Год обезьяны

Чингиз Абдуллаев, 2008

Старший следователь прокуратуры по особо важным делам Муслим Сафаров срочно вылетел в Санкт-Петербург, где убили его земляка, молодого дипломата. Под видом дипломатического работника Муслим начал вести расследование. И первое, что он узнал, – девушка, которую подозревают в убийстве, родная дочь его давней возлюбленной. Такое обстоятельство, конечно, не дает важняку морального права оправдывать подозреваемую. Но оказалось, что прошлое человека так сильно влияет на настоящее, что порой кардинально меняет его жизнь…

Глава 3

«Обезьяна не поддается магнетизму других знаков Зодиака. Она может легко вывернуться из любой ситуации, применяя свой здравый смысл и логику».

(Из восточного гороскопа)

Вячеслав Евгеньевич Мелентьев оказался пожилым человеком, в крупных роговых очках, с уставшим, несколько потухшим взглядом и тяжелыми, грубыми чертами лица. Мелентьев работал много лет на Крайнем Севере и перевелся в городскую прокуратуру только десять лет назад. В свои пятьдесят три он выглядел значительно старше своих лет. Может, виной тому было его лицо, изрезанное морщинами, оставшимися после северных пронизывающих ветров и суровой стужи, когда ему приходилось выезжать в самые отдаленные места по характеру своей службы. А может, потому, что он рано поседел и теперь выглядел на все шестьдесят. Или потому, что он собирался через полтора года выйти на пенсию и уже ни о чем не сожалел и не мечтал, рассчитывая поселиться на небольшой даче за городом, куда к нему будут приезжать двое внуков.

— Добрый день, — поздоровался он за руку с прибывшими дипломатами. С Сергеем Алиевым он был знаком. А другого видел впервые.

— Муслим Сафаров, — представился вошедший.

— Садитесь, пожалуйста, — показал Мелентьев на стулья. — Хорошее имя Муслим. В шестидесятые годы я был еще мальчиком, когда у нас в Ростове, где я вырос, сходили с ума из-за вашего певца Муслима Магомаева. Мать мне рассказывала, что простояла четыре часа, чтобы купить билеты на его концерт.

— Он тогда был очень популярен.

— Он и сейчас очень популярен, — сказал Мелентьев, — хотя прошло уже больше сорока лет и моей матери далеко за семьдесят.

— Меня назвали в честь деда, — сообщил Сафаров. — Кстати, Муслима Магомаева тоже назвали в честь деда, который считался одним из основоположников современной музыки в Азербайджане. Именем его известного деда названа филармония в Баку.

— Очень интересно, — согласился Мелентьев. — Что-нибудь будете пить? Чай или кофе?

— Ничего, — ответил Муслим. Он понимал, что следователь изо всех сил оттягивает начало неприятного разговора. Он взглянул на сидевшего рядом Сергея Алиева, как бы предлагая ему начать разговор.

— Наш дипломат прилетел из Баку, чтобы утрясти все вопросы, — начал Сергей, — которые могут возникнуть во время расследования этого дела. Я имею в виду и отправку тела.

— У нас вчера был очень тяжелый разговор с родственниками погибшего, — тяжело вздохнув, произнес Мелентьев. — Прилетели его отец и дядя. Отец работает первым заместителем министра, а дядя руководитель отдела в вашем Министерстве национальной безопасности. Они приехали не одни, а с заместителем начальника управления ФСБ по нашей области. Не поверите, какое давление я вчера выдержал. Меня даже вызывали к городскому прокурору. Но я не могу дать согласие на экстрадицию тела, пока не закончено наше расследование.

— Разве вам может понадобиться дополнительная экспертиза? — уточнил Сафаров. — По-моему, патологоанатомы могли составить необходимое заключение уже при первом освидетельствовании… И мы вполне можем забрать тело нашего дипломата.

— У нас возникли сомнения, — возразил Мелентьев. — Вы уже, наверно, слышали, что ваш дипломат погиб не от удара ножом, а после обильной потери крови. Я хочу провести вторую экспертизу, чтобы уточнить, мог ли он остаться в живых, если бы ему вовремя оказали помощь.

— Для чего?

— В таком случае можно будет предъявить обвинение не по статье «покушение на убийство», а нанесение тяжких телесных повреждений и оставление человека без должной помощи. Вы меня понимаете? Извините, что говорю несколько профессиональными терминами.

— Я все понимаю, — мрачно ответил Муслим, — я юрист по образованию. Но почему вы решили переквалифицировать обвинение? У вас уже появился конкретный подозреваемый? Или вы хотите априори переквалифицировать статью, чтобы не предъявлять обвинения в убийстве какому-то конкретному лицу?

