Лента Мёбиуса

Франк Тилье, 2008

В своем первом деле молодой полицейский Вик Маршаль встречается с самой темной стороной профессии следователя. Он погружается в темный мир, сталкивается с настоящими монстрами. Декоратора Стефана Кисмета всегда преследовали видения, смутно предвещающие будущие события, но на сей раз его видения выстраиваются с ужасающей логикой: ему снится мертвая девочка, у него откуда-то взялось оружие, его разыскивает полиция. Пути Стефана и Виктора пересекаются. Но один из них еще ничего не видел, другой не ведает, что уже знает все…

13

Пятница, 4 мая, 09:54

Придя в то утро на работу, Вик первым делом открыл ящик стола. Исключительно ради того, чтобы удостовериться, не засунул ли туда этот шут гороховый «тампакс» или еще какой предмет личной гигиены. Но все было в порядке, если не считать, что из клавиатуры вытащили клавиши и переставили их таким образом, чтобы получилось: V8 БЛАТНОЙ. За все три недели, что он служил в дивизионе, хуже еще не было.

Начинающий полицейский повесил кобуру на вешалку для пальто, аккуратно положил «зиг-зауэр» на место и налил себе воды из кулера. У него еще не выработалась привычка носить с собой термос. Здешний кофе из автомата пить было невозможно. Вик вернулся в кабинет, который делил с Жеромом Жоффруа — судя по постерам на стенах, горячим поклонником Памелы Андерсон и футбольной команды «Париж-Сен-Жермен» — и Ваном, предусмотрительно занявшим место у окна. Лучшего места, чтобы смотреть запрещенные видео, не придумаешь.

Ван вскорости появился.

Вик поздоровался.

— Ты не в курсе, что с клавиатурой моего компа?

Ван с ходу бросил пальто на вешалку, и оно, как всегда, зацепилось и повисло с первого броска.

— Ты о чем?

— Этот остряк-самоучка перемешал клавиши. Ты вроде бы возвращался сюда вчера вечером. Ничего, случаем, не видел?

— Похоже, это кто-то из наших.

— Тоже мне новость.

Ван приступил к ежеутреннему ритуалу: убедился, что корзина для бумаг на месте, выровнял рамку с рекламной фотографией аэролиний Макао с птичьего полета, разобрал свою мышку и прочистил ее длинным ногтем, а потом прохрустел всеми косточками с ног до головы.

— Ты не знаешь, что делают в соседних кабинетах какие-то типы, вооруженные газовыми горелками? — спросил Вик.

— Как, ты еще не в курсе? Да уже недели через две должны все закончить в новом здании, километрах в двух отсюда. Эти кабинеты отойдут Министерству юстиции. А мы неплохо устроимся, вот увидишь, там будет круто.

Он закурил сигарету, затянулся и выпустил колечко дыма.

— Ну, как вскрытие?

Вик пожал плечами:

— Я неплохо выстоял для первого раза. А сначала думал, что…

— Меня интересуют результаты. А все остальное, знаешь…

— Результаты… Да, конечно.

Вик уже закончил отчет, когда вошел Жоффруа с делами под мышкой:

— Первые результаты токсикологии, парни.

Он бросил документы к себе на стол, снял косуху, достал термос и налил себе маленькую чашечку черного кофе. За термосом последовала пачка сухариков, из которых он сейчас сделает что-то вроде бутербродов с соленой бретонской масляной карамелью.

— Ну что, V8, все выжал из трупа нынче ночью? Как спалось? Хорошо?

— Сказать «хорошо» значило бы соврать.

— Ну, милости прошу к нашему шалашу.

Жоффруа был низкорослый, но повыше Вана — здесь все были выше Вана. Он почти полностью облысел, и у него не хватало нескольких зубов, выломанных соленой карамелькой. Жоффруа раскрыл принесенные папки, не обращая ни малейшего внимания на клавиатуру Вика. Если он и притворялся, то у него это здорово получалось.

— Итак… В организме жертвы найдено два вещества. Во-первых, гемостатический гель, которым смазали каждую рану, чтобы остановить кровотечение. Этот говнюк хотел продлить удовольствие.

Ван с наслаждением выпустил из ноздрей струю дыма.

— Этот гель легко достать?

Жоффруа вытащил сигарету из пачки Вана.

— Ты меня удивляешь. Это как меркурохром, тот же бактерицид, только не такой мерзостный. А вот второе вещество, наоборот, достать гораздо труднее. Помнишь следы от уколов у нее на предплечье?

