Влюблённый социопат

Эвелина Шегай (2024)

Для своих лет Анналия чересчур скептична и черства. Она равнодушно приняла переезд из мегаполиса в провинциальный городок на берегу открытого моря. И с тем же безразличием согласилась провести пару месяцев в санатории психоневрологической направленности. Так бы и протекали её бессмысленные серые дни, если бы не новые знакомые из соседних домов. Заинтересовавшись Лией, они кардинально меняют её жизнь и насыщают всеми оттенками эмоций. Но все ли перемены она способна принять?

Глава 2. Девушка из книжного

Натягивая на пятку задник слипона, Лиа неуклюже доскакала на одной ноге до входной двери и, наконец расправившись с обувью, нетерпеливо выскочила на крыльцо. Перед домом уже поджидала тихо гудящая машина, за рулём которой сидел невыспавшийся отец. Он сонно зевал и даже не делал попыток прикрывать рот ладонью.

— Чего в такую рань? Нормальные люди спят до десяти утра, — недовольно прохрипела Лиа, плюхнувшись на заднее сиденье. — А я так и до полудня не прочь.

— Кто рано встаёт, — начал Маркус.

— Тот всех достаёт, — закончила Лиа и тут же услышала одобрительный смешок.

В их семье лишь мать была ранней пташкой, встающей если не с первыми лучами солнца, то обязательно не позже семи утра. Конечно, она старалась не шуметь первые часа эдак два после пробуждения. Зато, начиная с девяти утра, у неё включался режим «турбоуборщицы»: ревел пылесос, тарахтела кофемолка, и весь этот балаган ко всему прочему хорошо сдабривался попсовой музыкой, льющейся из акустических колонок домашнего кинотеатра. Спать в таких условиях было, безусловно, трудно. Особенно Лии, прислонявшей голову к подушке ближе к рассвету — оттого под её глазами и залегли уже хронические тёмные круги.

Оказавшись в тихой и тёплой обстановке, она почти задремала, когда распахнулась пассажирская дверь и на переднее место уселась как обычно задержавшаяся за наведением марафета Кейла. От неё веяло цветочными духами, которые в одночасье совершенно незаметно заполнили своим тонким ароматом салон автомобиля, вытеснив стоявший до этого затхлый запах.

— Мы не опаздываем? За двадцать минут успеем до центра доехать? — взглянув на наручные часы, обеспокоенно спросила она.

— Насколько я понял Хьюго, от нашего дома до центра около семи километров, — мягко вдавливая педаль газа, ответил Маркус. — Долетим минут за десять.

— Отлично. Нам надо хорошее впечатление о себе произвести.

Переключившись на свою дамскую сумочку, Кейла достала из неё перламутровый блеск. И, смотря в зеркало заднего вида, нанесла его поверх помады, благодаря чему красиво очерченные губы моментально скатились до уровня испачканных жиром. А затем её взгляд совершенно внезапно перескочил на дочь, не успевшую вовремя отвернуться.

— Лиа, ты вообще расчёсывалась? Что за воронье гнездо на голове? А ну-ка, повернись, — она дождалась, пока её требование выполнят с крайне кислой физиономией, и взорвалась ещё большим возмущением: — Ты спать легла с мокрыми волосами?! Сколько мне ещё тебе повторять, что нельзя так безалаберно относиться к своей внешности! И даже не потому, что ты девочка. Всегда и всех встречают в первую очередь по одежде. Если ты будешь отталкивающе выглядеть, никто никогда и не заинтересуется твоим, несомненно, наибогатейшим внутренним миром. Ты меня понимаешь?

— Да.

— Тогда что тебе мешает уделить своему внешнему виду десять минут с утра?

— Ничего.

— Опять твои односложные ответы, — исступлённо вздохнула Кейла и замолчала, разглядывая Лию в зеркале заднего вида. — У меня просто сердце кровью обливается… Такая красивая девушка с правильными чертами лица и яркими, необычными глазами… — она ещё раз выразительно вздохнула, очевидно, всё никак не желая примириться с мыслью, что не все в этом мире хотят выглядеть привлекательно. — Почему же ты совершенно не ценишь того, что имеешь? Откуда в тебе это дьявольское мастерство прятать такую красоту за неопрятностью?

— Не заводись, дорогая, — ласково осадил её Маркус, не отрывая взгляда от дороги.

— Да как тут не заводиться, Марк? Я ей тоннами покупаю гигиенические помады, а ты глянь на её губы — все изгрызены до мяса.

