Кровавая сделка

Хельга Лайс, 2019

В одном обычном российском городе происходят загадочные убийства, которые не поддаются ни логике, ни расследованию: убийца становится жертвой, как и жертва – убийцей. Денису Грачеву, блестящему полицейскому, предстоит решить столь необычную и жуткую загадку.

Глава 3

Белый потолок с двумя длинными лампами, по которому скользили солнечные лучи — первое, что увидел Максим по пробуждении. Не понимая, что происходит, он помотал головой с закрытыми глазами из стороны в сторону, словно это могло ему чем-то помочь. Мысль о том, что он лежит в больничной палате, казалась слишком абсурдной. Вот лежал себе под открытым ночным небом, а теперь — вот, непонятно где и зачем. Ах, его же зверски избили.

— Привет, братишка! — внезапно услышал Максим из уст младшей на 7 лет сестры. — Ты так долго выкарабкивался, что я начала побаиваться, что ты…

Девушка запнулась, когда Максим обратил на неё смутный взор, и опустила голову со светло-русыми волосами до плеч. Хоть Максима переполняло гадкое ощущение из сухости во рту и сильной боли в нескольких местах, но мимо его внимания не прошло незамеченным то, что любимая сестра стала тихо плакать. Ладони скрывали её хорошее личико, а осанка сгорбилась, как у старушки.

— Ну, что ты! Лера, всё же в порядке… Где доктор?

— Вот я глупая! — воскликнула та, и хлопнула себя по лбу ладонью, — он же приказал мне позвать тебя, как только ты очнёшься! А я сижу и развожу сопли.

Кончик тонкого носа и серые глаза девушки алели, как и пухлые губы. Девушка словно устыдившись своей ранимой натуры, быстро покинула палату. Максим остался один в палате. Теперь он старался осмыслить происходящее. «Руки и ноги вроде шевелятся» — подумал он с удовлетворением, — «значит, калекой не останусь». Это означало хуже смерти, ведь Лере пришлось бы всё бросить и ухаживать за ним долгие годы. Но всё обошлось.

Максим поймал себя ан мысли, что ему душно. Из открытого окна веяло тёплым воздухом, даже жарким, хотя солнца не было видно за серым небом. Да и Лера была в лёгком сарафане… Ровный высокий лоб молодого человека покрылся испариной. Сколько же времени прошло? Для конца апреля это слишком, а значит… Он не решился продолжить свою догадку.

Ждать доктора и сестру не пришлось слишком долго. Вскоре в палате появился высокий мужчина с идеально уложенными на косой пробор тёмными волосами и гладко выбритым лицом. Улыбнувшись, тот продемонстрировал, что при наличии актёрских способностей он мог бы посоревноваться с самим Джорджем Клуни.

— Мои поздравления! Ваш приход в сознание для нас сродни чуду! Сегодня стоит считать, простите за тавтологию, вашим вторым днём рождения.

Максим узнал, что пребывал в пограничном состоянии между жизнью и смертью почти три недели: нанесённые ему увечья вылились в повреждения внутренних органов, от чего произошло кровотечение. Произошло падение в кому, и сестру готовили к тому, что она останется ещё и без брата, которым был ей и опекуном.

— Позавчера у вас случилась клиническая смерть. Вы были мертвы целых три минуты. Как только мои коллеги решили, что пора констатировать неизбежное, так Вы тут же ожили. Заставили же Вы нас понервничать.

Слушая доктора, Максим едва мог поверить его словам. Да, избили его сильно, но чтобы так… ему касалось, чтобы умереть — требовалось более серьёзное.

Когда доктор покинул палату, взяв с Леры обещание покинуть пациента через двадцать минут. Она воспользовавшись этим, рассказала, что жила у дяди, но мечтала, чтобы брат пошёл на поправку. Максиму стало стыдно, что лишил любимую сестру душевного спокойствия, особенно в пору последних школьных будней со всеми контрольными. Но заверила, что стойко всё сдала, не оставив учителям повод огорчаться её успеваемостью.

Доктор не спешил давать разрешение на выписку, приговаривая, что Максим был слишком плох, чтобы скоропалительно возвращаться в родные пенаты. Только спустя неделю тщательного осмотра он соизволил дать желаемое добро.

Домой Максим возвращался с чувством всепоглощающей радости. Хоть в сознании он провёл в больничных стенах около дополнительной недели, но они его порядком утомили своим унылым видом. К тому же Лера не могла каждый день баловать его посещением, потому что ей следовало готовиться к экзаменам для поступления в колледж. Но и без этого сестрёнке нечего мотаться по больницам и засиживаться у дяди. Не омрачало радость и слишком тёплая одежда для мая; Максим был весь мокрый, когда дошёл до двери квартиры.

