Между Раем и Адом

Фелиция Шай, 2022

Рай стоит на пороге войны, со всех углов подстерегает опасность и единственное, что ты можешь сделать – не дать собой манипулировать подобно игрушкой в чужих руках. Но что делать, когда тебя захватывает водоворот событий, не позволяя и немного одуматься, как ты уже стоишь, облаченная в доспехах и наставляя меч на своих друзей?

Родственные узы

Часть 1

Кейт

Вернувшись домой, меня встретила абсолютная пустота. Полнейшая тишина на весь огромный особняк. Интересно, что произошло в Раю, пока меня тут не было? Я все еще не могла поверить, что прошло целых три дня, когда для меня это заняло буквально пару часов.

Пройдя по дому и убедившись, что здесь и впрямь абсолютно пусто, я упала в кресло в главной гостиной и задумалась. Эмми, скорее всего, еще в школе. Катрин, видимо, на тренировках. На самом деле, несправедливо это и неправильно — лишать сестричку учебы в Аду только потому, что она не хочет. Контролировать свои силы в любом случае надо уметь, иначе в один момент сорвешься и пиши пропало.

Однако все скоро должны были вернутся. В доме раздались бы голоса и смех, которые тут же смолкнут, когда отец или Катрин увидят меня. Хотя, шестое чувство подсказывало, что после того завтрака что-то должно было измениться. Не мог отец беспричинно проявить дружественные мотивы.

Тяжело вздохнув, я встала и отправилась по огромной прямой лестнице наверх, к своей комнате. Она располагалась в самом дальнем правом углу особняка. Частенько, чтобы спуститься на первый этаж, я телепортировалась, иначе пришлось бы слишком долго идти. Но один плюс тут все-таки был. Под моим окном виднелся красивый розовый сад, в который иногда любила выбираться, особенно, когда становилось очень грустно.

Что примечательно — цветы здесь были все белые, исключая один единственный куст чёрных роз. Как мне когда-то рассказывала мама, у нашей семьи была традиция: когда у ребенка прорезались крылья, в честь него сажали небольшой кустик их цвета. Так что каждый раз, выглядывая в окно, мне становилось даже забавно от такой картины: белая простыня безупречно чистых роз и одно чернильное пятно где-то с краю. Каким образом так вышло, что я получилась с кровью демона, для меня оставалось загадкой. Неужели это так Судьба решила пошутить? Или напротив — специально пустила в мир? Все было настолько неясно, что я пожелала выключить мозг и откинуться на мягкий матрас.

Прикрыв глаза, чтобы провалиться в объятия сна, я поняла, что и впрямь безумно устала. Однако шум хлопнувшей в гостиной двери помешал.

«Вернулись», — ворчливо пронеслось в голове и, запустив небольшую молнию в сторону открытой двери, я закрыла ее на замок. В такие моменты радуешься, что родился не простым смертным, хотя Катрин любит повторять, что подобные шутки — пустая трата энергии.

— Думаешь, она тут? — донесся голос отца снизу.

— Знаю. Снова забыла калитку закрыть, — фыркнула ему в ответ Катрин, на что на губах тут же появилась усмешка.

Не забываю я закрывать калитку, мне просто лень это делать — две абсолютно разные вещи.

— А зачем она тебе нужна? — спросила сестра, явно не понимая, с каких это пор отец не делится секретами с любимой дочерью.

В ответ же раздалась абсолютная тишина. Молчит. Интересно.

— Эмми, солнышко, сбегай за сестрой. Уверен, она в своей комнате, — обратился он к младшей.

Пара минут, и по коридору раздались быстрые шаги сестры. Притихнув возле двери, она постучалась в комнату. Ленивым жестом руки, с помощью все той же молнии, я открыла дверь Эмми.

— Кэт. Тебя… там папа зовет, — сказала осторожно рыжая, делая пару шагов ко мне, будто чего-то боялась.

Неужели в голосе был страх? Или не хотела лишних проблем? Но ведь именно на Эмми я никогда не повышала голоса. Похоже, Катрин за три дня успела ей наплести массу интересных, неведомых мне вещей.

Потянувшись на кровати, я села и растянуто-сонно произнесла:

— Иду, — и протянула руки к Эмс.

Та поняла меня без лишних слов. Тут же улыбнулась и кинулась обнимать. Все оказалось не так плохо, как подумала сначала.

— Моё ж ты рыжее солнце, — улыбнулась своему ангелу, крепко обнимая, а после начиная её щекотать.

В последнее время я очень редко играла с Эмми. К сожалению, это происходило из-за частой учебы и бурного погружения в неё. Стоит отметить, происходило это потому, что в Аду я училась гораздо лучше, чем на небесах, где при первом удобном случае прогуливала уроки.

— Ну Ке-е-ейт, — протянула сестра, пытаясь вырваться из щекотки, хотя я очень крепко ее держала.

Звонкий смех девочки раздавался по всему особняку, и от этого становилось так тепло и хорошо на душе, что я и забыла о своей усталости.

— Кейт! — крикнула вновь рыжая, пытаясь перехватить руки, — ну прекрати, — извивающийся «червяк» по-прежнему хохотал.

Один минус смеха Эмми — иногда он очень похож на плач. Вот бывает так, забудешься, уже начинаешь задыхаться, а все смеешься, а люди вокруг тебя думают, что ты из-за чего-то грустишь. Я уже хотела прекратить и отпустить малышку, как в комнату ворвалась Катрин.

— Отпусти сестру, — приказала она достаточно грубым тоном. — Ты что, издевалась тут над ней? — прорычала Катрин, тут же беря Эмс за руку, резко одергивая ее и пряча за спину.

— Кэт, мы просто… — попыталась вступиться за меня сестра, но бестия, стоящая напротив, остановила ее жестом руки.

— Тварь, как у тебя вообще рука поднимается обижать Эмми?! Она же маленькая! — Катрин, отпустив младшую и сделав пару шагов в мою сторону, уже даже замахнулась на меня, но, встав, я ушла от подобия удара.

— Первое: по себе ирамитаса не судят. Второе: тебя смех, дорогая моя сестричка, не смутил? — спросила с сарказмом в голосе.

Ненавидела, когда эта гадюка начинала наезжать без видимой на то причины.

— Это было больше похоже на плач, — фыркнула Катрин, скрещивая руки на груди, — не оправдывайся, демон.

— Может надо просто больше проводить времени с сестрой и ты уже не перепутаешь плачь и смех? — спросила я, зеркально повторив действие сестры, а после раздраженно выдохнула. — Слушай, ты меня задолбала. Считаешь, что, называя меня демоном, ты оскорбляешь? Напротив, ты констатируешь факт. Всё равно, что я назвала бы тебя редкостной сволочью.

От этих слов у Катрин, похоже, перехватило дыхание и глаза близняшки округлились.

— Я? Сволочь? Это ты неблагодарная…

— А с каких это Великих Сил я должна тебя благодарить? За что, Катрин? — вкрадчиво поинтересовалась я, делая небольшой шаг к ней.

