Моя скрипачка

Элла Залужная

Безразличие родителей, цинизм преподавателей, жестокость врачей и… Чарующие звуки скрипки помогут разобраться Софье – кто она, чего хочет от жизни и понять, где настоящая любовь, а где фальшивка.«Моя скрипачка» – это история о любви, боли, музыке и поисках себя.

Часть II

Глава первая.

Звонок

— Извините, можно? — Соня заглянула в приёмную директора музыкальной школы.

— Что ты хотела? — спросила у неё секретарь — миловидная женщина за тридцать. Идеально уложенные русые волосы до плеч, в крупных мочках ушей — Соня могла побиться об заклад, что — бриллианты, как и в паре колец на ухоженных руках.

— Я тут… Документы донесла… Фотографию на ученический, справку из общеобразовательной…

— Заходи.

Соня подошла к её столу.

— Давай сюда.

Соня передала ей файлик с документами.

— Присядь, я отмечу.

Соня послушно присела напротив неё на диван для посетителей. Наблюдая, как секретарь плавными движениями водит компьютерной мышкой по столу, не торопясь вбивает в базу её фамилию, цокая розовыми ноготками по чёрной клавиатуре. Соне всегда было интересно знать, каково же быть такой цельной и спокойной.

— Спасибо, до свидания! — Из кабинета директора вышёл высокий молодой мужчина в коричневом вельветовом пиджаке с заплатками на рукавах. — Лидия Сергеевна, запишите, пожалуйста, мой номер, — он робко обратился к секретарше, нервно поправляя на плече ремень кожаной сумки, будто она норовит с него сползти. — Евгений Эдуардович Робинович. — Немного заикаясь, он напомнил ей своё имя.

— Сейчас, минуточку… — Секретарь опять заводила мышкой по столу.

Стоя к ней вполоборота, он сбивчиво продиктовал своей телефонный номер, отчего секретарь несколько раз была вынуждена его повторить.

— Верно? — спросила она напоследок.

— Да. — Улыбка ямочками заплясала на его щеках. — Спасибо!

— Не за что… — Вдруг секретарша густо покраснела.

«Ничего себе! — про себя удивилась Соня и даже немного приподнялась на диване, пытаясь лучше его разглядеть. — Худой, сутулый… Нос — крючком… Ничего особенного. Чем он её зацепил?»

— До свидания! — Мужчина неуверенно направился к выходу, мельком окинув Софью ласковым взглядом коньячно-карих глаз, и исчез в дверях.

«Кошмар! Почему я сегодня не накрасилась?!» — мгновенно вспыхнув, как факел, Соня опустила глаза в пол.

— Всё, можешь идти. Я отметила, что за тобой нет долгов по документам, — сказала секретарь, но Соня её не услышала.

«Интересно, кто он… Новый преподаватель?» — крутилось у неё в голове.

— Кордова! — Секретарь одёрнула Софью строгим тоном.

— Да. Что? — Спохватилась Соня.

— Всё, иди! — Женщина смерила её недовольным взглядом, будто распознав всё, что творилось в её голове.

— Хорошо, спасибо, — пробормотала Софья и встала с дивана.

Пол будто разъезжался под ногами. Нужно было подойти к двери, но… Вдруг она встретится в фойе с НИМ? Ей хотелось одновременно и убежать куда-нибудь подальше и дотронуться рукой до его спускающихся длинной чёлкой на лицо тёмных гладких волос. Переведя дыхание, Соня повернула ручку, повторяя про себя как мантру, чтобы не забыть, услышанный случайно ЕГО телефонный номер.

— Софья! Почему смычок не в ту сторону?! — орал в приступе бешенства дирижёр, потряхивая седой курчавой головой. — Остаёшься после репетиции! Пока не выучишь, отсюда не уйдёшь!

Соня опустила на колени скрипку, устало глядя в партитуру. Да, она сбилась. Опять. Как это вышло? Уже было не важно.

— Где?! Где мои очки?! — воскликнул дирижёр.

Софья сидела за пультом¹¹ не поднимая глаз. Слыша, как он раздражённо перелистывает ноты, шарит по ним жилистыми пальцами.

— Леонид Афанасьевич, они у вас на носу! — терпеливо ответила ему девушка из-за пульта по левую руку от него, подающая надежды первая скрипка — Катя Кац.

— Нет! Ещё одни! — Он замотал головой.

— Они у вас в кармане, — мягко ответила ему Катя.

— Да? — Он начал шарить по карманам. — Нашёл! Катенька, чтобы я без вас делал?! — Он надел и их на свой длинный нос. — О! С двумя парами очков я вижу гораздо лучше! Вступаем со второго такта! — он взмахнул дирижёрской палочкой и замер, ожидая увидеть полную готовность школьного оркестра.

Все сосредоточенно устремили взгляды в свои партитуры, искоса поглядывая на дирижёра, чтобы не пропустить начало. Все, кроме Софьи. Она продолжала бессмысленно смотреть в ноты, держа на коленях опущенную скрипку.

— Ты чего?! — зашептала сидящая с ней рядом за одним пультом Маша.

Соня молчала. Что-то не давало ей взять в руки инструмент. Она и существующая вокруг неё реальность… Соне начинало казаться, что они не сопоставимы. Странное ощущение — будто ей трудно дышать — сковало рёбра. Она почувствовала на себе вопросительный возмущённый взгляд дирижёра.

— Извините, мне не хорошо! — Софья вскочила со своего места и спустилась со сцены в тёмный зал под молчаливое недоумение всех присутствующих. Аккуратно убрала инструмент в футляр, заботливо завернув в шерстяной платок — чтобы не промёрз. И вышла из зала под музыку Свиридова¹². Сама не поняла, как доехала до нужной остановки на автобусе, а перед этим — на метро. И, оказалось у Кристининых дверей, которая открыла сразу.

— О, привет! Заходи.

Софья шагнула в распахнутую дверь, безразлично скинула на пол ботинки.

— Куда можно положить инструмент?

— Давай сюда. — Кристина забрала из Сониных рук футляр и отнесла к себе в комнату.

Софья осталась в коридоре одна. Холодный пол студил через носки. Огляделась — тапок не было. Она поёжилась, но ради приличия сняла куртку и повесила в прихожей.

— Пошли на кухню, — вернувшись, сказала Соне Кристина.

— А тапок нет? — спросила у неё Соня.

— Нет. Мы ходим босиком, так чище.

Соне стало ещё холоднее от вида Кристининых босых белых ног, но она молча проследовала за ней на кухню.

— Садись, — сказала Кристя и Соня взобралась с ногами на скрипучую белую табуретку. — Что будешь?

— Не знаю… — Растерялась Софья. — У меня там в рюкзаке что-то оставалось от обеда… — Она вспомнила про сморщившееся яблоко, болтающееся в нём ещё с прошлой недели и подсохшие со вчерашнего дня бутерброды.

