Ты – моя паранойя

Элла Савицкая (2024)

— Зак, мы расстались. Я больше не могу так! Я не твоя!Перед глазами темнеет, сердце навылет рвется из грудной клетки.– Моя!– Нет! Пожалуйста! Давай… будем просто друзьями.– Друзьями? — стреляю оглушенный.– Да. Или друзьями, или никем. На большее я не согласна.Тара разворачивается и быстро уходит, а меня бомбит. Качает. На части дерёт, словно внутри монстр орудует и во внутренности зубами впивается.Друзья? Нет, малыш, ошибаешься. Ты или будешь моей, или мы оба сдохнем. Но на меньшее не согласен я.

Глава 10

Тара

Зак поворачивает в мою сторону голову и, запив съеденную лазанью водой, откидывается на спинке стула.

— И почему ты не счастлива?

— Я счастлива! — бросаю резко, — меньше слушай маму. Родители всегда преувеличивают. — Встаю из-за стола, и иду к чайнику. — Будешь чай, или кофе?

— Сделай, как я люблю.

По спине мурашки табуном бегут, потому что я чувствую, что он смотрит на меня. Не просто смотрит, а буравит взглядом, выжигает до самых костей.

Бросаю пакетик черного чая в чашку и кладу три ложки сахара. Зак сладкоежка. И чай пьет только очень сладкий.

Ставлю перед ним чашку и уже собираюсь заварить для себя, когда он ловит меня за руку. От прикосновения электрический разряд по коже раздается. Такой мощности, что я вздрагиваю.

— Что ты…

Дёргаю на себя руку, но Зак не отпускает, а встаёт сам. Его грудная клетка тяжело поднимается и опускается, пока он напирает на меня, заставляя пятиться назад пока я не упираюсь бедрами в столешницу.

— Зак!

— Ты спрашивала про девушек, Тара, — произносит он низко, — девушки там были.

Сцепляю зубы и вскидываю голову. Ну, конечно, были. Кто бы сомневался, что он не захочет отомстить мне после той новости?

Хоть и не должна, но испытываю укол боли.

— Прекрасно. Я рада, что у тебя всё хорошо. А теперь отпусти меня, иначе у меня останется синяк.

— Синяк у тебя не останется, — от того, как опускается его голос до хрипоты у меня в голове туманится. Горячее твердое тело прижимается к моему, вынуждая до боли вжаться бедрами в край стола. — Это во-первых. Во-вторых, для чего ты спрашивала? Если тебе всё равно на меня, и ты «переболела»?

— Для поддержания темы разговора с мамой.

— Врёшь! Может ты и переспала с кем-то, — слова эти он буквально выталкивает изо рта, а голос понижается до едва слышимого, будто эти слова поражают его голосовые связки, — но одна прививка еще не защищает от заболевания. Не даёт иммунитет.

Зак склоняется в тот момент, когда мой телефон начинает вибрировать в заднем кармане. Вот только я его вибрацию почти не ощущаю. Меня саму колотит от опасной чрезмерной близости. От тепла напряженного тела, которое опаляет меня, прижимаясь ко мне вплотную. Кажется, из меня всю воду выпарили и оставили тлеть под этим обжигающим пламенем, потому что взгляд Зака именно такой.

Яростно — раскалённый, как жидкий металл.

— Это заболевание вызывает сплошную головную боль и стресс. Я больше не хочу тобой болеть, — выдыхаю эмоционально.

— Сколько раз ты говорила это самой себе за последние месяцы, м? — губы Зака касаются моих, отчего меня лихорадит еще сильнее, — Тара, болезнь не спрашивает разрешения. Она приходит и подкашивает тебя. Нас. Ты вернулась, вот она, — сильные руки сжимают мои талию, а ярость в глазах Зака сменяется одержимостью, — и я вот он. Твой весь. Никакие прививки не помогут. Мне херово, Тар!

— А ты делал? Прививку.

Мне плевать, мне плевать!

Губы Зака разъезжаются, а в глазах резко наступает потепление.

— Тебе не всё равно.

— Всё равно!

Большие ладони обхватывают мое лицо, и Зак снова касается своими губами моих.

— Нет, малыш, — шепчет надрывно, а я не могу поверить в то, что он делает. Он же должен был возненавидеть меня.

— Зак, я переспала с другим! — шепчу, заставляя его дёрнуться, как от удара и еще сильнее сжать руки и прижать меня к столу.