— Проявила бы к отцу хоть какое-то уважение! Тебя попросили выйти, а ты начала тут над сестрой издеваться, — проворчала Кэт.

Кажется, аргументы уже закончились, и она пыталась хоть как-то выйти сухой из воды.

— Вот к отцу когда-нибудь и проявлю. А ты уж точно этого пока не заслужила. Брысь из моей комнаты, — кивнула я ей на дверь.

Благо, дважды повторять не пришлось.

Эмми, которая и так всё понимала без дополнительных слов, быстро убежала, видимо, к себе. Немного подождав я вышла в холл, где уже дожидался отец.

По правде говоря, идти к нему желания было не больше, чем продолжать разговор с Катрин, но внутри вновь проснулся интерес. Отец не мог просто так ласково заговорить со мной одним прекрасным утром и спрашивать о том, что же мне снилось. Ведь должен был оставаться хоть какой-то скрытый подтекст. Разве не так?

Просторный и светлый холл поприветствовал меня яркими лучами солнца, что лились из витражей на окнах.

У подножия лестницы стоял отец. Он смотрел на меня так пристально и внимательно, будто бы я что-то натворила. Конечно, за последние несколько дней я буквально перевыполнила план «достань архангела за месяц», но ведь и хорошее произошло — выполнила свой прямой долг — отвела душу на суд.

— Ты хотел меня видеть? — поинтересовалась я ровным голосом.

Каждый раз, когда отец звал меня «просто поговорить», это не означало ничего хорошего. За все это время я даже научилась скрывать все, что думаю на счет его обвинений.

Но не показывать — одно, а чувствовать — совсем другое. Честно сказать, мне было частенько завидно смотреть на то, как отец общается с Катрин и Эмми. Старшую приводит в пример младшей, а меня считают просто тумбочкой, ненужной мебелью, о которую все спотыкаются, и всем мешает. Каждый раз больно наблюдать за тем, как они вместе смеются, а меня отторгают как какую-то опухоль просто потому, что у меня черные крылья. Может, я тоже когда-то хотела быть такой — папиной дочкой? Может когда-то я действительно хотела стать лучше, насколько это возможно?

Стать ангелом завесы — ответственное дело, на которое мне стало все равно, в тот момент, когда поняла, что отцу от этого ни жарко, ни холодно. И вот теперь я стою перед ним на очередной разговор. Я еще не знаю темы, но кажется, будто старый сценарий повторяется. Как по заезженной пластинке пойдет одна и та же песня.

Ну демон я, ну не могу себя контролировать. Это в моем характере! Да, я до смерти ненавижу Рай и всех чистокровных ангелов за их слишком правильные поступки. Ненавижу, что нас заставляют погибать «во имя высших целей!». Каких еще высших? Чтобы понять, кто в Раю прав, а кто — нет? Кто достоин тут жить, а кто — нет? Что дети лишаются матерей и отцов только потому, что их заставили защищать Рай?

В Аду все во сто раз проще.

— Хотел, — кивнул отец и развернулся в сторону выхода. — Пойдем в сад, — пригласил он и открыл дверь.

Я послушно пошла следом, но напряглась — с чего бы ему вести воспитательные беседы в фамильном саду? Я не хотела, чтобы это место слышало ругань. Только не там, где посажены черные розы рядом с белым кустом матери.

— Слушай, пап, если тебе Судьи что-то наговорили, то давай хоть не в фамильном саду выяснять отношения, — попросила я, беря его за руку и останавливая.

— Мне никто ничего не говорил. Я просто хочу тебе кое-что рассказать, — спокойно проговорил отец, опуская взгляд на пальцы, что крепко схватили его запястье.

Какое-то время я не разжимала их, хотела глянуть — взбесится ли Михаил или продолжит ждать. И он ждал. Ждал, терпеливо, без нервов или злых мыслей. Так рыбаки ждут, пока на удочку клюнет рыба. В смятении, я убрала руку, и мы продолжили путь в сад.

Зайдя внутрь, мы пошли по тропинке мимо всех когда-либо посаженных кустов. Какие-то совсем разрослись и уже уходили по летающей сетке вверх, дабы не мешать другим расти, какие-то только разрастались. А были и такие, как наши с сёстрами, которые просто красиво цвели рядом с матерью.

Мы шли от самых старых цветов к молодым. Наконец, остановившись возле черных роз, мой отец спокойно, в пол голоса, спросил:

— Скажи, Кейт, пока мы сюда шли, ты видела хоть один черный кустарник?

— Нет, — ответила осторожно я, действительно не понимая, к чему был затеян весь этот разговор.

— Твоя мать как-то рассказала мне историю этого места, когда мы только с ней поженились. — Отец смотрел на сад, оглядывая его. — Когда-то давно, когда род Кристал только начал существовать, у первых носителей нашей фамилии появился ребенок. Прекрасный златокудрый мальчик. С чистыми, как само небо, голубыми глазами и приятной светлой кожей. Не было никаких сомнений, что в нем больше ангельской крови и потому момент прорезания крыльев не был для родителей интригой, хотя в семье такие моменты являлись целыми праздниками. А зря. Судьба преподнесла очень неприятный сюрприз. В ребенке оказалось больше крови демона. Крылья были черные как смоль и слишком уж большие для такого маленького существа. Родители испугались и тогда пошли за советом к оракулу. Мол, неужели в этом есть какой-то страшный знак? Взяв мальчика за руки, Оракул глянул на него, посмотрел в голубые глаза и ужаснулся: «Сожгите его на священном костре, иначе проклят он будет и умрет страшной смертью. Не сделаете этого — вечно будут прокляты дети, чьи крылья окажутся чернее ночи». Естественно, они не смогли. Как можно сжечь свое дитя, да еще и первенца? Оставили мальчишку. Время шло, он подрастал и набирался силы. Вроде бы все было хорошо, но в один вечер, когда предки пришли в особняк, они ужаснулись. От былой красоты не осталось и следа. Он изменился до неузнаваемости. Тёмный, холодный камень встретил их у порога. Но только подняли головы и огляделись, пришли в еще больший ужас. Люстры, канделябры, различные украшения дома — все было сделано из человеческих костей. А наверху лестницы сидел мальчишка и ухмылялся. «Это кости падших на войне смертных, — произнес он, — правда…красиво?» На вопрос зачем же мальчик это сделал, он ничего не ответил. Лишь жутко ухмылялся, да держал в руке серебристый кинжал, которым располосовал себе все тело. Успокоив и вылечив мальчишку, они заперли его в подвале в качестве наказания. А в это время занялись очищением дома. Как только родители ни пытались поменять вновь особняк, какой бы магией не пользовались — все без толку. В итоге решились на то, чтобы замаскировать, создав иллюзию прежнего поместья. То, что ты сейчас каждый день видишь, где спишь и ешь — это всего лишь одно из обличий нашего дома. Как только с особняком было покончено, предки решили достать сына из подвала. Вот только некого уже было там освобождать. Сидя в подвале, он оторвал себе с корнем крылья, а после и вовсе удушился цепями из ангельского металла. Но что самое страшное — когда тело нашли, сын улыбался. Улыбался и смотрел в сторону выхода, — отец вздохнул и перевел взгляд на меня. — Хоть ирамитасы и могущественнее простых смертных, никто не уйдет от злого рока Судьбы. Но, её можно задобрить и попытаться обмануть. С тех самых пор в семье Кристал были запрещены браки с демонами или с теми, в чьих жилах течет больше темной крови. Потому весь наш сад белый. Что уж скрывать? В день твоего посвящения мы не хотели сажать черные розы. Но начались проблемы. То угроза войны, то проблемы какие-то. Видя все это, мать все-таки уговорила меня, чтобы она вместе с тобой посадила черные розы. Как раз рядом с ее кустарником. Пенелопа мне тогда сказала, что так она будет тебя защищать. Удивительно, по случайности ли или так надо было, но это сработало. Все наладилось, и беды на время прекратились.