— Я не про это! — Кристина поморщилась. — Пиво или спирт?

— А, можно, чай? — испуганно спросила Соня, пытаясь понять, не послышалось ли ей слово «спирт».

— Как хочешь. — Недовольно хмыкнула Кристина и выставила на стол сначала варенье и банки с засолкой, а затем и пластиковую белую канистру, извлекая их с антресолей, как фокусник кроликов и прочую лабуду из шляпы. Деловито и ловко.

— Ты что, будешь это пить?! — Софья наблюдала за тем, как Кристина разводит спирт водой в графине широко раскрыв и без того огромные глаза.

— Конечно. — Кристина подлила в графин клюквенного варенья и размешала. — А чего такого? Чистый продукт. — Она плеснула себе в чашку. — Точно не будешь?

— Ну не знаю… — Соню пугал резкий запах спирта.

— Не будь ты такой трусихой! — Брезгливо поморщилась Кристина. — Ты же хочешь расслабиться?

— Ну да… — Софья замялась. — Ну, чуть-чуть давай.

— Так бы сразу! — Кристина плеснула в чашку Соне. — Держи!

Соня боязливо взяла чашку в руки и поставила рядом с собой на покрытый лаком стол-книжку. Ей нравилось смотреть на эту зеркальную поверхность. Кленово-красное дерево под лаком напоминало ей о скрипке. Молчаливо ожидающей её в чужой комнате чужой квартиры.

— За что? — спросила Кристя, подняв чашку.

— За всё! — вдруг выкрикнула Софья и, сама от себя не ожидая, опрокинула в рот жгучее содержимое своей чашки. — Ух!!! — Ей казалось, что спирт вынесет парами ей весь мозг, выйдя наружу через нос и уши. Она зажала нос и задержала дыхание, инстинктивно ожидая, когда это пройдёт. — Фу… Отпустило… — Соня с облегчением вздохнула.

— Закуси! — Кристина протянула ей на вилке огурец.

— Не хочу! — Софья помотала головой и отломила от поджаристой маслянистой буханки кусочек ржаного хлеба.

— Ну как? Нормально? — Кристина оживлённо насаживала на вилку увиливающий от неё, болтающийся в рассоле по банке помидор.

— Хорошо. — Мир вокруг вроде был всё тоже самый, но как-то поприятнее, повеселее. — Дай вилку! — Соня выхватила её из рук Кристины и тоже принялась увлечённо выуживать из банки помидор, который ей никак не поддавался.

— Ты чё, уже поехала? — Кристя прыснула со смеха.

— Не знаю… — Софья посмотрела на неё пьяными глазами.

— Ты чё, блин, первый раз бухаешь?

— Ну да! — Соня прыснула со смеху.

— Ну ты даёшь! Нетронутая душа! Курить будешь?

— Да. — Софья с трудом выковыряла из протянутой ей пачки сигарету.

Кристина чиркнула пару раз зажигалкой, и под её прерывистым дыханием колыхнулся язычок голубого пламени. Она самозабвенно затянулась и протянула Соне зажигалку:

— Прикуривай!

— Как?

— Ну ты чё?! — Кристя растерялась. — Ну, вдыхай…

— А… — Соня затянулась. Горячий дым спёр горло, и она закашлялась.

— О Господи… — Кристина плеснула себе в чашку добавки.

— Родители скоро придут? — спросила Софья, пытаясь сфокусировать взгляд на графине. Он напоминал ей один из натюрмортов, отправленных на выставку во Дворец Культуры её преподавателем по ИЗО в прошлом году. Темные пожухлые ягоды прибились к стеклянному донышку вместе с семенами под облаком красной взвеси.

— Нет, мама на работе допоздна.

— У меня тоже.

— Хм. А папаша?

— В командировке, сдержанно ответила ей Соня. Её покоробило Кристинино — «папаша».

— И у меня. — Кристина тоненько захихикала. — Только в постоянной.

— Мама не заметит, что мы тут? — Спохватилась Соня.

— Нет, она сама курит больше меня. Ну, я ещё проветрю, — Успокоила её Кристина.

Софья только сейчас заметила в металлической пепельнице тонкие как спички окурки, вымазанные ядовито-розовой помадой. Кристя курила другие сигареты, и губы так не красила.

Кристина ещё пару раз хлебнула из своей чашки и, хлюпая носом, облокотилась локтями на стол.

— Ты чего? — спросила Соня.

— Ничего. — Кристина вытерла нос рукавом синей клетчатой рубашки. — У тебя парень есть?

— Нет, — ответила Соня, сразу подумав о молодом мужчине из приёмной и, в очередной раз, повторив про себя его телефонный номер.

— Правильно! И не надо! Все они — уроды! — Кристя смачно высморкалась в салфетку.

— Почему?

— По качану. Лишь бы присунуть, а потом, всё — до свидания!

— Ты о ком? — осторожно спросила Софья.

— Ни о ком… Видела я его в эти выходные, представляешь?! — Кристя сдержанно разгладила рукой салфетку и свернула несколько раз. — Случайно, в продуктовом.

— И что?

— Ничего, прошёл мимо меня и даже не заметил.

— Ну, может, торопился, — предположила Соня, отщипнув от буханки ещё кусочек хлеба.

— Ага! Ты бы видела, как он торопился сделать от меня ноги! Улепетывал, роняя тапки! — Всхлипнула Кристина.

— Ну не расстраивайся ты так, может, это к лучшему!

— Что за бред?! — Кристина качнулась на стуле, взмахнув рукой. — Он обещал, что мы поженимся сразу после школы! У нас столько всего было! Мать меня даже к гинекологу таскала, после того, как застукала!

— Ничего себе! — Соня чуть не поперхнулась хлебом.

— А теперь — перешла в другую школу — и всё, аривидерчи! — Кристя растёрла слёзы бледными худыми пальцами в веснушках по своим впалым щекам. Сидя в изношенной клетчатой рубашке, стареньких потёртых джинсах. Сгорбленная, угловатая. Насквозь пропитанная никотином и пропахшая дешевыми тошнотворно-сладкими духами. Соне стало её жалко. — Никто со мной не считается! Никто! — воскликнула Кристя, давясь слезами. — Мать взяла, перевела в другую школу, чтобы я с ним не водилась… Потому, что ей видите ли так захотелось! Сука! — выругалась Кристя и смачно сплюнула в пепельницу. — Все думают, что я просто какая-то там… — Кристя замешкалась в поисках правильного слова, но так его и не подобрала. — А на самом деле я — не такая! Я умная, хозяйственная, да со мной любой будет счастлив! — Кристина налила себе ещё.

— Может, хватит? Тебе же утром будет плохо! — Заволновалась Соня.