Край больно утыкается мне в поясницу, отчего я рвано втягиваю воздух.

— И я ненавижу тебя за это! — отвечает он, утыкаясь своим лбом в мой.

— Тогда почему ты здесь? — спрашиваю шепотом.

Сил нет никаких выдерживать эту пытку.

Боже, помоги мне выстоять. Руки так и тянутся обнять. Моему мозгу приходится выполнять усиленную работу, чтобы побороть весь этот эмоциональный взрыв, который орудует в моем теле.

— Вероятно, для меня важнее не просто стать твоим первым, если меня как последнего мазохиста тянет обратно.

Эти слова меня подкашивают. Зажмуриваюсь. Вдох-выдох. Застываю, проваливаясь в глубокий взгляд, словно в бездну.

Не знаю, что ответить. Как рыба стою открывая и закрывая рот, когда раздаётся новая вибрация.

Игнорирую. Секунду, две, три.

Едва дышу.

— Кто до тебя так яростно пробивается? — выдыхает Зак, так и не отрываясь от меня.

— Не знаю.

— Не посмотришь? — шепчет, царапая щетиной мой висок.

— Нет.

Вибрация затихает, но через мгновение возобновляется.

Зак выдыхает и рывком достаёт телефон из моего кармана.

Уже собирается отдать мне его, когда его взгляд цепляется за экран.

Крис. И наша с ним фотка. Мы оба улыбаемся в камеру. Это мы ходили на комедию, и он решил нас сфоткать. Получилось довольно неплохо, и я поставила этот снимок на контакт.

Потеплевший взгляд Зака в мгновение холодеет. Он отдергивает руку, передумав отдавать мне телефон и отходит на два шага назад.

— Это кто? — грубо спрашивает, резко меняясь в лице.

Всего секунду назад я таяла от его слов, а сейчас как обухом по голове. Вспомнила почему больше не хочу этих пыток.

— Не твоё дело, Зак! Дай сюда телефон!

Тянусь, но Зак поднимает руку, продолжая рассматривать фотографию с маниакальным усердием.

— Кто это, Тара? — голос обретает стальной окрас, пораждая во мне еще более сильный гнев.

— Я сказала, телефон дай! — требую, толкая его в грудь. — Зак, твою мать!

Со стороны ванны раздаётся щелчок, означая, что мама вот-вот выйдет. Чёрт. Не хватало только, чтобы она видела наши разборки.

— Выйди в подъезд, — тяну его за руку за собой и быстрым шагом несусь к двери.

Мотор злости уже во всю работает, заставляя меня рывком открыть дверь и вытолкать его из квартиры.

Закрываю за собой дверь, а когда поворачиваюсь, Зак уже летает пальцем по экрану.

— Соскучилась, значит? — цедит сквозь зубы и пилит меня взглядом. — "Наши любимые мидии"?

Зрачки сузились, как у наркомана. Две крошечные точки, что означает, что он еле держится. Я выучила все эти симптомы очень давно.

Дышу глубоко и часто.

Хватаю телефон и тяну на себя, пытаясь вырвать из его оцепеневших пальцев.

— Это не твое дело. И ты не имеешь никакого права копаться в моем телефоне и читать мои сообщения! — выкрикиваю, дергая гаджет на себя, — Зак, отдай!

— Имею, — рявкает громко, — и на тебя имею. И на телефон твой тоже. Это он? — низкий бас отлетает от стен, как пули, — Он, Тара?

— Что, он?

— Он блядь первый?

Дергает телефон на себя, заставляя меня с размаху влететь в его грудь.

— Ты сказал, тебе все равно!

— Я ошибся, — рычит сквозь зубы

— Зак, дай сюда!

— Да, или нет? — ярость, исходящая от него, походит на цунами.

— Телефон дай!

— Тара, блядь, так сложно ответить да, мать твою или нет?!

— Какая тебе разница?

— Большая! Одно дело просто знать, что ты сделала это с кем-то левым, как планировала, а другое видеть его счастливую рожу рядом с твоей.

Поднимает выше руку, а меня накрывает. Бью его в грудь ладонью со всей дури, потому что вот же оно — снова. Мы раз за разом возвращаемся к исходной точке. Я словно во временной петле нахожусь, когда жизнь меня возвращает в моменты ссор и боли.

Со всей силы тяну на себя телефон, Зак разжимает пальцы, но я не удерживаю его за край и тот летит на пол. Как в замедленной пленке наблюдаю, как ударяется ребром о верхнюю ступеньку и пролетает вниз по лестнице.