Лера не сдерживала улыбки, когда они подошли к входной двери их квартиры, которую Максим купил год назад. Жилье не представляло собой голубую мечту: квартира находилась в девятиэтажном доме не с самым лучшим видом из окон: старые деревья, неухоженная клумба, покошенные скамейки и несколько таких же безликих серых домов. Но после бесконечных съёмных жилищ, они не смели морщить носы. Лучше такое, но своё на отшибе города, чем чужое, но с видом на леса или водоёмы.

— Дом, милый дом, — пропела Лера, помогая брату войти.

Удивительный эпитет для этого неприглядного жилища с тремя комнатами. Мебель здесь стояла лишь самая необходимая: небольшой диван, два кресла и один на половину пустой шкаф в гостиной. На кухне пара щкафчиков и стол с четырьмя табуретками. В спальне у каждого одна тумбочка, кровать и шкаф. У Леры ещё стоял письменный стол, за которым делались уроки. Никаких штор, книг, ковров, сувениров. Единственная роскошь — это один на всех телевизор в гостиной и личные ноутбуки. Одежда — та, которую можно уложить в чемодан. Любого, кто переступал порог этой квартиры, брала оторопь. Складывалось впечатление, что его жители только и делают, что собираются на выход. На уют здесь не было и намёка.

Максима по-прежнему не покидала слабость во всём теле, но он однозначно не замечал трудностей пути от больничной палаты до порога дома. Сестра помогла ему усесться на диване в гостиной.

— Ты что-то хочешь?

— Нет, спасибо, можешь заниматься своими делами.

Она посмотрела на него с лёгким недоверием. Но потом убедившись, что никто не шутил, чмокнула его в щеку и отправилась к себе.

Сидя, Максим намеревался включить телевизор, но кнопки на пульте не срабатывали. Ему не хотелось тут же отрывать Леру от ее девичьих дел, и поэтому он уставился на фото в рамке, стоящее на безмолвном телевизоре. На снимке были запечатлены он с сестрой и родители, погибшие 6 лет назад при пожаре семейного дома.

— Вставайте сейчас же! Мы горим! — отдавался из коридора эхом крик отца в голове Максима. Едва подняв сонных детей из кроватей на ноги, он стал их выводить сквозь густой дым. Всем троим пришлось нагнуться и прикрыть головы, так что путь они пересекали на ощупь. В горле першило, а глаза закрывались от жжения и слез. Лера, идущая сзади, вцепилась в футболку брата, а тот в свою очередь двигался самым первым.

Наконец-то показался вход во двор, и дети едва понимающие, что к чему, жадно вдыхали прохладный августовский воздух.

Однако только спустя несколько минут до Максима дошло, что не видно ни отца, ни матери. Рядом с ним стояли собравшиеся соседи из ближайших домов. Пожарных всё ещё не было. Ему стало нехорошо от предчувствий.

— Где отец? Он же выводил нас из дому… — спросил он шёпотом, и поэтому никто не ответил ему. Шум от пожара, уничтожавшего всё дорогое сердцу, заглушила сирена от машины с пожарными. Никто не бросался внутрь, но каждый стоял и наблюдал как заворожённый, как пламя пожирает внутренность дома, построенного из красного кирпича. Ощутимый ветерок дул против передней части дома, и поэтому никто из наблюдающих не рисковал задохнуться в опасном дыму, который совершенно не думал униматься.

— Поздно… — с ужасом осознал Максим, глядя на то, что тушить по сути стало нечего. Крыша, не выдержавшая борьбы со стихией, рухнула.

Лиза прижалась к ошеломлённому брату, пряча лицо в футболку.

— Макс, а мама и папа там?

Пожав плечами, чтобы сестра не закричала от потрясения, он понимал, что всё осознает. Их больше нет. Ему ещё в школе поведали, что при пожарах умирают сколько не от ожогов, сколько, в первую очередь, от дыма, смертельного для всего живого. Глаза предательски стали увлажняться. Не хотелось смотреть Лере в глаза, чтобы сообщить, что они остались без родителей. Ему ещё не исполнилось семнадцать, и школу не окончил. А ей и того пошёл всего лишь первый десяток. Они — одни на всём белом свете.

Их грозились отдать в детский дом, но на помощь пришел дядя со стороны отца. У него и жены были свои дети. Две дочери примерно возрастом Леры. Но что он, что сестра — оба они чувствовали себя лишними в новой семье, почти что лишь гостями, которые имели наглость задержаться дольше, чем на пару дней.