— Разумеется, нет, — помрачнел Мелентьев. — Ваши земляки уже намекали на нечто подобное, увязывая мою позицию с возможным предъявлением обвинения гражданке Наталье Фроловой, мать которой занимает ответственную должность в нашей мэрии. Но это всего лишь их предположение, и, простите меня, глупое предположение. Девушка действительно была в доме, но это еще не является доказательством ее вины. Что касается удара, то повторную экспертизу я собираюсь назначить именно исходя из того факта, что роковой удар могла нанести женщина. Удар был не очень сильным, но он перерезал артерию и вызвал большую потерю крови. Такой удар могла нанести и молодая женщина. Он был не особенно сильным, но оказался роковым. Вы меня понимаете?

— Но в таком случае как раз Фролова и может оказаться под подозрением, — напомнил Муслим. — Ведь она учится на врача и могла знать, как именно нанести удар, чтобы вызвать большую потерю крови. Для этого не обязательно сильно бить, достаточно точно ударить…

— Теперь я вижу, что вы действительно юрист, — согласился Мелентьев, — но это тоже ничего не доказывает. Удар мог быть нанесен случайно. Вы же понимаете, что кухонным ножом не бьют люди, у которых бывает конкретный умысел. В таком случае убийца приносит свое оружие или хотя бы свой нож. Я уже не говорю о том, что убийца должен был унести оружие после совершения преступления.

— Или он бывал там неоднократно и знал, чем именно можно воспользоваться, — в тон своему собеседнику продолжил Муслим.

— В любом случае я предложил провести завтра вторую экспертизу, — продолжал следователь, — и мы получим результаты уже к вечеру. Если ничего неожиданного не произойдет, то уже послезавтра вы сможете начать оформление необходимых документов на вывоз тела.

— Боюсь, что для родственников это слишком долгий срок, — пробормотал Сергей. — Может, мы начнем оформлять документы и заберем тело уже сегодня вечером?

— Не уверен, что вы успеете, — сухо заметил Мелентьев, — сейчас уже четвертый час дня. Где вы остановились? Я вам завтра перезвоню.

— Где я буду жить? — уточнил Муслим у Сергея.

— В «Октябрьской», — ответил немного смущенно Сергей, словно стесняясь, что гостя поселили в такой гостинице.

— Это здесь недалеко, — кивнул следователь. — Если вы понадобитесь, я вас смогу быстро найти.

— Вы должны понимать, как переживают родственники погибшего, — напомнил Муслим, — по нашим традциям нужно предавать тело земле в день поминовения. А любые экспертизы только увеличивают страдания отца.

— Но это моя работа, — возразил следователь, — к тому же у нас пока нет конкретного подозреваемого. Мы отрабатываем слишком большой круг его знакомых. И Фролова в списке далеко не первая, хотя она не отрицает, что была в квартире Измайлова.

— У них были какие-то отношения? — спросил Сафаров.

— Судя по всему, нет. Во всяком случае, Фролова уверяет меня, что была знакома с погибшим совсем недавно. Она была у него дома только два раза. Второй — именно в тот роковой вечер. Говорит, что зашла просто с ним потолковать. Ни любовниками, ни близкими друзьями они не были.

— И двадцатилетняя девушка отправляется в дом к незнакомому мужчине поздно вечером, чтобы просто переговорить? — не поверил Муслим.

— Было не очень поздно. Около восьми вечера. Фролова — девушка довольно самостоятельная. И, между прочим, ее на улице ждал автомобиль. Служебный автомобиль ее матери с водителем. Этот факт говорит в ее пользу. Вряд ли молодая особа станет приезжать на свидание в автомобиле своей матери, чтобы водитель узнал адрес, к кому она едет, если это был ее интимный друг. Молодые люди обычно так себя не ведут. Не говоря уже о том, что убийца не станет столь глупо подставляться. Пока она поднималась и разговаривала с погибшим, машина ждала ее внизу. И номер автомобиля запомнили все соседи. Так глупо убийцы себя не ведут. Любовники тоже.

— Тогда о чем они говорили? — спросил Муслим.

— Она говорит, что приехала туда по поручению своей подруги. Но не называет ее имени, несмотря на все мои просьбы и на уговоры матери. Считает, что это не ее секрет. Во всяком случае, факт появления в квартире она не скрывает. Сейчас мы отрабатываем версию ее знакомых, пытаемся выяснить, кто из них мог знать погибшего дипломата.

— И за прошедшие два дня вы ничего не нашли?