— Да пофиг, первую пару пропущу, подумаешь… — Кристя залпом осушила чашку, немного побурчала себе что-то под нос и, облокотившись о стол, уснула, всхлипнув напоследок пару раз.

В квартире воцарилась тишина.

Настороженно прислушиваясь к проходящим под окнами прохожим, к шуму проезжающих мимо автомобилей, Соня подумала: «А что, если ЕМУ позвонить?» Мысль, зревшая в голове целый день, не давала ей покоя. Она не знала, к чему это приведёт, но была уверена, что не простит себе, если о НЁМ забудет.

Затушив тлеющую в пепельнице недокуренную Кристиной сигарету, Софья тихонько вышла в коридор, чтобы не разбудить новую подружку, пугаясь собственных шагов (вдруг раньше времени домой нагрянет мама Кристи), осторожно взяла в руки телефон — будто он может от неё сбежать, и начала взволнованно крутить его разболтанный осипший диск, упёршись взглядом в выцветшие обои.

— Алло, — почти сразу ответил приятный мужской голос.

— Здравствуйте, Евгения можно к телефону? — спросила Софья на манер распутных секретарш из фильмов.

— Это я.

— Э… — Внезапно Соня растерялась. Она не продумывала предстоящий разговор дальше первой фразы. — Привет. Что делаешь? — сказала первое, что пришло ей в голову.

— А это кто? — Мужчина тоже растерялся.

— Ну… Меня зовут София, но ты меня не знаешь. Мне одна знакомая дала твой номер… — Соня сочиняла на ходу.

— Света?

Соня насторожилась: «что ещё за Света?»

— Нет, другая, — ответила Соня. — Сказала, что ты симпатичный.

— Я?! — Мужчина опешил ещё больше. — Ну, спасибо, конечно…

— Вообще, я тоже так думаю! — Софья покраснела, перебирая тонкими пальцами телефонный провод, а сама подумала: «Как хорошо, что он меня не видит!»

— Значит, ты меня знаешь? — спросил мужчина.

— Нет. Да… — Растерялась Соня. — Видела как-то… Совсем чуть-чуть. И запомнила.

— Меня?

— Ну да.

— Весьма польщён. Когда это было?

— Не важно.

— И всё-таки…

— Это секрет.

Он замолчал. Соня была уверена, что он улыбнулся.

— Чем сейчас занимаешься? — продолжила, как ни в чём не бывало Софья.

— Собирался ложиться спать, и ты мне позвонила.

— Значит, я не вовремя…

— Нет, я рад, что ты набрала мой номер.

— Правда?

— Да.

— Тогда… Пригласи меня на свидание!

— На свидание?

— Да! — Соня зажмурилась. Она была в ужасе от самой себя.

— Хорошо, — ответил он, немного подумав. Сонино сердце радостно заколотилось — она точно знала, что он ещё раз улыбнулся. — Я тебя приглашаю. Где тебе будет удобно?

— М-м… — Софья растерялась. В голове моментально образовалось столпотворение из мыслей: «Он ведь наверняка гораздо старше меня…», «А что будет, если я ему не понравлюсь?», «А что, если понравлюсь?», «Есть ли у него девушка?», «Что одеть?» и тому подобное. Но любопытство взяло верх. — В центре. В воскресенье подойдёт?

— В это воскресенье я буду в консерватории. Я пианист, — произнёс он с какой-то необъяснимой горечью, — если хочешь, приезжай туда.

— Хочу. — Она икнула. — Ой, извини… Во сколько?

— Часа в три. Удобно?

— Да.

— Договорились. Буду ждать тебя у главного входа!

Громко всхрапнув, Кристина проснулась и прохрипела осипшим со сна голосом на всю квартиру:

— Кто там?! Мама, это ты?

— Ой, мне пора, — торопливо зашептала Соня, прикрывая трубку.

— Вот выучусь, выйду замуж! Я ещё всем покажу! — воинственно вещала Кристина с кухни лейтмотивом.

— Хорошо, спокойной ночи. — Засмеялся Женя.

Глава вторая.

Консерватория

Соня издалека увидела ЕГО. Чёрный силуэт на заснеженном белом фоне. Он, видимо, ждал её уже давно — ворот чёрного пальто поднят, руки — в карманах, плечи опущены, отчего он казался ещё более сутулым. Выдающийся нос с горбинкой забавно торчал из-под козырька чёрной шерстяной кепки.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, Софья подкралась к нему со спины. Голос от волнения куда-то запропастился, и она прошептала ему на ухо: «Привет!», закрыв ему глаза своими холодными ладошками. В голове стучало: «Боже, откуда у меня столько наглости?»

Но, как ни странно, страх лишь придавал азарта. Ей хотелось рисковать, идти «вабанк», играть потому, что он её не знал. Ведь так можно было стать в его глазах кем хочешь. А не оставаться обычной школьницей, скатывающейся в двоечницы.

Он обхватил её пальцы своими — длинными, горячими, сухими, убрал от лица и обернулся.

— Ах вот значит, ты какая! София… — На раскрасневшийся от мороза тщательно выбритых щеках заплясали задорные ямочки.

Соня опустила глаза и улыбнулась. Ей не хотелось, чтобы он видел, как она покраснела. А она была уверена, что её лицо уже ярче любого флага.

— Честно говоря, я думал, что это всё шутка.

— Но ведь всё-таки пришёл? — Она игриво глянула на него из-под длинных ресниц.

— Да. Надежда умирает последней. А мне очень хотелось верить в лучшее. — Вдруг он спохватился. — Тебя ведь правда зовут София?

— Да.

— Красивое имя.

— Спасибо. — Она сделала лёгкий реверанс.

— Рад с вами познакомиться. — Он кивнул головой.

— Взаимно.

— Пойдём? — Он приоткрыл перед ней тяжёлую резную дверь.

Осторожно ступая по скользким ступеням остроносыми сапожками на каблуках, Соня зашла в консерваторию. Длинный пыльный лабиринт из лестниц привёл их в его кабинет.

— Я здесь обычно занимаюсь.

— А нам за это ничего не будет? Сегодня же выходной…

— Конечно, нет! Я могу приходить сюда в любое время. Я здесь даже ночевал. — Он осёкся. — Иногда…

Софья окинула взглядом помещение. Потрескавшиеся от времени выкрашенные в охровый цвет стены, высоченный потолок, истёртый паркет. По центру — чёрный сияющий рояль. Насыщенный запах канифоли и мела, приправленный затхлым духом старых стен проникал в лёгкие. Убаюкивал, как родной голос, даря Софье свою нежность. Так пахла её прежняя музыкальная школа. Давно. Раньше, ещё до ремонта. Так пахли пропитанные временем концертные залы и театры, прогулки по причудливым коридорам в ожидании третьего звонка. Оркестровые ямы, гримёрки, закулисье. Так пахло её детство, проведённое на театральных подмостках с бабушкой — актрисой, которую она уже почти не помнила. Вот только этот запах…

— Давай я… — Он помог ей снять кожаную куртку, размотать разноцветный шарф и обходительно сам повесил их на кривую металлическую вешалку у входа. — Сейчас я тебе сыграю. — Он прошёл к инструменту. Сев на стул, расстегнул пальто, точным лёгким движением откинул его полы назад, как фалды фрака и бережно открыл сияющую лаком крышку чёрного рояля. Застывшего посреди пустого кабинета сочной каплей глазури. Противоречащего окружающей его пустынной ветхости, ощущаемой во всём — и в изъеденных старостью оконных рамах, простирающихся до самого потолка, и в истёртом до проплешин паркете, и в почерневших от пробирающегося через щели в окнах городского смога. Бывших когда-то белыми, французских шторах.

