Подсолнухи

Хески Тати

Трогательная история любви. О том, как многие ищут свое счастье где- то далеко, и не всегда могут рассмотреть любящего человека в соседнем дворе. О том, как легко потерять и как тяжело найти…

Кукуруза

Мне обязательно нужно сегодня забежать в магазин. Осталось совсем немножко доделать, но, как назло, закончилась кукуруза и клей. Зачем мне всё это? В общем, когда мне совсем плохо, я стараюсь себя занять чем-нибудь более-менее полезным, что помогает расслабиться. Вместо разных таблеток, шоколада или алкоголя. С алкоголем я не дружу. В памяти есть одна история, от которой иногда меня бросает в дрожь. Каждый раз, когда я вспоминаю эту историю, мне очень стыдно. Ну и ко всему прочему, не будешь ведь всё время учиться, делать уроки и работать! Нужно отдохнуть. Хоть как-то! Когда-то давным-давно, на трудах, в школе нас учили, как делать мозаику из засушенных листиков.

И вот я решила сделать картину из разных семян. Долго смотрела на картинки подсолнуха — очень красивые цветы. И решила использовать их в качестве материала для моего «будущего шедевра». Почему? Подсолнухи напоминают мне мои самые любимые цветы: они где-то на втором месте. На первом одуванчики.

Картина представляет собой пять цветков подсолнуха. Каждый вечер приклеиваю немножко семян, и, в конце-концов, должно получиться что-то необычное. Я когда-то прочитала, что в Америке кукуруза выращивается и приносит очень большой годовой доход. Ну, вот я и приобщилась к поднятию экономики, делая картину уже много месяцев. Моя учительница по рисованию говорит, что у меня есть талант, и что я должна заняться его развитием в правильном направлении — то есть, мягко говоря, бросить фармацевтику и начать серьезно относиться к рисованию и искусству. Я где-то догадываюсь, в чем причина: оценки мои оставляют желать лучшего. Но меня её предложение не интересует, я точно знаю, но перечить учительнице не хочу.

За прилавком выбираю кукурузу — в каждом магазине есть много разных сортов. Крупные и желтые, маленькие и светлые, даже есть коричневые, розовые и светло-голубые. Сегодня я ищу мелкую кукурузу, более белую и бесцветную. О, вот! Есть! Наконец-то, нашла! Зелёные листья сделала из гороха, серединки цветов из фасоли, стол — из риса, вазон — из гречки. Смешно? Но меня очень это успокаивает. Дед говорит, что я ненормальная. Может, он и прав!

* * *

Школа. Вижу несколько моих друзей. Среди них — Валик. Валентин Карский. Это такой тип мужчины, который умеет делать всё. У него красивое имя и парень он очень даже симпатичный, но его я больше воспринимаю как друга. И только, хотя он ради меня готов разбиться в лепешку. Но…

Как только его вижу, мне сразу припоминается моя история с алкоголем, которая была несколько лет назад. Мы познакомились с ним при странных обстоятельствах, я к тому времени несколько месяцев уже была в Америке и очень сильно скучала. Вечером я позвонила родителям и поговорила с ними, на душе было как-то мутно. Вспоминалась мама и её пирожки, папа и то, как он меня носил на руках, мои братья — все такие прикольные и такие разные, такие близкие, но такие далекие. Мне хотелось всех их увидеть, поговорить, обнять. Больше всего я скучала за мамой и дедушкой. В тот вечер я ужасно себя чувствовала и это заметила Марина. Она подошла ко мне и спросила в чём дело, а я не смогла придумать какую-нибудь странную историю и, разрыдавшись, сказала, что мне просто грустно, обидно, немножко больно и вообще на душе как-то гадостно. Быстренько подсуетившись, она притащила мне маленький стакан с белой жидкостью. До этого я не увлекалась алкоголем и после первой рюмки, которая обожгла всё моё горло, я ещё больше разревелась и начала рассказывать про своих родных. Рассказала о маме, о её теплой улыбке и том, как она меня гладила по волосам и утешала, когда мне разбили первый раз сердце. О том, как вкусно она готовила. О папе, который не хотел меня отпускать сюда, потому что я его одна-единственная дочка, и он просто за меня переживает. И с каждой минутой своего рассказа всё больше понимала, что алкоголь, по всей видимости, очень сильно на меня подействовал, но остановить свой язык я уже не могла. Рассказала ей также о том, что я танцевала. И ходила на балет, была маленьким гадким утёнком, а потом, повзрослев, мне понравился танец с шестом. Также я рассказала Марине, что уже очень-очень-очень давно не танцевала и мне очень-очень хочется еще раз взлететь на столбе. Почувствовать себя в воздухе. Почувствовать то волнение и радость и счастье, когда ты уже не думаешь, а просто танцуешь.