На пару минут повисла тишина. Гнетущая и тягучая. Я сама глубоко задумалась, не понимая, как именно реагировать на легенду. Выходит, что моя жизнь проклята каким-то старым оракулом, который много лет тому назад предсказал всем чернокрылым горы несчастья и именно вот я такая везучая, что попала?

Переведя взгляд со своих рук, которые все еще крепко сжимала в замке, я прервала молчание:

— Уж лучше бы ты меня отругал, — и посмотрела на куст черных роз.

— Не переживай, Кейт. Мать тебя в обиду никому не даст. Да и ты пока в порядке, в здравом рассудке. Ну и я ведь тоже рядом, — засмеялся отец и обнял меня.

Если бы я тогда знала, что ему от меня надо было и почему так странно себя ведет, то в жизни бы не поверила в такой поворот событий. Но когда ты ощущаешь весь масштаб трагедии и понимаешь, насколько ты, чёрт возьми, влип, когда осознаешь, что судьба только и думает о том, как бы ударить тебя, да посильнее, начинаешь прислушиваться к старшим. Начинаешь доверять тому, кому в жизни бы и не доверил даже самого незначительного секрета.

— Мне мать снилась недавно, — вкрадчиво произнес отец, — говорила, скоро придет твой час показать себя.

— Ну, маме то я точно могу верить… — усмехнулась и обняла его в ответ.

Просидев еще немного в саду, я сказала отцу, что хочу уйти домой, ведь безумно устала за последние дни, а выспаться так и не представилось возможности.

А если честно, то надо было переварить всю информацию, ведь узнав о древнем проклятии, началась некая паника, но не только за себя, но и за окружающих людей. Я не могла допустить, чтобы с Эмми что-нибудь произошло, ведь пообещала всегда защищать ее, что бы ни случилось.

Пару шагов спустя, я начала винить себя в смерти матери, ведь посчитала, что виновата в ее гибели. Но ведь, во мне нет никакой вины? Просто родилась.

В этом трансе я не заметила, как вернулась в комнату и предприняла еще одну попытку прилечь на кровать, чтобы хоть в этот раз меня никто не трогал и дал спокойно принять суть неизбежного.

Однако не сегодня.

От всех мыслей я даже не заметила, как в комнату кто-то постучался и тихо вошел. Похоже, Катрин решила, что мне не настолько плохо, чтобы я не могла в очередной раз с ней поругаться, так что своим появлением она меня отвлекла от режима самобичивания и перевела в состояние «тебе входить не разрешали».

— Что тебе отец сказал? — потребовала Катрин тут же с порога.

Я ухмыльнулась. Видать, он действительно решил ей не рассказывать историю нашего сада. Интересно, посчитал, что не надо нагружать или так решил показать доверие ко мне?

— Ну, — вздохнула я, лежа на кровати и смотря в потолок, — коль отец не сказал, значит, тебе не следует об этом знать, — я довольно улыбнулась и привстала на локтях.

Было в этом моменте какое-то ощущение триумфа.

— А и да, в мою комнату я тебе заходить не разрешала. — И взглядом намекнула Катрин на дверь.

Но, видимо, языка и жестов она не поняла и сделала только еще пару шагов ко мне.

— Ой, да ладно тебе, Кэт, мы же сестры. Ну, бывают у нас ссоры, но…

— «Бывают ссоры»? — скептично переспросила я, хмыкнув и сев на кровати, — это ты про те моменты, когда ты меня тварью называешь? Или тогда, когда решаешь просто с ничего докопаться? — спросила, усмехнувшись и приподняла одну бровь, склонив голову набок.

— Да брось. Ты же знаешь, могу вспылить и не подумать, — отмахнулась сестра и присела на край кровати. — Всякое ведь… бывает. Так? Да и ты же добрая. В состоянии простить сестру, — Катрин попыталась мило улыбнуться, а в глазах только и читался один вопрос: «неужели отец доверяет Кейт больше, чем мне?».

Вот так сразу и поверила ей, ага.

Выдохнув, я ответила:

— Не в состоянии. Спроси у папы, если хочешь знать, о чем он со мной беседовал. Я говорить не буду. Как бы, отец тебе и так все и всегда рассказывает. Думаю, один маленький секрет ты переживешь, — хмыкнула, вставая с кровати и потягиваясь.

Отойдя к окну, я оперлась на него ладонями.

Ужас, даже день не дадут спокойно отдохнуть. То про проклятие рассказывают, то выведать тайны пытаются. А Катрин, тем временем, замерла на месте. Наверняка переводит дух, чтобы не сорваться и снова не назвать тварью. На самом деле, как бы я к ней ни относилась, она относительно сдержанная. Хорошо, не относительно. Она очень сдержанная, просто любила на меня все выплескивать.

Пару минут висело безмолвие. Я все так же стояла и смотрела в окошко, а Катрин о чем-то думала. В конце концов эта напряженная тишина прервалась коротким вздохом, и рука сестры осторожно легла на плечо. Либо она приняла какое-то решение, либо это был вздох отчаяния, что ее очень упрямая сестра не может простить за все годы оскорблений и унижений.

— Ну Кейт. Ну что ты вредничаешь? — спросила она, однако тут же убрала руку и встала рядом, глядя на сад. — Ладно. Можешь не говорить. Может, тогда полетаем? Как в детстве это бывало. Ну, еще когда мама была…

— Да, да, да. Не напоминай. Итак, настроение ни к черту, — отмахнулась я и глубоко задумалась.

Когда-нибудь все эти ссоры надо ведь прекращать. Когда-нибудь они должны сгладиться и превратиться в забытую тень прошлого. Как долго можно переругиваться друг с другом и ставить нашу маленькую сестру в очень неловкое положение, когда она любит обеих, а эти две говорят друг про друга гадости? По правде говоря, мне и самой надоели все эти разборки и испорченное после хорошего дня настроение.

Почему-то тогда я не подумала, что так можно просто втереться в доверие, ведь не видела на то объективных причин. Я очень наивно полагала, что пересмотр точки зрения о тех людях, с которыми живу уже более шестисот лет, очень поможет и станет хорошим началом к новым отношениям. Не все же время мне злиться и ненавидеть свою семью. У них тоже есть чему поучиться.

