Крах тирана

Шапи Казиев, 2009

В романе известного дагестанского писателя Шапи Казиева «Крах тирана» на обширном документальном материале рассказывается о важном, исторически значимом событии в жизни Дагестана второй половины XVIII века – разгроме объединенными силами народов Дагестана многотысячной армии «Грозы Вселенной» – персидского шаха Надира, покорившего полмира, но позорно бежавшего с поля сражения в местности Хициб близ Согратля в 1741 году. Поражение Надир-шаха и последующее изгнание его из Дагестана повлекли за собой ряд немаловажных изменений на карте мира. Исторически достоверные события того времени разворачиваются, кроме Дагестана, в Санкт-Петербурге, Индии, Персии и других местах. Герои романа – и известные исторические лица, и созданные на документальной основе художественно вымышленные лица. Рассчитана на широкий круг читателей.

Глава 4

Устен города Надир-шаха встречали как нового владыку. Девушки в ярких одеждах усыпали лепестками цветов его путь, муллы возносили молитвы, а индусы молились своим богам, прося помощи и защиты от завоевателя, о жестокости которого ходили страшные слухи.

Город окружали высокие прочные стены с бойницами и всем необходимым для надежной обороны. Красный форт видел на своем веку армии посильнее войска Надира и выдержал не одну осаду. Но теперь сдавался без боя.

Во время торжественного въезда и шествия через взбудораженный город Надир-шах искоса поглядывал по сторонам, не переставая удивляться разноликости населения и красоте городских построек из красного песчаника и мрамора, украшенных великолепной резьбой и изящной мозаикой.

Сарбазы шаха тоже глазели вокруг, предчувствуя хорошую добычу. Богатые базары, фонтаны, каналы, роскошные сады, в которых порхали диковинные птицы, — все это подтверждало донесения разведчиков о богатстве Моголов. Но еще больше каджаров удивляло то, что с величественными мечетями соседствовали храмы индуистов, буддийские ступы и изваяния множества неведомых им божеств, среди которых были даже многорукие идолы с ликами обезьян и слонов.

Впрочем, слоны и особенно обезьяны были здесь повсюду. Эти забавные существа оказались весьма нахальными созданиями, которые беспрерывно пытались что-нибудь стащить у не привычных к их повадкам каджаров. Пара снесенных обезьяньих голов умерила пыл остальных, но породила гневный ропот жителей города.

Оставив часть войска у стен города, а авангард — внутри, Надир-шах со своей свитой проследовал во дворец Мухаммад-шаха.

Въехав в великолепные ворота, все спешились, и Мухаммад-шах провел Надир-шаха в красивый павильон из красного камня, где под ажурным сводом возвышался мраморный трон, украшенный резчиками с большим искусством. Здесь Мухаммад-шах предложил остановиться для отдыха, но Надир-шах слышал о другом, почти сказочном троне и жажал его увидеть. Он вопросительно посмотрел на своего церемониймейстера, и тот, поклонившись, сказал:

— Этот дворец полон чудес, мой повелитель.

— Здесь правители Индии принимали высоких гостей и решали государственные дела, — пояснил Мухаммад-шах и обреченно добавил: — Но нашему великому гостю и повелителю не пристало здесь останавливаться. Владыку Востока ожидает то, что недоступно простым смертным…

И, снова заставив себя поклониться, Мухаммад-шах повел Надира через благоухающий сад, мимо прудов и гарема, в Диване-Кхас — свой тронный зал. Это архитектурное чудо было инкрустировано самоцветами, которые изображали сады и волшебных птиц, будто просвечивавших сквозь светлый мрамор. Полы его были устланы золотыми подстилками и коврами с бахромой из жемчуга.

На специальном мраморном возвышении стояло главное сокровище Моголов — ослепительно прекрасный Павлиний трон. Он представлял собой чудо ювелирного искусства и был сделан из золота, покрытого узорами из сотен сверкавших изумрудов, рубинов, сапфиров, бриллиантов и сиявших загадочным светом жемчужин величиной с голубиное яйцо. Таким же был и балдахин над троном, стоявший на восьми золотых колоннах, будто увитых живыми цветами, которые тоже были сотворены ювелирами с удивительным мастерством. Трон покоился на изогнутых ножках, спинка его представляла собой изображение двух павлинов с раскрытыми хвостами. Эти дивные птицы были с поразительным правдоподобием сотворены из ажурного золота, платины, множества драгоценных камней и цветных эмалей.

Ошеломленный Надир-шах не верил своим глазам.

Ему казалось, что павлины вот-вот оживут и упорхнут в вечность.