— Лиловатые пятнышки на правом предплечье, — подал голос Вик.

Жоффруа наконец удостоил его взглядом:

— И как по-твоему, что это такое?

— Наркотик?

— Морфин. Отсутствие его следов в волосах говорит о том, что инъекция была разовая и недавняя. Ты знаешь, для чего главным образом используется морфин?

— Ну, прежде всего его прописывают больным в больницах. Думаю, как обезболивающее.

Жоффруа ткнул пальцем в листки экспертизы:

— Правильно думаешь. Это анальгетик, который воздействует на центральную нервную систему. Его вводят умирающим пациентам или тем, кто попал в серьезную аварию… Он обезболивает, облегчает страдания.

Комната, окутанная дымом, походила теперь на турецкую баню для кандидатов в раковые больные. Вик открыл окно и взял свой стакан с водой.

— Ты хочешь сказать, что наш убийца…

— Матадор. Пока что назовем его Матадор.

— Матадор?

Жоффруа оперся рукой на стол:

— Знаю, что это глупо, но это идея шефа. И не ищи в этом прозвище ни малейших признаков гениальности.

— Ладно, договорились. Так, по-твоему, этот Матадор вколол ей морфин, чтобы ей не было больно, когда он всаживал ей иглы в нервные узлы и мышцы?

Лейтенант, которому угрожало полное облысение, загасил только что выкуренную сигарету. Ван быстро сунул пачку обратно в карман.

— Да нет, вовсе не для того, чтобы она не страдала. На этот раз побиты все рекорды садизма.

— Слушай, уже утро, а потому кончай со своей манерой напускать загадочности, прошу тебя.

Жоффруа обвел пальцем кривую графика в досье:

— Смотри. Вот точная дозировка морфина в соответствии с весом пациента и с длительностью действия.

Вик и Мо подошли к столу.

— Морфин начинает действовать через пять минут после инъекции, а максимальный эффект наступает примерно через полчаса. И еще три часа действие продолжается. А потом…

Жоффруа схватил Вика за руку и крепко ее стиснул:

— Ну вот представь, V8: я тебя обездвижил, к примеру привязал, а потом вколол тебе от десяти до двадцати кубиков морфина. Через пять минут ты будешь под кайфом, но полностью в сознании. Ты догадываешься, что я собираюсь с тобой сделать, ты видишь, как я достаю инструменты. Скальпели, хирургические ножи, иглы. Сотню здоровенных иголок. И я медленно вожу ими у тебя перед глазами, словно это свечки. Твои погребальные свечки.

Жоффруа все сильней и сильней сжимал руку, Вик снова почувствовал, как по ней поднимается жар, и попытался ее выдернуть. У офицера в потертой косухе была репутация драчуна. Он пригвоздил коллегу ледяным взглядом и продолжал:

— Все эти приготовления длились минут, может, двадцать. Минут десять мерзавец с ней говорил, рассказывал в подробностях, что собирается сделать, и это его заводило. Действие морфина достигло пика. И тогда он начал спокойно вводить иглы. Торопиться он не любил, все делал с оттяжечкой. Как он их вкалывал? Ходил ли вокруг жертвы? Заглублял и снова вытаскивал их по одной или всаживал в тело сразу по нескольку? Потом отрезал пальцы, губы, вырезал язык, а раны смазал гелем, чтобы кровь не хлестала и жертва не умерла бы прежде, чем он закончит свою… работу. И все это время, находясь под действием морфина, жертва ничего не чувствовала. Она просто видела, как от ее тела отрезают по кусочку, словно делят апельсин на дольки, и понимала, чем это закончится.

Мо оперся о письменный стол. Под татуировкой с иероглифом Вик различил у него на руке еще одну, более старую, которую явно сводили лазером. Изображение дракона.

— Кажется, я начинаю что-то просекать, — сказал Ван. — Ну конечно, я кое-что понял. — Он присвистнул, а потом добавил: — Этот тип, конечно, сама доброта.

В горящих глазах обоих своих коллег Вик различил блеск сообщничества и полного согласия. Сколько же дел они распутывали вместе, сколько наполучали тумаков, сколько бессонных ночей провели, прежде чем достигли такого согласия?

Жоффруа снова заговорил:

— Оставалось четверть часа, Матадор свое дело закончил. Леруа он доконал. И вот морфин внезапно перестает действовать. Тело жертвы просыпается. Эффект фейерверка.

Он руками изобразил что-то вроде взрыва. Вик, стоя в сторонке и держась подальше от дымного облака, сказал:

— Он не желал, чтобы страдание усиливалось постепенно.