— Я ими пользуюсь, — устало пробубнила Лиа, прекрасно осознавая, что в данный момент до матери уже не достучаться. Подъехал очередной виток истерик на тему: «моя неразумная дочь препятствует своему превращению в куклу Барби».

— Как-то совсем незаметно. Ладно, ты мне лучше скажи, когда мы, наконец, поедем в парикмахерскую приводить волосы в порядок? Твоё укороченное каре уже до плеч достаёт. Да и корни отросли сильно. Если тебе нравятся блондинистые локоны и чёрная макушка, то можно оставить, но сделать более мягкий переход. Сейчас это довольно популярно у девочек твоего возраста.

— Не знаю, сегодня я хочу погулять по городу.

— Ты не поедешь с нами за покупками? У тебя денежка есть? — не дожидаясь ответа, Кейла достала из кошелька пару купюр и протянула их дочери. — Телефон с собой взяла? Ключи?

— На всё — да, спасибо, мам, — забрав непривычные бумажки с наименованием валюты чужой страны, она обратилась к отцу: — Пап, высади меня здесь, я пройдусь немного. Если что, дорогу до дома я запомнила: прямо и ещё раз прямо.

Маркус плавно затормозил возле тротуара, обернулся и с тёплой улыбкой произнёс:

— Будь умницей, осторожнее на дорогах.

— Да тут машина — редкий зверь. За всё время мимо нас проехало два полуразваленных пикапа. После такой точной и исчерпывающей информации ты всё ещё сомневаешься в моей внимательности?

— Ладно-ладно, увидимся вечером. Потеряешься — звони.

Кивнув, Лиа выбралась из машины, негромко хлопнув за собой дверью. И, дождавшись, пока родители отчалят в недоступную глазу даль, вздохнула с облегчением.

Они хорошие, но слишком другие.

***

Ступая по брусчатому тротуару мостовой, едва касаясь пальцами металлических перил, покрытых истрескавшейся и местами облупившейся краской, Лиа смотрела на рябую гладь воды. Неспокойная река тянулась к серо-розовому горизонту с прожилками куцых облаков: тонких и полупрозрачных, как сладкая паутинка на ободке аппарата, создающего сахарную вату. Предрассветные сумерки так глубоко её впечатлили, что она впервые с момента, как узнала о предстоящем переезде, ощутила приятное умиротворение и благодарность по отношению к родителям. На короткий миг у неё даже проскочила мысль, что столь кардинальная смена места жительства — не такая уж и плохая идея.

От спуска с мостовой в разные стороны тянулись длинные уютные улочки с невысокими кирпичными домами. Торопящиеся по своим делам люди проносились мимо, не замечая красоты витрин частных лавок, украшенных разросшимися побегами плюща, черепичными козырьками или деревянными вывесками. Они игнорировали и домашние кофейни, спрятавшиеся за клумбами с пышными вечноцветущими кустарниками. И уж точно никому не было дела до выходящих на проезжую часть фигурных окон и маленьких открытых балконов с кованой оградой, которые разглядывала со смесью удивления и восхищения Лиа.

На ветвях деревьев около мощёной двухсторонней дороги висели ретрогирлянды и декоративные фонари. По вечерам широкие тротуары наверняка утопали в тёплом, обволакивающем свете, исходящем от этих лампочек размером с грецкий орех и зазывающих гостей красочных витрин.

Из-за скромной цифры населения у неё изначально сложилось превратное впечатление о приморском городке. Нафантазировала себе всеми забытую глушь без намёка на цивилизацию. А на деле Мирокс оказался куда интереснее любого урбанистического шедевра современности с однообразными коробками небоскрёбов в паутине из бессмертного асфальта и безликих тротуаров. Даже слишком прохладная для позднего летнего дня погода ей приходилась по вкусу. Чувствовалась атмосфера любимого времени года — осени.

Взгляд Лии, гуляющий по витринам магазинов, зацепился за две картины в позолоченных рамах, висевших в окружении стеллажей книг и художественных принадлежностей.

На одной из работ изобразили рыжеволосую девушку в короткой сорочке. Она спала и вместе с тем парила в воздухе, касаясь кончиками пальцев кистей и ступней мутной глади воды болота. Её словно подхватывали под поясницу невидимые руки, и она, изогнувшись в противоестественной для позвоночника позе, так и застыла во времени. Другая же работа являлась пародией на «Витрувианского человека», только вместо мужчины в круг и квадрат поместили фигуру обнажённой женщины. Женщины с лицом ребёнка и телом старухи.

— Нравится? — вкрадчиво поинтересовался приятный девичий голос рядом с ухом.

