История маленького лорда

Фрэнсис Элиза Ходжсон Бёрнетт

«История маленького лорда» – детский роман выдающейся англо-американской писательницы Фрэнсис Элизы Бёрнетт (англ. Frances Eliza Burnett, 1849-1924). *** Юный сорванец Седрик ошеломлен неожиданной новостью: ему сообщают, что он единственный наследник знатного рода Фаунтлероев… Другими известными произведениями Ф. Э. Бёрнетт являются «Таинственный сад», «Маленькая принцесса», «Романтические истории», «Исчезнувший принц», «Серебряные коньки», «Страна Синего цветка», «Приключения Сары Кру», «Чистое сердце» и «Хорошенькая дикарка». Фрэнсис Элиза Бёрнетт – признанный классик детской литературы. Ее волшебные истории, наполненные приключениями, интригующими сюжетными поворотами и доброй, справедливой моралью широко известны в Америке и за ее пределами.

1. Неожиданное известие

Седрику было четыре года, когда отец его умер, — он только помнил, что папа был высокий, голубоглазый, с длинными усами и что было здорово взбираться к нему на плечи и так, верхом, кататься по комнате. Когда отец занемог, мальчика увезли из дому, а когда он вернулся, то уже все было кончено. Мама тоже тяжело заболела и только начала вставать с постели. Бледная, исхудалая, она сидела в кресле у окна, ямочки со щек ее исчезли, глаза казались большими и печальными; одета она была в глубокий траур.

— Дорогая, — сказал Седрик (его отец всегда так называл ее, и мальчик ему подражал), — дорогая, папе лучше?

Руки матери, обнимавшие его, задрожали. Седрик заглянул ей в лицо, и ему захотелось плакать.

— Дорогая, он здоров?

Вдруг маленькое любящее сердце подсказало мальчику обвить ручонками шею матери и покрыть лицо ее поцелуями. Она прижала сына к себе и горько заплакала.

— Да, — ответила она, рыдая, — он теперь здоров, ему хорошо, но мы… мы с тобой одни на свете. Совсем одни!

И как ни был Седрик мал, он смутно понял, что его красивый молодой отец больше никогда не вернется к ним, что он умер. Но он не мог постичь всего смысла смерти. Мама плакала каждый раз, когда Седрик заговаривал об отце, и мальчик решил, что лучше не поминать о нем так часто и не оставлять мать сидеть подолгу, задумавшись, у огня, а развлекать ее чем-нибудь.

У них было мало знакомых, они жили уединенно, но Седрик не чувствовал этого одиночества, и только когда вырос, то узнал, отчего у них редко бывали гости.

Круглая сирота, его мать была совсем одна на свете, когда его отец женился на ней. Она жила компаньонкой у старой сварливой леди, у которой капитан Эррол бывал. Однажды он увидел, как молодая девушка вся в слезах бежала по лестнице, и его сильно тронуло ее печальное положение. Они познакомились и полюбили друг друга. Капитан Эррол решил жениться на прелестной кроткой девушке. Эта свадьба вызвала негодование его семьи, а в особенности отца — богатого знатного старика с очень крутым характером. Он жил в Англии и ненавидел Америку и американцев. У него было еще два сына, старше капитана Седрика. По закону Англии, старший сын получал титул отца и громадное состояние после его смерти. Если бы он умер бездетным, то наследство перешло бы ко второму сыну, так что капитан Седрик, как младший, имел мало шансов стать богатым.

Но природа одарила младшего сына всеми качествами, которых недоставало старшим братьям: он был высок, силен, красив, храбр и умен. Его светлая улыбка и доброе сердце располагали к нему всех. Старшие братья, напротив, не были ни красивы, ни добры, ни умны. Когда они учились в Итоне^[1] никто из товарищей их не любил; когда поступили в университет, они мало думали об учебе, а только попусту тратили и время и деньги. Старый граф, их отец, был разочарован: наследник не делал чести его имени, и мало было надежды, что из него выйдет порядочный, благородный человек. Горько было старому графу сознавать, что только третий сын обладал и красотой, и душевными качествами, необходимыми для столь высокого положения, и что именно ему-то судьба и назначила самую скромную долю, Порой старик почти ненавидел младшего сына за то, что он, а не наследник с его несметных богатств так щедро одарен природой, но помимо воли в глубине души он любил его, В припадке раздражительности он отправил его путешествовать по Америке, чтобы хоть на время удалить от себя и не видеть его превосходства над братьями, которые именно тогда очень огорчали отца своим диким поведением.

