Книга закона и порядка. Советы разумному правителю

Хань Фэй-цзы

Хань Фэй-цзы в своем трактате подверг критике догмы конфуцианства. Конфуций учил, что властные полномочия правителя предопределяются его добродетельностью. Никто не обязан подчиняться недостойному правителю. Хань Фэй-цзы считал, что власть не должна стремиться к утверждению справедливости и добродетели. Моральные качества правителя никак не влияют на обязанность подданных следовать его повелениям. Исконный и неизменный принцип мироздания состоит в том, что подданный служит властителю, сын — отцу, а жена — мужу. При этом подчинение государю важнее, чем семейные обязательства. Порядок в обществе поддерживают законы, которые принимает государь. До тех пор, пока закон не отменен, каждый, не исключая и самого государя, должен следовать ему вне зависимости от того, справедлив этот закон или нет.

Обладание мерой

Государств не бывает постоянно слабых или всегда сильных. Когда сильны исполняющие закон, государство сильно, в противном же случае оно слабо и погибает.

Причиною гибели сильных царств было то, что сановники и чиновники их трудились над тем, что вело к смуте, а не занимались тем, чем достигался порядок, — в этих государствах была смута, и они были слабы; притом они, оставив законы, занимались личными делами. Это равносильно тушению огня хворостом, так как при этом условии наступит еще большая смута и ослабление.

Поэтому в настоящее время у тех, кто в состоянии будет устранить личное и беззаконное и стремиться к общему благу и закону, народ успокоится, и государство устроится.

У тех же, кто сможет удалить действия личного характера и поступать согласно закону, войско будет сильно, а враг ослабнет, так как, если разобраться и приобрести правление, основанное на законе, поставив его выше чинов, нельзя будет обмануть государя коварством и лживостью.

Если узнать точные, как на весах, сведения о происходящем и применять их, слушая об отдаленном, государя нельзя будет ввести в обман относительно положения вселенной.

Допустим, что на основании общего одобрения выдвигают способных людей, тогда сановники отделяются от государя, а низшие разобьются по партиям; если же выбирать чиновников по принадлежности к известной партии, то народ будет стремиться к близости к ним, не заботясь о применении закона.

Назначение чиновников не по их способностям указывает на смуту в государстве, как результат того, что похвалу народа считают за награду, а порицание за наказание. Тогда люди, любящие награду и не терпящие наказаний, перестав действовать в целях общей пользы, будут поступать, преследуя личные выгоды, станут партийны, действуя один для другого.

Они забудут о государе, дружа с людьми, дабы выдвинуть своих сторонников, — мало тогда сделают чиновники для государя. Если их сношения будут многочисленны, а сторонников много как при дворе, так и в провинциях, то большинство их даже больших проступков останется скрыто.

Поэтому преданные престолу сановники бывают в опасности и умирают безвинно, а предатели и лживые благоденствуют, хотя и не имеют заслуг.

Если преданные будут в опасности и станут безвинно умирать, то честные чиновники скроются; если же коварные и фальшивые очутятся в вышеуказанном положении, то коварные сановники выдвинутся. Это — основание гибели.

При таком условии сановники, оставив закон, станут действовать, добиваясь личного значения и относясь легко к закону. Много их пойдет к людям влиятельным, ко двору же государя ни один не пойдет. Во многих случаях станут думать о личных удобствах и ни в одном не станут заботиться о государстве повелителя. Число первых хотя и будет значительно, но этим не создать почет государю; хотя чиновников будет вполне достаточно, но не для службы государству.

В этом случае, хотя у государя и будет звание владыки людей, в действительности он будет на содержании у чиновников.

Поэтому я и говорю: при дворе государства, обреченного на гибель, нет людей.

Однако отсутствие людей при дворе не указывает на упадок правительства. Личные дела устраиваются, но чиновники не заботятся об улучшении государства; сановники стремятся к взаимному почету, не обращая внимания на почет государя; низшие чиновники жалованьем поддерживают связи, не считая делом службу.

Дело обстоит так потому, что государь не ставит выше всего решений на основании закона, а поступает, доверяя низшим.

Поэтому разумный государь выбирает людей, руководясь законом, но не сам; определяет заслуги на основании закона, не определяя их сам. Способные тогда не заслоняются, а неудачники не могут прикрасить себя; получающие одобрение народа не выдвигаются перед государем, а порицаемые не удаляются. В таком случае между сановниками и государем ясно определяется все, и легко тогда править, почему государь во всех случаях, утверждая и запрещая, и применяет закон.

Это возможно, если правитель поступает, руководясь только законом.

Способные тогда, будучи сановниками, отдают свои таланты на службу государю, не имея двоедушия, и правительство не решается отказываться от дела низкого, а войска — от опасности. Покорность высшим считается послушанием закону государя; все спокойно ждут приказаний его, не разбирая, насколько они правильны.

Поэтому они не говорят личного, не видят частного, смотрят и говорят глазами и речами государя, а последний всячески устраивает их.

Чиновников можно сравнить с руками: ими чешут голову и приводят в порядок ноги, они помогают теплом при холоде и прохлаждают при жаре. Когда острый меч грозит телу, руки не решатся не схватить его.

