Игра Госпожи

Хельга Арвен (2025)

В первые секунды я действительно обрадовалась, ведь столько раз читала сюжеты о неунывающих попаданках, а теперь и сама стала одной из них! Жаль, что я не сразу поняла, что попала не в сказку, а в настоящий хоррор… Отвратительный человек, назвавший себя моим мужем, жаждал долголетия и молодости, хотел получить доступ к уникальной магии, а потому провел древний эльфийский ритуал, чтобы выдернуть меня в этот мир. Рабский ошейник на моей шее превратил меня в живую марионетку, послушную воле хозяина. Но я не сдамся так просто, я верю, что моя история в этом мире только начинается.

Глава 3. Самая темная ночь

— Вставай дрянь и иди за мной.

Оставаться на полу было опасно, но идти за ним после такого тем более не улыбалось. Может если выплеснет всю злость сейчас, даст мне время хотя бы прийти в себя. Я осталась лежать, и тут почувствовала, как кольцо кожи на моей шее нагрелось и начало сжиматься словно удавка, а по телу начали расходиться волны боли. Нарастающей боли. Казалось все мои нервные окончания взбесились, а в голове набатом звучал последний приказ Господина… Вставай. Не в силах больше сдерживаться я заорала, хотя набрать полную грудь воздуха все еще не удавалось. Однако боль от ударов ногой в живот и ребра почти затерялась на фоне все нарастающей магии ошейника, которая словно пыталась вывернуть меня наизнанку. Вставай — снова отдалось набатом в голове. Я должна встать. Пошатываясь и хрипя не в силах больше выдавить крик, я наконец поднялась на ноги. Боль тут же отступила, уступая место новой. Звонкая пощечина чуть не сбила меня с ног.

— Не смей орать, дрянь, слуги могут услышать.

Язык моментально приклеился к небу, и я сжала челюсти. Если бы ненависть во взгляде могла убивать, мой супруг уже распрощался бы с жизнью. Однако на мой взгляд он отреагировал расслабленной и полной превосходства ухмылкой.

— Я ведь объяснил тебе как действует ошейник. Все-таки женщины глупые создания. Как ты могла заметить, магия ошейника не заставит тебя говорить или чувствовать то, что я приказываю, но все остальные приказы ты обязана выполнить. Уже три года ждем, когда этот изъян смогут исправить. Но это не важно, мы с тобой обойдемся и без магии, дрессировке поддаются все. Главное найти подход. — он замолк, словно ожидая моего ответа на эту гнусную реплику, или может ждал, что я заплачу и стану молить о пощаде? Пожалуй, после той боли, может и стала бы, вот только в глубине черных маленьких ненавидящих глаз я теперь отчетливо видела свою судьбу. Пощады не будет…

***

— Следуй за мной.

Не дождавшись ответа, мужчина двинулся к выходу. Я последовала за ним, позволяя себе наконец осторожно осматривать место, в котором оказалась.

Комната была большой и богато обставленной. Дорогие ткани, искусно выделанная древесина, балдахины над кроватью, бархатные шторы. Хозяин поместья знал, что такое роскошь. Она была не кричащей, везде приглушенные пастельные тона, но усомниться в том, что в доме водятся деньги, не приходилось.

— Опусти глаза в пол, ни на кого не смотри, следуй за мной на два шага позади. И не вздумай ослушаться. Впрочем, последствия тебе уже известны. — с этими словами мы вышли в просторный светлый коридор с высокими потолками.

Не осмеливаясь нарушить приказ, я шла как мне было велено. Пока смотрела под ноги, удалось разглядеть свой наряд и фигуру. Совсем не дурно. Если мужчина был одет в черный костюм из плотной ткани, который никак не мог скрыть его отвратительной фигуры, то я оказалась одета в прекрасное светло бежевое платье, с голубыми оборками. Больше всего оно напоминало платье викторианской эпохи. Рукава три четверти, изумительная вышивка серебряной нитью, бантики на корсете спереди удачно подчеркивали мою осиную талию. Если бы еще не капли крови на рукаве правой руки и на юбке… А еще тот факт, что корсет по ощущениям не слишком затянут, а талия у меня все равно совсем тоненькая, натолкнул на мысль что Ариану, помимо прочих издевательств, возможно ограничивали в питании. Хотя с таким же успехом это могла быть дань местной моде.