Пока мысли были заняты важным решением, в комнате вновь повисла тишина. Казалось, что она вот-вот лопнет из-за случайного вздоха или шороха двери, трелью птицы за окном или еще чем, но нет.

Я глянула на дерево под окном и увидела парочку птенчиков, что как раз учились летать, перепрыгивая с ветки на ветку. Можно ведь не сразу доверять, а понемногу. Сначала обычные полеты, потом непринужденные разговоры, после — и что посекретнее. Но пока можно и глянуть на закат, а в Раю они были восхитительны. Красный шар света на горизонте осторожно притрагивался к той самой линии, где небо и земля соприкасались. Алый ореол медленно переходил в оранжевый, желтый, после мягко голубой и, наконец, синий. Отсвет от солнца окрашивал облака в нежно-розовый цвет, из-за чего они становились похожи на сахарную вату. А поскольку в Раю вечное лето, то и дневная жара спадала и дул приятный прохладный ветерок.

— Идем, — наконец, кивнула я Катрин, — только дай пару минут переодеться, — попросила я, и сестра, с улыбкой кивнув, выбежала из моей комнаты, закрыв за собой дверь.

Хмыкнув, мои руки уже на автомате открыли шкаф с одеждой.

Через минут десять, мы с Катрин уже стояли на пороге особняка.

— Полетели? — спросила сестра, вызывая крылья.

Они были белые, большие и пушистые. Самый настоящий ангелочек. В свою очередь я вызвала свои — черные, как самая темная ночь.

Кивнув друг другу, мы одновременно взмыли в воздух и полетели в случайно выбранном направлении, не отставая друг от друга. Полеты всегда мне приносили какую-то свою особую радость. Когда тебя несут крылья, и ты отдаешься потокам воздуха, можно подумать. Подумать о многом, решить проблемы, что накопились за день.

Ветер трепал волосы, периодически полностью закрывая ими лицо. Резким кивком головы откидывала их назад и продолжала лететь дальше. Прикрыв глаза, я наслаждалась этим моментом. Чувство, будто бы все действительно хорошо, что ничего и никого кроме тебя, ветра и безумной высоты нет. Есть только великолепие поднебесья. Есть только чарующий закат. Есть тот момент, когда ты остаешься один на один и понимаешь, что ради такого готов жить. Готов переносить все невзгоды и беды, все те ямы, что преподносит тебе жизнь. Настроение становилось настолько лучше, что я даже и забыла ссоры с Катрин и готова была простить ей абсолютно все. Пусть только дальше на нервы не действует.

Усмехнувшись своим мыслям я, наконец, открыла глаза. И очень во время, ибо дорогая сестра решила сбить меня крылом. Перевернувшись в воздухе, я возмутилась:

— Хэй! Что за детский сад!? — кое-как выровнявшись, засмеялась.

— Что? Никакого детского сада и в помине нет. Я просто пролетала. Это ветер, видимо, занес, — с ее стороны раздались смешки и, зависнув в воздухе, она глянула на меня.

— Ага. Ветер. Сейчас такого ветра дам! — крикнула я и погналась за Катрин, которая уже поняв, что это «война», со свистом улетела вперед.

Мы пролетали мимо домов и шокированных жителей, с громким смехом извиняясь, если кого-то вдруг задевали. Казалось, будто снова стали теми мелкими девчонками, что резвились каждый день в саду, обучаясь полетам. Взмыв над домами, я по-прежнему преследовала Катрин. Поравнявшись, мы улетели далеко за город, куда-то в Райские сады.

Там, сделав мертвую петлю, мы мягко упали на траву и громко засмеялись. Голоса двумя колокольчиками разносились над верхушками деревьев и замолкали где-то вдалеке. Лежа, мы глядели в небо, что уже начинало стремительно покрываться звездами и понимали, что, хотя бы сегодня, в этот день, можем спокойно поговорить о пустяках. Не вдаваться в подробности личной жизни каждой, говорить поверхностно. Обсудить школьные будни или каких-то ангелов, демонов. Мы снова стали теми маленькими сестрами, что ссорились по пустякам и тут же мирились. Почему нельзя всегда так жить? Почему нельзя просто понимать друг друга не из-за цвета крыльев? Почему стоит поддаваться обществу и думать о том, что все демоны или ирамитасы с черными крыльями — одно зло?

— Слушай, Кейт, мы ведь с тобой сестры… — начала сестра, на что я усмехнулась и перебила ее.

— Ты это поняла по тому, что будто бы разговариваешь с собственным отражением? — спросила я.

Ну не могла я не сострить. Слишком уж был велик соблазн. Да и Катрин, судя по всему, была не против. Даже усмехнулась и продолжила:

— Мы с тобой сестры и вот так вот ненавидеть друг друга нельзя. Я признаю свои ошибки и понимаю, что относилась к тебе крайне предвзято. Просто, что на работе у папы, что в школе, нас, в ангельских классах, учили, что все, кто с черными крыльями — злые и жестокие. Сначала казалось все это таким бредом, но потом начало въедаться в подкорку и мое поведение по отношению к тебе… В общем, прости меня, Кэт.

Катрин посмотрела в мои глаза, приподнимаясь на локтях.

Нам в классах говорили примерно тоже самое, только про ангелов. Будто бы настраивали друг против друга. В конечном итоге я перестала обращать на это внимание, стараясь строить свою точку зрения, а Катрин, видимо, нет. Но ведь я видела такую ненависть по отношению и к себе, и к моим друзьям в ее глазах. Не значит ли это, что сейчас передо мной раскаялись? Если и так, то это самое лучшее и правдоподобное раскаяние, которое только могло бы быть.

Звезды уже ярко сияли над нашими головами, а вместо птиц затянули свои трели сверчки. Рядом с нами летали какие-то светящиеся насекомые и все было действительно так тихо и красиво, все так располагало к уютному и доверительному общению, что я сдалась.

— Да, я тебя понимаю, Катрин. Понимаю и прощаю. Тяжело со всей этой системой вот так вот просто остаться в здравом уме. Я же тоже умом чуть-чуть того… поехала, — усмехнулась я, не отводя взгляда от неба.

— Не понимаю. Я вроде считаю себя настолько здравомыслящей, рациональной, а все равно попала под эти стереотипы ангелов и демонов. Мы ведь, по сути, ничем не отличаемся. Я сейчас про ирамитасов. Просто где-то в нас проскочила другая кровь, вот тебе и крылья другого цвета. А что до характера. Знаешь, у папы на работе есть такие злые ангелы. Честно, я их даже несколько побаиваюсь. Слишком уж они…

— Зануды? — подсказала с усмешкой я.

— Нет. — Уверенно покачала головой сестра. — Прямолинейны. Они излишне жестоки по отношению к таким, как ты. Говорят, что вы просто паразиты. Сейчас я понимаю, насколько это звучит обидно и ужасно, — вздохнула Катрин, и мне послышались в ее голосе нотки печали.