Зависнув руками над чёрно-белыми клавишами инструмента, Женя замер на мгновение. И преобразился — сутулость исчезла, глаза горели. Напряжённый, как натянутая струна, он повёл плечами, словно ёжась от дуновений проникшего сквозь расщелины в оконных рамах несносного ветра. Ледяного, вездесущего этой зимой. Вздрогнул, качнулся над инструментом и… Пальцы вспорхнули над роялем. Музыка полилась множеством чередующихся звуков из-под его тонких длинных пальцев. Звуков чарующих, нежных, настойчивых. Всё более накатывающих, подобно морской волне. Мелодичная полифония сменилась бурными диссонансами. Нагнетающими напряжение, бередящими чувства. Грохочущими, требующими как истосковавшийся человек внимания и любви. Через некоторое время буря стихла, сойдя на нет. Разливаясь бесконечной водной гладью. Примеряющий аккорд, и он остановился.

— Что это? — взволнованно спросила Соня.

— Импровизация. — Женя встал из-за рояля и подошёл к ней. Щёки — покрыты лихорадочным румянцем, глаза — блестят. — Теперь ты знаешь, где я провожу большую часть своего времени.

От его близости Софья густо покраснела в тон слишком свободному, неловко сидящему на ней красному платью. Позаимствованному у матери без её ведома. Глубокому декольте особо нечего было демонстрировать, и оно разочарованно оттопыривалось, подчёркивая длинную худую шею и изящную линию ключиц.

— Ты здесь учишься? — спросила Соня, отводя глаза.

— Да. Я заканчиваю консерваторию в этом году. — Он подошёл ещё ближе. Совсем вплотную. — И откуда у тебя мой номер?

— Секрет. — Соня нервно рассмеялась.

— Ты говорила, что мы где-то встречались… По-моему я и вправду тебя где-то видел… — Он провёл рукой по её длинным пушистым волосам и начал накручивать на указательный палец прядь волос, медленно притягивая её к себе. Соня испугалась: «Куда ещё ближе?» Ей и так казалось, что она слышит его порывистое дыхание, чувствуя его влажность на своей коже. Почувствовав её испуг, он опустил руку, словно случайно коснувшись её плеча. Лёгкая дрожь спустилась по её предплечьям.

Вдруг, взвизгнув, дверь кабинета резко отворилась.

— Женька?! Привет! — В дверном проёме показался плотный молодой человек с саксофоном. — Будем сегодня репетировать?

Женя отскочил от Софьи в сторону, как ошпаренный.

— Ой, да ты с дамой?! — Парень с саксофоном многозначительно улыбнулся, неуклюже торча из-за двери.

— Я сейчас занят, — сухо ответил ему Евгений, подойдя вплотную к непрошенному гостю, и перегораживая тем самым вход в кабинет.

— А где…

— Не важно. Я к тебе потом зайду. — Женя начал закрывать перед его носом дверь.

— Но я… — Парень видимо не понимал намёков и не думал уходить.

Соня почувствовала себя здесь не к месту. Она сняла куртку с вешалки и подошла к дверям.

— Я лучше пойду… — Софья осторожно коснулась Жениного плеча.

— Не надо. — Не поворачиваясь к ней, он взял её за руку и крепко сжал её тонкое запястье.

У Софьи перехватило дыхание. Жар прилил к лицу, и она опять густо залилась краской. Ей казалось, что мир уплывает у неё из-под ног, и она вот-вот упадёт в разверзшуюся перед ней на истёртом паркете пропасть. Сгинет там безвозвратно, если сейчас не уйдет.

— Я пойду, — прошептала Соня и, протиснувшись между ними, выскользнула из кабинета.

— Тогда я буду тебя ждать у главного входа в следующее воскресение! Так же, часа в три! Хорошо? — Женя крикнул ей вслед.

Соня обернулась на мгновение и кивнула головой, удаляясь по пыльному коридору под глухой стук тонких каблучков.

Глава третья.

Свидание

Серое мрачное небо недружелюбно зависло над головой, ежесекундно низвергая на город тонны мокрого снега. Влажные волосы, мокрый шарф… Под кожаную куртку уже пробралась сырость, и Софье хотелось побыстрей согреться. Она торопливо подошла к главному входу в консерваторию, упорно глядя себе под ноги. Ей не хотелось знать, ждёт ОН её там или нет. Идти «вслепую», считая шаги и разглядывая комки серого от грязи, скатавшегося на асфальте в комки снега, было не так страшно.

«Зачем я тогда сбежала? А вдруг, он сегодня не придёт?»

Пара заснеженных ступенек, резные двери, колонны… У главного входа, кроме неё — никого. Внутри что-то оборвалось. Ком подкатил к горлу.

«Ну зачем?! Зачем я тогда ушла?!»

Подкашивающимися ногами она сбежала вниз с крыльца и заторопилась в сторону метро. Глаза жгло от слёз. Сердце бешено стучало.

— Куколка, ты куда? Мне за тобой не угнаться! — Бархатный голос накрывал тёплой волной, смывая с её плеч холод.

Софья остановилась. Сердце замерло. Отдышавшись, она торопливо вытерла лицо от слёз замёрзшими пальцами и обернулась.

Это был ОН. Женя мгновенно сгрёб её в охапку, как украденное с неба заманчивое облако.

— Замёрзла? — спросил он, запустив одну руку в копну потяжелевших от влаги волос.

— Да. — Соня смущённо отвела взгляд.

— Зачем нам в консерваторию? Там ещё холоднее, чем на улице. Приглашаю в гости. На чашечку чая, — предложил Евгений, не выпуская её из объятий.

— Нет. — Вдруг опомнившись, Софья отстранилась.

— Да брось! Я не кусаюсь.

— Может, лучше в кафе? — предложила робко Соня, хлюпая мокрым носом.

— Ну, пойдём. — Он разочарованно пожал плечами.

Официант поставил на бордовую скатерть две чашки с чёрным чаем.

— Точно больше ничего не будешь? — спросил Женя. — Я угощаю.