Пройдя по широкому ковру, богатого темного фиолетового оттенка, мы вышли к балкону, с двух сторон от которого спускалась лестница. Корнелиус пошел вниз, я следовала за ним. Ощущения во всем теле более всего напоминали тяжелейшее похмелье. Голова была какой-то легкой, но слегка кружилась и болела, словно мышцы шеи держали ее с большим трудом, тело казалось слабым и меня сильно штормило.

Спустившись и пройдя мимо огромной входной двери, словно ворота в замок, а не дверь в поместье, мы отправились налево в большой зал. В центре стоял массивный деревянный стол, окруженный стульями. Видимо здесь располагалась столовая, ну или некая обеденная зона. Пройдя мимо мы вошли в кухню, где работала довольно массивная женщина.

— Селина, выдай стакан воды и ломоть хлеба. — глянул в мою сторону — можно и вчерашнего.

Вот же урод! Этим он кормить меня собрался? В животе предательски заурчало. Разглядеть женщину я толком не могла, так как был приказ смотреть исключительно в пол, однако услышала ее голос, когда она начала лебезить, явно заискивая перед хозяином особняка:

— Стоит ли переводить еду на это недоразумение, уважаемый Господин? Свиней ведь еще кормить, а эта того и гляди помрет сама скоро.

Блеск. Видимо ждать сострадания не приходится. Но почему? Бедная девочка, пускай и «госпожа», которую несколько месяцев насиловало вот это, чем она могла насолить кухарке. Была жестока? Что ж даже если и так, какой бессердечной надо быть, чтобы, видя меня сейчас в таком состоянии, предлагать оставить без еды. Без куска вчерашнего хлеба, ради всего святого!

— Я твоего мнения не спрашивал.

— Конечно-конечно Господин, сейчас же все принесу.

Через минуту мне в руки сунули стакан воды и полбуханки хлеба. Каким он там был, вчерашним или сегодняшним, мне вдруг стало все равно. В руках я ощущала хрустящую корочку и пахло от хлеба изумительно. Я сглотнула слюну, но приступать к трапезе не спешила. Не хотелось снова нарваться на унизительный приказ или, того хуже, на боль. Как можно достовернее изобразив безразличие, опустила руку с хлебом, продолжая при этом держать стакан с водой и смотреть в пол.

— Идем.

Мы вернулись обратно тем же путем, однако в этот раз следовали направо от лестницы. Шагая вслед за Корнелиусом, я продолжала, насколько позволяла поза, косить глаза и изучать дом, от этого головная боль усиливалась, но я должна видеть окружающую меня обстановку, это может спасти мне жизнь… Позолота на периллах, картины на стенах, статуи из белого камня похожего на мрамор обнаженных мужчины и женщины с двух сторон от лестницы.

В следующей зале почти вся левая стена оказалось застекленной, двери балкона и огромные уходящие в пол окна выходили на сад, или некий парк. Одна из створок была открыта, в комнату ворвался аромат каких-то цветов и возможно фруктов. Запах был чудесный, такой весенний, а картинка за окном умиротворяющей. В окружении цветов и распустившихся деревьев, в центре парка стоял фонтан, брызги от которого сверкали и переливались на солнце. От моих попыток рассмотреть этот внезапный уголок живой красоты боль в глазах стала почти невыносимой. В этот момент мимо прошагал мужчина, возможно кто-то вроде дворецкого, сообщив что комната готова.

Красивый, богатый особняк совершенно не вписывался в ситуацию, в которой я ныне оказалась. До зубного скрежета стало неприятно от мысли, что такой вот ничтожный и, во всех смыслах, отвратительный человек, как Корнелиус, владеет всем этим. Он богат, об этом он сразу сказал, но я все же ожидала некое кричащее и пошлое богатство, под стать гнилой душе хозяина, может еще сумрак комнат, не знаю. Я ожидала другого, а тут такое все красивое, светлое, открытое…

— Входи.

