Женщины
Чарльз Буковски – один из крупнейших американских писателей XX века, автор более сорока книг, среди которых романы, стихи, эссеистика и рассказы. Несмотря на порою шокирующий натурализм, его тексты полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности. Роман «Женщины» написан им на волне популярности и содержит массу фирменных «фишек» Буковски: самоиронию, обилие сексуальных сцен, энергию сюжета. Герою книги 50 лет, его зовут Генри Чинаски, и он является неизменным альтер эго автора. Роман представляет собой череду более чем откровенных сексуальных сцен, которые объединены главным – бесконечной любовью героя к своим женщинам, любованием ими и грубовато-искренним восхищением.
Оглавление
18
Утром Ди Ди повезла меня на Сансет-стрип завтракать. Ее «мерседес» был черен и сиял на солнце. Мы ехали мимо рекламных щитов, ночных клубов, модных ресторанов. Я съежился на сиденье, кашлял и курил взатяжку. Я думал: что ж, бывало и хуже. В голове промелькнула сцена-другая. Однажды зимой в Атланте я замерзал, полночь, денег нет, спать негде, и я брел по ступенькам к церкви в надежде зайти внутрь и согреться. Церковные врата были заперты. В другой раз, в Эль-Пасо, я спал на скамейке в парке, а утром меня разбудил фараон, наддав по подошвам дубинкой. И все же я не переставал думать о Лидии. Все хорошее, что было в наших отношениях, крысой расхаживало по моему желудку и грызло внутренности.
Ди Ди остановила машину у элегантной забегаловки. Солнечный дворик со стульями и столиками, люди сидели и ели, беседовали и пили кофе. Мы прошли мимо черного мужика в сапогах, джинсах и с тяжелой серебряной цепью, обмотанной вокруг шеи. Его мотоциклетный шлем, очки и перчатки лежали на столе. Он сидел с худой блондинкой в комбинезоне травяного цвета, она посасывала мизинец. В ресторане было битком. Все молодые, прилизанные, никакие. Никто на нас не таращился. Все тихонько разговаривали.
Мы вошли, и бледный худосочный юноша с крошечными ягодицами, в узеньких серебристых брючках, 8-дюймовом ремне с заклепками и сияющей золотой блузке провел нас к столику. Уши у него были проколоты, он носил крохотные голубые сережки. Его усики, словно прочерченные карандашом, казались лиловыми.
— Ди Ди, — сказал он, — что происходит?
— Завтрак, Донни.
— Выпить, Донни, — сказал я.
— Я знаю, что ему нужно, Донни. Принеси «золотого цветка», двойной.
Мы заказали завтрак, и Ди Ди сказала:
— Нужно немного подождать, чтобы приготовили. Они тут всё готовят под заказ.
— Не трать слишком много, Ди Ди.
— Это все списывается на представительские. — Она вытащила черный блокнотик: — Так, давай поглядим. Кого я приглашаю сегодня на завтрак? Элтона Джона?
— Разве он не в Африке?…
— О, правильно. Ну а как тогда насчет Кэта Стивенса?[3]
— Это еще кто?
— Ты что, не знаешь?
— Нет.
— Так я его открыла. Будешь Кэтом Стивенсом.
Донни принес выпить, и они с Ди Ди поговорили. Казалось, они знают одних и тех же людей. Я же не знал никого. Меня трудновато привести в восторг. Мне было наплевать. Мне не нравился Нью-Йорк. Мне не нравился Голливуд. Мне не нравилась рок-музыка. Мне вообще ничего не нравилось. Возможно, я боялся. Вот в чем все дело — я боялся. Мне хотелось сидеть в одиночестве в комнате с задернутыми шторами. Вот от чего я тащился. Я придурок. Я ненормальный. А Лидия уехала.
Я допил коктейль, и Ди Ди заказала еще один. Я стал ощущать себя содержантом, и это было клево. Так легче развеять тоску. Нет ничего хуже, чем когда нищаешь и тебя бросает женщина. Пить нечего, работы нет, одни стены, сидишь, пялишься на них и думаешь. Так женщины на тебе отвязываются, но им самим от этого больно, и они слабнут. Или же мне просто нравилось в это верить.
Завтрак был хорош. Яйца с гарниром из разных фруктов… ананасы, персики, груши… молотые орехи, заправка. Хороший завтрак. Мы доели, и Ди Ди заказала мне еще выпить. Мысль о Лидии по-прежнему оставалась во мне, но Ди Ди была мила. Разговаривала определенно, и меня это развлекало. Она могла меня рассмешить, а мне того и подавай. Смех мой весь сидел внутри, ожидая случая вырваться ревом наружу: ХАХАХАХАХА, о боже мой, о господи ХАХАХАХА. Когда это произошло, стало так хорошо. Ди Ди знала кое-что о жизни. Ди Ди знала: что случилось с одним, случалось с большинством из нас. Жизни наши не так уж сильно различаются — хоть нам и нравится думать, будто это не так.
Боль странна. Кошка убивает птичку, дорожная авария, пожар… Боль нагрянет, БАХ, и вот она уже — сидит на тебе! Настоящая. И для всех, кто смотрит со стороны, ты выглядишь по-дурацки. Будто вдруг сделался идиотом. От этого нет средства, если только нет знакомого, который соображает, каково тебе и как помочь.
Мы вернулись к машине.
— Я знаю, куда тебя свозить, чтобы ты развеялся, — сказала Ди Ди. Я не ответил. За мною ухаживали, как за инвалидом. Я им и был.
