Перед изгнанием. 1887-1919

Феликс Юсупов, 1953

Наверное, найдется не так много людей, вызывающих столь неоднозначную реакцию, как у своих современников, так и у потомков, как князь Феликс Феликсович Юсупов. Чаще всего его имя связывают с убийством Григория Распутина, и именно этот факт биографии наложил отпечаток на его последующую жизнь и заставил вглядеться в то, что предшествовало роковым событиям в Юсуповском дворце на Мойке. Он не раз пытался осмыслить свою жизнь, объясниться с собой и с временем. В 1927 году в Париже на русском языке вышли воспоминания, к тому моменту эмигранта Юсупова, названные «Конец Распутина», поведавшие миру о событиях декабрьской ночи 1916 года, и о том, что им предшествовало. Вторую часть издания составили письма из архива Юсуповых, подобранные и любезно предоставленные нам старшим научным сотрудником отдела письменных источников – Натальей Борисовной Стрижовой. Включение писем в издание не случайно. Они дополняют канву воспоминаний князя, а их интимный и откровенный характер позволяет еще глубже погрузиться в атмосферу тех далеких событий. Но это еще не все! В нашем издании мы приготовили для вас еще один приятный сюрприз: рассказ князя Феликса Феликсовича Юсупова «В окопах» Рассказ был написан в 1914 году. Его издание было осуществлено автором в пользу жертв войны и публиковалось с претворяющим рассказ посвящением: «ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ НИКОЛАЮ АЛЕКСАНДРОВИЧУ С ГЛУБОЧАЙШИМ БЛАГОГОВЕНИЕМ ВСЕПОДДАННЕЙШЕ ПОСВЯЩАЕТ АВТОР.» Мы решили, что он, наравне с приводимыми нами письмами Юсуповых, послужит ярким дополнением к воспоминаниям князя, станет еще одним штрихом к его автопортрету.

Глава III

Мое рождение. — Разочарование моей матери. — Зоологический сад в Берлине. — Моя прабабка. — Мои деды и бабки. — Мои родители. — Мой брат Николай.

Я родился 24 марта 1887 года в нашем петербургском доме, на набережной Мойки^[26]. Меня уверяли, что накануне мать была на балу в Зимнем дворце и танцевала всю ночь. Наши друзья видели в этом предзнаменование, что у ребенка будет веселый нрав и склонность к танцам. Я действительно имел веселый нрав, но никогда не был хорошим танцором.

При крещении я получил имя Феликс. Моим крестным отцом был дед с материнской стороны, князь Николай Юсупов, крестной матерью — прабабка графиня де Шово. Во время церемонии крещения, проходившей в нашей часовне, священник чуть не утопил меня в купели, куда, по православному обряду, ребенка должны погрузить трижды. Меня с трудом вернули к жизни.

Я появился на свет таким слабым, что врачи не обещали мне более суток жизни, а моя худоба была такова, что старший мой брат Николай, уже пятилетний, закричал, увидав меня: «Какой ужас! Его надо выбросить в окно». Моя мать, имевшая к тому времени уже троих сыновей, двое из которых умерли в младенчестве, была так убеждена, что я буду девочкой, что приготовила все приданое розового цвета. Чтобы утешить себя в этом разочаровании, она приказывала одевать меня девочкой до пяти лет. Нисколько не уязвленный, я находил в этом повод для тщеславия. На улице я обращался к прохожим: «Полюбуйтесь, какая хорошенькая малышка». Этот каприз матери не прошел без влияния на формирование моего характера.

Одно из моих первых воспоминаний относится к посещению зоологического сада в Берлине, когда я жил в этом городе с родителями.

Я был одет в тот день в морской костюм, купленный матерью накануне, с надписью «Жан Барт» на бескозырке с ленточкой. Этим нарядом я немало гордился. В руках у меня была маленькая тросточка. В таком виде, очень довольный собой, я отправился с няней в зоологический сад. Войдя в сад, я увидал легкие повозки, запряженные страусами, и не успокоился до тех пор, пока няня не разрешила мне сесть в одну из них. Все шло хорошо до тех пор, пока, без всяких видимых причин, страус не понес, увозя меня в сумасшедшем беге по аллеям зоосада, задевая обо все легкой тележкой, которая опасно раскачивалась. Птица остановилась лишь перед своей клеткой. Сторожа и моя взволнованная нянька высадили из повозки маленького мальчика, испуганного, потерявшего по дороге бескозырку. Нянька думала успокоить меня зрелищем львов в клетке. Но поскольку эти животные упорно поворачивались к нам спинами, я пощекотал тросточкой зад одного из них, чтобы заставить его повернуться. Он этого не сделал и выразил свое презрение самым невежливым образом, не проявив почтения к прекрасному новому костюму, которым я так гордился.