Соня призадумалась: «Если соглашусь — буду ему обязана. Если захочу сама за себя заплатить — может не хватить карманных…»

— Спасибо за предложение, но я не голодна. — Софья тяжело вздохнула, пытаясь разглядеть дно чашки в облаке мелких чаинок из нервно растрёпанного ею чайного пакетика, чтобы в очередной раз не краснеть, встретившись с ним взглядом. Отогревающиеся за соседними столиками продрогшие парочки шептались, смеялись, обнимались, в отличие от них, озадаченных зависшим между ними в этом уютном кафе, наполненном ароматами выпечки, глинтвейна и свежесваренного кофе неловким молчанием. Запахи корицы и ванили разжигали аппетит, и она уже жалела, что заказала только чёрный чай с лимоном. Ещё и без сахара.

— Не хочешь меня ни о чём спросить? — Евгений прервал затянувшуюся паузу в разговоре.

— Нет. — Соня помотала головой. Ей действительно ничего о нём ни хотелось знать. Совершенно. Как и не хотелось, чтобы он о ней знал что-то личное. Представлять, что они два взрослых независимых человека, встретившихся на этом жизненном пути, как два корабля в море, ей было приятнее, чем говорить ему о своей дурацкой школе или выслушивать что-то о его работе.

— И где я мог тебя видеть? — Он, словно нарочно задавал вопросы, на которые ей не хотелось отвечать.

— Наверное, на каком-нибудь концерте, — ответила Софья, чтобы закрыть эту тему.

— Ты где-то сейчас учишься? — Допрос продолжался.

— Да.

— Где?

— В училище. — Она соврала.

— Сколько тебе лет?

— А что, это важно? — Она подняла на него свои зелёные глаза.

— Конечно. Я же должен знать, как с тобой себя вести! — Он заёрзал на стуле.

— Веди себя так, будто мы с тобой равны, — заявила Соня, картинно поднеся чашечку с чаем к губам.

— В отношениях люди не могут быть равны. — Он рассмеялся, облокотившись о спинку стула.

— Хорошо. Тогда мне девятнадцать. — Софья опять соврала.

— Тогда или девятнадцать? — Женя посмотрел на неё с подозрением.

— Девятнадцать. — Она хлебнула чая, но он оказался слишком горячим и Соня обожглась. Тогда она отставила чашку с блюдцем в сторону и обиженно уставилась на скатерть. Неожиданно Евгений переставил свой стул и сел рядом с ней.

— Посмотри на меня! — Их взгляды встретились. Его глаза, улыбка… Оказались слишком близко. У Сони закружилась голова. — Мне нужно у тебя ещё кое-что спросить…

— Спрашивай. — Софья старалась смотреть не на него, а на скатерть, но это не спасало. Даже не видя его лица, она слишком явно ощущала его близость, от чего её начинало бросать то в жар, то в холод.

— У тебя ведь уже кто-то был? Ну, ты понимаешь… — Он замялся.

Соня встревожилась: «Почему он спрашивает?! Я что, веду себя совсем как дура?» и выпалила:

— Да, конечно!

И сразу испугалась: «А вдруг это не то, что он хотел услышать?»

Она готова была сказать что угодно, лишь бы он остался с ней.

— Прости за бестактность. Я всё понял. — Женя с облегчением выдохнул. — На кого ты учишься? — Оживившись, он продолжил её расспрашивать.

— Я — скрипачка. — Софья разглядывала скатерть, заливаясь краской.

— Ух ты! Не ожидал! Наверное, мы и правда виделись с тобой на каком-нибудь концерте… — Пододвинувшись ещё ближе, он слегка коснулся рукой её подбородка, повернув к себе её лицо. — Мы мало знакомы, но… — Второй рукой он дотронулся до её колена. Соня вздрогнула. Провёл рукой выше, легонько отодвинув подол чёрной вельветовой юбки, и остановился. Его горячая рука жгла её бедро, растягивая секунды в искажающую пространство бесконечность. Укрупняя, делая отчётливее каждую деталь. Вот она — картина на стене, висит немного криво, вот — смеющаяся, скидывающая у входа покрытый каплями мокрого снега оранжевый пуховик симпатичная девчонка…

Дыхание перехватило. Софье стало трудно дышать. Приятное волнение, теплящееся внизу живота перерастало в ужас. Её стул скрипнул. Ударился о соседний. Упавшая вешалка лязгнула о кафельную плитку пола.

— М-мне нужно бежать… Я тороплюсь! — Скинув с себя его руку, Соня выскочила из-за стола.

— Но мы ещё не допили чай…

— Потом. Я перезвоню! — Накинув курточку, Софья выбежала на улицу.

Оттепель… Мокрый снег превратился в мелкий дождик, успокаивающе барабанящий по крышам. Талая вода мягким шуршанием лилась из сточных труб, пересекая тротуары. С удовольствием вдохнув влажный свежий воздух, она заторопилась к метро по перекосившейся, переливающейся в свете фонарей мостовой. Но, чем больше она приближалась к дому, тем больше в ней креп страх: «А что, если он больше не захочет меня видеть?» Нужен был совет друга.

Кристинина дверь с бряканьем открылась после третьего звонка.

— Ты что, спала? — спросила Соня.

— Нет, дремала под телек. Может, уберёшь руку со звонка?

— А здравствуйте?

— Добрый вечер. — Кристина выглядела более бледной и лохматой, чем обычно. Без макияжа её веснушчатое личико казалось совсем детским.

— По-моему между нами всё кончено! — Всхлипнула Соня, потупив взгляд.

— Подожди. — Кристя исчезла в дверном проёме буквально на минуту и вынырнула оттуда с пачкой сигарет и двумя бутылками пива. — Пойдём, поднимемся выше этажом, покурим, ко мне нельзя.

— Это откуда? — Удивилась Софья.

— Мама себе брала на вечер.

— А она не заметит?

— Не заметит. У неё там целый склад. К тому же она уже по-моему уснула. Но ко мне всё равно не пойдём. Зачем рисковать.

Они поднялись на второй этаж.

— Счас… — Кристя ловко стукнула по крышке, прислонив её к перилам, и та с шипением отлетела. — Тебе открыть?

— Да.

Кристя проделала то же и со второй бутылкой и отдала её Соне.

— Ну, говори, чего там? — Кристина хлебнула пива.

— Я тут познакомилась с одним мужчиной… — Софья нервно сделала пару глотков.

— Мужчиной? — Кристя застыла с поднесённой ко рту бутылкой.

— Да. — Соня смущённо улыбнулась и выпила ещё.

— Ну ты тихоня! Ну и?

— Что и?

— Красавчик?

— Ну да.

— И… Было уже?

— Что?

— Сама знаешь, что!

— Да нет же! В том-то и дело! — У Сони ком подкатил к горлу, губы задрожали.

— В чём?