Лиа вздрогнула и резко обернулась, встретившись взглядом с по-кошачьи прищуренными ярко-накрашенными карими глазами. Любой человек смутился бы столь пристальному вниманию, которым незнакомка её щедро одаривала, оттого с одеревеневшим от волнения, чуть заплетающимся языком Лиа призналась:

— Более чем. Особенно картина со спящей девушкой своей… несколько гнетущей атмосферой. Да и с технической точки зрения: столько мелких деталей прорисовать масляными красками — это впечатляет.

— Говоришь, как человек, немного понимающий в искусстве. Рисуешь?

— Только графику чуть-чуть, от живописи совсем далека, а точнее руками не уродилась, — честно призналась она, мимолётно разглядывая собеседницу, в особенности кислотно-розовые волосы. Её всегда привлекали люди неформальной внешности и, как часто совпадало, нестандартных взглядов. Вот только подойти, чтобы заговорить с ними первой, для неё было почти невыполнимой задачей. — Это твои работы?

— Можно и так сказать, — незнакомка загадочно улыбнулась и, протянув ладонь, приветливо произнесла: — Юна.

— Лиа, — взаимно представившись, Лиа неуклюже пожала руку, ощутив, как её кисть мягко, но крепко сжали сильные пальцы. — По содержимому витрины сложно понять: это книжная лавка или художественный магазин?

Вместо ответа Юна немигающе смотрела на неё, точно пыталась заглянуть через глазницы в черепную коробку. Из-за затянувшегося молчания и непрерывных игр в гляделки постепенно стало казаться, что затронутая ею тема имела под собой какой-то личный, некорректный характер. Под таким взглядом и невинный вопрос о времени может показаться до ужаса вульгарным.

Наконец, спустя долгие нервирующие минуты, прозвучал задумчивый голос Юны, в один миг похоронив ту неловкость, что расцвела между ними пышным цветом:

— Я бы назвала это место раем для «не таких, как все». Вот только в рай (в исконном смысле этого слова) мало кто из «не таких, как все» на самом деле желал бы попасть.

— Довольно абстрактное определение, но мне, пожалуй, оно по душе.

— Пойдём, угощу тебя кофе, — на пухлых губах растянулась довольная улыбка, и она двинулась к двери лавки.

Увидев её в полный рост, в чёрном до пола аскетичном платье с длинными рукавами, Лиа нахмурилась, пытаясь понять, почему одежда выглядела до боли знакомой. Словно она её частенько замечала на ком-то, но этот кто-то ей всегда был абсолютно не интересен.

Огромные книжные стеллажи растянулись на два этажа. Их разделял удерживаемый металлическими опорами помост, огороженный едва доходящими до пояса перилами. Он шёл вдоль всей стены и заканчивался расположенными по обе стороны от входа лестницами. По центру же на первом этаже стояли квадратные раздвижные столики в окружении мягких на вид стульев и высокая барная стойка, за которой трудилась занятая приготовлением кофе Юна.

— Довольно уютное место, — оглядываясь по сторонам, произнесла Лиа. — Я бы осталась здесь жить.

Приглушённый желтоватый свет, исходящий от многочисленных подвесных лампочек и торшеров возле скамеек, стоящих напротив стеллажей как на первом, так и втором этаже, создавали особую атмосферу в лавке.

— Как видишь, это в первую очередь книжная лавка, но с небольшим кафе и ограниченным ассортиментом художественных принадлежностей, — Юна мотнула головой в сторону угла со стеклянной витриной и отдельно стоящим двухстворчатым шкафом. — Там самый минимум: кое-какие краски, карандаши, мелки и кисти. Бумага, к слову, вся отстойная, но я скоро возьмусь за это дело, как только прибыль позволит.

Какое-то время Лиа блуждала возле стеллажей, разглядывая пестрящие разноцветными корешками букинистические книги: одни изрядно потрёпанные, с помятыми или даже ободранными уголками, другие практически новые. И встречались даже ни разу не открываемые, с приятным для уха хрустящим звуком, стоило ей попробовать одну из таких полистать.

— Ваш кофе, — шутливо-формальным тоном оповестила Юна, опуская высокий стеклянный бокал на специальную деревянную подставку. — Я надеюсь, латте тебе по вкусу?

— Капучино, мокачино, латте, глясе — да я практически всеядна в кофейном разнообразии, — она подошла к столику и, стараясь не шуметь, аккуратно отодвинула стул. Сидение оказалось и правда мягким, а свежесваренный кофе настолько ароматным, что мгновенно её одурманил.

— Ты откуда переехала?

— У меня на лице написано: «нездешняя»?