Марина собиралась на какую-то вечеринку и, выслушав меня, спросила, хочу ли я с ней пойти туда же: в бар, отпраздновать чей-то день рождения. Я согласилась. В подвыпившем состоянии, я надела коротенькую облегающую кофточку, коротенькую юбочку, натянула сапожки и сделала два хвостика. Волосы стояли торчком, и я выглядела как-то прикольно. Маринке понравилось, и мы вдвоём отправились праздновать день рождения её друга. Когда мы пришли, в баре еще было мало людей. Марина заказала мне какой-то розовый напиток. Алкоголь в моей голове ещё не выветрился, и поэтому я выпила залпом и этот розовый напиток. После этого я вообще потеряла голову.

За розовым напитком был бокал шампанского, а дальше… Дальше ничего не помню. Почти ничего. И вот именно в тот момент, когда вообще у меня снесло башку от алкоголя, я увидела шест. Не думая, а, наверное, тогда я вообще думать и не могла, я подошла и вцепилась руками за трубу. И о, боже! Какое это было приятное чувство! Голова не может думать, а сильные руки уцепились в столб. Поласкав его рукой, я окунулась в стихию танца. Как это было классно! Я то взлетала, то опускалась, то прыгала, то лазила, то летала в облаках. В тот момент я ничего не замечала. В тот момент я поняла, что давно ничего для себя не делала. Я не отдыхала душой. Когда я опустилась на пол, мои ноги меня не держали. К этому подлить ещё одну рюмку алкоголя, и я оказалась на грани. На грани безумства.

Что случилось дальше, я не помню. Только помню, что меня кто-то нежно донёс до кровати и, положив, раздел. Раздел и оставил отдыхать. Когда я проснулась, то поняла, что совершила огромную ошибку. Голова раскалывалась. Меня тошнило. Но когда я вспомнила, что я вытворяла вчера вечером, то готова была провалиться со стыда под землю. На следующий день я узнала, что именно Валик притащил меня домой. Что именно это он раздевал меня, когда мне было плохо, и он положил меня спать. И теперь, каждый раз, когда я вижу этого парня, в моей голове всё повторяется снова — то как я танцевала, безмозглая.

Но самым страшными последствиями моей пьяной выходки было даже не то, что тот день рождения был Валика. И даже не то, что он начал ходить к нам в гости. И даже не то, что я чувствовала себя виноватой перед ним. Нет, и даже не тот момент, когда Марина поняла, что приходит он вовсе не к ней, а ко мне. И не тот момент, когда у неё началась истерика, когда она меня обозвала неблагодарной скотиной, и не тогда, когда она плакала. Самым страшным для меня было, когда она сказала, что решила переехать в другую квартиру и жить с кем-то другим. Именно в тот момент я поняла, что у меня нет настоящих друзей.

И никогда не было!

* * *

Хотя нет, именно Валика я воспринимаю как друга. Только как друга. После того как Марина уехала, Валентин предложил мне переехать в свободную комнату в подвале их дома. Возил меня на работу, а через две недели помог мне купить машину. И именно он дал мне кусок твердой, но тонкой доски для картины. И, скорее всего, он сделает для меня рамку. Безвозмездно. А вернее по большой любви, от которой меня немного тошнит. Особенно, когда он картинно мне улыбается. Мечтательно. Думаю, именно эти мечты обо мне так сильно меня раздражают. А может я всё это сама себе придумала? Ну, например, чтобы знать, что всё-таки кому-то нужна?

— Привет. — Отрывает от грустных мыслей голос Валика.

— Привет.

— Ты сегодня такая красивая. — Говорит Валик. — Дай, пожалуйста, домашку списать.

Мне не хочется ничего и никому давать, но я знаю, что я буду в скором времени у него тоже просить.

— Ну, пожалуйста, крошка.

— О'кей. — Просто соглашаюсь. Я знаю, что ему это совсем не надо, он отличник. Ему просто хочется со мной поговорить.

Конец ознакомительного фрагмента.