— У меня ещё ни разу не было… Он начал приставать… Ну, то есть не совсем приставать…

— Он тебе что-то сделал? — Кристина гневно сверкнула глазами.

— Да нет… Просто, я думаю, что он больше не захочет меня видеть! — Соня еле сдерживала рыдания.

— Почему?

— Ну… Он положил мне руку на колено, потом немного выше… А я…

— Что?!

— Спихнула его руку и убежала.

— И всё?

— Ну да! — Соня захлюпала носом.

— Ну блин! Закури! — Кристя протянула ей пачку и сама прикурила.

— Что мне теперь делать? — Софья жадно затянулась.

— Для начала расслабься и попробуй пить под затяг.

— Это как?

— Затягиваешься, выпиваешь, выдыхаешь. Так лучше торкает, поняла?

— Поняла. — Соня затянулась, глотнула пива и выпустила в потолок пару колечек дыма. По телу разлилась приятная слабость. Отчего-то стало смешно.

— Тебе он вообще нужен? — спросила Кристя.

— Конечно — да!

— Влюбилась?

— Не знаю… Но он особенный.

— Бред. — Покривила лицо Кристя, в очередной раз затягиваясь. — Все они одинаковые. Поматросит и бросит.

— Он не такой!

— Знаю я этих «не таких». — Кристя презрительно фыркнула, стряхивая пепел в ржавую консервную банку, заботливо поставленную кем-то на подоконник вместо пепельницы

— Да нет! Он пианист, он учится в консерватории!

— А, ну, если пианист, то это, конечно же, другое дело. — Кристина рассмеялась.

— Зачем ты так? — Насупилась Соня, и они обе замолчали.

— Ну ладно, не обижайся! — Кристя потрепала её по плечу. — Если он тебе реально нужен, то здесь только один выход.

— Какой? — спросила с надеждой Соня.

— Как какой?! С ним переспать! Если ему понравится, то он будет твой!

— Кристина! — С первого этажа раздался душераздирающий вопль.

— Чёрт! Проснулась, пора бежать! — Кристя кинула не затушенную сигарету в форточку. — Завтра доболтаем!

Придя домой, Софья закрылась в своей комнате, погасив свет (пусть мама думает, что она спит). Прислушиваясь к отголоскам телевизора из гостиной, набрала ЕГО телефонный номер.

— Алло. — Женя быстро снял трубку.

— Привет! — Соня смущённо улыбнулась, будто он её видит. На душе сразу стало легко и спокойно. — Как дела?

— Теперь хорошо. Я боялся, что ты не перезвонишь. У меня ведь нет твоего номера…

— Нам нужно встретиться, — продолжила Соня, чувствуя, как сердце взволнованно ускорило ритм.

— Я тоже так думаю. В консерватории? — спросил Евгений.

— Нет. Я хочу приехать к тебе домой, — выпалила Софья.

— Уверена?

— Да.

Глава четвёртая.

Фото

Соня вошла в ЕГО комнату, растерянно переступив порог, и будто оказалась дома. Те же тюлевые занавески, не стиранные месяцами, а то и годами. Почти такие же бордовые бумажные обои, украшенные набивным рисунком под золото, которые были в моде лет двадцать назад. Фортепиано. Она подошла к инструменту, провела рукой по покрытому лаком дереву медового оттенка — единственное, что в этой комнате не было изъедено толстым слоем пыли. Приоткрыла крышку. И удивлённо замерла. На клавишах её ждал сюрприз — любовно припрятанное здесь чьё-то чёрно-белое фото, с которого на Софью смотрела женщина, очаровывая искорками тёмных глаз. Острый подбородок — вздёрнут. Вьющиеся тёмные волосы — прибраны вверх. Она несомненно знала себе цену. В отличие от Сони, с которой внешне они были удивительно похожи.

Софью бросило в жар. Дыхание перехватило.

«Кто она? Он любил её когда-то или ещё любил?»

Ответ напрашивался сам собой, но ей не хотелось в это верить.

Соня огляделась, пытаясь отыскать взглядом в комнате её следы.

Около инструмента — два стула цвета красного дерева. Два! Софья сразу представила, как Женя играл с ней здесь в четыре руки. Быть может, совсем недавно. Обернулась к кровати. Лиловое атласное покрывало с кисточками, больше походившее на выгоревшее знамя или конскую попону. Сочным жёлто-оранжевым пятном не вписывалась в обстановку картина маслом, криво повешенная над кроватью. Изображающая залитый солнцем парусник на фоне горячего южного заката. Дышащего раскалённым песком и солёно-терпким бризом. Любительски выполненная, окаймлённая помпезной рамой под старину, ширпотребно выкрашенной золотистой краской.

Слева от кровати — письменный стол. Справа — трюмо, на котором — в пузатой керамической зелёной вазе стоял букет увядших роз. Обиженно повела плечами — даже не удосужился убрать. Соня заправила за ухо прядь выбившихся из хвоста тёмных волос, поймав свое бледное отражение в старом мутном зеркале. Большие чуть раскосые зелёные глаза, по-кукольному аккуратный носик, крупные чуть приоткрытые губы… Она смотрела на себя, но видела её. Ту, которой здесь принадлежало всё — женщину с припрятанного им чёрно-белого фото.

— Чай остыл, — сказал Женя, вернувшийся с кухни, слегка коснувшись её плеча.

Софья вздрогнула и выронила фото на пол.

— Где ты его взяла?! — Он подобрал его и вернул под крышку фортепиано.

— Кто она? — немного помолчав, не оборачиваясь, прошептала Соня.

Он обошёл её и присел на письменный стол рядом с ней, мягко ответив упавшим голосом:

— Она — моя жена.

— Что? — произнесла Соня еле слышно.

— То есть… Моя бывшая жена. Мы с ней больше не живём. Всё это в прошлом.

— А почему…

— Я напрочь забыл об этом фото.

— Забыл? Как ты мог забыть?! Ты же пианист! Ты же каждый день на нём играешь! — Софья в порыве гнева махнула рукой в сторону молчаливо наблюдающего за ними фортепиано.

— Обычно я не занимаюсь дома. У нас давно был такой уговор, чтобы никого не раздражать. Я к этому привык, и мне самому стало удобнее работать в консерватории.

— Я… Для меня… — Она не знала что думать и что ему ответить. Её не покидало ощущение, что она — всего лишь случайный прохожий, свернувший в какой-то момент не в ту сторону и невольно вторгшийся в чужую жизнь, в которой для неё совершенно не было места.

— Я понимаю, что со стороны это выглядит немного… — Он взял её руки в свои, поглаживая по выпирающим косточкам длинными пальцами.

— Мне пора. — Она отдёрнула от него руки как от огня. — Всё это… Как-то не правильно.

— Ничего не правильного. Мы уже в разводе.

