Мой любимый шотландец
Идеально для фанатов «Бриджертонов» и «Книжных хроник Анимант Крамб». Роман года по версии Publishers Weekly. Суфражистка Хэтти Гринфилд – дочь банковского магната и наследница огромного состояния. Она мечтает выйти замуж за молодого и прогрессивного лорда и стать великой художницей. Увы, судьба (родители) решают иначе и Хэтти оказывается у алтаря с прагматичным финансистом Люцианом Блэкстоуном. Он – темная лошадка с неприглядным прошлым, но неожиданная поездка меняет все. Хэтти ближе узнает Люциана и понимает, что за шотландской чопорностью скрывается совсем другой лорд Блэкстоун. Может однажды она даже назовет его любимым? «Эви Данмор написала историю, которая нужна нам прямо сейчас». – Лисса Кей Адамс «Вот как надо писать исторические романы!» – Publishers Weekly «Захватывающий любовный роман, ставки в котором высоки, а концовка – самая прелестная из всех, что встречались мне за последние годы». – Анна Кэмпбелл
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Мой любимый шотландец предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 4
Раскин был прав: «Персефона» и в самом деле прелестная.
Осознание пронзило Хэтти вскоре после начала урока, и она отпрянула, лихорадочно оглядывая картину. Мягкое царапанье кистей по холсту и шаги Раскина между мольбертами слились в сплошной гул. Как она раньше не заметила? Мускулистая рука Аида обхватила Персефону за талию и тащит с цветущего луга в подземный мир, на лице девушки ужас, но это какой-то вежливый ужас… При ближайшем рассмотрении видно, что динамика тела Персефоны — весьма сдержанная. Разве так сопротивляется женщина, подвергаясь насилию?
Хэтти вытерла о фартук вспотевшие ладони. Катастрофа! Она невольно сосредоточилась на том, чтобы на протяжении тяжкого испытания Персефона сохранила правильную осанку. В результате героиня выглядит так, словно ее заботит лишь собственная прическа. Где же неистовство, гнев и подлинность чувств? Из Хэтти явно не выйдет Артемизии Джентилески[1]. Пожалуй, это самая апатичная трактовка сюжета со времен «Похищения Прозерпины» Уолтера Крейна[2].
Горестный всхлип Хэтти привлек внимание всех студентов мужского пола, и она поспешно спряталась за своим холстом. Стоящий справа лорд Скеффингтон оставил свой набросок и смотрел на девушку с любопытством.
— Что-нибудь случилось, мисс Гринфилд? — прошептал он.
Щеки Хэтти отчаянно пылали.
— Ничего. Совсем ничего, — ответила она с деланой улыбкой.
Хэтти поводила кисточкой по небу на холсте, изобразив бурную деятельность. Вскоре интерес к девушке угас, чего не скажешь о ее огорчении. Пять недель работы — и все напрасно, картина получилась бездушной, мертвой.
Во всем виноват поцелуй!
За три минувших дня воспоминание о губах Блэкстоуна ничуть не померкло. Наоборот, грезя наяву днем и ложась спать ночью, Хэтти бесстыдно воспроизводила мимолетный контакт снова и снова и теперь так его приукрасила и дополнила мелкими подробностями, что из скандального инцидента тот превратился в яркое, чувственное событие. На самом деле забывать Хэтти не хотелось: несколько белых пятен на карте ее повседневной жизни стали цветными, и теперь она могла включить ощущение теплого рта Блэкстоуна во все любовные романы, которые поглощала без счета. Раньше ее представления о поцелуях ограничивалась прикосновением собственных губ к тыльной стороне ладони. Наконец-то до нее дошло, чем наслаждаются ее подруги Аннабель и Люси с тех пор, как соединились со своими сужеными. И еще девушка поняла, что испытывает та, на кого набрасывается повелитель подземного мира, — потрясение, неверие, возбуждение, смущение. Сама она отвесила наглецу пощечину, не задумываясь. В «Персефоне» этих чувств нет и в помине. Благодаря поцелую Блэкстоуна Хэтти осознала, что ее картина — насквозь фальшива.