Но через полгода старик вдруг до того соскучился по младшему сыну, что написал ему письмо, в котором приказал немедленно возвратиться в Европу. Не успело оно дойти до Америки, как старый граф получил от капитана Седрика известие, что он намерен жениться на американке. Старик пришел в неописуемую ярость: он так взбесился, прочитав письмо сына, что камердинер боялся, как бы у хозяина не случился апоплексический удар. Граф целый час метался по комнате, как тигр. Потом сел за письменный стол и написал сыну, что он навсегда запрещает ему возвращаться домой и писать к нему или к братьям, что он может делать, что ему угодно, и умереть, где хочет; что для семьи он больше не существует и чтобы он никогда более не ожидал от нее какой бы то ни было помощи.

Грустно было капитану прочесть это письмо. Он любил Англию и был нежно привязан к дому, где родился, любил и старика отца, несмотря на его суровость, жалел его, когда старшие братья огорчали и обманывали надежды отца, но он знал также, что теперь ему уже нечего надеяться на помилование. Сначала он не знал, что предпринять; он был воспитан не для трудовой жизни, но решимости и силы у него было достаточно. Итак, он продал свое место в армии^[2] нашел себе занятия в Нью-Йорке и женился. Переход его от прежней жизни в Англии к теперешней был резкий, но он был молод, счастлив и надеялся на будущее. Он купил себе скромный домик на тихой улице; там, в простой, но изящной обстановке, родился его мальчик, и он ни минуты не жалел, что женился на хорошенькой компаньонке старой леди; жена его была женщина кроткая, милая, и они всем сердцем любили друг друга.

Несмотря на то что маленький Седрик родился в таком скромном домике, он казался самым счастливым ребенком в мире. Он был всегда здоров и не доставлял никому огорчений, был красив, как картинка: с густыми вьющимися волосами, большими карими глазами и длинными ресницами; девяти месяцев он уж стал ходить сам на своих крепких ножках. Когда его возили в колясочке по улице, прохожие останавливались, чтобы полюбоваться им. Все, кто жил на этой улице, знали его и любили, даже бакалейщик, которого считали самым несносным существом в мире, радовался при его появлении и всегда разговаривал с ним. Когда мальчик смог уже сам ходить по улице с няней, везя за собой игрушечный фургончик, он был так хорош в своем белом костюмчике и большой белой шляпе на белокурых вьющихся волосах, что привлекал общее внимание. Няня гордилась им и, возвращаясь с прогулки, рассказывала его матери, что богатые дамы выходили из кареты, чтобы поговорить и полюбоваться им, и что они удивлялись его обаянию и непосредственности: он разговаривал с ними так, как будто всю жизнь их знал. Седрик был очень доверчив и имел доброе сердце, которое рано стало понимать чувства других. Может быть, это природный дар, а может, и следствие того, что рядом с ним были любящие родители и он никогда не слыхал грубого, сурового слова. Он видел, как отец нежно обращался с женою, и он точно так же вел себя с нею, стараясь во всем подражать отцу.

Когда Седрик понял, что отец не возвратится к ним больше, и видел, как мать его печальна, он старался развлекать ее, как мог; садился к ней на колени, обнимал, клал свою кудрявую головку к ней на плечо или приносил свои игрушки и картинки и тихо играл у ног матери. Ничего другого он не мог придумать, но и это уже было большое утешение для молодой вдовы.

— Мэри, — говорила она своей старой служанке, — знаю, что он хочет меня утешить: он смотрит на меня таки любящими, удивленными глазами, как будто ему меня жаль. Он ласкается ко мне, старается занять… Я уверена, что он меня понимает.

Подрастая, Седрик все больше и больше придумывал средств развлекать свою мать, и она в другом обществе не нуждалась! Пяти лет он начал учиться читать, и когда выучился, то по вечерам читал вслух свои детские книги, а иногда даже и газеты, и Мэри из кухни слышала, как миссис Эррол смеялась его замечаниям. Мэри очень любила мальчика и гордилась им; она была единственная прислуга в доме, исполняла должность няни, кухарки, горничной и охотно сидела поздно по вечерам, помогая миссис Эррол шить костюмчики для сына.

— Смотрите, — говорила она своим знакомым, — как он хорош в своем черном бархатном костюме, выкроенном из старого платья матери, точно маленький лорд!