— Хэй, не переживай. Мне то все равно. Я даже, считай, не работаю ангелом. Скорее, как еще один жнец. А они нейтральные ребята, — улыбнулась я.

— Жнецы, как по мне, очень жуткие. Молчат, только с вами, завесниками, общаются, — поежилась Катрин, будто бы ей вмиг стало очень холодно и вновь упала на землю.

— Ну, попробуй забирать души несколько тысяч лет подряд. Вряд ли будешь в хорошем расположении духа. Им ведь приходится не только обычных людей забирать. Не только в Ад пересылать и не только одних стариков отправлять. Есть и хорошие люди, умершие слишком рано, есть и дети, которые погибли по неосторожности родителей, — пожала я плечами.

— Слушай. А действительно, почему так? Почему вы не можете просто не забирать хорошего человека и оставить его душу в теле? — спросила Катрин.

Печально вздохнув, я задумалась. Она ведь сама же все это прекрасно знает. Знает, что нарушится баланс и Судьба будет очень недовольна, что кто-то нарушил ее порядок и законы. А мы все-таки ей подчиняемся. Именно она распоряжается всеми «случайными» ситуациями. Но, кажется, Катрин хотела услышать что-то более красивое. Какую-нибудь легенду или просто сказку.

— Как-то мой наставник ответила мне на этот вопрос следующей фразой: «А ты попробуй, Кейт, поставь книги в ряд, чтобы они шли длинной цепочкой друг за другом, чтобы можно было пустить узор по кругу, закрути так, чтобы в конечном итоге этот ряд к чему-то подошел. А теперь толкни самую первую книгу. Одна за другой они будут падать друг на друга, создавая неразрывную линию, построенный тобой узор. А сейчас убери парочку. Что будет дальше? Верно, ничего. Нужная книга не упадет, узор не ляжет. Вот так и тут. Нельзя продлевать жизнь людям. Судьба сама отмерила им этот кусочек. Значит, ее книги стоят именно таким образом, чтобы этот узор шел уже без этого человека». На мгновение наступила тишина и Катрин, видимо что-то обдумав, робко спросила:

— Так же и с нашей мамой было? Она тоже играла какую-то роль во всем этом узоре?

— Думаю, да. Однако от этого легче не становится, — вздохнула и поднялась с земли. — Идем домой. Думаю, отец с Эмми уже заждались нас, — сказала я, помогая встать сестре.

Расправив крылья, мы неспешно полетели к дому, оставляя наш разговор там, в Райском саду.

Часть 2

Катрин

Ровным шагом я прошла в библиотеку. Частенько бывая здесь, мне уже не составило бы труда прийти сюда с закрытыми глазами и найти любую книгу. Я могла спокойно найтись в этом лабиринте, что свел бы любого с ума.

Однако сейчас мне было не до чтения книг. Я спешила к отцу, чтобы рассказать ему как все прошло.

Слушая один лишь стук каблуков по полу, дошла до нужного места, где потайная дверь пропустила внутрь небольшой комнаты, стенами которой служили многочисленные ряды книжных стеллажей.

В кресле сидел отец.

Ровным взглядом он пробегался по тексту какой-то книженции, что заинтересовала в этот вечер и лениво перелистывал страницы, попивая чай из сервизной кружки, расписанной золотом.

— Как полетали? — Спросил отец ровным, почти скучающим тоном.

Такие вечера для нас были вполне обычны: мы любили посидеть в семейной библиотеке в уютных бархатных креслах и обсуждать новости Рая.

Теплый камин трещал поленьями, а огонь заботливо скользил по дереву, сжигая его и превращая в угольки. Под эту музыку легко думалось, а с родным человеком, который мог поговорить на абсолютно любые темы — тем более. Политика, образование, медицина — все, что показалось бы Кейт скучным и неинтересным. А зря. Как любили говорить архангелы — если ты не интересуешься политикой, то она будет интересоваться тобой. Что ж, сестричка, готова побыть пешкой в нашей игре?

Не то, чтобы я была зла на отца за его планы, но надвигалось одно событие, которое заставит забыть о моих собственных принципах и сражаться бок о бок с сестрой. Все твердили, что это необходимо, на мой же взгляд — идея не из лучших, ведь неизвестно, что взбредет в голову сестричке.

— Неплохо. Кажется, она поверила, — ответила я, беря в руки чашку теплого чая и вдыхая его аромат.

Как мне это нравилось. Луговые травы давали безумный аромат, что кружил голову и расслаблял. У нас на кухне всегда стояли только лучшие сорта чая, которые можно было только пожелать. Этот — особенный — небесный, собирался в Райском саду, в котором росли все виды растений, что когда-либо существовали за историю человечества. Лаванда, ярче всего выделявшаяся из всего букета, напоминала о прошлом и заставляла воспринимать настоящее.

Наверное, именно травяные чаи больше всего были у нас в почете, поскольку они давали какое-то особенное настроение и, что самое интересное, под каждый случай — свое. Лаванда — для переговоров, бергамот — для страстной беседы, ромашка — на случай трагедии.

Сделав небольшой глоток, я закончила свою мысль, вкладывая в нее как можно больше презрения, ведь не видела в этом ничего странного:

— Счастливая дура. Надеюсь, ее быстро убьют.

— Не говори так о сестре, Катрин, — произнес отец, в общем, не проявляя никаких эмоций.

Будто бы эту фразу надо было сказать для приличия, а не ради того, чтобы усмирить мой пыл.

— Да, она не заслуживает своего райского имени, но не дура. Присмотрись лучше к ней внимательней. Поспрашивай что-нибудь. Обычные женские диалоги. Что вам сейчас интересно? — скучающе спросил он.

Отец всегда говорил таким ровным, почти сонным тоном, будто ему все равно. На самом деле я его понимала. Проживи несколько миллиардов лет и не заскучай на этом свете. Эмоции папе были чужды. Во всяком случае, самое яркое, что я когда-либо смогла увидеть — гнев и ярость в борьбе. В остальное время он холоден, рассудителен и, может, даже печален. Наверное, когда-то он умел радоваться, смеяться. Искренне, как это делают обычные ангелы.

Порой я думала о том, что душа отца умерла вместе с нашей мамой, ведь ее смерть пошатнула его настолько, что он не выходил из их общей комнаты на протяжении недели.

Однако попытки сблизить с Кейт ради дела, очень раздражали. Я не хотела никаким образом с ней общаться. Не хотела даже видеть ее лицо и мне каждый день претило, что мы похожи как две капли воды.

— Ей интересны только убийства. Это наверняка. А, ну и пытки, — фыркнула я, делая еще один глоток чая.

— Неправда. — Возразил отец, — её подругу недавно убили. Поговори с ней об этом. Уверен, если ты сможешь втереться в доверие, раскрывая самые потаенные секреты и страхи, то в скором времени вы сможете начать вместе тренировку, — ухмыльнулся отец.

Забавно. Из уст архангела фраза «втереться в доверие» играла несколько иными красками. Мы делали это не ради себя, а ради Рая.

