Метафизика опыта. Книга I. Общий анализ опыта

Шедворт Ходжсон

Метафизика опыта фокусируется на исследовании категорий и структур, которые формируют и организуют наш опыт. Она стремится выявить фундаментальные принципы, лежащие в основе нашего восприятия и понимания мира. Рассматривая сознательный опыт как отправную точку, метафизика опыта исследует, как мы воспринимаем пространство и время, как мы понимаем причинно-следственные связи и как мы устанавливаем значение и цель.

Предисловие

Предисловие к настоящей работе не требует особых пояснений. В 1880 году, когда мой небольшой том, в основном литературного характера,"Отверженные эссе и стихотворные переводы"(который был опубликован в следующем году) уже не требовал моего безраздельного внимания, я занялся тщательным обзором и повторным исследованием философской области. Я уже касался этой темы в трех работах, названных вместе с"Эссе изгоев"на титульном листе, а также в различных статьях, опубликованных в Mind и других периодических изданиях. Но я решил снова пройтись по всему предмету — основаниям, методу, результатам — и посмотреть, какие новые факты я могу выявить, какие новые шаги к завершению моей системы философии я могу сделать, какие части, если таковые имеются, должны быть изменены или, возможно, отброшены в этой системе, как это было в моей"Философии размышления"в 1878 году.

В 1880 году меня пригласили стать президентом Аристотелевского общества систематического изучения философии, находившегося тогда в процессе становления. Дискуссии, которые там велись, оказались для меня очень ценными для работы, которой я занимался, как в качестве стимула для моей собственной мысли, так и показывая мне, как этот предмет представляется другим умам, какие вопросы спонтанно возникали у них, и какие заблуждения (как мне казалось) относительно природы, цели и метода философии были наиболее распространенными. Четырнадцать выступлений, которые я произнес за четырнадцать лет, в течение которых я имел честь быть президентом, были посвящены тому, чтобы дать четкое представление о цели, методе и отношениях философии, а также рассмотреть некоторые из ее наиболее важных тем. Они образуют своего рода набросок или программу настоящей работы, которая, как бы, является их предвосхищенным содержанием.

Мое повторное исследование, как и следовало ожидать, подтвердило мою убежденность в правильности тех принципов метода, которые с самого начала представлялись мне бесспорными и имеющими кардинальное значение. В этом смысле настоящая работа является лишь продолжением тех, о которых я уже упоминал как о своих предшественниках. В своей первой философской работе"Время и пространство, метафизический очерк"(1865) я фактически порвал с кантианством и его методом исходить из кажущихся бесспорными предположений о фактах и поставил себя вместо этого на строго эмпирическую основу, когда я спросил, что такое время и пространство (которые являются априорными формами интуиции Канта), которые положительно известны в непосредственном опыте, не приписывая им психологически субъективного происхождения, в субъекте сознания или со стороны субъекта, как часть вклада субъекта в систематическое знание."Возьмите, — сказал я, — любой эмпирический феномен, от самого простого до самого сложного, изолируйте его от других, рассматривайте его как предмет первого намерения и анализируйте его как таковой, не спрашивая, как он стал тем, что он есть, или откуда он взял свои характеристики, или на что он похож в других вещах. Окажется, что все его характеристики делятся на два класса; одни — материальные, или конкретные чувства, другие — формальные, или конкретные формы, в которых эти чувства проявляются"(с. 45). Приведенный в пример принцип — исходить из анализа опыта — является принципом, на основе которого написаны все мои работы, включая настоящую. В то же время я не могу не признать, что, если бы Кант не выделил Время и Пространство и не придал им особое значение как двум и только двум необходимым формам интуиции, то есть восприятия, мне бы никогда не пришло в голову начать философское исследование с анализа опыта, в котором они могли бы рассматриваться как единственные формальные элементы.