Если нет способных и пристрастных к личным интересам чиновников и служак, отдающих предпочтение личному, народ имеет друзей, не переходя предела деревни, и нет у него необходимости бежать в иные края от произвола чиновников. Знатные и подлые не переходят границ, глупые и мудрые занимают соответствующие положения. Это идеал правления.

Бесчестны, по-моему, те, кто, презирая звание и жалованье, считает легким делом уйти из владения, чтобы выбрать себе государя; лишены преданности те, кто, говоря коварно, идет против закона и вопреки воле государя, упорно увещает его.

Не могу назвать гуманными поступающих милосердно, оказывая людям пользу, и считающих славой приобретение расположения низших.

Я не считаю долгом удаление от людей и пребывание в отшельничестве, одновременно с отрицательным отношением к высшим. Если пользуются извне удельными князьями, а у себя в государстве разоряют его и следят за моментами опасности, чтобы устрашить своего повелителя, говоря: «Без меня не будет расположения в дружбе с другими князьями, и недовольства без меня не разрешить», и государь слушает, вверяя им все государство; они умаляют имя его ради собственного прославления, разрушают богатство государства, чтобы обогатить свою семью, — я не назову этого мудростью. Все это встречало сочувствие во времена опасные и устранялось законами прежних царей.

Законы прежних царей гласили: «Сановники никогда не должны иметь авторитета государя и добиваться богатства; следуя указаниям его, они не должны делать дурного».

Когда следовали дорогой царей, народ в древности, в период порядка, исполнял общий закон, установленный для всех и преследовавший интересы всего владения, оставив личные планы, и стремился всеми помыслами исполнить обязанности.

Если бы государь лично проверял всех чиновников, то ему не хватило бы ни времени, ни сил. К тому же если государь сам смотрит, то низшие чиновники приукрашают то, на что смотрят; если он сам лично слушает, то низшие чиновники приукрашают слышимое; если государь сам раздумывает, то они много говорят.

Прежние цари считали эти три способа (лично все видеть, слышать и думать) недостаточными, почему, не считаясь с собственными способностями, и стали руководиться законом, разбираясь в наградах и наказаниях.

Они охраняли существенное, поэтому законы были просты и не губительны, и цари сами управляли всей вселенной.

Способные и умные не могли применить своего коварства, и опасность не была связана с их красноречием.

Не было поводов к предательству и лживости. Вдали от двора, за 1000 ли не решались относиться легко к их словам и при положении равном занимаемому Ланчжун не смели заслонять государя и искусно приукрашать дурное. Правительство, чиновники и низшие даже в мелочах не решались переступать закон. Поэтому, когда устраивали то, для чего не хватало сил, одного дня оказывалось много, и это было естественным использованием государем положения.

Поглощение государя чиновниками похоже на движение по земле, когда постепенно двигаются вперед, не замечая расстояния.

Если государь теряет свои основания — это все равно что восток и запад поменялись местами, не заметив этого.

Поэтому-то древние цари устроили компас, чтобы знать, где утро, где вечер.

Ввиду этого разумный государь направляет своих чиновников так, чтобы мысли их не бродили вне пределов закона и они не творили милосердия, не указанного законом, но действовали только сообразно закону: последний пресекает нарушения, как и личные побуждения.

Строгими наказаниями добиваются исполнения приказаний низшими. Авторитет государя не отдается другим, а управление не ведется совместно с другими, так как в этом случае вся лживость процветает.

Если законы не пользуются доверием, то положение государя становится опасным; при нерешительности же в наказаниях лживости не одолеешь. Поэтому и говорится: «Искусный мастер на глаз определяет линию, он, однако, сначала наметит ее циркулем и угольником». Высокоразумный правитель, начиная правильное дело, непременно сравнивает его с законами прежних царей.

Линия проведена, и кривизна дерева срубается, уровень установился, и высокие части снимаются. Весы пришли в устойчивое положение, с тяжелого снимают и кладут к легкому; меры определены, и большим добавляют меньшее.

Поэтому если править государством на основании закона, то применяют его ко всему.

Закон не отступает перед знатностью, как и прямая линия не идет вокруг ломаной. От требования закона мудрый не может отказаться, и храбрый не решится оспаривать его.

В применении наказаний за проступки не мирволят сановникам и, награждая умение, не оставляют милостями простых смертных, почему для исправления опущений высших, лживости низших, пресечения смуты и разрешения ошибок, для уменьшения излишка и пополнения дефектов, для установления единства и объединения народа нет ничего выше закона.

Чтобы подчинить чиновников и внушить авторитет народу, чтобы удалить распущенность и опасность, как и для того, чтобы прекратить коварство и фальшь, нет лучше средства, как наказания. Если наказания тяжелы, то знатные не решаются презирать низших; если законы тщательно изучены, правитель пользуется почетом, и на него не покушаются, а при этом условии он силен и блюдет существенное.

Поэтому-то прежние цари, считая ценным закон, передали его потомкам. Если же государь, пренебрегая законом, будет руководиться личными взглядами, то высшего не отличить будет от низшего.