— Пока ничего. Мы работаем, господин Сафаров. В следственном деле чудес не бывает, здесь нужно отрабатывать все версии.

«Это я знаю», — подумал Муслим.

— В таком случае подождем до завтра, — поднялся Сафаров, — и учтите, что завтра вечером мы будем настаивать на получении разрешения на вывоз тела. У вас будет не больше суток.

— Это нам решать, господин Сафаров, — мрачно парировал Мелентьев, — не нужно оказывать давление на следствие. У нас за это существует даже уголовная статья. Это у вас, в Баку, все можно решать через знакомых и свои связи; здесь торжествует закон.

Он не успел договорить, когда раздался телефонный звонок. По тому, как быстро Мелентьев схватил трубку, стало ясно, что позвонил сам прокурор города.

— Слушаю вас, Николай Алексеевич, — быстро ответил Мелентьев. — Да, я все понимаю. Сегодня ко мне приехали представители их Министерства иностранных дел. Да, мы вчера с вами об этом говорили. Но я должен завтра провести еще одну экспертизу. Уже назначили. Сегодня можем не успеть. Нужно предупредить экспертов. Да, я понимаю. Да, я все понимаю. Конечно, он дипломат. Но у нас не хватит времени. Да, конечно. Слушаюсь. Я все понял, Николай Алексеевич. Безусловно. Прямо сейчас позвоню. Да, конечно. Уже завтра утром. Все понял. До свидания.

Он дождался, пока прокурор отключится, и положил трубку.

— Кажется, ваши земляки уже вышли на президентский аппарат, — недовольно заметил Мелентьев. — Из Москвы позвонили в нашу мэрию и городскому прокурору. Я действительно не понимаю, почему подняли такой ненужный ажиотаж. В общем, я получил указание нашего прокурора. Повторную экспертизу проведем прямо сегодня, а уже завтра начнем оформлять документы.

Сафаров подумал, что будет нечестно, если сейчас он напомнит следователю его слова, которые тот произнес всего лишь минуту назад. У Мелентьева и так был понурый вид.

— Нужно понимать наши традиции, Вячеслав Евгеньевич, — мягко заметил Муслим, — и горе отца, потерявшего сына.

— Ладно, хватит, — отмахнулся Мелентьев, — вы уже добились своего. Что еще вам нужно?

— Меня прислали сюда для координации наших действий, — напомнил Сафаров, — и, пока вы не завершите расследование, я буду находиться в Санкт-Петербурге.

— Будете каждую минуту использовать свои связи, чтобы давить на следствие? — зло осведомился Мелентьев. — Вы знаете, что такое Уголовно-процессуальный кодекс?

— Немного представляю. И обещаю не использовать никакого побочного давления. Я же вам сказал, что сам юрист по образованию. Я приехал только вам помочь.

— Мы не нуждаемся в посторонней помощи, — отрезал следователь. — Надеюсь, что вы понимаете всю сложность нашего расследования. Прошу меня извинить, я должен работать.

Они поднялись.

— До свидания. — Мелентьев поднялся следом, протягивая им пропуска, но не стал пожимать им руки на прощание. Очевидно, он все-таки обиделся. Они вышли из кабинета, спустились вниз, вышли из здания.

«Я даже не успел его расспросить, — огорченно вспомнил Муслим. — Нужно узнать, где сейчас работает Артем Пармузин. Так, кажется, звали того прокурора, с которым мы работали двенадцать лет назад. Он должен быть еще молодым человеком. Тогда мне было тридцать шесть, а ему чуть меньше. Тридцать два или тридцать три. Интересно, где сейчас работает Пармузин?»

— Подождите меня, Сергей, — попросил Сафаров, возвращаясь в здание. Он показал свой паспорт дежурному. — Я только сейчас отсюда вышел, — напомнил он офицеру.

— Я помню. Но все равно нужен новый пропуск, — строго сказал офицер, — даже дипломатам.

— Нет, нет, вы меня не поняли. Я не собираюсь снова входить в здание. Мне нужно только уточнить, где работает Артем Пармузин.

— Здесь справок не дают, — ответил офицер, — извините.

— Конечно. Я все понимаю. А можно позвонить от вас Вячеславу Евгеньевичу Мелентьеву? Я только сейчас от него вышел.

— Нет. Отсюда позвонить нельзя. Извините, у нас свои правила.

Муслим вернулся к машине.

— У вас есть номер служебного телефона Мелентьева? — спросил он у Сергея.

— Конечно, есть.

— Дайте мне номер телефона, — попросил он.

Сергей протянул ему свой аппарат.