— Не совсем, — коротко усмехнулась Юна. — Я живу в доме напротив, поэтому видела, как вы въезжали.

— Так мы соседи… Ты дочь Хьюго Бьёрка?

— Да, как-то так уж получилось, — отстранённо кивнула она и перевела взгляд куда-то наверх, к стеллажам на втором этаже.

— Не ладишь с ним?

— Мы хорошо друг друга понимаем, но его немного раздражает моё самовыражение, так как это слишком привлекает внимание. Но он успокаивает себя, что это затянувшийся переходный возраст и скоро я перестану ребячиться, осознав все риски.

— А что плохого во внимании? — равнодушно поинтересовалась Лиа, слизнув с верхней губы пену. Она ощутила, как язык пробежался по шершавому рельефу потрескавшейся кожи и во рту появился знакомый привкус крови. — Тем более если тебе комфортно в этом образе.

— Репутация. Людям не надо с тобой говорить, достаточно посмотреть на яркие волосы, пирсинг и татуировки, чтобы составить впечатление и пустить слухи.

— Да и плевать. Подобные люди всегда найдут, обо что почесать языками. Тот, кто умеет самостоятельно мыслить, не обратит внимания на слухи — это как судить книгу по обложке.

— А если бы ты услышала, что я кого-то убила?

— Ну, я, конечно, не побежала бы к тебе в тот же день знакомиться, чтобы узнать, правда это или нет. Но и шарахаться, как от прокажённой, при случайной встрече не стала бы.

— То есть ты бы всё равно захотела познакомиться поближе? И сейчас сидела бы напротив меня, спокойно попивая свой кофе, не мучаясь от тревожной мысли, что я, возможно, что-нибудь туда подмешала?

Лиа не сразу отреагировала, какое-то время молчаливо изучая собеседницу взглядом. Она, наконец, вспомнила, где и на ком видела подобный наряд, за исключением одной броской детали. Не хватало апостольника, поэтому она сразу и не признала монашеский подрясник.

Демонстративно отпив очередной глоток, Лиа сдержанно улыбнулась и без всяких околичностей спросила:

— Ты кого-то убила?

— Допустим. Из этого следует, что я — монстр? Потеряна для общества?

— Для начала — ты не сидишь за решёткой, а значит, у твоего убийства были сложные обстоятельства. Самооборона? Несчастный случай? Ещё многое зависит от мотивации: кого и почему убила?

— Месть — достаточно благородный повод для убийства?

— Вполне. Смертная казнь отменена в большинстве цивилизованных стран, и как по мне, двадцать лет или даже пожизненный срок для многих уродов — слишком гуманное наказание.

— Под уродами ты подразумеваешь серийников или поехавших по фазе, что с наслаждением вырезали сразу целую семью?

— Нет, эти совсем отбитые — они скорее как само собой полагающееся. Мой список людей, заслуживающих смерти, гораздо шире. Знаю, у меня не совсем зрелые мысли в этом вопросе и даже немного больные, но я искренне считаю, что наш мир прогнил до основания.

— Прогнил до основания… — задумчиво повторила Юна, отпила глоток своего двойного американо и откинулась на спинку стула. Её взгляд приобрёл игривый оттенок, скользнул по полкам с книгами и на секунду снова задержался на втором этаже. — Почему ты так считаешь?

— А ты так не считаешь? — пробубнила на автомате Лиа, оборачиваясь, чтобы проследить за чужим взглядом, но, не увидев на помосте ничего интересного, снова посмотрела на собеседницу, кокетливо хлопающую накладными ресницами.

— Мне интересно послушать твоё мнение.

— Моё мнение состоит в том, что слишком много человеческого отребья развелось: эгоистичного, циничного и безразличного к чужим бедам. И именно это отребье диктует, как нам жить. Что хорошо, что плохо. Устанавливает удобные им рамки нормы. Какие сейчас люди служат примерами для подражания? Амбициозные, целеустремлённые и, в конечном итоге, реализованные. Те, кто при необходимости и по головам пройдут, и на колени встанут, чтобы чмокнуть задницу.

— Да, позитивное мышление и розовые очки — явно не про тебя.

— И знаешь, что самое обидное? Во время всяких критических ситуаций: природных катаклизмов, а в фильмах захвата пришельцев или восстания нечисти, — дохнут в первую очередь безобидные персонажи, будучи подставленными как раз таки отребьем. А эти сволочи умудряются либо уцелеть, либо до последних сцен фильма дожить.