Девушка повернулась к лорду Скеффингтону.
— Милорд… — хрипло начала она.
— Мисс Гринфилд. — Он опустил кисть и посмотрел на Хэтти.
— Как вы думаете, возможно ли стать хорошим живописцем, не имея личного опыта?
Высокие брови лорда удивленно изогнулись.
— Хм. Трудности с картиной?
— Нет-нет, мой интерес чисто академический.
— Ясно. Вопрос философский.
— Отчасти да. Так вот, насколько необходим художнику личный опыт в том, что он описывает, чтобы получилось истинное произведение искусства?
Лорд Скеффингтон фыркнул.
— Размышлять о вещах возвышенных перед обедом — увольте!
Его улыбка заставила Хэтти ненадолго забыть о своих невзгодах. Лорд очарователен! В залитой солнцем комнате его пышные золотистые волосы обрамляют лицо, словно нимб. Губы розовые, тонко очерченные — будь он девушкой, подобный ротик сравнили бы с бутоном розы. Именно таким Хэтти представляла своего любимого персонажа Джейн Остин, мистера Бингли, и потому их соседство во время занятий вовсе не было случайным.
— Давайте-ка подумаем. — Лорд приложил палец к подбородку в притворном раздумье. — Многие художники классической школы ни разу не видели греческого бога во плоти. Поэтому могу вас уверить, мисс Гринфилд, для создания восхитительной картины личный опыт вовсе не обязателен!
Хэтти замялась. Неужели он и правда считает, что цель искусства — быть восхитительным?! Однако Скеффингтон выглядел таким довольным своим ответом, да и остальные студенты снова переключились на них, как муравьи устремляются к свежей туше… Сегодня это выводило девушку из себя. Молодым людям потребовались долгие месяцы, чтобы перестать шептаться и глазеть на нее во время лекций. Общий курс рисования профессора Раскина был открыт для широкой публики — туда принимали без лишних церемоний и мужчин, и женщин, но посещать лекции по истории актуального искусства?! Неслыханно! Потом она, чего доброго, захочет голосовать. На самом деле Хэтти хотела. А разрешить женщине брать курс академической живописи в художественной галерее? Возмутительно, даже несмотря на сопровождавшую Хэтти тетушку, которая ходила за ней как приклеенная. Сейчас та мирно дремала в плетеном кресле, пригревшись на солнышке, и была не в том положении, чтобы испепелять нахалов взглядом.
Хэтти мельком посмотрела на свою «Персефону» — такую скучную и откровенно скучающую, и у нее свело живот.
— Видите ли, — прошептала она лорду Скеффингтону, игнорируя любопытные уши, — некоторое время назад я прочла одно эссе Джона Дьюи. Он утверждает, что произведение искусства считается таковым, лишь если в результате рождается общечеловеческий опыт, то есть идет общение между работой художника и зрителем. Иначе это просто объект.
Его светлость захлопал глазами — вероятно, Хэтти говорила слишком торопливо.
— Существует некое узнавание, — снова попыталась она, — между художником, чье искусство воплощает универсальный опыт, и личным опытом наблюдателя. Момент встречи двух разумов, так сказать.
— Дьюи, Дьюи… — вежливо протянул лорд Скеффингтон. — Знакомое имя. Случайно не американец?
— Да.
— Вот как! — Уголки его рта поднялись. — Американцев порой посещают странные идеи.
Странные?! Для Хэтти объяснение звучало правдоподобно. При ограниченном опыте она вполне способна создать нечто восхитительное, но разве оно трогает за душу и похоже на правду? Если твоя душа воплотилась в женщине из высших слоев общества, то тебя держат на коротком поводке. Любопытные мужчины могут черпать вдохновение прямо из своего непосредственного опыта, из мест с дурной репутацией или из дальних поездок, которые для нее немыслимы. Известные современные художницы вроде Эвелин де Морган или Мари Стиллман происходили из семей художников или же учились в Париже. Кроме того, изначально предполагается, что мотивы женской живописи примитивны. Хотя Хэтти с удовольствием носила платья с оборочками и зачитывалась любовными романами, в искусстве ей хотелось достичь иного — чего-нибудь исключительного.