Скривившись, я вздохнула и спросила у отца, стараясь не показывать всей лютой неприязни:

— Это обязательно? Ну, я про ее участие вплане?

К сожалению, у меня не было достаточных аргументов против Совета, который так упорно настаивал на нашем с ней тандеме. Видимо, были у них какие-то свои секреты, которые пока что раскрывать было рано. И правда, мы ведь только один вечер друг с другом провели. Нельзя было еще говорить хоть о каких-то планах, касающихся надвигающейся беды.

— Ты же слышала Селафиила, — устало проговорил отец, откладывая в сторону книгу и потирая виски указательными пальцами — верный признак того, что я уже начала перегибать палку, но и сдаваться не спешила.

— Слышала, но…

— И Уриила тоже. — Перебил он. — Они в один голос говорят, что Отец повелел вам сражаться вместе. А, как ты знаешь, он общается с Судьбой и знает ее дальнейшие планы, — сказал отец, и я решила, все же, промолчать, точнее, уступить ему, ведь оспаривать все равно было бесполезно.

Селафиил и Уриил говорили с Богом. Ну, почти. Они могли получать от него советы и наставления, приказы и благословения на дела. Однако больше ничего не говорили. Им строго-настрого запрещалось рассказывать подробности беседы с Богом. Только конкретные вопросы и ответы, не больше. Но если Селафиил пытался доносить как можно больше информации, при этом не нарушая правил, то Уриил мог просто сказать: «Так повелел Отец». Это меня с одной стороны и восхищало в архангелах, а с другой же невероятно бесило, ведь эти прекрасные существа делали абсолютно все, чтобы следовать законам и при этом в наглую умалчивали подробности, которые могли бы и помочь в дальнейшей судьбе Рая.

— Есть вести со стороны? — спросила я после некоторого молчания.

Не любила эту тишину. В ней повисают неразрешенные вопросы или темы, о которых обе стороны старательно умалчивают и пытаются отогнать даже одну мысль о некомфортном вопросе. Но эта самая тишина подсказывала собеседникам, что стоило бы продолжить общение, ведь от темы разговора они все равно не уйдут. Тишина в какой-то момент лопнется, как порванная струна и кто-то не выдержит и начнет говорить.

— Пока идут только сборы. — Неоднозначно ответил отец. — Они старательно шифруются и, якобы, не пускают к себе ангелов. Наш разведчик доложил, что их численность пока невелика и, возможно, бояться нечего, — продолжил он, а меня это насторожило.

— Сколько конкретно? — Я напряглась.

Неведение для меня было самым большим страхом, которого я боялась, как огня. Особенно в ключе надвигающейся беды. Вы ведь наверняка поняли уже это? В Раю назревала война, к которой мы готовились уже как полгода, но серьезные обороты все начало приобретать только недавно. Ангел, который смог проникнуть в ряды повстанцев доносил нам некоторую информацию. К сожалению, я не знала его имени, иначе бы каждый день молила Великие Силы, чтобы с ним все было хорошо.

— Около…

— Сколько. Конкретно, — отчеканила я.

Вполне возможно, не стоило себя так вести, ведь в голосе явно слышалось неповиновение отцу. Он не желал раскрывать информацию, а я не хотела оставаться в неведении.

— Около десятка тысяч и с каждым днём увеличивается в разы, — наконец, ответил он так спокойно, будто бы речь шла о сотне или двух.

От шока я вскочила с кресла, роняя чашку на пол. С глухим стуком она ударилась о белый ковер, и по полу растеклось бардовое пятно, напоминающее кровь, подобно бутону цветка, распускающегося на груди у воина.

Сердце внутри бешено заколотилось. Это немало. Это огромное войско, которое хочет противостоять системе, и оно только растет. А что, если Кейт переманят туда гораздо раньше, чем это сделаем мы?

— Десять… тысяч? — прошептала, чувствуя, как сердце пропускает удары, то замедляясь, то вновь ускоряясь и заставляя кружиться голову. — И только растет?..

Да, я воин и была готова к битве, хотела защищать Рай, но когда дело дошло до реальной угрозы, мне стало страшно. Тут же вспомнила, как погибла мать на руках у отца и очень не хотела повторить ее участь. Точнее, это было бы честью — умереть, защищая родное место, но страшно. Все ведь боятся смерти, да? Я не хотела глупо отдать жизнь, боялась, что убьют еще вначале войны и так и не увижу нашу победу.

— Пап, это не «невелика», это достаточная армия. Армия, которая готова биться до последней капли крови, — сказала я, отойдя от шока и взмахом кисти убирая пятно с ковра. — Ты то как генерал должен это знать.

— Сядь, Катрин. — Приказал мне отец, и я тут же послушала его. — Это немногочисленно. Поверь. Тебя пугает цифра солдат? Не переживай, нас в сотни раз больше. Тем более, когда теперь вы с Кейт будете сражаться вместе, это создаст мощнейший дуэт, — произнес он, глядя в мои глаза.

— Скажи. Почему нельзя всех заставить уверовать, как мы планируем это сделать с ней? — спросила, держа в руках уже пустую чашку и смотря в нее.

От стенок по-прежнему веяло теплом и ароматом трав.

— А ты представь, сколько сил тогда потребуется Уриилу, чтобы заставить поверить такое количество ирамитасов? Он ослабнет, Кэт, и очень сильно. Если даже не погибнет от истощения, — сказал отец, меняя позу в кресле.

Он поставил локти на колени и слегка подался ко мне, сцепив руки в замок.

Пытался меня успокоить, я это видела по взгляду. Однако тяжело успокоить человека, который только и думает о том, что его могут убить. Что на него пойдет эта толпа. Но ведь я не останусь одна. Будет и остальная армия под руководством отца и других архангелов, а они — великие воины. И, быть может, трусость — самый великий мой грех, но я ни разу не была в сражениях! Да, в первой войне, в которой участвовала мать я помогала в штабе — сидела с Рафаилом и выполняла его указания. Лечила раненых, проверяла, как действуют травы лекаря.

Не найдя, что ответить, я поднялась с кресла и кинула отцу фразу о спокойных снах. Тяжелая дубовая дверь, ведущая в библиотеку, с легкостью поддалась, пропуская в гостиную. Конечно, можно было бы использовать и потайные ходы, с помощью которых получалось перемещаться по особняку вдвое быстрее, но сейчас было не до них.

Моя комната находилось в противоположном крыле от Кейт. Так произошло после смерти матери. Просто довелось уже услышать ту легенду, что отец рассказал сестричке: о черных крыльях, и не очень хотелось быть следующей. Да, я верила в это проклятие и потому не хотела, что бы Эмми так много времени проводила с этим демоном. Не хотела рисковать нашим рыжим ангелом.

Шаги глухим эхом раздавались по коридору, а им вторило сердце. Неспешно, ровно. Успокоившись и смирившись с неизбежным, я остужала разум и пыталась думать рационально.