Золотые павлины поменьше, тоже украшенные драгоценностями, стояли и по всем четырем углам просторного трона и даже красовались над балдахином. Изображения их украшали и подножие, а на золотых ступеньках, восходивших к трону, переплелись сказочные драконы.

— Трон падишаха, — услышал Надир голос своего придворного.

Это многозначительное пояснение вернуло Надир-шаха к действительности. Он оглянулся на Мухаммад-шаха и прочел в его глазах отчаяние. Но начатое следовало доводить до конца. Надир-шах поднялся по ступенькам и воссел на трон Великих Моголов. Теперь это был трон Надир-шаха.

Сломленный Мухаммад-шах закрыл глаза и приложил руку к сердцу. Все расценили это как знак того, что он окончательно смирился с судьбой.

Тут же появились двое слуг с опахалами из павлиньих перьев, отороченных жемчугами, и приятная прохлада окутала великого завоевателя.

— Все, что видят мои глаза, все, к чему прикоснусь, принадлежит мне! — объявил Надир-шах.

И все присутствовавшие смиренно склонили головы.

На некотором расстоянии от трона была сделана золотая, украшенная драгоценными камнями ограда в восемь рядов, за которую никому не позволялось входить, кроме телохранителей и сл у г.

Надир-шах пожелал услышать историю Павлиньего трона, и Сен-Жермен ее уже знал. Трон этот начал сооружать еще падишах Хумайун. Он собрал во всей Индии лучшие драгоценные камни и употребил их в дело. Но, несмотря на все старания, трон при Хумайуне не был закончен. Когда власть перешла к падишаху Акбару, тот тоже занялся Павлиньим троном и, как и его предшественник, не успел его закончить. После его смерти, когда султанская власть перешла к его сыну, тот снова разослал гонцов по всей стране, чтобы они привезли лучшие камни. Властители менялись, а трон все еще создавался, пока его не закончил Мухаммад-шах. Венцом всех трудов стал прекрасный бриллиант величиной с куриное яйцо, который венчал трон Великих Моголов.

Но этого царя бриллиантов не месте не оказалось, и Сен-Жермен пообещал помрачневшему Надир-шаху, что непременно его найдет.

Зал начал наполняться дворцовой челядью, которая подавала на круглых золотых подносах изысканные угощения и напитки.

Затем, когда сын шаха принц Насрулла-мирза, главный визирь, личный секретарь, телохранители, писцы и прочие люди из свиты Надира заняли полагающиеся им места вокруг своего повелителя, начали входить самые важные персоны Индии — ханы, махараджи и владетели окрестных земель. Допущенные к целованию ковра у подножия Павлиньего трона, которым теперь владел Надир-шах, они приносили ему свои дары, не смея поднять глаза на нового повелителя. Он и без того внушал им чувство какой-то особой, почти приятной беспомощности, желание подчиниться его воле, будто она была их неотвратимой судьбой.

Восхитительные драгоценности, лучшие кони и верблюды, прекрасные невольницы, оружие… Писцы не успевали заносить подношения в особые списки. Секретарь Надира поминутно вскидывал брови, записывая титулы, которыми щедро награждали Надир-шаха его новые подданные.

— Тень Аллаха на земле! — неслось под ажурными сводами тронного зала.

— Шах шахов!

— Властелин мира!

— Государь — мирозавоеватель!

— Победоносный меч судьбы!

— Мироукрашатель!..

Пышным восхвалениям не было конца, как не было конца желавшим засвидетельствовать Надир-шаху свою покорность.

Шах смотрел на эту бесконечную вереницу рабов в царственных одеяниях и только милостиво опускал веки, отвечая на их приветствия.

Его церемониймейстер знал своего господина и решил сделать перерыв. Хлопнув в ладоши, он подал знак, и явились музыканты. Трепеща перед новым владыкой, они хотели было усладить его чудесной музыкой Индии, но был подан другой знак, и волоокая певица, лаская нежные струны рубаба, запела древнюю персидскую песню, напомнившую Надир-шаху его детство.

Шах слегка улыбнулся певице, провел рукой по бороде и задумался.

Ему и в самом деле пора выбрать себе подобающий титул. Но среди всего, что он слышал, не находилось места тому, кем он был на самом деле. И сквозь дурман восхвалений на него удивленно смотрел босоногий мальчишка из Хорасана.

Отец Надира Имам-Кули из племени Афшар жил в небольшом селении близ Деррегеза и зарабатывал на жизнь шитьем шуб из овчин. Но в его старшем сыне Надире крылись честолюбивые помыслы, и он не стал продолжателем дела отца, а пустился искать счастья в бранных делах.