Лорд Скеффингтон подошел к ее картине.
— Что ж, прекрасная работа. Хорошая техника лессировки. Вы вроде бы собирались выставить ее на семейном приеме?
Хэтти мысленно простонала.
— Да, на матинэ[3] на следующей неделе.
В родительскую резиденцию на Сент-Джеймс явится дюжина влиятельных лиц с женами и останется на ланч. Хэтти уже решила, что лучше не выставит вообще ничего, чем такую картину.
— Для матинэ как раз подойдет, — заметил лорд Скеффингтон. — Хотя сюжет вы опять выбрали мрачный.
Она сдержанно улыбнулась.
— Мрачный? Опять?
— Похоже, мисс Гринфилд, вы питаете слабость — как бы это назвать? — к жестоким сценам.
— Я бы так не сказала…
— Мне вспомнился ваш Аполлон, выслеживающий Каллисто.
— Ах да.
— Затем, в начале прошлого семестра, вы писали «Похищение Кассандры».
— Между прочим, это один самых популярных сюжетов древнегреческой мифологии!
— Я всего лишь делюсь своими наблюдениями, — мягко проговорил лорд Скеффингтон.
Похоже, он прав. В прошлом семестре Хэтти написала Елену Троянскую, свою лучшую работу, но опять же, в ее интерпретации Елена стоит посреди дымящихся руин разоренного города, и у ее ног лежат поверженные Парис и Менелай.
— Разве есть в Античности хоть один сюжет, лишенный жестокости?
— Как насчет танцующих нимф? — напомнил лорд Скеффингтон. — Или Деметра с рогом изобилия, ухаживающая за полями? Или Пенелопа, ткущая полотно? Все эти сюжеты вполне благонравные и подходящие.
То есть подходящие для женщины-художника. Хэтти встала на дыбы.
— Думаю, Аид был в отчаянии, — кротко проговорила она, ибо не следует в порыве гнева огрызаться на ходячее воплощение мистера Бингли. — Сидит один в темноте, окруженный смертью, — это кого угодно вгонит в тоску! Ему понадобилась компания, живая душа рядом.
Лорд Скеффингтон поцокал языком.
— Придумываете оправдания для злодеев, мисс Гринфилд? Возмутительно! Хотя нежное женское сердце, полагаю, ищет хорошее даже в самом низменном человеке, включая, — он театрально воздел красивые руки, — властителя мертвых.
Он снова фыркнул, и Хэтти улыбнулась, чуть покраснев от приложенного усилия.
Во время краткой прогулки от бокового входа галереи до комнат в Рэндольф-корт, где они жили в течение семестра, тетушка пробудилась окончательно и принялась нудить.
— Молодой лорд Скеффингтон весьма нахален, — зычно протрубила она, заставив Хэтти поморщиться. — Видела я, как он отвлекал тебя от работы своей болтовней.
Она замедлила шаг, взяла Хэтти под руку, и от нее пахнуло тяжелым ароматом французских духов. Теперь дамы надежно блокировали узкий тротуар, не давая пройти другим прохожим.
— Тетя, он беседовал со мной о живописи.
Тетушка приставила ладонь к уху.
— Что ты сказала?
— Он просто поддерживал разговор! — проревела Хэтти. Мистер Грейвс, пренебрегаемый обеими леди охранник в сером пальто, трусил следом с покорным лицом, невольно слыша каждое слово. Слух у тетушки был весьма загадочный: таинственным образом слабел или усиливался в зависимости от того, хотела та что-нибудь услышать или нет. Однажды Хэтти застала тетю беседующей с подругами вполголоса.
— Вот как, — заметила тетушка и взмахом трости вытеснила на дорогу джентльмена, пытавшегося втиснуться на тротуар. — Они всегда начинают с разговоров, по крайней мере, так было в мое время. Затем настаивают на совместной прогулке.