— Первый номер телефона как раз его. Можете нажать кнопку и разговаривать. Я звонил ему, когда вы прилетели, чтобы подтвердить нашу встречу. И не нужно вам звонить по своему телефону, это дорого. У меня местный тариф.

— Хорошо. Спасибо. — Он повторно набрал номер телефона Мелентьева.

— Слушаю вас, — ответил следователь.

— Извините, что я вас снова беспокою, — сказал Муслим. — Дело в том, что я приезжал сюда к вам двенадцать лет назад. И тогда встречался с сотрудником вашей городской прокуратуры — Артемом Пармузиным. Он был следователем. Вы не знаете, где он сейчас работает?

В ответ послышалось тяжелое дыхание следователя.

— Алло, вы меня слышите? — удивился Сафаров.

— Следователь Артем Пармузин был убит в ноябре девяносто четвертого года. Почти десять лет назад, — мрачно сообщил Мелентьев. — Вы хотите получить справку еще о ком-нибудь?

— Нет. Но как это произошло? Почему его убили?

— Он занимался вопросами организованной преступности, — пояснил Вячеслав Евгеньевич, — и, очевидно, перешел кому-то дорогу. Время тогда было лихое, сложное. Его застрелили, когда он подъехал к дому. Убийц так и не нашли, если это вас интересует.

— У него была молодая жена и сын, — вспомнил Муслим, — нет, даже два мальчика. У него была супруга и два сына. Я бывал у них дома.

— Возможно. Я работал с ним только полгода, и мы были недостаточно хорошо знакомы. Извините, но я сейчас занят.

— Да-да, конечно. Извините меня.

Он вернул аппарат Сергею и уселся в салон автомобиля.

— Что-нибудь опять случилось? — уточнил Сергей.

— Случилось. Хотел узнать об одном своем знакомом. Мы с ним работали вместе в девяносто втором. Оказывается, его убили десять лет назад. У него была такая чудесная жена. И двое ребятишек. Я даже не мог представить, что он уже давно погиб.

— Здесь в начале девяностых был полный беспредел, — сказал Сергей, выруливая автомобиль. — Я до сих пор не понимаю, как они вообще смогли выстоять и выжить…

— У нас было не лучше, — мрачно заметил Сафаров.

— Но у вас эта эпоха всеобщего бардака не длилась так долго, — возразил Сергей, — а здесь все девяностые годы были одним сплошным испытанием для людей. Просто чудо, что страна сохранилась. Сначала развал Советского Союза, когда отпали все республики, потом эти гайдаровские реформы. Сейчас пишут, что они были непродуманные и чудовищные по своему цинизму. Тогда в расчет живых людей просто не принимали. Все делалось по каким-то мертвым схемам. Потом этот обман с ваучерами, потом эти грабительские приватизации. «Черные вторники» и «черные пятницы». Попытка переворота девяносто третьего. Две войны в Чечне. Разгул бандитизма в девяностых, когда людей просто убивали на улице, на глазах у милиции. Позорные выборы девяносто шестого, когда Ельцина буквально протащили в президенты, хотя он был тяжело больной и не получил столько процентов, сколько ему приписали потом. И, наконец, августовский дефолт, взрывы домов в России. Я правда иногда поражаюсь терпению русских. Это такой невероятный народ! Терпеть такого президента, как Ельцин! В любой другой стране его бы давно прогнали. И вы знаете, почему я его так ненавижу? В девяносто четвертом наши войска выходили из Германии. Может, вы помните. Он тогда напился пьяным и дирижировал немецким оркестром под хохот германских официальных чиновников. Вот этого я ему никогда не прощу. У моей бабушки в блокаду Ленинграда погибло четверо братьев и сестер. Она все время о них говорила, как они умирали. И меня Сергеем назвали в честь ее младшего брата. Ему только шесть лет было. А он от голода умер. Вот здесь, в этом городе. Мы эту победу в войне так выстрадали, с таким трудом добыли. Мы все, не только русские, но и советские люди. Хотя русским досталось больше всего. А он пьяным дирижировать.

Сергей огорченно замолк.

— Это политика, — отрешенно сказал Муслим, — она всегда была грязной и непредсказуемой. Поэтому я так не люблю политиков.

Сергей несколько удивленно взглянул на него.

— А разве мы не занимаемся политикой? — спросил он. — Я думал, что как раз дипломаты этим и занимаются.

«Кажется, я снова попался, — подумал Муслим, — нужно быть внимательнее».

