Путь Сизифа

Федор Федорович Метлицкий, 2019

Герои книги, интеллектуалы и обычные работники госкорпорации, никогда не искавшие смысла своей жизни, участвуют в «стартапе». Наставник из «Голубой кремниевой долины», одетый в серебряный комбинезон, как у инопланетянина, должен поднять патриотический дух перед новой угрозой мировой войны. Однако он помогает им, ощутившим неподъемный груз судьбы, взобраться «на гору Сизифа», откуда видны истоки и смыслы жизни, разбудить в них личность.

3

Я был близок со студенческих лет с Марком, менеджером департамента, вернее, испытывал некую расположенность и теплоту внутри, и кроме этого расположения между нами не было ничего общего. У него узкое, открытое лицо насмешника, с искорками юмора в глазах.

Марк не одобрял мою женитьбу на сокурснице.

— Ты с ней намаешься. Я, вот, никогда не женюсь.

Он романтик, поэтому боится связать себя семьей, ибо обрежут крылья такие тяготы, что помешают его неопределенному, но восхитительному предназначению.

Я не знал тогда, что так будет. Но я влюбился, как тогда выражался, в свое продление на этом свете, усиленное до предела природой, дарящей несказанное наслаждение, когда исчезает время и сама память. Женщины притягивают безумной тягой к потенциальному продлению, чреватой возможностью какого-то последующего бессмертия, красота только намекает на здоровую, прочную основу.

А проще говоря, мне страстно хотелось, чтобы она была постоянно со мной, чтобы ежедневно сжимать в объятиях ее желанное тело. И я любил ее испытанный метод психологического давления, управления мужчиной, который используют женщины.

Мы так привыкли друг к другу, что разговаривали предметами. Например, она откладывала зубную пасту в сторону, что означало: не трогай, это мое.

Но что тогда во мне свербит, как говорила бабушка? Что мне еще надо, обладающему прекрасной девчонкой?

Может быть, хотелось чего-то нового? Мне чего-то не хватало, как женатому Данте, тосковавшему по Беатриче. Он пронес свое благоговение перед ее лучезарным образом через все подземные и небесные сферы в толстенной «Божественной комедии», оставив новым поколениям смутное чувство прекрасной иллюзии.

Все иллюзии рухнули, когда она заболела психической болезнью.

____

Мы с Марком, более нервные, чем сотрудники, не выдерживали и спорили между собой. Сотрудники прислушивались к необычным речам.

— У тебя не бывает состояния мути в голове? — спрашивал я Марка. — Как будто бесконечная стена тумана, где не видно, куда ступить, и что делать.

— Ты что, гордишься, что у одного тебя? — отвечал он. — У нас весь народ, как во сне.

— Я не об этом. Привязанный к чему-то крепкими цепями, перестаю чувствовать, что в меня кидают ножи — кто? Неумолимая природа? Так называемое общество? Во мне нет острого неприятия этого морока. Словно это я виновен, как думают верующие, а не мир виноват.

И правда, чего здесь больше, вины сложившихся чудовищных условий нашего прозябания, или самого народа, не умеющего устроить нормальную жизнь? Как замороженный, вижу все натуральной картинкой, исчезают метафоры, то есть прояснение смысла в бездушной вещи.

В таком состоянии у меня в голове нет мыслей, никого не люблю. Неужели все люди так же плавают в тумане своего неведения, и делаются определенными, лишь когда зарываются в тепло близких и друзей. Как во мне, например, появляется смысл при общении с моей подружкой. Или в некоей расположенности к Марку.

— А ты обозлись, как после пощечины. Обнаружь себя перед обрывом — вот-вот рухнешь!

— Вообразил. Уже лучше!

— Я всегда на краю бездны! — вдохновлял сам себя Марк. — И потому настороженно ясен.

— Зачем уж так, у бездны? — вмешивается Юдин. — Можно и без обрывов, спокойно работать.

Мы не знаем его имени, всегда его зовут по фамилии, неизвестно почему. У него подвижное лицо, и прячущийся взгляд, словно в глубине себя он не чувствовал твердого основания. Он служит в пресс-службе Корпорации. Страстно желая прославиться, приходит к нам с грандиозными идеями объединения расколотой нации — общими проектами, не терпящими конкретности, хотя за ними спрятана странная уверенность в успехе. В его проектах"задействованы"губернаторы, отраслевые начальники, которые и слыхом не слыхивали о своем участии.

Завхоз Матвей, увалень с крепкой приземистой фигурой и морщинистым лицом, вмешивается:

— Я, вот, тоже всегда ясен. И не вижу ничего плохого в этом.