— Мама пришла бы в восторг, предложи он нечто подобное.
— Что?
— Я сказала: мама пришла бы в восторг!
— А! Какой-то он щуплый, тебе не кажется?
Щуплый? Для джентльмена, занимающегося живописью, лорд Скеффингтон обладал вполне приятным телосложением. Кроме того, его внешность едва ли имела значение: папа выдал Флосси замуж за неуклюжего голландского текстильного магната, и мама подыскивала для оставшихся дочерей кого-нибудь с титулом. А поскольку до конца лета Мина ожидала предложения всего лишь от рыцаря, задача заключения брачного союза с представителем голубых кровей целиком легла на плечи Хэтти. Вообще-то она мечтала выйти замуж за аристократа. Внешность лорда Скеффингтона казалась Хэтти идеальной: белокурый, статный, чуть старше ее самой. У них впереди еще много лет, которые муж сможет позировать ей в качестве белого рыцаря…
— Берегись! — Тетушка дернула ее за руку, и Хэтти резко остановилась.
Хотя они уже подошли к переходу у Рэндольф-корт, до следующего экипажа было еще далеко.
— Вечно витаешь в облаках, — пробормотала старушка. — Когда-нибудь это доведет тебя до беды.
Хэтти похлопала хрупкую руку тетушки.
— Все будет хорошо, ведь ты за мной приглядываешь.
— Хм. А почему ты хромаешь?
Потому что растянутая лодыжка продолжала служить Хэтти болезненным напоминанием о глупой вылазке в Лондон.
— На лестнице поскользнулась. — Необходимость выкрикивать ложь все только усугубила.
— Вот и не торопись, — назидательно заметила тетушка. — Полагаю, его светлость следует пригласить на обед. Завтра же!
— Завтра — слишком скоро, тетя. К тому же обед будет семейный.
— Ладно, тогда мы попросим твою матушку отправить лорду Скеффингтону приглашение на более торжественное мероприятие, и чем скорее, тем лучше.
Тетушка подождала, пока они пересекут улицу и войдут в прохладный, гулкий холл Рэндольф-корт, и спросила:
— Ты знаешь, что при крещении его нарекли Клотверси?
Хэтти знала. Теперь об этом узнал еще и персонал отеля за стойкой регистрации, и мистер Грейвс, и несколько ошарашенных гостей, мирно беседовавших друг с другом на диванчиках возле камина.
— Да, — проревела тетушка, направляясь к лифту. — Клотверси, как и покойный отец. Между прочим, деда тоже звали Клотверси.
— Ясно…
— Пожалуй, стоит узнать об этом прежде, чем отправим приглашение. Женщине следует тщательно подумать, желает ли она быть увековеченной в анналах длинной череды Клотверси Скеффингтонов. Сына твоего тоже назовут Клотверси — ребенок язык сломает. Ты могла бы звать его по-домашнему — Клотти.
Хэтти досадливо поморщилась и украдкой посмотрела по сторонам. Так и рождаются слухи. Молодой женщине они могут доставить ужасные неприятности, и Хэтти очень хотелось этого избежать. Недавняя экскурсия закончилась поцелуем с мерзавцем, поэтому в обозримом будущем девушка решила вести себя безупречно. Мистер Грейвс точно оценит, подумала она, глядя, как охранник прошмыгнул в апартаменты, чтобы выполнить обычный обход и убедиться, что в их отсутствие туда не забрались похитители. Грейвс предпочел сохранить свое рабочее место у Гринфилдов и не стал докладывать об исчезновении Хэтти, но вряд ли так будет всегда.