Гораздо позже, во время учебы в Оксфорде, проезжая Берлин, я полюбопытствовал повидать вновь этот зоосад. Огромная обезьяна по имени Мисси, которую я угостил арахисом, прониклась ко мне такой дружбой, что ее смотритель предложил мне войти вместе с ним в клетку. Я согласился без особого энтузиазма. Мисси выразила свою радость, обвив меня длинными руками и прижав к своей мохнатой груди. Эта демонстрация любви не показалась мне очень приятной, я мечтал лишь о том, чтобы вырваться. Но лишь только я сделал попытку удалиться, обезьяна стала издавать пронзительные крики, так что смотритель, чтобы ее успокоить, посоветовал выйти с ней на прогулку. Я подал руку моей новой подруге и обошел с нею аллеи сада к великому развлечению посетителей, останавливавшихся, чтобы нас сфотографировать.

Всякий раз, проезжая Берлин, я обязательно заходил посмотреть на мою обезьяну. Однажды я нашел клетку пустой: «Мисси умерла», — сказал мне смотритель со слезами на глазах. Горе этого человека было неподдельно. Это был мой последний визит в Берлинский зоосад.

* * *

В детстве я имел довольно редкую возможность знать одну из своих прабабок.

Зинаиду Ивановну, княгиню Юсупову, ставшую во втором браке графиней де Шово. Мне было всего десять лет, когда она умерла, но ее образ тем не менее ясно запечатлелся в моей памяти.

Ее великолепная красота вызывала восхищение всех ее современников. Она вела очень веселую жизнь и имела множество приключений. У нее была романтическая любовь с каким-то молодым революционером, за которым она поехала в Финляндию, когда он был заключен в Свеаборгскую крепость. Чтобы иметь возможность из своей комнаты видеть окно любимого, она купила дом на холме напротив тюрьмы.

Когда женился ее сын, она оставила молодым дом на Мойке в Петербурге и поселилась у себя на Литейном проспекте в доме, который она приказала выстроить по образцу дома на Мойке, но меньшего размера^[27].

Много времени спустя после ее смерти, разбирая ее бумаги, я нашел среди писем, подписанных самыми значительными именами того времени, письма императора Николая I, не оставлявшие никакого сомнения в характере их близости. В одном из них император предлагал ей павильон «Эрмитаж» в царскосельском парке, где приглашал ее провести лето поблизости от него. К письму был приколот черновик ответа. Княгиня Юсупова благодарила императора за любезное внимание, но отказывалась от предложения, ссылаясь на то, что имеет обыкновение жить у себя и что ее имений для этого достаточно. Тем не менее, она купила участок, смежный с императорским дворцом, и построила там павильон, бывший точной копией того, который ей был предложен^[28]. Туда она приглашала и часто принимала монархов.

Два или три года спустя, поссорившись с императором, она отправилась за границу и обосновалась в Париже, в купленном ею особняке в Парк де Принс. У нее побывал весь Париж Второй империи. Наполеон III не остался равнодушным к ее очарованию и сделал ей несколько авансов, оставшихся без отклика. На балу в Тюильри ей представили молодого французского офицера с приятным лицом, но небольшим состоянием, по имени Шово. Этот красивый офицер ей понравился, и она вышла за него замуж. Она купила для него замок Керьоле в Бретани и снабдила его титулом графа, тогда как себе добилась пожалования титула маркизы де Серр.

Граф Шово вскоре умер, оставив по завещанию замок Керьоле своей любовнице. Разъяренная графиня выкупила его у соперницы за невероятную цену и подарила департаменту Финистер с условием, что там будет устроен музей.

Каждый год мы наносили визит прабабке в Париже. Она жила одна с компаньонкой в доме в Парк де Принс. Мы селились в павильоне, связанном с домом подземным переходом, и ходили к ней лишь вечером. Я видел ее, восседающей в большом кресле, спинка которого была украшена тремя коронами: княжеской, маркиза и графской. Несмотря на возраст, она все еще была красива и сохранила всю величавость походки и благородство осанки. Всегда тщательно нарумяненная и надушенная, она носила рыжеватый парик и появлялась во множестве жемчужных колье.