Дойдя до комнаты, я осторожно толкнула дверь. Моё убежище поприветствовало легким скрипом и прохладным ветерком от форточки, что по глупости и, видимо, спешки забыла закрыть. «Вот мотылек», — подумала я, закрывая окно. На улице уже вовсю царствовала ночь, укрывая звездным одеялом город. Неспешно я расстелила себе кровать, а перед тем, как провалилась в сон, думала только об одном: завтра нужно будет достать Рафаила и выведать у него все подробности, а то негоже, чтобы я и не знала всего, что в дальнейшем коснется не только моих крыльев, но и всей семьи.

Яркие лучи солнца, проникающие через окно и заскользившие по комнате, заставили на пару секунд спрятаться от них под одеялом. Не люблю такое: когда с ночи забываю закрыть шторы, а утром будит яркий райский свет. Однако, чем раньше ты встанешь, тем больше дел успеешь за день.

С утра мы обычно с отцом уходим в Штаб и там проводим целый день, а сон и лень созданы для таких, как Кейт. Я искренне надеялась, что сегодня от архангелов новости будут получше, и мы все же найдем способ не приплетать к этой борьбе сестричку.

Приведя себя в порядок, я спустилась к отцу. Стоит отметить, что в Раю в то время одевались крайне строго — для девушек были придуманы белые, не вызывающие платья с длинными прозрачными рукавами и юбками в пол. Мужчины же одевались по классике — белые брюки, белая рубашка, белый пиджак, расшитый золотыми нитями. Больше всего мне нравится, что этот образ смертные перенесли сквозь века и даже в 21 веке считают красивым, всего лишь немного изменив цвет.

Сегодня в столовой сидели только я и отец. Эмми давно уже убежала на учебу, а Кейт дали отдых в один день. На мой взгляд, демоны слишком недобросовестно относятся к своей работе. Да и черт с ними.

Штаб. Величественное место, выглядящее, как огромный замок. Он был построен из светлого камня, что на солнце отливал ярчайшим светом, который вынести мог только глаз ангела. Сотни ступеней вели к огромной двери, а по бокам лестницы красовались статуи ангелов и архангелов. У подножия были изображены Уриил и Рафаил, а у самого верха, у дверей, мой отец и Гавриил. Воинственные, в доспехах. Я всегда мечтала, чтобы моя статуя тоже когда-нибудь тут стояла, чтобы я была в почете, и меня знал весь Рай как лучшего воина.

Распахнув двери, мы тут же попали в огромный зал. Потолок поддерживался величественными толстыми колоннами, что были украшены сотнями узоров. На полу не было ковров, только холодная мраморная плитка. У дальней стены зала стояло восемь высоких кресел, на которых обычно восседали архангелы. Но сегодня их тут не было, скорее всего, они находились в переговорной. По сути, у меня была одна задача — заниматься архивом душ и книгами судеб, где были расписаны все сценарии жизни. Такая работа мне приходилась по душе, однако, на сегодняшний день была цель куда интереснее: я желала найти Рафаила и узнать у него все, что скрыл вчера от меня отец. С этим архангелом я состояла в достаточно неплохих дружеско-деловых отношениях, так что выведать у него тайны не составит большого труда. По крайней мере, я на это очень надеялась.

Расставшись с отцом, я ушла в один из многочисленных коридоров, что вели из зала. Путанные, подобно огромному лабиринту они вели меня в нужном направлении. Рафаил был главным лекарем, так что искать я его пошла именно в больничное крыло. Что составит труда, пройтись по лабиринтам Штаба и найти одного архангела среди сотни других простых ангелов?

Быстрым шагом я шла к своей цели, пока, погрузившись в мысли, не столкнулась с Рафаилом. В прямом смысле этого слова. Видимо, я слишком сильно разогналась, так что от резкого удара, чуть было не упала на пол, если бы не архангел. Он ловко перехватил мою руку, не давая упасть на пол.

— И куда ты так летишь, дочь Михаила? — спокойно спросил Рафаил.

— Пока что пытаюсь не упасть, держась за твою сильную руку, — усмехнулась я и резко подтянулась вперед, вставая, наконец, на ноги. — А на самом деле мне нужен ты. Догадываешься зачем? — моё выражение лица вновь приняло невозмутимость, и я, поправив платье, глянула на Рафаила снизу-вверх.

— Понятия не имею, зачем тебе понадобился архангел-лекарь. Кровью не истекаешь, в обморок, вроде бы, не падаешь, — и вновь этот ровный голос.

Такой же, как и у отца. Хотя, нет. Отец говорил сухо, а в голосе Рафаила будто бы проскакивала какая-то мелодия, будто бы он говорил нараспев.

— Однако, раз прекрасный воин налетел на меня, будто птица, вылетевшая из клетки, дело серьезное.

— Рафаил, сколько раз, я просила называть меня просто Катрин, — вздохнула я.

Этот ангел был способен на потрясающее спокойствие, которое имело восхитительную особенность передаваться другому человеку. Но вот весь этот излишний пафос иногда мог раздражать.

— Да. Дело серьезное, и я знаю, что только ты способен ответить… хотя бы на половину моих вопросов, — призналась я. — Так что пойдем в переговорную, и ты мне расскажешь. У тебя, я полагаю, дел нет?

— Разве что спасти тысячи душ смертных, помогая им и даруя знания в медицине, а также…

— Значит, нет, — вновь кивнула я, беря архангела за руку и оттаскивая в свою переговорную комнату.

На самом деле «переговорная» была слишком громким названием. Скорее, — это очень уютная комната с дубовым столом и парой стульев, в которой можно было обсуждать дела или проблемы, мерно попивая чай. Тут я почти что не появлялась, так как дел всегда хватало больше, чем надо и приходилось постоянно перемещаться по штабу.

— Итак. Мне нужно знать, что именно связывает нас с сестрой, что говорят архангелы о приближающейся угрозе, и почему мы не можем оставить ее за облаком? — задала я сразу три вопроса.

— Ты сама понимаешь, пути Отца нашего неисповедимы, и я не смею отвечать тебе на вопросы, касающиеся приближающейся беды, — нараспев проговорил Рафаил, и я сдержано вздохнула.

Ну да, это было бы слишком просто, если бы он смог выдать все, как на духу.

— Слушай, можешь хотя бы про эту сестринскую магию полностью рассказать? Я ведь даже не понимаю, почему надо уговаривать Кейт и сближаться с ней ради одной только битвы. Ладно, войны, — я глянула в его глаза, надеясь, что он смилуется надо мной и моим любопытством.