В гостиной она бросила тяжелую сумку на диван у камина и со вздохом потянулась. Тетушка скрылась в одной из боковых комнат, и Хэтти подошла к ближайшему окну, желая немного передохнуть. Апартаменты выходили на оживленную Магдалена-стрит, и со второго этажа она могла сколько угодно безнаказанно наблюдать за чужими жизнями. Сегодня взгляд Хэтти беспокойно блуждал по тротуару. В живописи она стремилась к результатам скорее выдающимся, чем к приемлемым, и эту мечту породило не только честолюбие, хотя девушка все еще переживала из-за своего фиаско с «Персефоной». Рисование не требовало обычных навыков, необходимых для достижения успеха в письме или арифметике. Хэтти не могла написать ни строчки, не наделав ошибок, и не могла списать пример, не поменяв цифры местами. Сегодняшний день стал очередным болезненным напоминанием. Дело не в глазах, хотя отчасти это похоже на слепоту особого рода, заключил несколько лет назад последний в длинной череде докторов, когда Хэтти не удалось исправиться, несмотря на строжайшие выговоры учителей. Отец был потрясен. Если дело не в глазах, то виноват мозг? Неужели что-то не так с ее головой? Неужели из его чресел вышел тупоголовый наследник — Гринфилд, не способный заниматься капиталовложениями?! Разочарование отца ранило Хэтти сильнее, чем линейка учителя, наказывавшая за письмо левой рукой и за бесчисленные ошибки. Хэтти натирала мозоли на пальцах и падала духом, пока не отыскала свой талант в яркой палитре красок. И все же сегодня в галерее ей вспомнились слова отца.
— Хэрриет! — окликнула тетушка из соседней комнаты. — Я хочу сыграть в бридж.
Бридж. Ну сколько можно!
— Минуточку, тетя, — ответила она не оборачиваясь.
На противоположной стороне улицы залитая солнцем стена колледжа Баллиол излучала стойкое, золотистое спокойствие. Если бы стены могли выглядеть мудро, то оксфордским достался бы первый приз.
Хэтти расправила плечи и глубоко вдохнула. Она многого добилась. Место в Оксфорде стало результатом упорной работы, и это имело особое значение для богатой наследницы, привыкшей получать даже то, чего еще не успела пожелать. Первое время Хэтти боялась ошибиться и плохо справлялась с кистью, но сцепила зубы и тренировалась, пока не смогла овладеть инструментами одинаково хорошо обеими руками. Она с боем прорвалась через все пространные книги Раскина, включая «Законы Фьезоле». Невзирая на сложности с чтением и письмом, теперь она училась у самых лучших наставников. Ясное дело, Оксфорд — не Париж, куда Хэтти предпочла бы отправиться, как и любая великосветская девушка, увлеченная живописью, но во Францию ее никто бы не отпустил, и она не готова потерять все из-за одного поцелуя…
— Хэрриет!
Девушка тихо вздохнула. Вероятно, настало время выбираться из-под опеки семьи. Первый шаг — пригласить потенциального жениха на обед.
Внезапно ей вспомнился холодный взгляд серых глаз, и по спине пробежала дрожь.
Пятничный семейный ужин в Сент-Джеймсе едва не закончился скандалом. Из Амстердама приехала с младенцем повздорившая с мужем Флосси, из Франкфурта вернулся Закари. Спор разгорелся еще до того, как подали основное блюдо. Флосси сидела напротив Хэтти, между Бенджамином и тетушкой, и ее круглые щечки пылали от возмущения.
— Не ожидала, что ты займешь позицию стороннего наблюдателя, мама! — воскликнула она, вонзая вилку в дымящиеся грибочки на тарелке.
Раздражение матери хлынуло на стол ледяной волной.
— Ссориться с мужем столь серьезно — дурной тон.
Флосси взметнула рыжими кудрями.
— Только не в том случае, если он защищает спекуляцию зерном!
— В твоем тоне звучат странные фанатические нотки, которые слушать тягостно.
— Представь, насколько более тягостно приходится голодным детям! Разве нас ничему не научил голод в Индии?
— Или в Ирландии, — пробормотала Хэтти.
— Видимо, лорд Литтон урок не усвоил, — заметил Закари. — Насколько мне известно, он до сих пор возражает против Кодекса по борьбе с голодом. Совсем из ума выжил!
Флосси подняла брови и посмотрела на мать с торжествующим видом.
— Как ни ужасно, голод — природное явление, — заявила Адель. — Столь же неизбежное, как снег зимой.