В некоторых отношениях она проявляла странную скупость. Так, нам она предлагала заплесневелый шоколад, который хранила в бонбоньерке из горного хрусталя, инкрустированной драгоценными камнями. Я был единственный, кто отдал ему дань, и думаю, что оттуда пошло ее предпочтение ко мне. Увидав, что я согласился на то, от чего все отказывались, добрая бабушка погладила меня, говоря с чувством: «Этот ребенок мне нравится».

Она умерла столетней, в Париже в 1897 году, оставив моей матери все свои украшения, брату дом в Парк де Принс, а мне свои дома в Петербурге и в Москве.

В 1925 году, когда я был уже беженцем в Париже, я узнал из русских газет, что большевики, обыскивая наши дома в Петербурге, нашли в спальне прабабки потайную дверь, скрывавшую гроб с телом мужчины… Я долго думал о тайне, окружавшей эту находку. Мог ли это быть скелет того молодого революционера, которого она любила и прятала у себя до самой его смерти, после того как облегчила его побег? Я вспоминал, что за много лет до того, когда я в этой самой спальне разбирал бумаги прабабки, я испытывал такое странное недомогание, что позвал лакея, чтобы не находиться там одному.

Дом в Парк де Принс долго оставался необитаемым, потом он был отдан внаем и, наконец, продан великому князю Павлу Александровичу^[29]. Вновь проданный после смерти великого князя, он стал собственностью женской школы, курсов Дюпанлу, где позднее училась моя дочь^[30].

* * *

Мой дед с материнской стороны, князь Николай Борисович Юсупов, сын от первого брака графини де Шово, был человеком значительным и с оригинальным характером.

С блеском закончив университет в Санкт-Петербурге, он вступил на государственную службу и всю жизнь служил своей стране.

В 1854 году, во время Крымской войны, он на свои средства вооружил и экипировал два пехотных батальона.

В русско-турецкую войну князь подарил армии санитарный поезд для перевозки раненых из примитивных полевых амбулаторий в петербургские госпитали. Его благотворительность проявлялась и в гражданской области. Он был основателем и организатором множества благотворительных начинаний, и в особенности интересовался институтом для глухонемых. Тем не менее, в его характере имелись странные противоречия: этот человек, который мог так широко тратиться на милосердие, был невероятно скареден в мелочах повседневной жизни. Так, во время путешествий он всегда останавливался в самых скромных гостиницах и снимал самые дешевые комнаты. Уезжая, он выходил по черной лестнице, чтобы избежать холла, где ждал персонал гостиницы в иллюзорной надежде получить чаевые.

Поскольку, кроме того, что ему трудно было угодить, у него был еще и подозрительный характер, он всех заставлял себя бояться. Для моей матери было страданием путешествовать с ним. В Петербурге, чтобы сократить расходы на приемы, он приказывал не освещать часть салонов, заставляя гостей толкаться в уже полных комнатах. Вдовствующая императрица^[31], помнившая причуды моего деда, рассказывала нам, что за ужином на столах стояла серебряная посуда, но в вазах искусственные фрукты были перемешаны с натуральными. Тем не менее, давались праздники неслыханной роскоши и пышности. На одном из таких вечеров состоялась историческая беседа царя Александра II с французским генералом Лефло^[32].

Бисмарк занял агрессивную позицию и не скрывал своих намерений «покончить с Францией». Встревоженное французское правительство отправило генерала Лефло в Санкт-Петербург с миссией добиться вмешательства царя, чтобы предотвратить конфликт. Деда попросили устроить вечер, на котором французский посланник мог бы встретиться с монархом.

В тот вечер в нашем домашнем театре играли французскую пьесу. Было условлено, что царь после спектакля будет стоять у оконной ниши в фойе, где генерал Лефло сможет его найти. Когда дед увидал их вместе, он подозвал мою мать и сказал ей: «Смотри и хорошенько запомни, что ты видишь: ты присутствуешь на историческом свидании, решающем судьбу Франции».

Александр II обещал вмешаться, и Бисмарк был предупрежден, что Россия готова к мобилизации, если Германия будет упорствовать в своих воинственных намерениях^[33].