— Дипломат — это не политик, — возразил он. — Мы всего лишь работаем сотрудниками нашего внешнеполитического ведомства. А политики — это президенты, премьеры, министры и депутаты. Они и решают, как нам жить. И, к сожалению, не всегда решают в нашу пользу. Как раз наоборот. Чаще всего они решают в свою пользу. Но так устроен этот не совсем идеальный мир, Сергей. Поехали в наше консульство, мне еще нужно познакомиться с генеральным консулом.

— Это прямо в центре города, на Миллионной улице. Но я уже понял, что вы хорошо знаете город.

— Не так хорошо, как вы думаете, — возразил Муслим. — Первый раз я прилетел сюда только в двадцать четыре года. Это было в далеком восьмидесятом году. Как раз тогда, когда Советский Союз принимал Олимпиаду.

— Мне тогда исполнилось только два года, — улыбнулся Сергей. — Я видел эту Олимпиаду только в документальных фильмах. И вы тогда впервые сюда прилетели?

— Да. И тогда этот город еще назывался Ленинградом…

Год обезьяны. Ленинград.

Июль, тысяча девятьсот восьмидесятый год

Он прилетел тогда в Ленинград на три дня. Все началось задолго до этих июльских дней. К началу восьмидесятых в Советском Союзе начали сказываться последствия войны, когда число призывников, родившихся в пятидесятые-шестидесятые годы, резко упало. Ведь это были дети поколения отцов, в основном погибших на фронтах Великой Отечественной. И второй вал подобной «демографической ямы» пришелся на этот период. Тогда было принято беспрецедентное решение — в армию начали забирать даже студентов, не давая им окончить высшие учебные заведения. Через несколько лет, поняв пагубность подобного метода, правительство отменило этот закон. В результате которого страна не получила тысячи ученых, математиков, биологов, кибернетиков. А тысячи недоучившихся солдат были слабой заменой недоучившимся студентам, они после службы в армии уже не занимались с прежним усердием, да и вообще часто забрасывали свою учебу, переходя на заочные и вечерние формы обучения.

Но в семьдесят восьмом году, когда Муслим Сафаров закончил юридический факультет, подобного новшества еще не было, и все студенты проходили офицерские сборы после учебы на военных кафедрах. Сафаров попал по распределению на работу юрисконсультом закрытого предприятия, которые тогда называли «почтовыми ящиками». А еще через полтора года его призвали в армию лейтенантом, посчитав, что он обязан отслужить офицером два года. Именно тогда, перед тем как уйти на военную службу, они вместе со своим другом Валерой решили отправиться в Ленинград.

Поездку наметил Валера. Он должен был заехать на один день в Вильнюс, где жила его бабушка. А оттуда он предложил Муслиму отправиться в Ленинград. Родственник Валеры работал в одной из гостиниц Ленинграда и обещал им сделать «люкс» на целых три дня. Молодым людям, родившимся уже в другую эпоху, невозможно поверить, что в бывшем Советском Союзе были огромные трудности с получением даже обычных двухместных номеров в гостиницах и без волшебного слова «бронь» никто поселиться просто так не мог. Иногда «бронь» заменяла обычная взятка, но откуда могли взяться подобные деньги у двух будущих офицеров, призванных в армию? К тому же через неделю должны были начаться Олимпийские игры, и не только в Москве, но и в остальных крупных городах Советского Союза все гостиницы были взяты под особый контроль.

Они отправились сначала в Вильнюс. Потом, спустя много лет, Муслим часто вспоминал эту поездку. Двенадцатого июля центр города был оцеплен, и они не могли понять, что именно здесь происходит. Бабушка Валеры охотно объяснила все своему внуку и его товарищу. В Литву прибыла делегация из Москвы, которая должна была вручить республике орден Октябрьской Революции. По невероятному стечению обстоятельств этот орден вручал кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. Он произнес яркую, проникновенную речь в честь сорокалетия восстановления Советской власти в Литве. Откуда было знать всем собравшимся в зале, что именно здесь, в Литве, через несколько лет начнется развал огромной страны, когда приехавший сюда уже Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев не сможет убедить людей в необходимости перестройки и отмены их политического решения о выходе из Советского Союза.

В президиуме торжественного собрания за спиной выступавшего высокого гостя из Москвы сидели секретари ЦК Компартии Литвы, среди которых был и Альгирдас Бразаускас, еще не ставший первым секретарем и руководителем местной компартии. Горбачев вдохновенно говорил о большом пути Литвы за последние сорок лет, о ее приобретениях и экономическом развитии. Ему вежливо аплодировали. Горбачев вручил орден и уехал из Литвы, довольный своим выступлением, еще не подозревая, что именно произойдет здесь через несколько лет. Когда он появится в Литве в следующий раз, его будут принимать совсем иначе. Никто даже не вспомнит, что сама перестройка и возможность высказывать свое мнение появились благодаря курсу нового лидера страны. Горбачев, несомненно, хотел войти в историю реформатором. Но зарекомендовал себя разрушителем и непоследовательным политиком, который не просто развалил собственную страну, но и опрокинул современное политическое устройство мира, отбросив развитие человеческой цивилизации на пятьдесят или сто лет назад.