Он не раз видел, как их село разоряли соседи. Туркменская конница налетала, как пыльная буря, и исчезала, прихватив с собой все, что имело хоть какую-то цену, включая пленных, особенно девочек, которых потом продавали на невольничьих рынках.

Надир затаил в себе жажду мести и решил сделаться воином. И первым поприщем, на котором он сумел проявить свои таланты, был разбой на дорогах. Он сделался атаманом айяров — ловких разбойников, главными орудиями которых были аркан, нож и сабля, и принялся грабить проезжих купцов, особенно туркменских. Но это постыдное ремесло не могло утолить его жажду власти и могущества. Тогда Надир, успевший снискать хотя и сомнительную, но громкую славу, поступил со своим отрядом на службу к наместнику провинции. Здесь он действовал так удачно, что вскоре сделался зятем наместника. И в результате добавил к своему имени Надир-Кули, что означало Надир-раб, весьма уважаемую приставку — бек.

Теперь он был Надир-Кули-беком, что звучало довольно двусмысленно, но положение его от этого не пострадало. Напротив, он стал еще более значительной фигурой, и его многие побаивались.

Когда же раздираемая на части Персия была на последнем издыхании, он явился к шаху Тахмаспу и предложил ему свои услуги, обещая изгнать захватчиков и вернуть Персии ее прежние владения. Шаху ничего не оставалось, как согласиться. Надир принялся за дело рьяно, но у него не хватало войск. Поговаривали, что Надир убил своего дядю, командовавшего крепостью в Келате, чтобы прибрать к рукам его гарнизон. Сколотив подобие армии, Надир бросился драться с афганцами, которых и изгнал за пределы Персии. Между делом он разбил досаждавшие Хорасану племена туркмен, исполнив тем самым свою детскую мечту. В благодарность шах дал ему новое имя — Тахмасп-Кули, что хотя и означало раб Тахмаспа, но почиталось как одно из главных званий, почти ханское. На деле же Надир стал вторым человеком в Персии после безвольного шаха. Взяв дела царства в свои руки, Надир отобрал у турок земли в Ираке и Кавказ и отодвинул русские границы до Кизляра.

Секретарю, составлявшему летопись деяний Надира, он говорил о своих успехах витиевато:

— Моя ревность игрока в нарды не могла согласиться с тем, что было. И, взяв в руки две игральные кости состояния и существа моего, пустился я по дебрям в пустыне мира. Прибегая к сотням уловок, к тысячам хитростей и приманок, охмелевшему противнику вскружил я голову, пока узоры моей цели не начали проявляться на страницах бытия. Таким образом, опустошенную страну Ирана я спас от врагов.

В конце концов Надир отстранил, а затем и сместил законного, но бездарного в военных делах шаха, как и его наследника, и сам сделался шахом. Вернее, сделал так, что его избрали шахом на большом курултае как «спасителя отечества», кем он тогда по сути и был. Тогда же были напечатаны и монеты с его именем, а на государственной печати вывели: «Поскольку кольцо государства и религии исчезло со своего места, господь вновь утвердил его именем иранского Надира». Хутбу за здравие монарха после пятничной молитвы в мечетях тоже стали читать на его имя.

Надир знал, что недруги его шептались о том, что трон Персии он занял незаконно. Но и трон Великих Моголов ему не принадлежал, однако же он теперь на нем восседал, и никто не смел оспорить его права. Моголы владели Индией веками, передавая власть по наследству, и теперь пожинают печальные плоды династического правления. И разве это их не погубило? Власть должна принадлежать тому, кто ее достоин.

— Второй Александр! — продолжали награждать титулами Надир-шаха. — Гроза Вселенной!

— Глупцы, — думал про себя Надир. — Александр тоже дрался с индийской армией и ее слонами, но дошел только до Лахора. А я — в сердце Индии, с казной Лахора в моем обозе. И даже с саблей, которой владел некогда Тимур и которая нашлась среди богатств покоренного Дели! Надо бы поставить на ней свое клеймо.

— Рожденный царем Вселенной!

Этот титул пришелся Надиру по вкусу. Он оглянулся на своего секретаря. Тот сразу все понял, и его калам по-особому заскользил по пергаменту.

Церемониальные приветствия начали утомлять Надир-шаха. Ему становилось скучно. Да и трон этот уже не казался ему таким прекрасным, как в тот момент, когда он его увидел. Этот трон мог погубить кого угодно, а Надир предпочитал управлять империей, сидя на своем коне.

Шах посмотрел в окно и увидел в темнеющем небе яркий полумесяц.

— Пусть думают, что над миром взошла луна, — подумал Надир. — Они скоро узнают, что это подкова моего коня.