Дед страстно любил искусство и всю жизнь покровительствовал художникам. Большой любитель музыки, он сам был превосходным скрипачом, его прекрасная коллекция старинных скрипок включала Амати и Страдивари. Считая, что я унаследовал от него музыкальный дар, мать поручила профессору консерватории давать мне уроки музыки. Чтобы меня ободрить, даже достали Страдивариуса, но напрасно. После этой неудачной попытки скрипка была расстроена, а мои уроки прекратились.

Коллекции, основанные князем Николаем, были пополнены его внуком, также имевшим вкус к произведениям искусства. Витрины его рабочего кабинета содержали солидную коллекцию табакерок, ваз горного хрусталя, наполненных драгоценными камнями, и другие дорогие безделушки. От своей бабки, княгини Татьяны, он унаследовал страсть к драгоценностям. С собой он всегда носил замшевый кошелек, наполненный неоправленными камнями, которые он любил перебирать, заставляя любоваться ими своих друзей. Мне он помнится всегда забавлявшим меня тем, что катал по столу восточную жемчужину, такую красивую и столь совершенной формы, что ее даже не стали просверливать.

Дед оставил множество книг о музыке^[34], а также серьезную работу по семейной Истории^[35]. Он был женат на графине Татьяне Александровне Рибопьер^[36]. Я не знал эту бабку, умершую до замужества моей матери. Она была слабого здоровья, что заставляло их с дедом часто бывать за границей, на водах и в Швейцарии, где у них была собственность на озере Леман. Эти частые отлучки оказались убыточными для их русских имений. Восстановление состояния и устройство наших земель, слишком часто остававшихся покинутыми, стоило многих усилий моим родителям.

Дед умер в Баден-Бадене после долгой болезни. Там я его видал в раннем детстве. Мы часто ходили к нему в гости по утрам, я и брат, в скромную гостиницу, где он жил. Обычно мы заставали его сидящим в вольтеровском кресле, ноги его были укутаны шотландским пледом. Возле него, на столике, уставленном флаконами и лекарствами, всегда бывала бутылка малаги и коробка с бисквитами. Это с ним я принимал свои первые аперитивы.

* * *

Я не знал своей бабки с материнской стороны. Она была, говорят, добра, умна и остроумна. Она была также красавицей, судя по очаровательному портрету, сделанному с нее Винтерхальтером. Она любила окружать себя компаньонками, которых мы по-русски зовем «приживалками», — лицами, обязанности которых слабо определены, но которые часто встречались в старых фамилиях, составляя часть челяди. Так, некая Анна Артамонова имела единственной обязанностью присмотр за очень красивой собольей муфтой, которую бабка хранила в картонке. Анна умерла, бабка открыла картонку: муфта исчезла. На ее месте лежала записка, написанная рукой покойницы: «Прости, Господь Иисус Христос! Будь милостив к твоей слуге Анне за ее грехи вольные и невольные!»

Бабка специально следила за воспитанием моей матери. В семь лет мать уже привыкла к светской жизни, она умела принимать гостей и поддерживать беседу. В день, когда бабка ожидала визита одного посла, она велела принять его дочери, еще совсем маленькой. Мать старалась изо всех сил, предлагала чай, бисквиты, сигареты… Все напрасно! Гость, ожидавший хозяйку дома, не обращал ни малейшего внимания на усилия девочки и не говорил ни слова. Мать уже исчерпала все свои возможности, когда ее внезапно осенило спросить: «Может быть, вы хотите писать?» Посол мгновенно оттаял. Бабка, вошедшая в этот момент, застала его хохочущим.

* * *

С отцовской стороны я знал только бабку!?^[37] Мой дед, Феликс Эльстон^[38], умер задолго до женитьбы родителей. Его называли сыном прусского короля Фридриха Вильгельма IV^[39] и графини Тизенгаузен^[40], фрейлины сестры короля, императрицы Александры. Императрица отправилась в Пруссию навестить брата, взяв с собой фрейлину. Последняя внушила сумасшедшую страсть прусскому королю, который даже хотел на ней жениться. Некоторые говорят, что романтическое приключение действительно кончилось морганатическим браком; другие, что молодая женщина отказалась от этого союза, чтобы не покидать императрицу, но что она тем не менее уступила настояниям короля и сын, родившийся от этой тайной любви, был Феликс Эльстон. Злые языки того времени видели в этом имени сочетание двух французских слов: «она удивлена» (elle s'etonne), которые должны были выразить чувства молодой матери.