Лекарь вновь тяжело вздохнул и глубоко задумался. Взгляда не отвел, но отсутствующим точно стал. Будто бы смотрел сквозь меня и, по правде говоря, это всегда немного пугало в ангелах. Они никогда не отведут взгляда в пол, чтобы уйти в себя, решая проблему. Нет. Они будут смотреть вдаль, будто бы видят будущее и только потом начнут говорить. Я искренне надеялась, что к их годам не стану такой же и не буду пугать молодое поколение. Понадобилось всего пару минут, чтобы Рафаил наконец-то принял решение и вновь заговорил:

— Давным-давно, когда ирамитасы только начинали свой путь в нашем мире, появились две сестры, похожие, как две капли воды. Отражение друг друга. Красота движений и элегантность в сражениях — они были лучшими в своем роде. Уста передавали друг другу шепотом, что они связаны самой яркой и светлой магией. Но шепот был звучен, подобно грому. Разлетелся этот слух и дошел до наших времен. Ни одна из сестер не уступала другой по силе и красоте. Как-то они решили, что не хотят жить друг без друга. Что их боль — общая, одна на двоих. Девушки придумали заклинание, что в случае смерти одной умрет и другая, ибо не хотели они жить по одиночке. Одной нанесут вред, вторая тут же получит рану. Магия эта была так сильна, будто прочная нить самой Судьбы повязала их. В одной из битв сестры пали, но поклялись, что если когда-то в их роду появятся две, такие же, как они, похожие друг на друга, как два осколка зеркала, их магия будет защищать молодых воинов. Умирая, они коснулись своих мечей и превратили их части в два амулета. Вы с сестрой — и есть те самые, кого они будут оберегать и придадут небывалую силу.

Рафаил закончил свой рассказ. Поверженная в шок, я не сразу смогла заметить его легкое движение правой рукой. В воздухе ненадолго появилось золотистое облачко пыли, а когда ладонь раскрылась, в руке у него лежали два кулона в виде осколков меча, закованные в янтарь.

Часть 3

Катрин

— Погоди, откуда они у тебя? — спросила я, глядя на Рафаила.

Легенда о сестрах действительно взбудоражило воображение, но почему кулоны находились именно у него, а не, скажем, отца?

— Сегодня Михаил передал, и они лежали у меня в кабинете, — спокойно ответил Рафаил.

Ангел, кажется, даже захотел мне улыбнуться, но в последний момент что-то его остановило, и на лице осталась всё та же холодность и неприступность. Я осторожно протянула руки к кулонам. Холодный янтарь приятно коснулся кожи, давая понять, что это все-таки и не легенда, это не выдумка для маленьких детишек. Все было взаправду. А если так, то в них хранилась огромная сила и мощь. Даже страшно представить, что именно сделали сестры из легенды, чтобы заколдовать их.

Но по-прежнему оставался один неразрешенный вопрос — как я и Кейт сможем вместе биться? Она явно всё еще с подозрением относится ко мне и отцу, даже после вечерних полетов, что напомнили нам обеим детство. Отец верно сказал — она неглупая, она доверяет настолько осторожно, что кажется даже дикого зверя приручить гораздо проще, чем её.

За всеми раздумьями и любованием невероятной красотой янтаря, я не заметила, как кулоны исчезли из рук и вернулись к Рафаилу.

— Хэй! — возмутилась, хватая руками воздух, надеясь перехватить украшения.

— Время еще не пришло, дочь Михаила, — ровным голосом ответил мне ангел. — Если вы с сестрой не сможете найти общего языка до войны, то всё пойдет крахом. По отдельности вы, быть может, и неплохие воины, но только вместе сможете помочь армии. С тех пор, как чернокрылые ирамитасы стали считать, что с ними несправедливо обходятся, в нашем измерении слишком много войн. — Рафаил вздохнул и, сделав шаг назад, обратил взор к потолку. — Скажи мне, ангел, где это видано, что бы в Раю были битвы?! — возмутился Рафаил.

Кажется, его это задело не на шутку, и он даже повысил голос. — Отец создавал нас как мирных существ, а что по итогу? Грыземся друг с другом за место под солнцем. Конечно, его основное наказание выполняем — мы следим за смертными, спасаем их души и любим всем сердцем, но не остается любви друг для друга! — в сердцах крикнул он.

Ранее спокойный и тихий Рафаил сейчас не на шутку меня испугал. В глазах буквально блестела вся боль и страх за Рай, ведь он невероятно любил это место. Здесь был его дом и даже ценой войны, даже переступая через себя, он хотел его защитить, но абсолютно не понимал — почему нельзя жить мирно и разбирать вопросы между расами также спокойно, как Совет принимает очередные законы или обдумывает проблемы?

Так что, заметив такую яркую смену настроения во взгляде, я поспешила успокоить архангела.

— Тише, тише. Я поняла тебя. Не серчай на меня и мои глупые слова. Просто, понимаешь, Кейт не считает структуру Рая идеальной, и она будет раз за разом говорить о всех ее изъянах, напоминать о том, что к некоторым из нас относятся, прямо скажем, несправедливо. Но она просто еще не может многого понять, веришь? — с надеждой в голосе спросила я, видя, насколько горят глаза Рафаила.

— А ты не передо мной оправдывайся, — хмыкнул он, вновь возвращая себе самообладание и возможность здраво мыслить.

Голос вновь стал ровным и вполне себе мирным.

— Уриил должен будет вручить вам их только перед битвой. Но ты ведь понимаешь, Отец не стал бы просто так настаивать именно на вашем дуете. Он верит в Вас, Катрин и видит, что ты справишься с этой задачей, какой бы сложной она не была, — он заглянул в глаза.

Надеялся прочитать в них неуверенность или страх? К сожалению, я чувствовала только собственную беспомощность перед ним, отцом, а главное — перед сестрой, которая не упрямее меня.

— Понимаю, — вздохнула я и крепко задумалась.

Мне не улыбалась мысль сотрудничать с демоном, но воле отца противиться не могла, а других вариантов не было.

— Слушай, а эта связь, она будет работать так же, как и у тех сестер? Или, если Кейт убьют, то у меня все же есть шанс остаться в живых? — поинтересовалась я.

В глазах ангела тут же увидела укор, от которого стушевалась. Корыстные мысли были под запретом, но я не могла удержаться от вопроса, ведь не хотела, чтобы Кейт после войны осталась жить с нами. Тем более, вдруг бы она прознала про истинные мотивы мятежников?

Помолчав с полминуты, при этом глядя на меня с все тем же укором, Рафаил вздохнул и все же решил ответить.

— Не имею понятия, дочь Михаила. Об этом ничего не говорится. Да и, посмотри, приглядись к сестре, может все не так уж и плохо? Вы ведь в детстве, когда была жива мать, играли друг с другом, общались хорошо. Что заставило тебя изменить о ней свое мнение? — поинтересовался ангел.

Он отошел в сторону и присел на свободное кресло, что стояло в углу.

Вздохнув, я задумалась. Размеренно я шагала по комнате, вспоминая прошлое, когда все было хорошо, когда я еще не называла Кейт мерзким демоном и пыталась даже защищать ее. Когда это была та самая история о сестрах-близнецах, которые любили друг друга всем сердцем, иногда ругаясь и через пару минут вновь начиная играть как ни в чем не бывало.

Пожалуй, это началось, когда мы только пошли в школу, а мама еще была жива. Мне тогда нравился один мальчик из нашего класса, с которым я иногда сидела за одной партой. Вопреки всем правилам он, хоть и был чистым ангелом, состоял в нашей группе, с ирамитасами. Кажется, это было его собственное желание пойти учиться в смешанный класс.

Конец ознакомительного фрагмента.