— Есть в этом некая ирония, — протянула Юна, сосредоточенно разглядывая её лицо, волосы, шею. А затем вдруг совершенно огорошила признанием: — Ты мне нравишься.

— В смысле?.. Как человек?

— Было бы неплохо, если бы появился хищник, охотящийся на других хищников, да?

Она так резко перевела тему разговора, что Лиа на мгновение растерялась, не зная, как реагировать на её слова. Сконфуженно покрутила в руках полупустой бокал и тихо усмехнулась:

— Я знаю одного такого хищника — это человек.

— Да, верно подмечено. Но я немного о другом. О судье и палаче в одном лице, о благородном мстителе от народа, серийном убийце, что охотился бы на негодяев, ставших ему впоследствии славной трапезой.

— Звучит, как добротная затравка к триллеру.

Допивали кофе они в тишине. На удивление Лиа ощущала себя комфортно в компании новой знакомой, даже в обоюдном молчании не чувствовалось свойственной в подобных ситуациях неловкости. И от мысли, что она, возможно, встретила близкого по духу человека, первую в жизни родственную душу, что-то приятное заклубилось в груди.

Колокольчик на двери брякнул, и в лавку зашла компания из трёх шумных девушек, в одночасье разрушивших царившую до того идиллию. Бесцельно бродя возле стеллажей, они поочерёдно поглядывали то на неё, то на Юну, после чего неразборчиво шептались и хихикали.

Вот и представители отребья пожаловали собственной персоной. Бестактные, чёрствые чудовища. Хотелось их осадить, пристыдить, послать, но на деле выходило лишь притворяться, что ничего не замечаешь.

Лиа подняла взгляд с зажатого между ладонями пустого бокала на Юну. И не узнала её. Вернее, оказалась не готова столкнуться с холодной яростью, что застыла восковой маской у неё на лице, со скосившимися к посетительницам расчётливо сощуренными глазами. Но стоило ей заметить, что Лиа смотрит на неё, как она тут же переменилась в лице: взгляд потеплел, а уголки губ приподнялись.

— Я пойду, хочу прогуляться до пляжа, — произнесла Лиа как можно беззаботнее и встала из-за стола. — Завтра загляну, но уже за покупками. Спасибо за латте, очень вкусный.

— Буду рада видеть тебя в любое время.

Юна проводила её до самой двери, и не успела она отойти достаточно далеко, как услышала щелчки замка. Обернулась, но никого не увидела за собой.

***

Скрип песка под резиновой подошвой слипонов заглушал шум ветра, безжалостно трепавшего полы расстёгнутого кардигана. Морской воздух оседал на языке привкусом соли, йода и водорослей; осязаемая кожей влага обвивала волосы, заставляя их нелепо топорщиться во все стороны. Вид же рябого моря с мелкими шелестящими волнами дарил чувство душевного равновесия, успокаивал куда лучше всяких медикаментов, которыми её пичкали в психиатрическом стационаре.

Вокруг царило спокойствие. На пустующем, сером из-за заполонивших весь небосвод облаков пляже кроме неё вдалеке маячил силуэт пожилой пары, идущей под руку в противоположную сторону.

Ступив на влажный песок, она не остановилась, продолжая идти вперёд. Сначала прохладная вода приняла в свои объятья обувь, пропитав насквозь грубую хлопчатую ткань, отчего пальцы закололо сотней крошечных иголочек, а по телу пробежала волна зябких мурашек, дотянулась до голой щиколотки и замерла на середине голени.

— Привет! — донёсся из-за спины возглас, приглушённый шумом ветра. Лиа не рассчитывала, что приветствие было адресовано ей, но всё равно оглянулась через плечо и удивлённо уставилась на одиноко стоящего на границе сухого песка юношу. До носков его кед дотягивались редкие волны, омывая своими водами разве что подошву. — Ты не замёрзла?

— Нет, всё нормально, — опустив взгляд, она двинулась к берегу. Стало не по себе от того, что за ней подсмотрели. Вторглись в личное пространство самым наглым образом. И чем больше мыслей одолевало её голову, тем более абсурдным казалось происходящее.

Выбравшись из воды, Лиа прошла мимо парня, не сводящего с неё глаз. И, собирая песок на влажную ткань слипонов, направилась к широкой лестнице, ведущей в город.

— Нравится рефлексировать, стоя в воде? — он с лёгкостью нагнал и теперь вышагивал рядом, подстроившись под её темп.

— А тебе нравится задавать неуместные для незнакомых людей вопросы?

Парень улыбнулся, точно услышал заслуженный комплимент, и поспешил исправиться:

— Я — Нейл. Нейл Локксен.