Трагические события совпали с последними месяцами учёбы в средней школе. Мечты о получении желанного высшего образования пришлось забыть: Максиму некогда было протирать штаны как ни в чём не бывало, когда тебе пора заботиться о себе, не надеясь на излишнюю доброту дяди. Тот никогда ничем не намекал на то, что его стесняют новоявленные члены семьи, но едва скрываемая злоба от жены и дочерей не вселяла благотворную атмосферу. Поэтому Максим подал на заочное по неинтересной ему специальности, но в доступной форме. И одновременно не мешкая, принялся хвататься за любую работу, связанную со строительством, потому что отец имел опыт работы в этой сфере. И покойный старался приобщить к делу взрослеющего сына, который в общем-то не уклонялся. Появились деньги — появилась уверенность в себе и в свои силы. Дядя, конечно, не возражал против работы племянника, даже поощрял, считая, что тот таким образом становится мужчиной. Но Максиму пришлось пожертвовать друзьями, в которых теперь виделись невольные виновники в гибели родителей, а также и развлечениями — сказывалась нехватка времени.

Дня совершеннолетия Максим ждал с таким же вожделением, как прежде — какой-нибудь праздник, суливший подарок. Возраст, обещавший подарить независимость от дяди и освобождение от боязни оказаться в детском доме. А ещё он намеревался забрать Леру. Сестра не раз твердила ему, что в этом доме она — чужая и никто её не любит.

— Ну, почему же? Дядя вроде рад нашему присутствию, да и меня не забывай, я твой защитник.

Лера озабоченно опускала голову, а губы поджимались.

— Да, но эти… Они не принимают меня, словно я порчу им жизнь. Саша позавчера разлила чай на мою домашнюю работу. Мне поставили двойку. Я думаю, что она специально так сделала.

— Почему ты так решила?

— Да потому что с чего бы ей приносить мне чай? Разве что только подложить мне свинью!

— Ты преувеличиваешь.

Но увы, Лерины неприятности на этом не закончились. Сёстрам понравилось, что Лера не имеет возможности пожаловаться (Максима они не принимали всерьёз), чем и пользовались. Дырки на колготках, разлитая паста из ручки в рюкзаке, измазанные джемом учебники — лишь малая доля из тех гадостей, что они учиняли над беззащитной девочкой. Они настолько обнаглели, что даже брату становилось ясно, что некогда чистоплотная Лера не способна чинить самой себе каверзы. Бричем понимание коснулось даже дяди, но что тот мог противопоставить жене? Та могла пожаловаться в органы опеки с целью не допустить того, чтобы на репутации дочерей легло пятно хулиганок.

И вот, будучи уже взрослым по паспорту, Максим сидел рядом с дядей, пока женская половина ходила в продуктовый магазин, и осторожно заходил издалека.

— Дядя, у меня серьёзный разговор, поэтому мне важно, что вы меня выслушали.

— Конечно, Макс. Всегда готов выслушать.

Несмотря на добродушный тон и улыбку на круглом лице дяди, Максим едва собирался с духом.

— Мне неделю назад исполнилось 18, я работаю, а учусь и того дольше. Деньги у меня водятся…

— Ты хочешь съехать от нас? — лицо дяди посерьёзнело, но Максим решил, что дело стоит довести до конца.

— Да, я и так достаточно стеснял вас и вашу семью…

— Кто сказал тебе, что ты нас стесняешь?

Максим подавил в себе желание ответить по поводу его жены и избалованных девочек, неужели ему самому неочевидно их отношение? Или это такой тонкий ход с целью показать, что дядя дорожит осиротевшими племянниками?

— В глубине души понимаю, не скрывайте этого. Я благодарен за проявленную доброту и помощь.

— Не стоит благодарности! Вы = дети моего брата. Ох, как же рано он ушёл…

Увлажнившиеся глаза не давали повода для сомнения в искренности его слов. Макс не лукавил, когда выражал благодарность от всего сердца. Ведь бывали такие случаи, когда дети попадали не в семьи родственников. Лучше уже худое отношение от некоторых членов, нежели влачить годы или месяцы в казённом доме с непредсказуемым обществом.

— Я готов к взрослой жизни. То есть, не так. Я давно убедился и вам доказал, что умею зарабатывать неплохие деньги, параллельно совмещая и учёбу. Поэтому завтра я съезжаю на съёмную квартиру.

— Что ж, я уважаю твой выбор жить отдельно.

В дядином голосе слышалась обида. Максим решил продолжать гнуть свою линию.

— И я хочу чтобы Лера жила со мной.

Дядя не глядя на Макса, встал и стал прохаживаться по комнате. Он то и дело касался гладко выбритого подбородка.

Максим и не ожидал, что ему сразу же дадут добро на столь смелую затею: ведь только недавно он сам был ребёнком. Поэтому с его стороны не доносилось никаких признаков нетерпения или желания убедить во что бы не стало.

Дядя вновь сел на своё место.

— Ты понимаешь, что я являюсь опекуном, не так ли? Я взял на себя обязательство перед органами опеки, что воспитаю девочку лично. И мне не в тягость, ты не думай так.