— Однако финансирование нашей армии в Афганистане деньгами для помощи голодающим к природным явлениям вряд ли относится, — проговорила Флосси, — а именно это Литтон и проделал в прошлом году. Нынешний голод в значительной степени произошел потому, что британское правительство вывезло зерно из Бенгала прямо в Лондон, и затем кое-кто усугубил положение, намеренно приостановив раздачу и взвинтив цены.
— И кто же это утверждает? — требовательно спросила Адель.
— Флоренс Найтингейл, — спокойно ответила Мина. — Я читала ее публикации.
— Неужели!
— Она пришла к выводу, что голод — результат вопиющих ошибок со стороны британского правительства, — добавила Мина. — В том числе перенаправления средств для помощи голодающим на финансирование армии в Афганистане.
Адель сжала губы. Все знали, что она восхищается вкладом Флоренс Найтингейл в развитие профессии медсестры и часто советуется с ней по поводу благотворительности. От политики та почтительно держалась в стороне.
— Дорогая, грибочки просто превосходны, — вклинился Джулиан Гринфилд. — Новый рецепт?
Хэтти посмотрела на него с подозрением. Отец редко встревал в ссоры за столом, однако весь вечер так и лучился от удовольствия, и заросли седых волос, обрамлявшие его рот до подбородка, придавали ему вид довольного моржа. Вероятно, радуется, что Флосси дома. Флосси была его гордостью. Она знала, когда следует играть на понижение, когда покупать ценные бумаги и какая отрасль промышленности будет процветать в ближайшее время. К моменту подачи основного блюда Флосси с Закари наверняка примутся обсуждать лучшие стратегии для того или иного германского портфолио дяди Джейкоба. Мина к ним присоединится — она уже ловит каждое слово, изредка ковыряясь в еде на тарелке. В свои четырнадцать лет Бенджамин, находящийся в неловком положении между мальчиком и мужчиной, бросится яро поддерживать все, что скажет Зак. Мина примется его высмеивать. Она уже потешалась из-за того, что он носит свои каштановые волосы на манер Зака: на боках короткие, наверху — длинные и волнистые. Когда разгорался нешуточный спор, кто-нибудь вроде Закари обычно поворачивался к Хэтти и спрашивал: «Как там твоя живопись, Помпончик?» Занятия живописью не вызывали у присутствующих сильных эмоций и считались нейтральной темой вроде еды или напитка, которыми устраняют вкус предыдущего блюда для перехода к следующему.
Хэтти отпила вина, прекрасно понимая свое место в семейной иерархии. Когда выяснилось, что мозг ее работает как-то странно и интереса к банковскому делу она не питает, девушку низвели до декоративного элемента. Стоило ей войти в родительский особняк на Сент-Джеймс, как новая женщина, у которой есть своя студия в Оксфорде и подруги-суфражистки, оставалась за дверями. В холле Хэтти ждала ее прежняя оболочка, давно ставшая тесной, как старое платье. Сегодня это ощущение было особенно сильным — до зуда. Увы, именно такой знали Хэтти родные и не желали видеть ее другой.
–…не побоюсь назвать аморальными любые спекуляции, — заявила Флосси, — поскольку в последние десятилетия как раз они и вызвали самые крупные экономические кризисы…
Отец отставил бокал.
— Ну же, Флоренс, будь паинькой, отдохни и перестань третировать свою мать. Неужели ты думаешь, что твое приданое состояло из благотворительных пожертвований?
Флосси фыркнула, тем самым дав сигнал Заку. Тот повернулся к Хэтти и подмигнул. Нет, сегодня она не желает быть для них легкой интермедией. Хэтти посмотрела сквозь брата — на отца.
— Папа, — обратилась она, — меня тут заинтересовали кое-какие слухи.
Кустистые брови отца сомкнулись.
— По-твоему, я похож на номер «Тэтлера»?
— Они касаются мистера Блэкстоуна.
Его имя непременно бы всплыло — оно весь вечер вертелось у Хэтти на языке. В гостиной повисло неловкое молчание, сердце девушки забилось быстрее. Глаза отца вспыхнули, и на ужасный миг Хэтти заподозрила, что он знает.
