Сук*. Третья древнейшая

Эдуард Евгеньевич Семенов, 2019

Финал криминальной саги из 90-х: «Первая древнейшая» и «Вторая древнейшая». Содержит нецензурную брань.

Глава 2. Новый Арбат

Желтое «Вольво» неслось по вечерней Москве, не снижая скорости на поворотах и светофорах. Подрезанные водители возмущенно сигналили машине в след и крутили у виска, провожая злыми взглядами лихача, которого было не видно за тонированными стеклами.

В кожаном салоне звучала громкая танцевальная музыка. На передней панели лежал диск, на котором был изображен красивый молодой человек и крупными буквами было написано: МХ. Впрочем, эти буквы можно было прочитать и как МИКС, и как Макс, и даже как Маха.

За рулем сидела уверенная в себе блондинка с пухлыми чертами лица, одетая ярко, вычурно и богато. На ее шее поблескивала золотая солидная цепочки, в ушах — серьги с бриллиантам в десяток карат. На пальцах были одеты персти из благородных металлов и с благородными камнями в оправе. И камней и драгметаллов было столько, что бы было понятно, что на ухоженном и шикарном, и чуть-чуть пухлом, мягком теле с весьма внушительной грудью именно украшения, а не плата за услуги.

Рядом с ней сидела подруга, намного моложе, темноволосая, тоненькая как веточка, с маленькой плотной грудкой. В общем и целом фигура ее была спортивнее и стройнее. Ноги красавицы уходили далеко под переднюю торпеду и казались бесконечными. Вторая девушка была также хорошо и стильно одетая, разве только золота и бриллиантов было гораздо меньше.

Она сидела выставив локоть в открытое окно и подставляла свое лицо встречному ветру.

— Ну, как тебе, Маша? — спросила блондинка, кивая на диск, — по-моему супер.

— Нормально, — ответила подруга, повернувшись лицом в салон, — музон клевый, сколько у него песен?

Она взяла в руки диск, покрутила его, прочитала, небрежно кинула обратно.

— Всего одна?

— На диске одна, но он придумал крутую вещь, двенадцать концертов — двенадцать новых мест — двенадцать презентаций. Кто побывает на всех концертах, получает в подарок крутую тачку, — девушка за рулем кинула взгляд на свою молодую подругу, но та лишь пожала плечами, — Тебе нужна крутая тачка, Настя?

— Нет, конечно, — Настя засмеялась, я хочу, чтобы он пел на моем дне рождения, и только для меня.

Маша пожала плечами.

— Твой день рождения, кого хочешь, того и заказывай.

— Ну не Тимоти же с Басковым приглашать. Они уже давно утиль. Вот, МХ сегодня самый крутой. И такой красавчик, — Настя взяла диск и приложилась к нему своими губами, оставив ярко красный след.

Раздался звонок мобильного телефона в виде гимна России. Блондинка убавила музыку в машине.

— О, маман звонит, сейчас будет снова пилить.

Переключила звук на громкую связь.

— Алло, слушаю.

— Ты опять носишься по Москве? — услышала она голос матери, — дядя Саша звонил. Твою машину зафиксировали уже десять камер, ты что не можешь ехать потише?

Настя чуть подалась вперед.

— Знаешь что мама! Скажи дяде Саши, чтобы пошел в жопу. Тебе что жалко штрафы оплатить?

— Дочь, причем здесь штрафы. Себя угробишь, Машу. Что я ее матери скажу?

Настя посмотрела на подругу. Та поморщила свой красивый носик, сунула два пальца в рот, показала язык и ровные зубы.

— Вот так и скажете, как есть, правду. Мне скрывать нечего, — резко бросила трубку Настя и отключив телефон, бросила его рядом с коробкой передач.

— Ненавижу за это мать, всегда врет. Этот хахаль сейчас ведь рядом с ней сидит. Я же знаю. А она говорит, что звонит. Зачем врать, все же уже в курсе их отношений.

Она смахнула навернувшуюся слезу.