Кантианская философия и те философии, которые произошли от нее, никогда не выходят за пределы психологической точки зрения, поскольку они основываются на различении субъекта и объекта как конечном и неоспоримом, какими бы различными ни были способы, которыми субъект может быть понят ими, и отношения, в которых он может быть понят к своему объекту, включая крайний случай, когда у него нет другого объекта, кроме него самого. Например, гегелевская Вселенная — это огромное самосознающее Понятие (Begrif), вечно реализующее себя в мысли, являющейся процессом мышления; являющееся также, в силу активности этого процесса, Разумом или Духом (Geist), который, в рамках того же процесса, развивает из себя человеческие разумы, или активные понятия, которые, таким образом, имеют ту же природу самосознающей самореализации в меньшем масштабе. Философия Гегеля (которую он называет логикой) на самом деле является психологией этого огромного самосознающего Разума, в который, как он воображает, он превратил Вселенную. Доктор Уильям Т. Харрис, преданный гегельянец, в своей превосходной небольшой работе"Логика Гегеля"(Griggs, Chicago, 1890) называет философское движение, открытое Гегелем,"психологической онтологией, или онтологией, основанной на психологии и идентичной греческой онтологии в ее общем взгляде на мир, но значительно превосходящей ее по методу"(P — 44).

Поистине неудачной была мысль Канта о том, что для создания в будущем надежной и полной системы метафизики следует «заранее подготовить поле критикой органа, самого чистого Разума». (Предисловие ко второму изданию K.d. R.U.) Это подразумевало предположение о существовании такого органа, как Чистый Разум. Критика этого предположения была бы гораздо лучшим началом. Однако, с другой стороны, мы никогда не можем быть слишком благодарны за то, что такой выдающийся гений, как Кант, сделал своей главной и руководящей целью не доказательство химеричности метафизики, как полагают многие, посредством критической теории познания, а, напротив, восстановление метафизики, путем ее реформирования, до ее первозданного превосходства, как единственной науки об основаниях, или grundlcgeude Wissenschaft. То, что Кант преследовал именно эту цель, демонстрируют предисловия к обоим изданиям «Критики веры», а также его собственное изложение в «Prolegomena» 1783 года, а также в его собственных, написанных впоследствии трактатах, посвященных принципам, изложенным в K. d. R. K, в обоих разделах философии, спекулятивном и практическом. Именно потому, что эта главная и руководящая цель Канта является и моей, несмотря на мое радикальное расхождение с его методом ее достижения, я могу осмелиться считать себя продолжателем его работы.

Великий решающий и фундаментальный вопрос, который разделяет философов в настоящее время и препятствует принятию любой группы идей или учений, какой бы маленькой она ни была, в качестве общей и общепризнанной основы, — это спор за место агентства, активности или энергии в сознании — вопрос о том, принадлежит ли агентство и осуществляется сознанием, или чем-то, что не является сознанием, хотя и является его объектом. Это не тот же самый вопрос, который разделяет идеалистов и материалистов. Правда, те, кто утверждает, что сознание является исполнителем действия, ipso facto являются идеалистами; но не все материалисты утверждают, что исполнителем действия является нечто, что не является сознанием. И все же, когда опыт берется в качестве основы и проверки философии, материя является единственным основанием, на котором можно определить или довести до конца споры неидеалистической школы, поскольку материя — единственный положительно известный объект, который может быть признан одновременно не сознающим и реальным. Поэтому первый большой вопрос, возникающий в эмпирической метафизике, — это вопрос о независимом существовании Материи, который должен быть установлен, если вообще может быть установлен, путем анализа того, что мы называем нашим знанием о ней.

Этот анализ, содержащийся в первой книге настоящего труда, предполагает, показывая необходимость, замену концепции реального условия на аристотелевскую и схоластическую концепцию причины; замену, которая, как будет установлено, произведет кардинальное изменение во всей нашей манере рассматривать Вселенную, или какое другое название мы можем дать общему объекту-материи философии. Критика Юма свела старую концепцию Причины — т.е. нечто, заставляющее нечто другое быть, — до состояния настолько проблематичного, что потребовалось реабилитировать ее со стороны схоластов, просто предположив (идея критики Канта), что она является тем, что он назвал априорной категорией рассудка, имеющей трансцендентное происхождение и обязательно недоступной критике (в обычном смысле этого слова), поскольку не существует опыта, на котором могла бы быть основана критика, и который не зависел бы своим существованием от истинности этой концепции.