Я попросил Ди Ди остановиться возле бара. По ее выбору. Бармен ее знал.
— Вот здесь, — сказала она мне при входе, — тусуются многие сценаристы. И кое-кто из мелкой театральной публики.
Я невзлюбил их всех немедленно — рассиживают с умными и высокомерными рожами. Взаимоуничтожаются. Хуже нет для писателя — знать другого писателя, а тем паче — нескольких других писателей. Как мухи на одной какашке.
— Давай возьмем столик, — сказал я. Вот он я, писатель на шестьдесят пять долларов в неделю, сижу рядом с другими писателями — теми, что на тысячу долларов в неделю. Лидия, подумал я, я уже близок. Ты еще пожалеешь. Настанет день, и я буду ходить по модным ресторанам и меня станут узнавать. У них заведется особый столик для меня в глубине, поближе к кухне.
Мы взяли себе выпить, и Ди Ди на меня взглянула:
— Ты хорошо вылизываешь. Ты так вылизываешь, как мало кому удается.
— Лидия научила. Потом я добавил несколько штрихов от себя.
Темнокожий мальчуган вскочил и подошел к нашему столику. Ди Ди нас представила. Мальчуган был из Нью-Йорка, писал для «Виллидж войс» и других тамошних газет. Они с Ди Ди немного похлестались громкими именами, а потом он ее спросил:
— А чем твой муж занимается?
— Конюшню держу, — ответил я. — Кулачных бойцов. Четверо хороших мексиканских парней. Плюс один черный, настоящий танцор. Сколько вы весите?
— Сто пятьдесят восемь. Вы сами дрались? Судя по лицу, вам перепало изрядно.
— Перепало изрядно. Можем поставить вас в категорию сто тридцать пять. Мне нужен левша в легком весе.
— Откуда вы узнали, что я левша?
— Сигарету в левой руке держите. Приходите в спортзал на Мейн-стрит. В понедельник с утра. Начнем вас тренировать. Сигареты исключить. Погасите этого сукина сына немедленно!
— Послушайте, чувак, я же писатель. Я работаю на пишущей машинке. Вы никогда ничего моего не читали?
— Я читаю только столичные газеты — про убийства, изнасилования, результаты схваток, авиакатастрофы и Энн Лэндерс.[4]
— Ди Ди, — сказал он, — у меня интервью с Родом Стюартом через полчаса. Мне надо идти. — Он ушел.
Ди Ди заказала нам еще выпить.
— Почему ты не можешь относиться к людям порядочно? — спросила она.
— От страха, — ответил я.
— Вот и приехали, — сказала она и направила машину в ворота голливудского кладбища.
— Мило, — ответил я, — очень мило. О смерти-то я и забыл.
Мы немного поездили. Большинство могил возвышалось над землей. Как маленькие домики с колоннами и парадными ступенями. И в каждом — запертая железная дверь. Ди Ди остановила машину, и мы вышли. Она попробовала одну дверь. Я наблюдал, как у нее при этом виляет зад. Подумал о Ницше. Вот мы какие: германский жеребец и еврейская кобылка. Фатерлянд бы меня обожал.
Мы вернулись к «М. Венцу», и Ди Ди притормозила перед одним из блоков побольше. Тут всех засовывали в стены. Ряды за рядами. У некоторых — цветы в вазочках, но почти все — увядшие. В нишах цветов обычно не было. В иных лежали супруг с супругой, аккуратно, рядышком. В нескольких случаях одна из двойных ниш пустовала и ждала. Во всех покойником был муж.
Ди Ди взяла меня за руку и завела за угол. Вот он, почти в самом низу, Рудольф Валентино.[5] Скончался в 1926-м. Долго не прожил. Я решил дожить до 80. Подумать только: тебе 80, а ебешь 18-летнюю. Только так и обжулить смерть в игре — если тут вообще можно сжульничать.
Ди Ди подняла цветочную вазочку и опустила себе в сумочку. Стандартный прикол. Тащи все, что не привязано. Все принадлежит всем. Мы вышли оттуда, и Ди Ди сказала:
— Я хочу посидеть на лавочке Тайрона Пауэра.[6] Он у меня любимый был. Я его обожала!
Мы пошли и посидели на лавочке Тайрона рядом с могилой. Потом встали и перешли к могиле Дугласа Фербенкса-старшего.[7] Хорошая. Своя лужица пруда перед надгробьем. В пруду плавали кувшинки и головастики. Мы поднялись по какой-то лестнице, и там, за могилой, тоже было где посидеть. Ди Ди и я сели. Я заметил трещину в стенке надгробья: туда и обратно сновали маленькие рыжие муравьи. Я немного понаблюдал за ними, потом обхватил Ди Ди руками и поцеловал — хорошим, долгим-долгим поцелуем. Мы наверняка будем хорошими друзьями.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Женщины предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
3
Кэт Стивенс (Стивен Деметре Георгиу, р. 1948) — английский поп-фолк-певец, автор песен. После обращения в ислам в 1977 г. принял имя Юсуф Ислам. В США издавался звукозаписывающей компанией «Айленд».
4
Эстер («Эппи») Полин Фридман Ледерер (1918–2002) — американская журналистка, ведущая синдицированной колонки советов под псевдонимом «Энн Лэндерс».
5
Рудольф Валентино (Родольфо Гульельми ди Валенитино, 1895–1926) — американский киноактер, амплуа героя-любовника.