Соня обернулась на фортепиано. Увядшие цветы (которых он ей ещё ни разу не дарил) говорили ей другое. Не смотря на это, ей не хотелось уходить. Этот человек за короткое время стал ей очень дорог. Тонкий. Чувствующий. Музыкант. А его карие глаза? Можно было опьянеть от одного их взгляда, от одной его обаятельной улыбки. Он был не похож ни миллионы других людей, толпящихся в метро, на улицах, живущих в таких же как и он панельных многоэтажках. Не такой как все, как и она сама. Но она была уверена, что уйти нужно. Что-то подсказывало, что позже она уйти не сможет.

— Прости. — Она приблизилась к нему, вдохнула его горьковато-сладкий запах… Слёзы подкатили к горлу. Боясь расплакаться и показать перед ним свои истинные чувства — свою слабость, Софья выскочила из этой комнаты.

Забыв о лифте, она бежала вниз по лестнице, преодолевая один пролёт за другим. Ступая наугад, не видя ничего перед собой, из-за пелены слёз, застилающих глаза.

Глава пятая.

Маятник

Шло время. Один однообразный день сменял другой. Одиночество скреблось внутри острыми когтями. Выгрызало внутренности, обескровливало, выкручивало нервы. Не успев толком сблизиться, Соня скучала по НЕМУ невыносимо. Как по человеку, которого знала и любила беззаветно всю свою коротенькую жизнь.

Время постепенно стирало то, что ранее казалось очевидным.

«Подумаешь, был когда-то там женат! Он же сказал — «Мы уже в разводе!»

Однажды, после переполненной раздумьями очередной бессонной ночи, Софья решилась позвонить ЕМУ.

— Алло. — Длинные гудки прервались.

— Привет. Это я.

— Кто я? — спросил Женя сонным голосом человека, не спавшего всю ночь.

— София.

— Доброе утро. Не ожидал.

— Я тоже не ожидала, что позвоню.

— Хм.

— Я приглашаю тебя на свидание.

— Не уверен, что это хорошая идея.

— А я всё равно тебя приглашаю!

— Даже так?

Соня уловила через многие километры телефонных проводов его тяжёлый вздох, прошедший ознобом по её коже. Случилось то, чего она никак не ожидала. Он выплюнул заброшенный однажды в его сердце крючок. Отторг, избавился от него, как от детали, лишней в механизме его жизни. Вычеркнул Софью из памяти, как не ответившую на его внимание особу. Не настолько важную, чтобы переживать о ней, не настолько значительную, чтобы удостоить приятным разговором и уж точно не дьявольски-соблазнительную, чтобы о ней страдать.

Соня подумала: «Может, у меня ещё есть шанс?» и спросила безапелляционным тоном:

— Во сколько я могу к тебе приехать?

— Ко мне? — Он растерялся.

— Во сколько? — повторила Соня.

— Если ты правда этого хочешь…

— Правда.

— Ну… Хоть сейчас.

Толком не позавтракав, Софья неслась к нему со всех ног. Пересчитывая остренькими носами сапог поребрики, пропуская на эскалаторах ступеньки, поскальзываясь на асфальте, покрытом свалявшимся в городской пыли хрустящим снегом. Стараясь гнать от себя возникающие в голове вопросы: «Какая она, его жена?», «Строгая? Весёлая?», «Она готовит ему завтрак?», «Он с ней… Ну конечно — да!», «Да какая разница! Это же всё — БЫЛО!»

Наконец-то сердце радостно забилось при виде обычного кирпичного серого дома спального района. Его дома. Соня позвонила в домофон, но никто ей не ответил.

«Ушёл куда-то? Забыл? Ещё спит?»

Позвонила ещё раз. Раздалось настороженное:

— Кто там?

Радостно выдохнула:

— Это я.

— Кто я?

— Это София.

На дверях лифта — табличка «Не работает». Не замечая усталости, Соня пробежала вверх шесть этажей, несмотря на высоченные каблуки и узкую вельветовую юбку.

— Привет! Чай будешь? — Он ждал её у распахнутой двери. Высокий, непривычно мрачный, в чёрных джинсах и чёрной рубашке.

Еле отдышавшись, Соня выпалила:

— Буду.

Старая перечница, будто подмигивая Софье, отливала остатками перламутра на своих выпуклых боках. На столе, кроме неё и двух чашек, не было больше ничего.

— Как дела? — Осторожно поинтересовалась Соня, не зная, о чём лучше спросить.

— Не очень. Получил отказ в работе. — Он вытащил чайный пакетик из чашки и, закапав стол, опустил его на блюдце.

— Держи! — Соня протянула ему салфетку, достав её из сумки.

— Спасибо. — Он вытер стол. — Подумаешь… Всего-то надо было человека подменить на время гастролей. Тоже копейки, конечно, но это уж получше, чем играть вечерами в ресторане. Не очень-то приятное занятие, раскрывать нараспашку душу, когда все вокруг жуют.

— Не объяснили почему?

— Объяснили. Сказали, что для школы я слишком молодой.

— Ну, может, это правда. — Софья улыбнулась. — В тебя бы там влюбились все девчонки.

— Правда — не правда, а я остался без подработки. — Он швырнул смятую салфетку в мусорное ведро под раковиной и промахнулся.

— Ну, ресторан, это тоже не плохо.

— Не уверен.

— Над чем сейчас работаешь? — Соня попыталась сменить тему.

— Хотим с приятелями организовать джазовый ансамбль. Может, что-то из этого дельное получится. Света уже обещала найти площадку для первых выступлений и помочь собрать не плохую кассу. Рекламу там сделать, о нормальных процентах договориться с администрацией…

— Света?

— Да. — Он опустил глаза, крутя в руках чашку. — Она хозяйка ресторана, где я иногда играю. Представляешь, она старше меня всего на девять лет, а уже многого добилась. — В его голосе зазвучали не слышимые раньше Соней нотки нескрываемого восхищения.

— И это всё? — Не сдержалась Софья.

— Нет. — Он тяжело вздохнул. — Она моя бывшая жена.

— Здорово! — выпалила Соня, чувствуя, как сердце сжалось. — Я уверена, что у вас всё получится! Я в тебя верю!

— Это многое меняет. — Он впервые улыбнулся и продолжил рассказывать ей о своих планах: об участии в конкурсах, предстоящих в скором времени концертах, о жёстком, будто вытесанном из дерева, испещрённом сеткой мелких морщин лице преподавателя по специальности, которое ему непрестанно снилось.

Софья ловила каждое его движение — взмахи пушистых ресниц, дрожащих на дневном свету, поворот головы, как он поправлял спадающие на лицо, изрядно отросшие после последней стрижки волосы. Любовалась тонкими пальцами, чересчур изящно держащими фаянсовую кружку, не слишком узкими, но отчаянно худыми запястьями, с выпирающей с боку косточкой.