Еще не старый бухгалтер Петр говорит добродушно, отрываясь от своих ведомостей:

— И потому глуп.

Он немногословен, не любит пустые разговоры. Перед ним сотрудники чувствуют себя нашалившими мальчишками. Им хочется похвастаться перед ним какими-нибудь успехами. Его авторитет непонятен, вроде бы ничего такого не делает.

Марк подначивает Матвея:

— Как ты, Мотя?

— Что, как? Хорошо живу.

— Запивает, правда, — отрывается от своих бумаг Петр. — И жену бросил.

— А что, деньги справно высылаю. Зубы ей вставил.

— Ничего, — возвращается к бумагам Петр. — Перемелется, мука будет.

Марк всегда вышучивал Матвея:

— В тебе остался комплекс старых представлений о морали и справедливости, как у злобного пенсионера. Может быть, это просто зависть? Узкое пространство внутри.

— Все свое ношу с собой, — огрызался Матвей.

Он сидел за своим стареньким компьютером, и удивлялся, когда на экране сами собой появлялись какие-то иконки:

— Глянь, вылетают рекламки. Завлекают, гады!

— Дурак, ты отключен от интернета, — смеялся Марк. — Это все встроено внутри.

Матвей испуганно отпрядывал, когда комп неожиданно заговорил голосом Алисы: «Чем могу помочь?»

— Налетели со всех сторон! Откуда?

Он наделял компьютер сверхчеловеческой силой. От него прятали свои компы, чтобы он не порушил файлы.

Матвей четко различает, где его мировоззрение, почерпнутое из телевизионной пропаганды, и где чужое — враждебное, пятая колонна, которая прикрывает свои интересы словами о родине. В нем есть что-то неистребимо цепкое, расчетливо холодное. У него есть семья в родном селе.

____

Вошел некто, в блейзере с фирменной эмблемой, надетом на плотно прилегающий серебристый тренерский костюм, что-то похожее на водолазный, или комбинезон инопланетянина. Невысокий, худой, лысый, с жидкой бородкой дьячка, с усталым взглядом и морщинистыми складками на высоком лбу. Что-то в нем хрупкое и нездешнее.

Он интеллигентно вмешался:

— Ясность бывает только у познавших все. Но таких нет. Наиболее беспокойные ищут себя. Радикалы, либералы, диванные оппозиционеры лезут в драку, убежденные, что знают все.

По акценту, явно иностранец. Марк обрезал его:

— Это еще что за мудрец?

Матвей одобрительно заржал:

— А зачем мне из кожи лезть? Всего равно всего не познаешь. В природе, например, нет самопознания. И живут — птички, звери, растения. Вот где мудрость!

— Это верно, — солидно подтвердил бухгалтер Петр.

Юдин сгладил грубость товарищей:

— Да, наша беда — во второй сигнальной системе. Оно изобретено человечеством, чтобы исхитриться выжить и победить все остальное живое. С животными нас роднит то, что мы приникаем к лохани настоящего, сиюминутного настолько, что уже не нужна память, выработанная веками мораль, прошлое и будущее. Ведь, прошлое — это кладбище надежд.

Пришедший усмехнулся.

— И что же, счастливо ли такое существо? На свете счастья нет, но примирение и мудрость можно искать только на пути самопознания.

Матвей заволновался.

— Да, в моей жизни нет счастья. Может, научите, как туда пройти? Понимаю, надо самому, но если не знаю, куда идти?

Я поддержал иронический тон:

— Надо поверить, иметь цель. Все находят свои цели, и они не позволяют пасть духом.

— Короткие цели, — сказал Марк. — Типа дотянуть до следующей зарплаты.

— Зато коротких целей много, и они не дают разочароваться.

Иностранец смотрел на нас, понимая, что мы воспитывались каждый в своем медвежьем углу, где не было иных целей, кроме удовлетворения потребностей семьи и предписанного труда на благо родины. Он, наконец, представился:

— Я из Инновационного центра"Голубая кремниевая долина". Работаю в программе «Духовные практики народов Земли с древних времен до наших дней». Хотите понять смысл жизни? Быть умнее? Поработаем?

Когда он напрягал мысль, то казался сосредоточенным, готовым вгрызаться во что-то, чтобы найти истину

Мы отвечали как-то неопределенно. Кто он такой? Не шпион ли?

— На свете счастья нет, — меланхолично сказал Марк, — но есть покой и воля.

— Давайте пройдем этот путь.