— Пять лет прошло, а никак не могу смириться, что он ушел.

Машина свернула с проспекта и заехала на VIP-стоянку ночного клуба на новом Арбате, возле которого висел огромный рекламный плакат с изображением певца МХа. Снова раздался звонок матери.

— Настя, не отключайся, пожалуйста, так резко, когда с матерью говоришь. Скажи, где тебя искать?

Настя подняла глаза кверху.

— О, боже, а то ты не знаешь? Как обычно спроси у своего дяди Саши, он тебе все скажет. Следите за мной, как будто я ребенок, а мне между прочим, уже двадцать восемь лет. Замуж давно пора, а как я могу выйти замуж, если Вы шагу ступить мне по Москве не даете, всех женихов распугали.

Она снова отключила телефон и повернула ключ, выключила двигатель, посмотрела на подругу.

— Знаешь, Маша, отец никогда бы не стал за мной следить, — потом тряхнула головой, будто избавляясь от грустный мыслей, посмотрела на рекламный баннер, — Ну, что, подруга, пошли послушаем красавчика в живую. Вот клянусь, на дне рождения он будет мой.

***

Людмила Васильевна Кобалева, в девичестве Пружинина, вдова министра юстиции и действующий сенатор, укоризненно посмотрела на своего сожителя, крупного и влиятельного чина в московской полиции, который в спортивный штанах и отвислой майке сидел на кожаном диване перед экраном огромного телевизора. Когда никто не видел, он любил посидеть по-простому, что называется без понтов, и в доме у своей сердечной подруги было как раз такое место.

— Ну, где теперь ее искать?

Александр Иванович провел сальным пальцем по экрану большого планшета, лежащего у него на коленях прямо между пачкой с чипсами и бутылкой «Жигулевского пива» и, смачно рыгнув, назвал адрес ночного клуба на новом Арбате.

— Послать туда патруль? Пусть посмотрят?

Услышав адрес Людмила нахмурилась.

— Где, где она сейчас?

Александр Иванович повторил адрес.

— Неужели этот гадюшник еще существует? — удивилась Людмила Васильевна.

— А что ему будет, его бауманские держат. Налоги платят исправно, отстегивают всем как надо, беспорядков не допускают. Вполне респектабельный клуб. А хочешь его убрать, тебе и карты в руки, ты как никак председатель комитета по культуре в Совете Федерации. Придумай какой-нибудь закон о запрете ночных клубов на центральных улицах городов. Или что-то в этом роде. В течение суток всех уберем. Что называется поганой метлой, и твой телеканал это осветит как положено.

— Так и сказал бы, что в доле, — она махнула рукой на главного московского полицейского, — а то ишь выдумал! Новые законы ему подавай. У нас в стране разве их мало. Существующих уже не хватает?

— Да, не в доле я, — начал препираться Александр Иванович, — не мой уровень. Ну, так перепадает по статусу.

— Ладно, — Людмила Васильевна задумалась, — а сколько сейчас время? — посмотрела на огромные часы с кукушкой, висящие на стене. — Одиннадцать? — и тут ее как будто подбросила, — а не сгонять ли нам туда на разведку?

Чего? — Александр Иванович аж поперхнулся.

— Чего? Чего? Поднимай свою жопу, поедем проветримся. Пообщаемся, так сказать, с народом. Черпнем со дна. Заодно и с дочерью может смогу поговорить, — ответила Людмила Васильевна и не дожидаясь согласия своего благоверного, пошла в шубную комнату выбирать подходящий для такого случая меховой наряд.

О том, что на нее нахлынули воспоминания и ей просто захотелось побывать в том месте, где началась ее головокружительная карьера, она, конечно, не собиралась никому говорить. А воспоминания действительно нахлынули на нее с головой. Накрыли как волной.

***

Впрочем, не зря ее когда-то называли Пружиной. Она всегда умела мгновенно концентрироваться и принимать верные решения. Уже подъезжая к новому Арбату, Людмила Васильевна пришла в себя и даже стала ругать себя за такой… резкий порыв. Но разворачиваться было уже вроде не резон, поэтому она просто прикрикнула на своего спутника.