Лицо его при этих словах стало жестким.

— А у него есть мозги, у этого V8!

Жоффруа пошарил рукой, нащупывая сигаретную пачку Мо, но не нашел и вытащил свою из кармана кожанки. Однако не закурил и обратился к Вану:

— С недавнего времени я задаю себе вопрос. И вопрос этот уже все нутро мне прожег насквозь.

— Что за вопрос?

— Можно ли умереть от боли? Просто от боли, до того как откажут жизненно важные органы?

Ван посмотрел ему в глаза, и взгляд его помрачнел.

— Можно, мать твою… Гарантирую, что можно.

После его слов в комнате словно холодом повеяло. Сквозь стекло проникал отсвет работающих газовых горелок. Жоффруа смял в кулаке свой стаканчик:

— Этот гад довольно много времени провел со своей жертвой. Он развлекался вовсю, притащил кучу кукол и выстроил из них этакий карточный домик. И никаких следов! Один-единственный смазанный отпечаток на крошечном кусочке мела. На куклах ни одного отпечатка, и никаких свидетелей! Ну пока никаких.

— А есть надежда, что появятся?

— Есть. Там, напротив, на парковке таможенного склада, нашли много пустых бутылок. Работники соседней киношки утверждают, что их натаскал какой-то бомж. Его сейчас ищут.

— А что насчет слегка обгоревших волос Леруа?

— Полная тьма. Может, она сама их сожгла феном? А может, этот садюга поработал зажигалкой. Кто знает?

— А что нового о тех клочьях чьей-то шкуры, что были у нее в руке?

— Исследуют. Экспертам лучше лишних вопросов не задавать, когда речь идет о ДНК…

Жоффруа уселся перед своим компьютером и полез проверять почту. Вик кивнул на термос с кофе:

— Можно?

— Ты что, сдурел или как?

Довольный произведенным эффектом, Жоффруа буркнул:

— Ладно, так и быть. Не хочу прослыть врединой, вроде того, кто сунул тебе в стол мокрый пипифакс. Но в следующий раз приноси свой термос. Да, кстати… Мо мне говорил о твоей жене. Можно взглянуть?

— На что взглянуть?

— На фото. Ты же наверняка таскаешь его с собой? Между коллегами есть правило: всегда показывать друг другу фото своих жен.

Вик достал из портфеля маленькое фото на документ.

— Ох, ни фига себе! — воскликнул Жоффруа. — Теперь я понимаю, почему Мо с тобой закорешился. Не надо было тебе идти в полицию, мой мальчик.

— Почему?

Жоффруа достал сухарик и открыл баночку с карамельками.

— Телки ее типа обычно больно заботливые. Это она заставила тебя в день свадьбы бросить курить?

Вик испепелил Мо взглядом:

— Мы оба так решили.

— Закуришь опять, и достаточно быстро.

— Мне это не грозит.

— Закуришь как миленький.

Вик Маршаль налил себе кофе и заявил:

— А я сегодня ночью нарыл немало интересного.

— На какую тему?

— Я докопался до интересных вещей и понял, при чем тут уксус. А наутро один знакомый врач мою догадку подтвердил.

Жоффруа поднял бровь:

— Ну-ка, ну-ка, давай выкладывай, на что способен наш юный герой. Кто его знает?

— В общем, рыл я, рыл и нарыл трактат 1839 года «Медицина и хирургия для бедных». Чтобы не заразиться чумой, надо окуривать себя парами алкоголя или неразведенного винного уксуса. И этим уксусом надо протирать газеты, дверные ручки — в общем, все, что соприкасается с кожей. Там еще сказано про «уксус четырех воров». Банда злоумышленников во время эпидемии ухитрялась грабить зараженные дома, натирая себе тела винным уксусом.

Слегка оттолкнувшись пятками, Жоффруа отъехал в кресле назад.

— Чума? Ты что, Варгас^[23] начитался?

Ван нахмурил брови:

— Варгас? А это что? Лекарство?

— Ты не знаешь Варгас, Мо? Это писательница! Детективы!

— Вот-вот, это самое я себе и сказал, — снова вступил в разговор Вик. — Это не роман. В том мире, где мы живем, неправильно представляют себе, что такое чума. Ну, в общем, я заинтересовался винным уксусом как таковым. Уксус, которым все пользуются чуть не каждый день, имеет множество химических свойств. А ты знаешь, почему он помогал от чумы?