— Но Лере лучше жить с родным братом…

— Я всё понимаю, но и ты подумай. Ты только вступил на тропу взрослой жизни, но время и неопытность играют против тебя. Если я дам разрешение на то, чтобы ты взял Леру с тобой, ко мне заявятся и её вообще у нас отнимут. Ты же не хочешь, чтобы твоя сестра росла в детском доме? Вызволить оттуда будет не очень просто.

— Не хочу, конечно.

Максим, несмотря на разумные доводы, поник. У него была свобода, но что с неё, если Лера останется одна среди этих гадких девчонок. Скоро эти должны вернуться домой.

— Я пошёл собираться.

Дядя кивнул, неотрывно провожая взглядом поникшую фигуру племянника.

Когда Лера вернулась домой, её настроение нельзя было назвать хорошим: девочки поддразнивали, пока мать увлечённо рассматривала упаковки продуктов. А потом из неё сделали служанку, нагрузив ее двумя увесистыми пакетами. Тётя считала, что Леру стоит держать в ежовых рукавицах, и это был один из её методов воспитания.

Когда дядя сообщил, что Максим съехал буквально за пять минут по прихода женской части семьи, Лера едва устояла на месте. Поймав ухмылки на противных лицах его дочерей, она почувствовала, что земля будто уходит из-под ног. В эту минуту Макс превратился в предателя, бросивший её одну в террариуме.

Максим появился на пороге дяди через месяц. Лера к тому времени уже свыклась со своей незавидной участью. Если бы не дядя, не скрывавший своего доброжелательного к ней отношения, то она бы сбежала куда глаза глядят.

Девочка не подбежала к брату, когда он вошёл в комнату, которую она делила с дражайшими «сёстрами». Те как раз находились в своих кружках, когда как ей следовало сделать домашнюю работу. Максим испытывал угрызения совести, что так просто взял и ушёл, не попрощавшись с ней, не говоря уже о том, что он не пытался ей объяснить сложившуюся ситуацию.

— Лера, привет. Как дела?

Обычное начало для разговора было положено, но Максу это стоило мужества. Но девочка продолжила хранить гробовое молчание, водя ручкой по тетради. Игнорируемый решил, что пора приступить к плану «б»: он вытащил книгу с яркой обложкой, специально для таких читательниц вроде Леры. Он положил подарок на стол рядом с учебниками так, чтобы сестра точно увидела его. Та словно не замечала, продолжив писать и не поднимая головы.

Макса обдало краской от нахлынувших чувств. Никогда она с ним так себя не вела. До него дошёл весь масштаб обиды сестры.

— Лера, да почему ты так ведёшь себя?

Девочка словно ждала этого вопроса. Она положила ручку рядом с тетрадью и повернулась к Максиму. Её глаза пылали гневом сквозь слезы, тёкшие против её клятвы самой себе держаться.

— Да потому что ты бросил меня одну здесь! Я тебе надоела, да? Тогда зачем пришёл? Уходи туда, откуда заявился!

— Глупая, я хотел взять тебя с собой! Но я не имею на это право, потому что только дядя является твоим опекуном. Мне никто не разрешит оставить тебя у себя.

— Не верю! — девочка закричала, после чего она отшвырнула со стола отвергнутый подарок брата.

Максим бросился успокаивать. Она сопротивлялась братским объятиями, стуча по его бокам кулачками. Тот продолжил оправдываться, в то же время умом понимая, что Лере не станет от них легче.

— Если хочешь, я договорюсь с дядей. Я буду забирать тебя на выходные, а дальше поглядим. Но насовсем, увы, никак.

Девочка ничего не ответила, но она перестала отпираться. Когда Макс освободил её, она села на краешек своей кровати, будучи уже немного успокоившейся. Если она и молчала, то в словах и так не было надобности. Она в глубине души радовалась хоть такому варианту. Хотя бы на выходных можно не видеть этих заносчивых дурочек.

Опекун не стал возражать, так как видел, что племянница совершенно ничему не радовалась и превратилась в тень самое себя.

Так продолжалось пять лет. Макс много работал, особенно после получения уже не столь важного образования. Итогом многолетних лишений стала покупка собственного жилья.

Сколько всего пришлось пережить Максу и сестре, дабы выбить у опекунского совета разрешения на то, чтобы теперь уже девушка могла жить с братом под одной крышей. Те, кто выносил судьбоносное решение если бы и хотели им отказать в положительном решении, вряд ли могли найти к чему придраться. Ни одного привода в полицию, неустанное трудолюбие, стабильный доход, рекомендации от дяди и его жены, которой не терпелось избавиться от лишнего рта.

И вот теперь едва получив желанное семейное воссоединение, Максим чуть не разрушил многолетние усилия.

Когда Лера заглянула в гостиную, она застала брата спящим в сидячем положении. Накрыв его принесённым одеялом, она выключила свет. За окном изредка пробивалась сквозь чёрные облака полная луна.