Что же тогда, кроме предположений такого рода, мы должны понимать под рассуждениями на основе опыта? Конечно, не рассуждения на основе объектов и событий обыденного опыта или опыта здравого смысла, таких как вещи и их свойства, лица и их функции, как если бы они были не поддающимися анализу и конечными данными опыта, а не сложными представлениями, предполагающими ассоциации и умозаключения. Это и есть эмпиризм, даже если связь между вещами и их свойствами, или лицами и их функциями, в целом, должна быть, согласно нашему привычному образу мышления, столь же неразрывной, как мы находим ее в конкретных случаях Материи и непроницаемости, Лиц и волевой активности; на этой последней неразрывности, как я вижу, решительно настаивает профессор Эндрю Сет в своем последнем томе Эссе"Место человека в космосе", стр. 95-128 passim, работа, которая случайно попала мне в руки во время написания настоящего предисловия.

Простое ощущение — это конечная данность опыта, но тот факт, что ощущение, а тем более действие, является функцией субъекта, по необходимости является сложным опытом, опирающимся на инференциальные процессы, а именно те, с помощью которых первоначально было сформировано представление о субъекте, способном осуществлять функции. Кажущееся непосредственное переживание"субъективной деятельности"или функции следует сопоставить с кажущимся непосредственным восприятием твердого физического объекта, скажем, дерева или камня, которое, как теперь принято считать, является сложным переживанием, включающим умозаключения в процессе формирования восприятия, хотя и не в акте восприятия, взятом в абстракции от воспринимаемого содержания. Чтобы оправдать наше отношение к одному или другому опыту как к"несводимому признаку"(с. 101 цитируемой работы), логически необходимо предположить некую априорную и трансцендентальную концепцию, например, концепцию причины или действия. Таким образом, эмпиризм и трансцендентализм идут рука об руку. Я сердечно благодарю профессора Сета и рад воспользоваться этой возможностью, чтобы сделать это, за вежливость и великодушие, с которыми он ранее, а также в Обращении, которое я сейчас цитирую, отозвался о моих взглядах. Читать все, что он пишет, всегда не только приятно, но и полезно. Я лишь надеюсь, что мои слова не покажутся ему неблагодарным ответом на его любезность.

Итак, еще раз поставим вопрос: что такое рассуждение на основе опыта? Это рассуждение на основе опыта, в котором избегаются все априорные предположения, какого бы происхождения они ни были, трансцендентальные или нет, и, следовательно, то предположение среди прочих, которое делает различие между субъектом и объектом высшим различием в философии и ставит его на место различия между сознанием и его объектом, которое, как будет показано, является различием, воспринимаемым как неразрывно связанное с самим сознанием. Всякое знание есть сознание; но мы не знаем a priori, или с самого начала, что все объекты также являются сознанием. Являются ли все они таковыми или нет — это одна из тех вещей, которые мы хотим узнать. Сознание, следовательно, в отличие от его объектов, — это то, что мы хотим узнать. Тот факт, что сознание — единственное свидетельство существования, не означает, что сознание — единственное существование, о котором у нас есть доказательства. Существует ли существование, которое не является сознанием, и если да, то каковы те экзистенции, которые оно включает в себя, должно быть выяснено, если вообще возможно, из сознания, которое является единственным свидетельством его или их. Теперь, как я надеюсь показать, то, что такие экзистенты существуют, и в некоторых случаях, что они собой представляют, доказывается тем опытом, который порождает концепцию реальных условий, обладающих оперативным агентством, причем эти реальные условия известны, в первую очередь, как условия возникновения определенных состояний сознания.

Теперь, я думаю, я могу оставить книгу говорить за себя. Я не буду пытаться рекомендовать ее, доказывая желательность или даже необходимость наличия той или иной метафизической философии, и тем более не буду пытаться показать превосходную желательность выводов, к которым она приходит, по сравнению с выводами, к которым приходят или которым отдают предпочтение другие системы. Я пишу не как защитник. Единственными действительно важными вопросами являются, во-первых, истинны или ложны анализ и выводы, сделанные в трех первых книгах, которые являются аналитической частью работы; во-вторых, истинны или ложны ограничения человеческого интеллекта в его стремлении сформировать позитивную концепцию Вселенной в целом, которые являются предметом заключительной книги. Вот вопросы, которые я хотел бы задать тем, кто удостоит мои страницы прочтением.