— Чуме не нравился винный уксус?

— Вот именно, лучше не скажешь. Винный уксус — мощный антисептик, он убивает все бактерии на внешней поверхности тела или хотя бы препятствует их размножению. Египтяне бальзамировали умерших, чтобы замедлить процесс разложения, поскольку он, несомненно, зависит от увеличения количества микробов.

— Я давным-давно школу окончил. И дальше что?

— Можно предположить, что, покрывая тело уксусом, Матадор хотел отсрочить процесс разложения, чтобы… ну, не знаю… сбить нас с толку в определении времени смерти.

— Ну да. Вот только вонища на месте преступления исходит вовсе не от жертвы.

— Именно! Значит, Матадор притащил ее на себе.

— Мо, да это сенсация. Ну и?..

— То, что я хочу сказать, может показаться странным. Но во Франции насчитывается около тридцати шести болезней, порождающих такой запах у живого человека.

Жоффруа прищурился:

— Ты имеешь в виду гангрену?

Вик кивнул:

— Гангрена, ампутация, акротомофилия… Улавливаете связь?

— Ага, улавливаем, парень! — загорелся Ван и принялся прощелкивать себе суставы кистей.

Вик впервые ощутил себя на месте среди коллег. Он с гордостью продолжил:

— Связь невелика, но она существует. Когда я читал материалы о так называемых поклонниках, я набрел на информацию, что некоторые фетишисты доходили до того, что добровольно становились ампутантами ради удовлетворения своих фантазий.

— Ну известно же, что лучше себя самого не удовлетворишь, — включился Ван. — Но я плохо себе представляю, чтобы кто-то явился в больницу и сказал: «Здравствуйте, вы не ампутируете мне руку? Прошу вас. Это меня заводит».

Он выбросил окурок в окно.

— Что же, выходит, этот тип сам себе что-то отрубил?

— Почему бы и нет? А без нужных инструментов и лекарств культя наверняка инфицируется, начнется некроз. Отсюда и гнилостный запах.

— Но тогда зачем лить уксус на Леруа? — спросил Жоффруа, хрустя сухариком.

Вик покачал головой:

— Понятия не имею. Может, он к ней прикасался, ласкал ее этой… гангренозной клешней и не хотел оставлять следы для нашей аппаратуры. А винный уксус убил все бактерии, уничтожил все следы.

— А может, он предпочел сохранить чистой свою жертву, — подхватил Жоффруа. — Желал прикасаться к незапятнанной поверхности, которую не тронула грязь. Может, ему самому была отвратительна гниль собственной гангренозной культи.

— Вполне возможно, приятель. Запах, куски отмершей кожи, кукла с отрезанной рукой. И это объясняет, зачем ему был нужен морфин. И откуда он так хорошо знал дозировку. Он его колет себе, чтобы переносить собственную боль. Гангрена ведь должна здорово болеть.

— Особенно газовая или влажная. Ткани распухают, образуется сочащаяся язва, а потом начинается разложение.

Жоффруа бросился к термосу:

— Я бы сейчас выпил чего покрепче, чем эта бурда.

— А есть?

— Я имел в виду алкоголь. Если ты недоволен, не пей.

Вик залпом осушил свой стакан.

— А у тебя есть какие-нибудь мысли о том, какого типа убийца тут поработал? — спросил он.

Жоффруа натянул свою кожанку и кивнул Вану, чтобы тот шел за ним.

— Есть. Псих, больной на всю голову, но с прекрасным чувством юмора.

— Миленькое резюме. И теперь… что теперь делаем?

— А тебе нянька нужна? Майор пока не пришел, надо пошевеливаться. Мы с Ваном обойдем клиентов Леруа. И допросим с пристрастием всех, с кем у нее были давние связи. В том числе и в среде порнокиношников. А ты возьми двух-трех парней и прошерсти все больницы, медицинские кабинеты, все аптеки. Твоя задача — морфин, но прежде всего — больные с гангреной. Ни один живой мертвец, либо воняющий, как падаль, либо тот, у кого рука вовсе уже лиловая, не должен остаться незамеченным.

Перед тем как выйти из комнаты, Жоффруа в последний раз обернулся:

— Эй, V8!

Вик поднял голову:

— Что?

— Не посягай больше на мой кофе. Идет?

Примечания

23

Речь идет об известной французской писательнице, историке и археологе Фред Варгас (наст. имя Фредерик Одуан Рузо). Кроме нескольких серий детективных романов, ее перу принадлежит исследование о чуме «Дороги чумы».