Дед жил в Германии до шестнадцатилетнего возраста, Затем он отправился в Россию и поступил в армию. Позднее получил под свою команду донских казаков.

Он женился на Елене Сергеевне, графине Сумароковой, последней представительнице этого рода. Ввиду этого обстоятельства император позволил моему деду Эльстону принять титул и фамилию жены^[41]. Та же милость была дарована моему отцу, женившемуся на последней наследнице князей Юсуповых^[42].

Моя бабка с отцовской стороны была любезной старой дамой, маленькой и круглой, с приветливым лицом и добрым взглядом. Ее фантазии принимали забавные формы. Так, она наполняла огромные карманы своей юбки разнообразными вещами, которые называла «полезные подарки для друзей». Это было странное собрание домашних туфель, зубных щеток, лекарств и разных предметов туалета, даже самых интимных. Она раскладывала этот хлам перед нашими гостями, отыскивая на их лицах какой-нибудь признак, позволяющий выбрать предмет, подходящий для каждого. Мои родители использовали все окольные пути, чтобы заставить ее остаться в своих покоях, когда мы принимали иностранцев.

Она имела две страсти: филателию и разведение шелковичных червей. Последние наполняли дом, их находили на всех креслах, где наши гости их давили, садясь, к большому ущербу для одежды.

Когда мы были в Крыму, интерес бабки перенесся на сад. Там вновь проявилось своеобразие ее ума. Узнав, что улитки являются прекрасным удобрением для розовых кустов, она обходила имение в поисках этих моллюсков и, по возвращении, давила свой урожай, пока он не превращался в липкую кашу, которую она отдавала садовникам. Последние воздерживались от ее употребления, но, желая доставить бабушке удовольствие, никогда не упускали случая поднести ей, несколько недель спустя, особенно красивые фрукты и цветы, выросшие, как они говорили, благодаря удобрению из улиток.

Ее щедрость была безгранична. Бабка не только отдавала сама все, чем располагала, но продолжала заботиться о нуждающихся, прося для них помощи у их друзей. Она очень любила нас, меня и брата, несмотря на то, что часто бывала жертвой наших мистификаций. Одним из наших любимых развлечений было заставить ее войти в лифт и остановить его между этажами. Пока несчастная женщина, обезумев, звала на помощь, мы изображали благородных спасителей. Она всегда вознаграждала за свое очередное спасение. Тот же прием мы использовали против гостей, которые нам не нравились, но воздерживаясь от их освобождения до появления домашних, которые вскоре прибегали на их крики.

За несколько минут до смерти бабушка, верная своей странной мании, велела принести ее шелковичных червей. И, посмотрев на них в последний раз, она мирно отдала Богу душу.

* * *

«Прямо по дороге» (Droit mon chemin)^[43] — таков девиз Сумароковых. Мой Отец всю жизнь был верен этому правилу. Так, по моральным качествам он превышал большинство людей нашего окружения. Физически он был высок, красив, худощав и элегантен, с темными глазами, брюнет. Хотя они располнел с годами, но сохранил крупную, энергичную походку. У него было более здравого смысла, чем настоящего ума. Его доброта проявлялась в отношениях к нижестоящим, особенно к своим подчиненным, но он был плохим дипломатом в отношениях с вышестоящими, и свобода его высказываний принесла ему определенное число врагов.

В молодости отец имел интерес к военной карьере. Он вступил в кавалергардский полк, которым впоследствии командовал, прежде чем стал генералом императорской свиты. В конце 1914 года царь послал его с поручением за границу, а по возвращении назначил генерал-губернатором Москвы^[44].

Мой отец был плохо подготовлен к управлению безграничным богатством, принесенным моей матерью при замужестве. Он сделал довольно неудачные назначения. Старея, проявил черты оригинальности, напоминавшие его мать, графиню Елену. Он имел характер слишком отличный от характера моей матери, чтобы хорошо ее понимать. Прежде всего он был солдатом и не любил интеллектуальных кругов, где нравилось бывать матери. Из любви к нему она пожертвовала своими вкусами и отказывалась от многого, что могло бы сделать ее жизнь восхитительной.

Наши отношения с отцом всегда были очень отдаленными. Они ограничивались поцелуем его руки утром и вечером. Он ничего не знал о нашей жизни. Ни я, ни брат никогда не могли с открытым сердцем поговорить с ним.

