Цель. Процесс непрерывного совершенствования

Элияху Голдратт (2004)

«“Цель” — книга научная и образовательная. Сейчас эти два понятия употребляют так часто, что их первоначальный смысл затерялся в тумане излишнего подобострастия и таинственности. Как и большинство серьезных ученых, я думаю, что наука вовсе не имеет дела ни с тайнами природы, ни с непреложными истинами. Это попросту метод, с помощью которого мы оперируем неким минимальным набором предположений, способных посредством прямых логических построений обосновать существование многих явлений природы. Физический закон сохранения энергии отнюдь не истина. Это всего лишь предположение, эффективно объясняющее огромное количество природных феноменов. Доказать универсальную применимость этого предположения невозможно, сколько бы конкретных примеров его справедливости вы ни приводили. Зато опровергнуть это предположение можно одним-единственным фактом, который оно оказалось бы не в состоянии объяснить. Но даже такое опровержение не лишает предположение справедливости. Оно свидетельствует о необходимости другого, более общего предположения. Именно так закон сохранения энергии был замещен более общим эйнштейновским постулатом сохранения энергии и массы. Эйнштейновский закон — не истина в такой же степени, как и его предшественник…»

Глава 7

Когда я приезжаю домой, все уже спят, во всем доме светится только одно окно. Я вхожу, стараясь не шуметь. Как Джули и сказала, мой ужин в микроволновой печке. Я открываю дверцу, чтобы посмотреть, что же там за чудо кулинарного искусства (похоже, что-то мясное), как слышу сзади какой-то шорох. Я поворачиваюсь: на пороге стоит моя маленькая Шарон.

— Посмотрите-ка, кто к нам пришел! Сам маленький медвежонок! — удивляюсь я. — Ну, как там у вас дела в Тилимилитрямбии?

Шарон улыбается в ответ:

— Спасибо, ничего.

— Ты почему не спишь? — спрашиваю я.

Она держит в руках конверт. Я сажусь за стол, усаживаю ее на колени, и она протягивает мне конверт, чтобы я его открыл.

— Там мой табель, — говорит она.

— Серьезно?

— Ты лучше посмотри, — просит она.

Я достаю табель и открываю его.

— Вот это да, одни пятерки! — восклицаю я.

Я прижимаю ее к себе и крепко целую.

— Умница! — хвалю я ее. — Я очень рад, Шарон. И очень горжусь тобой. Спорю, ты единственная, кто закончил с одними пятерками.

Она утвердительно кивает. Потом она рассказывает мне, а я ее слушаю. Через полчаса у нее начинают слипаться глаза, и я отношу ее в кровать.

Я очень устал, но спать мне не хочется. Времени уже первый час ночи. Я сижу на кухне, размышляя и ковыряя мой ужин. Моя дочь-второклассница учится на одни пятерки, а я вместе с моим заводом иду ко дну.

Может, мне просто плюнуть на все и попробовать найти работу за то оставшееся время, что у меня еще есть? Судя по тому, что сказал мне Селвин, именно этим в штаб-квартире все сейчас и занимаются. А чем я хуже?

Какое-то время я пытаюсь убедить себя в том, что самым правильным будет связаться с какой-нибудь фирмой, занимающейся подбором кадров. И все-таки убедить себя в этом мне не удается. Работа в какой-нибудь другой фирме дала бы возможность нам с Джули уехать отсюда, и, быть может, случай предоставил бы мне даже лучшую должность, чем та, что у меня сейчас (хотя это весьма сомнительно: мой путь в роли директора завода звездным не назовешь). Я не хочу начинать поиски новой работы, потому что для меня это будет означать, что я просто сбежал. А вот этого я сделать не могу.

Дело совсем не в том, что я предан заводу, или городу, или фирме. Я просто чувствую какую-то ответственность, не говоря уже о том, что я вложил в ЮниКо приличный кусок своей жизни. И я хочу получить отдачу с этого вложения. В любом случае три месяца лучше, чем ничего.

Я принимаю решение: за эти три месяца я должен сделать все, что будет в моих силах.

Принять-то решение я принял, но тут встает глобальный вопрос: а что вообще я могу сделать? Все, что умел, я уже сделал. Продолжать в том же направлении не имеет никакого смысла.

К сожалению, у меня нет времени на то, чтобы вернуться в университет еще на год и заново засесть за теорию. У меня не хватает времени даже на журналы, документы и отчеты, которыми завален весь мой кабинет. У меня нет времени и денег на то, чтобы возиться с консультантами, проводить исследования и заниматься всякой прочей ерундой. И даже если бы у меня были время и деньги, я не уверен, что это прояснило бы для меня картину.

У меня такое чувство, будто я что-то упускаю из виду. Если мне как-нибудь и удастся выбраться из этой трясины, то только при условии, что я ничего не буду принимать, как само собой разумеющееся. Мне нужно очень внимательно посмотреть и подумать над тем, что же на самом деле происходит… и делать это надо шаг за шагом.

Я медленно начинаю понимать, что единственные инструменты, которые у меня для этого есть, — несмотря на всю их недостаточность — это мои собственные глаза и уши, мои руки, мой голос и моя голова. Вот и все. Все, что у меня есть, — это я сам. И я не могу отделаться от мысли, что я не уверен, что этого достаточно.

Когда я наконец добираюсь до постели, Джули спит, свернувшись под одеялом. Она лежит в совершенно той же позе, как двадцать один час назад, когда я оставил ее спящей в постели. Так и не в состоянии заснуть, я лежу рядом с ней и смотрю в темный потолок.

И вот тогда-то я решаю попытаться найти Иону.