Приказ вернул меня с небес на землю, о чем я вообще думаю? Комната, в которую мы вошли, не принадлежала этому дому, просто не должна была. Зато она точно принадлежала хозяину дома. Это была пыточная, пускай и явно содержащаяся слугами в чистоте. В комнате стоял отвратительный запах крови и чего-то еще, что вызывало легкую тошноту. На стенах не было тканей, зато висели железные кандалы. Слева в углу комнаты валялся матрас, с виду набитый сеном или травой. На матрасе были отчетливо видны пятна давно засохшей крови. У стены в центре комнаты стоял высокий деревянный столб, с какими-то бороздами, обмотанный грубыми веревками шириной с запястье. Справа в углу, судя по запаху, было отхожее место, состоящее из какого-то разбросанного тряпья и ведра, у стены ближе ко входу стоял стол с различными кнутами, плетьми, странно изогнутыми ножами, щипцами. Из пола возле него так же торчали железные браслеты на массивных цепях. Меня слегка повело, страх наконец вцепился в меня когтями и зубами. Руки и ноги мелко затряслись, я начала рвано дышать, кажется пытаясь преодолеть паническую атаку. Нет! Этого не будет! Вопреки всем усилиям, страх не отступал, меня продолжало трясти, но мне все же удалось взять под контроль собственное дыхание и мысли.

Корнелиус стоял молча и с интересом изучал мою реакцию на увиденное.

— Можешь поднять голову.

Я немедленно послушалась, хотя слово «можешь» не подразумевало команду непременно это сделать. В будущем надо будет внимательно следить за такими вот оговорками, возможно это мой последний шанс сохранить жизнь.

— Ты все еще не вспомнила свое настоящее имя?

— Нет, Господин.

Корнелиус изучал меня со скучающим видом, словно что-то решил для себя и не намерен был больше спорить. Стоит признаться, что я все вспомнила, пока не поздно! Интуиция вновь взвыла, челюсти сжались словно сами собой, и я так и не смогла вымолвить и слова.

— Я устал, сегодня останешься здесь, может местный антураж вылечит твое беспамятство. Впрочем, это не имеет значения. Выходить из комнаты нельзя и не смей спать до моего возвращения.

С этими словами он покинул комнату. А я, наконец, дала волю чувствам. Злые слезы лились бесконтрольно, а я все не могла придумать хоть какой-то план действий. В отчаянии повторяла шепотом, что еще не пришло время опускать руки, что нельзя так рано сдаваться. По воле судьбы или какого-то злого ритуала, мне тем не менее подарили шанс на жизнь. Вот только найти хоть один аргумент, чем же такая жизнь лучше смерти, мне никак не удавалось.

Без сил я рухнула на жесткий матрас и закрыла глаза. «Не смей спать». Измученное тело требовало отдыха и забытья, но приказ звучал набатом в голове, стоило лишь начать уплывать в сладкую дрему. Я открыла глаза и поплелась к «пыточному столу» где оставила свою воду и хлеб и принялась без аппетита жевать. Как бы то ни было, а силы мне еще пригодятся…

***

Корнелиус вернулся утром, чтобы найти меня сидящей на полу прямо посреди камеры с красными от недосыпа глазами. Голова соображала плохо. Ночью я так и не смогла уснуть, но спать хотелось неимоверно. Для человека, привыкшего к телефону, с постоянным доступом в интернет и безграничному потреблению контента, десять часов без сна и без дела превратились в настоящую пытку, хоть я и была благодарна за эту передышку и возможность подумать, на деле задача оказалась довольно сложной. Я металась по комнате, словно раненый зверь, разве что не выла. Изучила все орудия, лежащие на столе, повисела на наручниках, проверяя их на прочность. Подойдя вплотную к двери и ощутив, как оживает ошейник, немедленно отбросила попытки сбежать. Преодолев брезгливость, все же воспользовалась ведром. В отражении одного широкого изогнутого ножа почти полчаса пыталась изучить свое лицо…