Моя мать была очаровательна. Со стройной талией, тонкая, грациозная, с очень темными волосами, смуглым цветом лица и голубыми глазами, блестящими, как звезды. Она была не только умна, образованна, артистична, но исполнена самой обаятельной, сердечной доброты. Ничто не могло сопротивляться ее очарованию. Далекая от того, чтобы тщеславиться своей необычайной одаренностью, она была сама скромность и простота. «Чем больше небо вам дало, — говорила она нам часто, — тем больше вы обязаны перед другими. Будьте скромны, и если имеете в чем-то превосходство, старайтесь не дать этого почувствовать тем, кто менее одарен».

К ней сватались представители лучших родов Европы, не исключая царствующих фамилий, но она отказалась от всех партий, решив согласиться лишь на супруга, выбранного ею самой. Мой дед, уже видевший дочь на троне, отчаялся, наконец, ее там увидеть, такую нечестолюбивую. Его разочарование усилилось, когда он узнал, что она решила выйти за графа Сумарокова-Эльстона, простого офицера связи.

Мать имела природный дар танца и дар комического, позволявший ей сравняться с лучшими профессионалами. На большом придворном костюмированном балу, где все приглашенные должны были быть в костюмах бояр ХVI века, император попросил ее сплясать русского. Хотя она и не репетировала с оркестром, но так хорошо сымпровизировала, что музыканты без труда за ней следовали. Ее вызывали пять раз.

Знаменитый Станиславский, увидев ее игру в «Романтиках» Ростана на благотворительном представлении, пришел пригласить ее в свою труппу, уверяя. что ее настоящее место — в театре.

Всюду, где появлялась мать, она приносила свет, ее взгляд сиял добротой и кротостью. Она одевалась со сдержанной элегантностью, не любила украшений и, хотя располагала лучшими в мире, появлялась в них только в особых обстоятельствах.

Когда инфанта Элалия, тетка короля испанского, приехала в Россию, мои родители дали в ее честь прием в нашем доме в Москве. Она описала в своих мемуарах впечатление, произведенное на нее матерью:

«Из всех праздников, дававшихся в мою честь, меня особо поразил данный княгиней Юсуповой. Княгиня была очень красивой женщиной, она обладала такой замечательной красотой, которая остается символом эпохи; она жила в неслыханной роскоши, в окружении несравненной пышности, среди произведений искусства в чистейшем византийском стиле, в большом дворце, окна которого выходили в сумрачный город, полный колоколен. Пышная и кричащая роскошь русской жизни достигала здесь своей кульминации и переходила в самую чистую французскую элегантность. На приеме хозяйка дома была в придворном туалете, расшитом бриллиантами и чистейшим восточным жемчугом. Высокая, восхитительной пластической красоты, она носила кокошник, украшенный гигантскими жемчужинами и бриллиантами, драгоценностями, которые нашли бы место в царском венце и превращали его в целое состояние из драгоценных камней. Ослепительное сочетание фантастических драгоценностей Востока и Запада дополняло ансамбль.

Жемчужные колье, массивные золотые браслеты с византийскими мотивами, подвески с жемчугом и бирюзой, кольца, сверкавшие всеми цветами, делали княгиню Юсупову похожей на императрицу Нижней Империи».

В другой официальной обстановке все было иначе. Мои родители сопровождали в Англию великого князя Сергея^[45]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

26

Речь идет о сохранившемся до настоящего времени доме № 92 на Мойке.

27

Речь идет о сохранившемся до настоящего времени доме № 42 по Литейному проспекту. Построен в 1852–1858 гг. по проекту архитектора Л.Л. Бонштедта.

28

Речь идет о сохранившемся до настоящего времени особняке (ныне г. Пушкин, ул. Маяковского, 10). Построен по проекту архитектора И.А. Монигетти.

29

Великий князь Павел Александрович (1860–1919), генерал-адъютант, генерал от кавалерии. В 1890–1896 гг. командовал лейб-гвардии Конным полком. В 1898–1902 гг. командовал гвардейским корпусом. В 1916 г. назначен командующим I-го гвардейского корпуса, а затем генерал-инспектором гвардии.

30

Единственная дочь Ф.Ф. Юсупова-мл. — Ирина Феликсовна Юсупова (1915–1983).

31

Мария Федоровна (Дагмара Датская) (1847–1928), вдова императора Александра III, мать императора Николая II.