Муслим и Валера пробыли в Вильнюсе только один день, а следующим утром выехали в Ригу, чтобы пересесть там на другой поезд и отправиться в Ленинград. Это была веселая поездка двух молодых людей, которым исполнилось по двадцать четыре года. В Ленинград они прибыли ранним утром. Город встретил их мелким, накрапывающим дождиком и проглядывающим сквозь тучи солнцем. С вокзала они отправились в гостиницу «Москва», где их ждал родственник Валеры. Он не подвел и действительно выписал обоим молодым людям «люкс» с видом на Александро-Невскую лавру. Первый час они осматривали двухкомнатные апартаменты с двумя туалетами и радовались, как маленькие дети.

Но наслаждаться подобным «люксом» вдвоем казалось обоим молодым людям верхом расточительства и глупости. Они отправились на поиски возможных спутниц в одно из лучших кафе города, которое им рекомендовал портье. Но здесь их постигла неудача, заведение было закрыто. В другом молодежном кафе они вообще зря просидели три часа. Там оказалось так накурено, что ничего невозможно было увидеть сквозь плотную пелену дыма. Разочарованные и уставшие, они пообедали в какой-то закусочной и снова отправились на поиски приключений, пока, наконец, не нашли двух местных девушек, которые любезно согласились с ними поужинать, танцевали весь вечер, заказывали шампанское и фрукты, а затем мило попрощались и уехали. Обе молодые особы были местными и не собирались никуда ездить с двумя «чучмеками», прибывшими с юга. Они всего лишь весело проводили время.

Уставшие и разочаровавшиеся Муслим и Валера вернулись в свой огромный номер. Теперь он вызывал у них только раздражение. Первый день и первый вечер были потеряны. К тому же они потратили слишком много денег на сегодняшний ужин.

На следующий день, позавтракав, они снова вышли на «охоту». В самом отеле можно было найти сколько угодно молодых женщин, согласных провести с ними время за определенную плату, но молодым парням совсем не хотелось встречаться с этими представителями древнейшей профессии. Для подобных встреч, справедливо рассуждали два молодых балбеса, не нужно снимать такой огромный «люкс». Вполне достаточно иметь комнату с двумя кроватями. Им хотелось романтических встреч с девушками, на которых можно было произвести впечатление.

Днем удалось познакомиться с двумя молодыми женщинами, которые торопились на работу, во вторую смену в больнице, и пообещали вечером перезвонить. Огорченный постоянными неудачами, Валера предложил вернуться в отель и поискать спутниц в гостиничном кафе.

— Нарвемся на проституток, — возразил Муслим.

— Если увидим, что их интересуют только деньги, сразу уйдем. Зачем нам такие дамочки? Их можно найти везде, где угодно, — парировал Валера.

Спустя много лет Муслим с улыбкой вспоминал их поиски. Времени у них было не так много, и им хотелось познакомиться с женщинами, чтобы произвести на них впечатление и весело провести оставшиеся дни. Но полтора дня поисков были явно неудачными. По какому-то непонятному закону подлости им явно не везло.

В гостиничном кафе почти никого не было. Они уселись в углу и заказали себе две чашечки кофе. За столиками сидели только две парочки. В углу ужинали несколько иностранцев.

— Нужно куда-нибудь уехать, — предложил Муслим, — и сдать этот «люкс». Зачем мы за него столько платим? Глупо…

— Первый раз в жизни у меня такой облом, — горячился Валера, — когда нужно срочно найти подходящих телок. Так обидно, ты себе не представляешь. Потом два года будем в армии вспоминать о нашем идиотизме.

— Можно подумать, мы идем на службу солдатами, — возразил Муслим, — мы же будем офицерами. У нас наверняка останется больше свободного времени. И вообще не нужно так переживать. Если даже ни с кем не сможем познакомиться. Зато мы с тобой проведем целых три дня и три ночи в таком роскошном «люксе».

— Зачем нам такой «люкс» вдвоем? — разозлился Валера.

В кафе вошла незнакомая женщина, которая прошла к стойке бара и попросила чашку кофе. Она была в строгом сером костюме. В руках была достаточно дорогая сумочка.