Седрик и не знал, что такое лорд. Его лучшим другом был мистер Гоббс, торговец бакалейными товарами, его лавка была недалеко от дома, где жили миссис Эррол с сыном, на углу улицы. Седрик очень его любил, уважал и считал, что он очень богатый и знаменитый человек — так много у него было всякого добра: апельсинов, чернослива, инжира и всякого печенья, и к тому же у него была своя лошадь и фургон. Седрик любил и молочницу, и булочника, и старуху, торговавшую яблоками, но предпочитал всем мистера Гоббса. К нему он ходил каждый день и подолгу с ним беседовал.

Удивительно, право, о чем это мистер Гоббс находил говорить с мальчиком! Он ему рассказывал о революции в Америке, о войне за ее независимость, о героях этой войны, о подлости неприятеля и патриотизме американцев. Седрик, слушая, так волновался, что глаза его горели, щеки пылали, в возбуждении он ерошил волосы, так что его красивые кудри становились похожими на копну. От мистера Гоббса впервые Седрик услышал о политике; бакалейщик-читал ему газеты и рассказывал, что происходит в Вашингтоне, исполняет президент свои обязанности или нет. Седрику шел восьмой год, когда мистер Гоббс взял его с собой, чтобы показать факельное шествие по случаю выборов. Позднее многие участники этой процессии вспоминали, что видели толстого мужчину у фонарного столба, а на плечах у него кудрявого мальчика, который приветствовал шествие, махая шляпой.

Вскоре после этих выборов произошла удивительная перемена в жизни Седрика. Странно, что она случилась именно в тот день, когда мистер Гоббс много говорил ему про Англию, про ее правительство и строго осуждал английскую аристократию и особенно резко отзывался о графах и маркизах. Было очень жаркое утро; Седрик, поиграв в солдатика с товарищами, вошел в лавку отдохнуть, Мистер Гоббс был в большом раздражении, глядя на рисунок в газете, изображавший придворную церемонию в Англии.

— Вот чем они забавляются! — сказал он с досадой. — Но недолго им важничать, американцы когда-нибудь да возьмут верх над всеми этими графами и маркизами!

— А много вы в своей жизни знали маркизов и графов? — спросил Седрик, который вскарабкался, как всегда, на высокий табурет, сдвинул шляпу на затылок и засунул руки в карманы.

— Нет, — отвечал возмущенно мистер Гоббс, — но хотел бы я поймать одного из них! Посмотрел бы я, как он посмеет сесть около моих бочонков с сухарями!

— А может, они отказались бы быть графами, если бы знали что-нибудь получше, — заметил Седрик, чувствуя некоторую жалость к этому несчастному сословию.

— Ну как же!.. — отвечал Гоббс. — Их прямо-таки распирает от гордости за свои титулы! Все они такие!

В разгар этой беседы в лавку вошла Мэри. Седрик думал, что она пришла купить сахару, но нет, она была бледна и взволнованна.

— Пойдемте домой, мой милый, — сказала она, — мама зовет.

Седрик спрыгнул с табурета.

— Она хочет пойти погулять со мной, Мэри? — спросил он. — До свидания, мистер Гоббс, я приду опять.

Он удивился, что Мэри в немом изумлении глядела на него и все качала головой.

— Что такое случилось, Мэри? — спросил он. — Вам очень жарко?

— Нет, но у нас случилась странная вещь…

— Не заболела ли у моей дорогой голова от жары? — спросил Седрик заботливо.

— Нет, не то…

Когда они дошли до дому, у крыльца стояла коляска и кто-то в маленькой гостиной разговаривал с мамой. Мэри увлекла мальчика наверх, чтобы переодеть в лучший костюм, повязала ему широкий красный пояс и расчесала локоны.

— Господи! Вот оказия-то! — бормотала она. — И это все аристократы и лорды! Ох! Тем хуже — проку в них нет!

Все это очень озадачило Седрика, но он был уверен, что мама все ему растолкует, и не стал больше расспрашивать Мэри.

Когда он был готов, то сбежал вниз и вошел в гостиную. Высокий худой старик с острым лицом сидел в кресле. Мать Седрика, бледная, со слезами на глазах, стояла рядом.

— О, Седди! — воскликнула она и побежала навстречу мальчику, обняла его и, взволнованная, испуганная, стала целовать.

Старик встал и поглядел на Седрика своими пронзительными глазами, потер острый подбородок костлявой рукой. Казалось, он остался доволен.

— Так это, — сказал он медленно, — маленький лорд Фаунтлерой?

Примечания

1

Итон — город в Англии, известный своим первоклассным училищем для мальчиков, готовящихся в университет.

2

В Англии офицерский чин покупался, и желающий выйти в отставку мог его продать.