32

Лефло Адольф Шарль Эммануил (1804–1887), французский политический деятель, генерал. С марта 1848 г. по март 1849 г. — представитель Французской республики в Петербурге. С августа 1871 г. по 1879 г. — посол в России.

33

Речь идет о событиях 1875 г., когда Германия начала приготовления к превентивной войне против Франции, что вызвано было стремлением Бисмарка не дать Франции возможности оправиться от поражения 1870–1871 гг. Опасность войны была предотвращена благодаря вмешательству русской дипломатии. Генерал Лефло, прибывший в Петербург 13 апреля 1875 г., получил аудиенцию у Александра II.

34

Среди опубликованных работ Н.Б. Юсупова-мл. по истории музыки: Histoire de la musique en Russie. — Paris, 1862.

35

Н.Б. Юсупов-мл. был инициатором составления сборника «О роде князей Юсуповых». Подготовку этого издания осуществил Б.М. Федоров. (См: Тюнина О.П. Эпистолярные источники фонда Юсуповых. — Советские архивы. 1989. № 6).

36

Рибопьер Татьяна Александровна (1828–1879), дочь Рибопьера Александра Ивановича и Екатерины Михайловны (урожденной Потемкиной), внучки Татьяны Васильевны Юсуповой.

37

Сумарокова-Эльстон Елена Сергеевна (1829–1901), дочь Сумароковых Сергея Павловича и Александры Павловны (урожденной маркизы Маруцци).

38

Сумароков-Эльстон Феликс Николаевич (1820–1877), генерал-лейтенант, генерал-адъютант. Окончил Артиллерийскую академию. Служил в конной артиллерии, был адъютантом военного министра А.И. Чернышева. С 1854 г. участвовал в военных действиях на Кавказе. С 1861 г. исполнял обязанности помощника начальника Кавказской гренадерской дивизии, а в 1863 г. назначен на должность наказного атамана Кубанского казачьего войска. В 1865 г. назначен начальником и командующим войсками Кубанской области. По состоянию здоровья в 1868–1874 гг. оставил военную службу. С 1875 по 1877 г. был командующим войсками Харьковского военного округа.

39

Фридрих-Вильгельм IV (1795–1861), король прусский в 1840–1861 гг.

40

Тизенгаузен Екатерина Федоровна (ок. 1803–1888), по материнской линии внучка М.И. Кутузова.

41

Став мужем графини Е.С. Сумароковой, Ф.Н. Эльстон получил право для себя и жены именоваться графами Сумароковыми-Эльстонами на основании Высочайшего разрешения, данного графу С.П. Сумарокову.

42

Граф Феликс Феликсович Сумароков-Эльстон, женившись на княжне З.Н. Юсуповой, единственной представительнице рода Юсуповых, получил право для себя и жены, после смерти тестя, с декабря 1891 г. именоваться князьями Юсуповыми графами Сумароковыми-Эльстонами, а в дальнейшем княжеский титул и фамилию Юсуповых передавать только старшему в роде. Их младший сын, Феликс Феликсович, оставшись единственным наследником после гибели старшего брата Николая Феликсовича в 1914 г. получил право именоваться князем Юсуповым графом Сумароковым-Эльстоном

43

Девиз Сумароковых — «Одним путем без изгибов».

44

Князь Юсупов граф Сумароков-Эльстон Феликс Феликсович-ст. (1856–1928), генерал-адъютант. Воспитанник Пажеского корпуса. С 1879 г. служил в Кавалергардском полку, в 1882 г. произведен в поручики с зачислением в гвардейскую кавалерию. В 1883–1885 гг. Причислен к Министерству внутренних дел. Адъютант великого князя Сергея Александровича в 1886–1904 гг. С 1904 г. — командир Кавалергардского полка. Командир 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии в 1908–1911 гг., в 1911 г. зачислен в Свиту. С мая 1915 г. — главный начальник Московского военного округа и генерал-губернатор Москвы.

45

Великий князь Сергей Александрович (1857–1905), генерал-адъютант, генерал-лейтенант, член Государственного Совета, московский генерал-губернатор. Четвертый сын Александра II. С 1884 г. женат на великой княгине Елизавете Федоровне. Участник русско-турецкой войны 1877–1878 гг. В 1887–1891 гг. — командир лейб-гвардии Преображенского полка. С 1891 г — московский генерал-губернатор, с 1896 г. командующий войсками Московского военного округа. В 1905 г. от этих должностей уволен.