— Посмотри, какая красивая женщина, — восхищенно сказал Валера, показывая на незнакомку, — но явно не наш контингент. Такую даму «люксом» не удивишь.

Муслим оглянулся. Увидел женщину, чуть повернувшую голову. Отметил ее стройную фигуру, дорогой наряд.

— Очень красивая женщина, — согласился он, — но ей лет сорок или чуть меньше. Тебе нравятся такие женщины?

— Мне нравятся все красивые женщины, — отмахнулся Валера, — но ты прав, она намного старше. Хотя я бы прямо сейчас начал за ней ухаживать. Ой, посмотри. Кажется, здесь появился уже наш контингент.

В кафе вошли, неловко оглядываясь, две молодые девушки. Им было не больше двадцати. Они смущенно переглядывались, не решаясь войти. Ясно, что вошли сюда впервые. Одна была высокого роста, с несколько тяжеловатым подбородком и длинными каштановыми волосами, заплетенными в косички. Вторая оказалась чуть ниже среднего роста, блондинка с красивым, словно кукольным лицом.

Девушки прошли к соседнему столику и попросили официанта принести им две порции салата и лимонад. Валера торжествующе улыбнулся.

— Они, наверно, провинциалки, но явно не проститутки, — торжествующе заявил он.

И в этот момент в кафе вошли трое парней. Они явно были навеселе, успев уже где-то принять явно завышенные дозы алкоголя. Двое были достаточно плотными, сильными, коротко остриженными парнями лет двадцати, третий — чуть моложе, высокий и худой, с выпирающим кадыком и лохматыми волосами. Но именно этот казался самым агрессивным и наглым. Сначала они подошли к стойке бара и попросили пива. Самый молодой, увидев стоявшую женщину, хотел пошутить.

— Ой, какая красавица… — начал он.

Женщина повернулась и взглянула на него. От неожиданности он икнул и замолчал. Понял, что с такими дамами нельзя шутить. И вообще нельзя ничего говорить. Тогда, взяв пива и решив каким-то образом выплеснуть свое недовольство, он обратил внимание на двух девочек, сидевших за столом. Наметанным глазом он тоже уловил, что они провинциалки. И поэтому решительно отправился к ним. Оба его подельника пошли следом.

— Здравствуйте, девочки! — громко заявил он, подходя к столику. — Здесь свободно?

— Занято, — сказала высокая подруга, положив свою сумку на свободный стул.

— А я думаю, что свободно. — Он отпихнул сумку и плюхнулся рядом с ней. Остальные уселись напротив.

— Вы откуда приехали, девочки? — спросил этот тип. — Вы, наверно, не местные?

— Мы не хотим с вами разговаривать, — возмутилась вторая, — уйдите, пожалуйста.

— Не нужно так дергаться, — громко попросил наглец. — Вам, наверно, здесь скучно. Давайте поедем с нами. Мы как раз едем на дачу. Будет весело…

— Никуда мы с вами не поедем, — возразила первая с косичками. — И вообще уйдите. Мы хотим поесть.

— Ты нас не гони, — разозлился вожак, — ты кто такая? Это твой личный ресторан? Или твое кафе? Может, это твоя гостиница? И вообще сиди смирно. Или я тебе не нравлюсь? А хочешь, я тебя поцелую?

— Уйди, — крикнула девушка, — я не хочу с тобой сидеть. Пусти меня, мы уходим.

— Какая скотина! — громко сказала женщина, стоявшая у стойки. — Может, вы вызовете милицию? — предложила она бармену. Тот быстро кивнул и схватил трубку телефона.

Муслим поднялся первым. Он видел слезы на глазах обеих перепуганных девушек. И этого было вполне достаточно, чтобы вмешаться…

— Не стоит связываться, — попросил Валера, дергая его за рукав. — Это не наше дело. Пусть сами разбираются.

— Подожди. — Муслим подошел к столику, за которым сидела вся компания. — Ребята, — негромко произнес он, — не нужно так себя вести. Это некрасиво.

— Ты кто такой? — удивился вожак. — Еще какой-то чурка будет здесь в Питере командовать и указывать нам, как себя вести. Пошел отсюда, придурок.

Он схватил сидевшую рядом девушку за руку и больно дернул ее, потянув на себя. Она вскрикнула.

— Я же сказал, что нужно вести себя нормально, — холодно произнес Муслим, — а ты по-прежнему хамишь.

— Значит, ты у нас герой, — поднялся вожак, — значит, по-хорошему ты не понимаешь.

Он взглянул на сидевшего рядом парня. Тот поднялся следом. Он был явно здоровее Муслима. И неожиданно нанес удар. Подлый удар, по почкам, сзади. Муслим согнулся от боли. И получил второй удар. Он чудом удержался на ногах.