— Блэкстоун, говоришь? Тот самый делец?
Хэтти кивнула.
— Я слышала, что он губит лордов. И мне стало интересно, как именно.
— А почему это тебя занимает?
Действительно, почему? Надо было сидеть тихо и кушать булочку, а теперь все обратили на нее внимание.
— Джулиан, ты с трудом скрываешь досаду всякий раз, как он игнорирует твои приглашения на ланч, — вмешалась мать.
— Всего дважды, — мягко поправил ее отец.
— Ты звал его на ланч? — спросила Флосси. — Из-за Испании?
Отец прищурился.
— Не помню, чтобы мы с тобой обсуждали Испанию.
— Ты отправил Закари договариваться с дядей Джейкобом, — напомнила Флосси. — Потом случилась банковская реформа, спекуляции железнодорожными акциями, братья Перье…
— Да-да, из-за Испании, — кивнул Гринфилд-старший и схватил бокал.
— Позволь мне, отец. — Зак повернулся к Хэтти. — Блэкстоун губит лордов, объявляя к взысканию долги аккурат в тот момент, когда им не хватает средств. Остается лишь гадать, как он узнает подходящее время для удара. В любом случае за редким исключением аристократам приходилось продавать семейное серебро или поместье, чтобы расплатиться.
Флосси ужаснулась:
— Разве джентльмен в своем уме способен на подобное злодеяние?
— Блэкстоун — не джентльмен, — сухо проговорил Закари.
— Он наш вкладчик? — поинтересовалась Хэтти.
— Господи, нет! Подозреваю, он пользуется услугами мелких частных банков вроде «Хоар и компания». И те молчат, ведь стоит ему забрать свои вклады, как им придется закрыть дело.
— Значит, он настолько богат, как говорят?
— По нашему мнению, неприлично богат.
Хэтти вздохнула с облегчением. Похоже, об ее экскурсии никто не подозревает.
— Почему он этим занимается? — пробормотала она. — Унижать лордов — просто подло!
Флосси скорчила гримасу:
— Гораздо интереснее, почему джентльмены в своем уме продолжают становиться его должниками?
Хэтти подумала о женихе Люси, лорде Баллентайне, который взял у Блэкстоуна в долг, чтобы выкупить половину издательства «Лондонский печатный двор». Вот уж кто хитрый тип!
— Порой мужчины способны на глупости, — заметила Мина. — Им нравится играть на бирже или в рулетку, и часто они переоценивают свою удачу и мастерство.
— Мина! — возмутилась Адель. — Не смей так говорить!
— Прошу прощения, мама.
— Девушкам цинизм не к лицу. Как, впрочем, и политический пафос.
— Больше не буду.
— Смотри у меня! О твоей помолвке еще не объявлено, и сэр Брэдли вполне может передумать. — Отчитывая Мину, она пронзила взглядом Хэтти, потянувшуюся за булочкой. Лет двадцать кряду Адель Гринфилд переживала, что троим дочерям достались от нее лишь рыжие волосы, но не изящная фигурка, о чем не уставала им напоминать. Хэтти со вздохом отложила щипцы для хлеба.
— Джентльмены редко ведут с Блэкстоуном дела напрямую, — пояснил Зак для Флосси, беря булочку. — Тот печально известен своей скрытностью и суровостью. Насколько я понимаю, он перекупает долги у других джентльменов, причем с солидной надбавкой.
Глаза Флосси округлились.
— Как расчетливо — он словно им мстит!
Мина кивнула.
— Просто карикатурный злодей! Извини, мама.
— Спрашивается, как человек столь безнравственный смог сколотить состояние на пустом месте? — невольно поразилась Флосси.
— Блэкстоун начал торговать векселями лет десять назад, — сообщил отец. — Причем весьма удачно.
— Еще он имеет обыкновение вкладываться в отрасли, которые начинают использовать новые технологии, и в сами технологии, — отметил Зак. — Похоже, из убыточных предприятий у него только угольные шахты в Британии. Насколько нам известно, доходов с них нет.