Представляла, какими мягкими на ощупь могли быть его гладко выбритые, розовые от недавнего бритья щёки. Шелковистыми — его тёмные волосы. Жёсткими — сутулые плечи, скрытые под чёрной хлопковой рубашкой, которую ей непреодолимо хотелось расстегнуть, чтобы попытаться, коснувшись его впалой груди, почувствовать стук его сердца. Горячего, вмещающего в себя несчётное множество страстей, изливаемых сквозь руки, изящно летающие над раскрытым перед ним роялем. Заглянуть в его бесконечное множество мелодий, непредсказуемых импровизаций, приоткрыв заветную створку его таинственной души.

Повинуясь внутреннему зову, Соня тихонько выскользнула из-за стола и подошла к нему — оставившему разговор, мечтающему о чём-то с отрешённо блуждающим взглядом далеко за пределами расположенного рядом с ним окна. Забрала полупустую чашку из его руки, задумчиво зависшей в воздухе. Обхватила руками его лицо и покрыла его поцелуями, затянутая на дно его коньячно-карих глаз. Отчаянно пытаясь запомнить каждой клеточкой мозга его тонкий запах. Расстёгивая одну пуговицу за другой на его чёрной рубашке, забыв обо всех своих страхах и сомнениях. Будто это последний день её ещё толком не прожитой жизни.

Он шумно перевёл дыхание:

— Не стоит этого делать. Ты об этом пожалеешь…

И, не дожидаясь ответа, крепко стиснул руками её бёдра, притянув к себе.

Они лежали на кровати, накрывшись одеялом. На расстоянии друг от друга. Глядя, как маятник старых часов у противоположной стены пружинит воздух.

— Ты ведь меня обманула, да? У тебя до меня никого не было? — спросил Женя, не отводя глаз от часов.

— Почему ты спрашиваешь? Тебе не понравилось? — Соня ответила вопросом на вопрос, заливаясь краской.

— Глупая. — Он пододвинулся к ней и поцеловал в макушку.

— Почему?

— Потому что я — не тот случай. Тебе не нужно было ко мне приезжать.

— Потому, что ты её ещё любишь?

— И это тоже, — ответил он, немного подумав, и сел на кровати.

— Зачем тогда… Тебе нужна была я?

— Посмотри на себя! Разве от такого подарка как ты, можно отказаться? — Женя улыбнулся.

Где-то глубоко внутри стало очень больно. Соня зажмурилась.

— Всё нормально? — Он дотронулся до её руки, но Соня отдёрнула её и нырнула с головой под одеяло.

— Да. Нормально. Я только немножко полежу…

Она слышала, как он встал с кровати и прошлёпал босыми ногами к стулу, взял с него свои джинсы. Мелочь из карманов звонко разлетелась по половицам. Он ругнулся, натянул штаны, не став собирать с пола монеты. Застегнул ремень… Соня пыталась сдерживаться, но отчаянное рыдание вырывалось на поверхность из глубин души.

Услышав всхлипывания, он подошёл к Соне и сел рядом.

— Я говорил, что ты пожалеешь.

Она повернулась к нему и, вынырнув из-под одеяла, приподнялась на подушке.

— Нет. Я ни о чём не жалею. — Она действительно не жалела, о том, что произошло между ними. Появившееся ощущение собственной порочности придавало ей непривычную лёгкость. — Благодаря тебе, я — свободна. Ведь большую ошибку я вряд ли уже смогу совершить, — сказала вполне серьезно Софья, вытирая слёзы.

— Ошибаешься. Всё как раз наоборот. — Он внимательно посмотрел на неё.

— Не думаю. — Соня покачала головой.

— Если всё так прекрасно, в чём же тогда дело? — спросил Женя с сарказмом.

— Просто мне хотелось верить, что я могу стать для тебя чем-то большим, чем просто…

— У тебя тушь… — Он провёл пальцами по её щеке, не дав договорить.

— Мне казалось, что я тебе небезразлична. — Соня убрала его руку от своего лица.

— Да, это было так, но…

— Что но? Что изменилось?

— Понимаешь, она вчера мне позвонила…

— Что ты хочешь этим сказать? Она была здесь? — спросила Соня. Он виновато опустил глаза. — Значит, мы больше не увидимся?

Он промолчал.

— Как ты мог мне об этом сказать только сейчас? — Соня вскочила с кровати и начала одеваться, собирая с пола свою одежду.

— Прости. Я говорил, что приезжать ко мне — это плохая идея! — он сполз с кровати вслед за ней и обнял её за плечи.

— Но не настолько же! — Обернулась Соня, глотая слёзы.

— Я не хочу, чтобы ты уходила так. — Он крепко сжал её в объятиях, — давай махнём в центр? В Капелле сегодня вечер вальса.

— Я не хочу! — Соня оттолкнула его и застегнула юбку.

Он стоял напротив. Поникший, жалкий.

— Прости меня! Я правда, не знаю, как всё это объяснить. Я не хочу, чтобы ты уходила, но… У меня не получается её забыть. Это как какая-то болезнь… Стоит ей позвонить и я ей всё прощаю. Все эти измены, скандалы… Ведь её тоже можно понять. Кому нужен нищий пианист?

— Мне! — Соня беспомощно развела руками.

— Ты ещё ничего в жизни не понимаешь. — Он печально улыбнулся.

— Почему ты так в этом уверен? Может, я понимаю в ней больше, чем ты?!

— Знаешь, что ты — красавица? — Он подошёл ближе и провёл рукой по её острому подбородку.

— Да, я всегда это подозревала, — резко ответила Софья.

Он рассмеялся и поцеловал её в аккуратный носик, тихо прошептав:

— Спасибо.

— За что? — Удивилась Соня.

— За то, что напомнила, что меня может кто-то полюбить. Позволь? — Он взял её за руку и вывел в центр комнаты. — Если вы не хотите в Капеллу, вечер вальса будет у меня дома.

Приговаривая: «Раз, два, три… Раз, два, три…» он закружил её по паркету. Отчаянно пытаясь подстроиться под его уверенную лёгкость, Соня истерично засмеялась:

— Не считай! Я сама справлюсь! — Еле сдерживая рыдания, она вальсировала вместе с ним, осознавая, что никакого будущего у них нет. — Знаешь… Я стану известной скрипачкой, и ты обо мне ещё услышишь. И пожалеешь, что отказался от меня, — твёрдо сказала Софья, ненадолго отстранившись. Прямо глядя в его коньячно-карие глаза.

— Почему-то я в этом уверен. — Озорные ямочки улыбки заплясали на его щеках.

Примечания

11

Пу́льт (нотный пульт, пюпитр для нот) — специальная подставка для нот. Чаще всего изготавливается из металла или дерева.

12

Имеется ввиду музыка, написанная Георгием Васильевичем Свиридовым — советским и российский композитором, пианистом, для исполнения оркестром.