Ариана была красивой, это я смогла понять даже по искривленному отражению. Красота была холеной, ухоженной. Большие зеленые глаза с длинными черными ресницами, ровный чуть вздернутый носик, пухлые хоть и в кровь искусанные красивые губы, шикарная шевелюра густых вьющихся русых волос, собранных в высокую прическу, которая успела сильно растрепаться за эти часы. Гладкая без изъянов светлая кожа. Портила все разве что бледность, излишняя на мой взгляд худоба и лихорадочно блестящий взгляд новой владелицы. К утру изрядно перебесившись, я все-таки сохранила остатки оптимизма и придумала некий «план». И была полна решимости воплотить его в жизнь.

***

— Вставай. — подскочила на ноги моментально. — Пошла ли эта ночь тебе на пользу? Может вспомнилось что-то из твоей прошлой жизни.

— Простите меня Господин, я все еще ничего не помню. Однако, позвольте мне задать несколько вопросов. В наших общих интересах, чтобы я получила на них ответы.

— Какие громкие слова для бестолковой девки. Все еще жаждешь играть со мной в игры?

— Нет Господин, это правда важно. — Корнелиус молчал, и я тихо выдохнула, переходя к задуманному — Скажите, Господин, есть ли шанс, что после этих пыток и после того, как моя магия проснется, я все же выживу.

Под его безразличным взглядом я слегка поежилась, но он все же решил ответить.

— Безусловно такой шанс у тебя есть. Как я уже сказал, магия откликается иногда в самых критических условиях, скажем в отчаянной попытке спасти свою жизнь. И эта попытка вполне может быть успешной.

— А как должна проявиться магия? Как вы узнаете, что мы смогли ее пробудить?

Еще один тяжелый взгляд, но он снова ответил. Мне было важно услышать ответ на этот вопрос, и я затаила дыхание.

— Не совсем пробудить. Скорее открыть тебе доступ к ресурсу, которым ты итак обладаешь. Огромному ресурсу. Как проявит себя магия не до конца ясно, однако в первую очередь это целебная магия недоступная людям. Очень сильная целебная магия. Остальные ее свойства меня не особо интересуют.

Он сделал несколько шагов в мою сторону и остановился, почти нависнув сверху. От него снова смердело кислым перегаром, снова пил? Может мне повезет, и он помрет сам, все-таки он явно немолод… В этот момент огромная лапища опустилась на мою грудь и слегка сдавила ее. Я замерла, боясь пошевелиться и спровоцировать своей реакцией этого монстра на другие действия в этом направлении. Больно ущипнув через ткань мой сосок, он нехотя положил руку мне под грудь.

— Сейчас твоя магия сосредоточена здесь, как огромный ярко сияющий шар. Именно этот шар постепенно сжигает изнутри таких как ты. По правильному, это энергия должна циркулировать по твоему телу подобно крови. Если ты получишь доступ к своему резерву, магия так или иначе начнет растекаться по телу. Я ответил на твой вопрос?

— Да, Господин — ответила чуть заторможено, все еще ощущая легкую боль на левом соске. — ответьте и на последний. Для чего вам нужен доступ к этому резерву?

Медленно подняла взгляд и натолкнулась на черные масленые глазки. Тело снова забилось крупной дрожью. Теперь, помимо всего прочего, в этих глазах я увидела похоть. Сердце выпрыгивало из груди, но я продолжала смотреть в глаза своему тюремщику. Вероятно, стоило хотя бы отшатнуться, но мозг после бессонной ночи соображал с трудом.

— Говорят, что во время соитий эльфийки способны дарить своему избраннику молодость и очень-очень долгую жизнь. Говорят, что их касания исцеляют, а поцелуи дарят силу и выносливость, доступную лишь воинам дроу.

— Г-господин, но ведь вы говорили, что у вас есть рабы эльфы, п-почему не использовать их? — сдержать дрожь в голосе я не смогла.