— Саша, а можно выключить всю эту светомузыку? Несемся как на заседание в Совет. Убери, пожалуйста, ради Христа, весь этот шум. Чего народ смешить?

Она положила свою ладонь на руку Александра Ивановича, который сидел на заднем сиденье, за спиной водителя. Он был одет в гражданский, вполне приличный костюм, но также держал в руке чипсы и пиво, а на коленях по-прежнему лежал планшет. Облизнув пальцы, тот подался вперед и похлопал водителя по плечу.

— Вася, уважь, даму. И сопровождению тоже передай, чтобы отключились.

Водитель щелкнул выключателем и по громкой связи сообщил приказ начальству.

В полнейшей тишине, так что слышен был только шелест покрышек по асфальту, огромный черный джип охраны и представительского класса лимузин вкатили на стоянку ночного клуба. Людмила Васильевна сразу увидела машину своей дочери.

— Только рядом с ней не вставай, пожалуйста. Воспримет еще как-нибудь не так, — сказала она водителю, и тот проехал вглубь стоянки. Припарковался, и собрался выйти, чтобы открыть двери, но Александр Иванович его остановил.

–Сиди, я сам.

Полковник полиции вышел из машины, обошел ее и открыл дверь. Подал руку своей спутнице.

Как только открылась дверь Людмила Васильевна аж зажмурилась от ярких огней рекламы ночного Арбата. И сквозь этих огни, так же как и на ее дочь с огромного плаката размером шесть метров на восемнадцать сияла улыбка молодого певца.

— Кто это? — спросила она своего полковника, когда уже поднимались по ступенькам клуба.

Тот пожал плечами.

— Не знаю, планшет в машине оставил.

— А без него ты уже ничего не знаешь?

Александр Иванович засмеялся.

— Зачем? Когда все есть в планшете, — но потом приобнял Людмилу Васильевну за то место, где когда-то была талия, и прошептала ей на ухо. — Вы сегодня просто шикарно выглядите, — и чуть отстранившись добавил. — Леди.

Чем заставил Людмилу Васильевну приподнять бровь и хмыкнуть в ответ.

— Это было давно, и не правда.

— Да, кого это сейчас волнует, — ответил Александр Иванович, махнул рукой своей охране, приказывая им остаться на улице.

Два крепких парня в кожаных куртках встали возле входа в клуб, как два сказочных истукана из одного ларца, строго вглядываясь в лица праздной публике, которая кочевала из вестибюля на улицу и обратно, чтобы покурить, поговорить по телефону, так, чтобы никто не слышал, просто подышать свежим воздухом.

***

Седовласый швейцар увидел Людмилу Васильевну и тут взялся за свою фирменную фуражку. С почтением поприветствовал гостью, распахнул перед ней дверь.

Людмила Васильевна с удивлением узнала в нем своего старого знакомого.

— Петрович, ты что ли?

— Я, Людмила Васильевна, — довольный, что его узнали, ответил швейцар, — рады Вас видеть в наших стенах. Давненько не захаживали. Какими судьбами?

— Да вот, дочку свою ищу. Не видел ее?

Швейцар склонил голову на бок и с прищуром посмотрел на сенаторшу.

— Анастасия Сергеевна с подругой проследовали в залу. Там были. Потом зашли за кулису знакомится с певцом.

Людмила Васильевна посмотрела на Александра Ивановича.

— Вот смотри, старая школа, всех знает и без всякого планшета.

Александр Иванович сунул швейцару десятидолларовую купюру и пошутил.

— Присмотри, мил человек, за моими ребятами, чтобы никто не обижал.

Петрович ловко убрал банкноту в карман.

— Не извольте беспокоится. Проходите в гардероб, Людмила Васильевна, шубку можно оставить там. В зале сегодня жарко.