— Муслим, — вскочил со своего места и Валера.

Все трое нападавших оглянулись на одно мгновение, и этой секунды было достаточно. Все-таки Муслим занимался боксом достаточно долгое время. Он нанес первый удар точно в скулу нападавшего, отбросив его от себя.

— Молодец, — громко сказала женщина, стоявшая у стойки бара. Остальные посетители испуганно замерли. Второй нападавший, сжимая в руках кастет, собирался ударить, когда Муслим повернулся к нему и нанес мощный удар правой. Тот буквально рухнул как подкошенный, выронив кастет.

— Я тебя убью, — крикнул вожак, доставая нож из кармана.

Бармен испуганно крикнул. Все замерли. Вожак размахнулся. Девушки испуганно смотрели на блестевший нож. Муслим поднял стул, прикрываясь от удара. Нож попал в сиденье. Муслим бросил стул в сторону и нанес еще два удара нападавшему. Тот рухнул на пол. В кафе ворвались сразу трое сотрудников милиции.

— Стоять на месте! — закричал старший лейтенант. — Что здесь происходит?

— Они подрались! — крикнул кто-то из посетителей.

— Понятно, — кивнул старший лейтенант, подходя ближе. — Напились и решили подраться из-за девочек. Ваши документы…

Муслим достал свой паспорт.

— Из Баку, — ухмыльнулся старший лейтенант. — Решил приехать сюда и показать нам свой южный характер. Ничего, ты у меня в камере свой пыл отсудишь… Поедете со мной…

— Он ни в чем не виноват, — робко вставила высокая девушка.

— Он нас защищал, — сказала блондинка.

— Вы тоже поедете с нами в качестве свидетелей. Ты посмотри, какой герой появился. Сразу троих ребят уложил…

— Подождите, старший лейтенант, — неожиданно строго сказала женщина, подходя к ним, — я все видела. Вы напрасно обвиняете этих молодых людей. Во всем виноваты нападавшие. Они ворвались сюда, приставали к девушкам, ругались. Я все видела и слышала. Вам нужно забрать вот этих ребят за хулиганство.

— А вы кто такая? — недружелюбно спросил старший лейтенант.

Она открыла сумочку, достала удостоверение, протянула его офицеру. Тот прочел удостоверение, вытянулся и, вернув документы, тихо пробормотал:

— Извините. Я все понял. Забираем этих, — обернулся он к своим сотрудникам. — А ты завтра зайдешь в отделение милиции, — строго сказал он Муслиму, — и захвати своего товарища.

— Спасибо вам, — сказал Муслим, обращаясь к женщине. Его поразили ее красота, утонченные черты лица, аккуратно уложенные темные волосы, миндалевидные зеленые глаза.

— А вы молодец, — одобрительно сказала она, — в наше время джентльменов почти не осталось. Одни слюнтяи. Или обычные мужики, не способные даже постоять за самих себя. Как вас зовут?

— Муслим.

— Красивое имя. Вы из Баку?

— Да, — улыбнулся он. Тогда все знали, что люди с подобным именем могут быть только из Баку. Огромная страна считала своим кумиром Муслима Магомаева.

— Успехов вам. — Она повернулась и пошла к выходу.

Потом они познакомились с обеими девушками, оставшимися в кафе. Валера на этот раз не ошибся, приехали они из Мурманска в Ленинград только на несколько дней и завтра должны были возвращаться. Они остановились у своей знакомой за городом. Этот вечер и ночь они провели вместе. Было весело и немного смешно, когда они вспоминали, как Муслим последовательно отправлял в нокаут всех троих нападавших. Ни он, ни Валера, ни девушки еще не знали, что через несколько дней оба офицера получат назначение на войну, в Афганистан. Девятнадцатого июля восьмидесятого года открылись двадцать вторые Олимпийские игры в Москве, которые бойкотировали многие ведущие страны мира из-за вторжения советских войск в Афганистан.

В этот вечер все четверо были беззаботными и счастливыми. Вся будущая жизнь казалось им одним большим праздником. Муслим даже не подозревал, что следующий вечер и следующая ночь окажутся такими важными в его жизни. И Валера тоже не подозревал, что уже через два с половиной месяца его рота попадет в засаду и он будет тяжело ранен. Нет, он не погибнет в Афганистане, останется жить. Но иногда жизнь бывает гораздо хуже смерти. После тяжелого ранения и контузии он потеряет память, превратившись в человека без прошлого. И это все случилось всего через семьдесят пять дней.