— Дроу. У нас есть рабы дроу. А речь о магии светлых эльфов, если точнее эльфиек. К их границам мы вряд ли когда-нибудь сможем подступиться, не на моем веку уж точно. Мало того, что поселения дроу поддаются крайне тяжело и сражаются ожесточенно за свои территории, так и светлые эльфы живут глубоко в горах Серафимы, мы погибнем если сунемся туда. Каким же подарком было узнать, что резерв, которым ты обладаешь, способен на то же, на что способна магия светлых эльфов. И если ты сможешь его обуздать, на следующие несколько сотен лет станешь моей постельной игрушкой. Но ты не переживай, по молодости я был настоящим жеребцом, еще спасибо мне скажешь.

С этими словами он нагнулся, крепко обхватил рукой мою талию, второй сжал волосы на затылке и присосался к моим губам. Жирный язык толкался в мои плотно сомкнутые зубы, в нелепой пародии на поцелуй, удушающий запах кислого перегара и какого-то гниения ударил в нос. Выдержать такое я была уже не в силах. Меня вывернуло. В последний момент Корнелиус, словно почувствовав, что происходит, отскочил от меня, но обувь и края штанин я все же испачкала. Успела еще удивиться чем меня собственно вывернуло, ужин то был более чем скромным, вскинула испуганный взгляд на мужа и вот теперь испугалась по-настоящему.

— ТУПАЯ ТВАРЬ! Ты пожалеешь! Ты глубоко пожалеешь! ВСТАНЬ ЛИЦОМ К СТОЛБУ И ДЕРЖИСЬ ЗА ВЕРЕВКУ!

Попыталась устоять на месте, но тело тут же начали окутывать волны нестерпимой боли. Не в силах сопротивляться, развернулась и рванула к столбу. Корнелиус между тем тяжело дыша закрыл дверь изнутри на засов, схватил первый попавшийся на столе нож и грузно пошел ко мне. По его яростному дыханию я поняла, что это конец…

***

Я услышала треск ткани на спине и почти сразу, почувствовала боль от удара плетью. На месте удара выступила горячая кровь. Корнелиус наносил удар за ударом и грузно дышал, периодически шипя ругательства сквозь зубы. Ударе на пятом мне показалось, что я потеряла сознание, однако веревку не отпустила и сквозь муть в голове все еще чувствовала боль от каждого удара.

Корнелиус выдохся быстро, видимо орудовать плетью долго не позволяла плохая физическая форма и возможно похмелье. Для меня эти несколько минут превратились в вечность. Юбка постепенно намокала, со спины, которая по ощущениям превратилась в кровавое месиво, обильно текла кровь. Мужчина швырнул окровавленную плеть на стол, подошел со спины и снова схватил меня за волосы, заставляя запрокинуть голову и взглянуть на него. По щекам текли слезы, разорванное по корсету платье сползло, оголив грудь. Все еще держа меня за волосы, Корнелиус опустил взгляд и второй рукой принялся больно и жадно сминать мой сосок и шипеть прямо мне в лицо:

— Ты еще будешь умолять меня взять тебя, маленькая шлюшка. Настоящая Ариана была не в пример умнее, и никогда не отказывала мне в постели. Ну ничего, ты быстро поймешь, что твое выживание в этом мире зависит только от меня. — от его близости меня снова сильно замутило, однако желудок был пуст. Тем не менее от взгляда моего супруга это не укрылось, он сильнее сжал мои волосы и потянул вниз, заставляя встать на колени возле столба, веревку я все еще держала в руках. — Когда ты приползешь ко мне и будешь молить о моей близости, я буду милосерден шлюха. И позволю тебе ублажать меня ртом. И если мне очень понравится, возможно я сохраню тебе жизнь.

На его лице расцвела жестокая улыбка предвкушения, после чего он с силой оттолкнул мою голову и пошел к выходу.

— С этого момента тебе нельзя произносить ни звука, все равно из твоего грязного рта ничего путного не вылетает. И не смей спать, пока я не вернусь. — после этого он наконец покинул комнату.

