел и глубок!

Токмо здесь прекрасен жизни гений,

Здесь, где вечны розы чистых наслаждений,

Вечно юн Поэзии венок!..

Как Фарос для душ и умов освященных,

Высоко воздвигнут Небесныя храм; —

И Мудрость приветствует горним плененных

Вкусить от трапезы питательной там.

Окрест благодатной в зарях златоцветных,

На тронах высоких, в сиянье богов,

Сидят велелепно спасители смертных,

Создатели блага, устройства, градов;

Се Мир вечно-юный, златыми цепями

Связавший семейства, народы, царей;

Суд правый с недвижными вечно весами;

Страх божий, хранитель святых алтарей;

И ты, Благосердие, скорби отрада!

Ты, Верность, на якорь склоненна челом,

Любовь ко отчизне — отчизны ограда,

И хладная Доблесть с горящим мечом;

Ты, с светлыми вечно очами, Терпенье,

И Труд, неуклонный твой врач и клеврет…

Так вышние силы свой держат совет!..

Средь них, вкруг них в святом благоговенье

Свершает по холмам облаковидных гор

В кругах таинственных теченье

Наук и знаний светлый хор…

Урания одна, как солнце меж звездами,

Хранит Гармонию и правит их путями:

По манию ее могущего жезла

Из края в край течет благое просвещенье;

Где прежде мрачна ночь была,

Там светозарна дня явленье;

как звезд река, по небосклону вкруг

Простершися, оно вселенну обнимает

И блага жизни изливает

На Запад, на Восток, на Север и на Юг…

Откройся предо мной, протекших лет вселенна!

Урания, вещай, где первый был твой храм,

Твой трон и твой народ, учитель всем векам? —

Восток таинственный! — Чреда твоя свершенна!..

Твой ранний день протек! Из ближних Солнце врат

Рожденья своего обителью надменно

Исходит и течет, царь томный и сомненный…

Где Вавилоны здесь, где Фивы? — где мой град?

Где славный Персеполь? — где Мемнон, мой глашатай?

Их нет! — Лучи его теряются в степях,

Где скорбно встретит их ловец или оратай,

Бесплодно роющий во пламенных песках;

Или, стыдливые, скользят они печально

По мшистым ребрам пирамид…

Сокройся, бренного величья мрачный вид!..

И солнце в путь стремится дальний:

Эгея на брегах приветственной главой

К нему склонился лавр; и на холмах Эллады

Его алтарь обвил зеленый мирт Паллады;

Его во гимнах звал Певец к себе слепой,

Кони и всадники, вожди и колесницы,

Оставивших Олимп собрание богов;

Удары гибельны Ареевой десницы,

И сладки песни пастухов; —

Рим встал, — и Марсов гром и песни сладкогласны

Стократ на Тибровых раздалися холмах;

И лебедь Мантуи, взрыв Трои пепл злосчастный,

Вознесся и разлил свет вечный на морях!..

Но что сретает взор? — Куда, куда ты скрылась,

Небесная! — Бежит, как бледный в мгле призрак,

Денница света закатилась,

Везде хаос и мрак!

«Нет! вечен свет наук; его не обнимает

Бунтующая мгла; его нетленен плод

И не умрет!..» —

Рекла Урания и скиптром помавает,

И бледную, изъязвленну главу

Италия от склеп железных свобождает,

Рвет узы лютых змей, на выю ставши льву!..

Всего начало здесь!.. Земля благословенна,

Долины, недра гор, источники, леса

И ты, Везувий сам! ты, бездна раскаленна,

Природы грозныя ужасная краса!

Все возвратили вы, что в ярости несытой

Неистовый Сатурн укрыть от нас хотел!

Эллады, Рима цвет из пепела исшел!

И солнце потекло вновь в путь свой даровитый!..

Феррарскому Орлу ни грозных боев ряд,

Ни чарования, ни прелести томимы,

Ни полчищ тысячи, ни злобствующий ад

Превыспренних путей нигде не воспретят:

На пламенных крылах принес он в храм Солимы

Победу и венец; —

Там нимфы Тага, там валы Гвадалквивира

Во сретенье текут тебе, младой Певец,

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Урания — одна из девяти муз, покровительница астрономии (греч. мифол.), отсюда образ: «И звездный венец на богине горит» и другие образы звездного неба в стихотворении. Один из эпитетов Урании — «Небесная».