Отец разломил жареную картофелину.
— В его безумии может быть своя логика.
— Держу пари, так и есть, — уважительно проворчал Зак. Хотя к двадцати четырем годам он успел стать опытным банкиром, Хэтти обожала брата за его объективность.
— Чтобы заниматься коммерцией, нужен начальный капитал, — гнула свою линию Флосси. — Кто же дал ему деньги?
Под столом Зак пихнул ногой юбку Хэтти, затем положил ей что-то на колени. Она осторожно посмотрела вниз: булочка, которую ей запретили. Пожалуй, больше всего Хэтти любила брата за его заботливость. Она сунула булочку в карман, пока мать взахлеб перечисляла злодеяния Блэкстоуна, в основном состоявшие в сомнительном происхождении и третировании лорда Ратленда.
— В последнее время Блэкстоун сменил тактику, — отметил отец. — Некоторые долги перепродал, некоторые вообще простил. В клубе это приняли к сведению.
Бенджамин склонил голову набок.
— Вот почему ты стал его приглашать?
— Верно подметил, — похвалил отец, словно Бенни выдал нечто особо проницательное.
— Почему это так важно? — насупилась Хэтти, не в силах уловить связь.
— Важно то, — назидательно пояснил отец, — что Блэкстоун больше не хочет оставаться в тени. Возможно, чувствует, что это положение себя исчерпало — в таких случаях люди начинают желать большего.
— Отец надеется, что Блэкстоун продаст кое-какие акции, которые для нас очень важны, — добавил Зак. — Мы всегда готовы воспользоваться стремлением ближнего поднять свой социальный статус.
— Порой человек сам опутывает себя словами своими, — заметила Адель.
— Скоро все узнаем, — вкрадчиво проговорил отец, и у Хэтти от его тона поднялись волосы на затылке. — Блэкстоун дал о себе знать, и я позвал его на матинэ. Приглашение он принял.
Хэтти ахнула, но никто не заметил — всех слишком поразила новость.
— Да неужели? — с прохладцей в голосе отозвалась мать. — Говоришь, на матинэ?
«Это из-за меня, — подумала Хэтти, обливаясь холодным потом. — Собирается заложить родителям?»
— Да, на матинэ, — повторил отец. — Надеюсь, все вы будете держаться с ним естественно. Крючок рыбка, может, и заглотила, однако теперь ее нужно вытянуть.
Блэкстоун! Блэкстоун проникнет в их дом, в их святая святых!
— Мистер Гринфилд, это просто нелепо! — воскликнула мать. — Изменился он или нет, в приличном обществе ему не место! Если он придет на матинэ, мне придется представлять его уважаемым людям, а ведь нам совсем ничего о нем не известно.
— Дорогая, куда делась твоя любовь к ближнему?
— Репутация для меня важнее!
— Ах да, матинэ! — Тетушка встрепенулась, словно до этого дремала с открытыми глазами. Она схватила с коленей слуховой рожок, инкрустированный драгоценными камнями, приложила к правому уху и направила раструб на край стола. — Адель, мы должны пригласить еще одного гостя: молодого виконта лорда Скеффингтона.
— Нет! — выпалила Хэтти, не сдержавшись.
— Нет? — На морщинистом лице тетушки проступило недоумение. — Ты ведь сама решила, что он должен к нам присоединиться!
Заинтригованные Мина, Бенни и Флосси ухмыльнулись.
— Решила, говоришь? — повторил отец. — Что за молодой человек? Лорд Клотверси Скеффингтон?
Стены гостиной закачались.
— Мама, давай пригласим лорда Скеффингтона в другой раз, — дребезжащим, как жестянка, голоском проговорила Хэтти. — Я не смогу прийти на матинэ.
— Почему же? — мигом встревожилась мать.
— Я… боюсь разболеться.
— С чего ты взяла? Тебе нехорошо?
Конечно! И дальше будет только хуже.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Мой любимый шотландец предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