— А кто там сегодня? — проходя мимо переспросила Людмила Васильевна.

— Восходящая звезда, певец гор, по прозвищу МХ, кумир современной молодежи, — съехидничал Петрович, — полный зал девиц, — и продолжил, — Как поет не берусь судить, но а все остальное на уровне.

Людмила Васильевна широким жестом скинула с плеч свою длиннополую шубу на руки подбежавшего гардеробщика, пригладила свои весьма аппетитные бока, и посмотрела на себя в огромное от пола до потолка зеркало. Одернула юбку ниже колен. Прошло то время, когда их надо было демонстрировать всем направо и налево. Теперь они уже никого не соблазнят.

Туфли на тонком каблуке, вытягивал щиколотку, отшитый золотом костюм сидел как влитой, а высокий воротник скрывала морщины на шее. Стильная тяжелая прическа завершала образ. И все же годы хоть и взяли свое, но все равно она выглядела солидно и представительно. «Ну да, не девочка, — оценила она себя, — но и не баба с базара».

В этот момент она увидела свою дочь. С красными от слез глазами она пробежала в дамскую комнату, а вслед за ней туда проскочила Маша, крича ей вслед.

— Настя, подожди, что ты из-за этого козла так расстроилась. Плюнь на него. Он того не стоит.

Людмила Васильевна подняла руку, посмотрел на своего полковника.

— Не надо! Я сама.

И гордо подняв голову пошла за своей дочерью.

***

В отделанной черным мрамором помещении никого кроме Анастасии и Маши не было. Анастасия стояла перед зеркалом и пыталась как-то смыть с лица тушь, которая размазалась по щекам из-за слез.

— Ну, сволочь, — всхлипывала она, — я ему еще припомню. Послал меня как какую-то шалаву.

Увидела в дверь мать.

— А ты что еще здесь делаешь? — резко бросила она, продолжая всхлипывать, — тебя еще не хватало.

— Кто это тебя послал, доча? — будто не слышала колкости, спросила Людмила Васильевна, — кто посмел обидеть мое золото?

Людмила Васильевна раскрыла свои объятия, и Настя не выдержала, бросилась к матери на плечо, всхлипывая и ничего толком не говорят.

Маша подкрашивая губы перед зеркалом, объяснила ситуацию в двух словах.

— Если откинуть в сторону жаргон и эмоции, то Настя хотела пригласить Маху к себе на день рождения, а тот сказал, что на корпоративах не поет.

Людмила Васильевна отстранила от своего плеча дочь.

— И все? Ты из-за этого разревелась как дура?

Она достала платок и стала вытирать щеки дочери.

— Ну-ка прекрати реветь. Нет в нашей стране такого артиста, который бы отказал выступать у нас дома. Уверяю тебя. Он просто еще не понял. Но ему все объяснят и он приедет как миленький…. Да… — Она подмигнула Маше, и тут же переключилась на нее. — Как мама? Как сама? Надолго со сборов вернулась.

Маша прекратила прихорашиваться.

— На неделю отпустили перед чемпионатом Европы. Потом едем в Италию.

— Хорошо, — Людмила Васильевна погладила дочь по голове. — Прекрати плакать. Решим мы эту проблему. Это вообще даже не проблема.

И Людмила Васильевна еще раз погладила по голове свою взрослую дочь.

Когда рыдание дочери утихли, она еще раз подмигнула Маши.

— Ну, ладно, давайте припудривайте носики и выходите, а я пойду посмотрю на вашего нового Карузо. Из-за чего хоть слезы-то лили.

Как только мать вышла, Настя облегченно вздохнула и разжала свой кулачок, в который был зажат небольшой пакетик с белым порошком.

— Чуть не спалились, — сказала она, глядя на свою подругу, и потрясла перед ней пакетиком, — будешь?

Маша поморщилась и отрицательно покачала головой.

— Ну и зря, очень помогает, — возразила Настя, и тут же высыпала содержимое на черный мраморный стол, в который была вмонтирована раковина.