***

Дни тянулись медленно, постепенно лишая меня остатков разума. Пожалуй, мне было бы стыдно признать, что я сломалась тогда же, после самого первого избиения, но и врать, что сохранила силу духа и вынашивала план мести глупо. Прошла, кажется неделя, а может месяц, я больше не могла верить своим ощущениям. В комнате не было окон, отсутствие сна сводило с ума, иногда мне слышались голоса, когда в комнате никого не было, иногда я видела маму, мне казалось она тянет ко мне руки и просит продержаться еще немного.

Лучше бы я умерла.

Эта мысль посещала меня снова и снова.

В первый день, после того как Корнелиус исполосовал мою спину, ко мне пришел его слуга. Когда он снимал с меня платье, оставляя в одних панталонах я не сопротивлялась. Меня обмыли холодной водой из таза, затем смазали раны какой-то мазью, которая пахла чем-то похожим на мяту или ментол. Раны жгло, но я лишь продолжала бессильно сидеть, держась за столб и роняя слезы. На меня натянули какую-то тряпку, больше похожую на мешковину и заставили выпить воды. После чего накормили каким-то бульоном с кашей и картофелем.

Помню, что в отчаянной надежде не понятно на что, зареванная смотрела умаляющим взглядом на того, кто казалось проявил хоть толику доброты. Во второй его приход и эта надежда погасла…

— Чего ты пялишься на меня все время? Думаешь все в доме не знают, ЧТО ты? Ты ведьма! Душа из другого мира! Поскорей бы издохла уже, тварь.

Твоя правда, мужик, лучше бы я умерла.

Наверное, стоило хотя бы отказаться от еды, чтобы приблизить неминуемую смерть, но и на это сил не было.

Корнелиус заходил по нескольку раз в день, избивал, снова хлестал по спине, иногда по ступням, тут же открывая только затянувшиеся раны. Почти всегда это происходило в полной тишине.

Иногда он приносил с собой стул и после особо жестоких избиений садился напротив и удовлетворял себя. В эти минуты он любил напоминать, что мне всего лишь надо перестать упрямиться. Нужно просто использовать свой ротик по назначению, а затем вспомнить кем я была в прошлой жизни, и тогда все закончится.

Это была особенно изощренная пытка, ведь пару раз мой измученный мозг действительно посещало желание сдаться. Но говорить было нельзя, только бессильно хрипеть. Ошейник не позволял ослушаться приказа. А заставить себя хотя бы на сантиметр сдвинуться в его сторону было выше моих сил.

Пожалуй, не запрети он мне разговаривать, я бы согласилась на все, созналась бы во всем, лишь бы прервать эти мучения и получить хотя бы один день передышки.

А еще во мне горькой болью отзывалась так и не уснувшая надежда. Я ведь должна пробудить магию, обязана! Или пробудить ее и закончить этот пыточный марафон или наконец умереть. Но магия не просыпалась. В лихорадочном бреду я пыталась почувствовать ее, пустить циркулировать внутри, подарить мне хотя бы каплю надежды и ничего…

И все же, все же. Я знала, один способ получить передышку. Он ждал, что я подползу на коленях. Он ведь сказал, ублажу его ртом и быть может он сохранит мне жизнь. Вопреки здравому смыслу, я этого так и не сделала. Я никогда не стану его шлюхой. Ни за что не стану продлевать его жизнь. Лучше бы я умерла…

Пару раз оставаясь в комнате одна я приходила в сознание, выныривая из омута сумасшествия. И тогда несмотря на боль, исходящую от ошейника, я пыталась порезать себе вены. Один раз мне все же удалось воткнуть нож в руку, но дальше дело не продвинулось. Боль скрутила жгутом и я, бессильно хватая ртом воздух, не в силах выдавить из себя ничего кроме хрипа, свалилась на пол. Я не могу навредить себе. Не имею права.

В любом случае мне осталось недолго. Организм не может обходиться без сна. Кажется, я достигла своего предела. Совершенно не соображая, что происходит и уже не обращая внимания на периодические пытки, а после на унизительные омовения и кормежку, я просто смотрела в пространство и ждала своей смерти. Может ритуал по переселению души и сработал, но не до конца. Должно быть моя душа оказалась слишком слабой. Магия не придет. Никто не придет. Лучше бы я умерла…