Злость удавку на шею набрасывает.

Кулаки с силой сжимаются.

Это уже перебор.

— Ты больной? — выкрикиваю, ещё раз прикладываясь ладонями к напряжённой груди.

Зак челюсти сжимает и шумно выдыхает.

Быстро спускаюсь, поднимаю телефон, экран на котором покрылся беспощадной паутиной трещин, а уголок откололся.

— Зак, вот поэтому! — кричу, возвращаясь обратно и становясь напротив него, — Именно поэтому я не могу больше с тобой быть! Моих нервов не хватает. Ты высасываешь из меня жизнь! Как энергетический вампир уничтожаешь.

В глазах собираются слезы, ком в горле вырос буквально за мгновение.

Разворачиваюсь, но Зак ловит меня за локоть.

— Тара…

Психую и оборачиваюсь обратно.

— Нет, Зак. Это не он. Теперь ты счастлив?

— А нельзя было сразу сказать блядь?

— Нет нельзя! Потому что ты не имел права даже требовать этого ответа! Это моя жизнь, моя! — меня срывает, и я чувствую предательскую влагу на щеке.

Чёрт!

Зак быстро взлохмачивает волосы и тянется ко мне, вот только я не могу так.

— Прости, — выдаёт быстро, скорее для проформы, — Дай, — тянется к разбитому телефону, но я отдергиваю его.

— Не дам. Уходи! Пожалуйста, уходи! Я не могу так больше!

На мгновение встретившись с полыхающим взглядом, распахиваю дверь и залетаю в квартиру.

Бросаю телефон на стол, а сама падаю на стул и роняю лицо в руки. Всхлипываю, потому что больно. Очень больно. Противоречия на части рвут.

— Медвежонок, — голос мамы заставляет сбиться в комок. Не хочу, чтобы она видела меня такой. — Эй, — несмотря на мою видимую броню, теплые руки обнимают за плечи и тянут к себе.

Сдаюсь и утыкаюсь ей в плечо носом, пока реву белугой.

— Хорошая моя, — гладит меня мама, — опять не договорились?

— С ним невозможно договориться, — выкрикиваю в сердцах, — он упрямый баран!

Выпрямляюсь, стирая слезы, но они всё равно текут дальше.

— Он хороший, Тара. И любит тебя.

— Это не любовь, мам.

— Любовь, медвежонок. Не любовь — это когда спустя полгода разлуки парня не нарисуешь, а когда он покупает тебе твою любимую еду и приезжает несмотря на то, что ты выпускаешь колючки — это она и есть.

— Я колючки? — возмущаюсь сквозь слезы, — Мам, тебе не кажется, что ты его защищаешь чаще, чем меня.

— Я просто знаю тебя, — мама улыбается и тянется к телефону, чтобы покрутить его в руках, — хорошо, хоть не посуду! Миссис Колдуэл бы потом с меня три шкуры содрала.

— Угу. Посуда дешевле хотя бы. А где я теперь телефон новый достану? — забираю его и с горечью пробегаюсь пальцами по экрану.

Нажимаю на кнопку включения, молясь, чтобы включился. Денег — то на новый нет, а ремонт в копейку влетит, если ещё починят такую старую модель.

Экран загорается. Слава Богу! Облегченно выдыхаю.

— Забирай мой, — предлагает мама, — мне для работы и твой сгодится.

— Да прям! Не надо. Ты медсестра. Тебе важнее, чтобы он работал нормально. А я уж как-то справлюсь.

Откладываю мобильный и неосознанно тянусь к чашке Зака. Делаю несколько глотков сладкого чая и бесцельно утыкаюсь глазами в лежащую на столе чайную ложку. Как можно вот так за мгновение меняться из человека, которому я готова душу отдать в параноидального маньяка?

— Тар, — мама привлекает моё внимание, — мне кажется, вам нужно спокойно поговорить. Не кричать на весь подъезд, заменяя тем самым бразильский сериал для соседей, а просто выложить друг другу всё, что вас тревожит.

Да уж…

— Он не умеет спокойно.

— А ты? Ты уверена, что сама не выводишь его на эмоции?

— Мам, ну хватит! В конце концов я твоя дочь! — со стуком возвращаю чашку на стол, когда мама притягивает меня к себе и целует в макушку.

— Ты. И я хочу, чтобы ты была счастлива! Разве ты не была счастлива с Заком?

Молчу.

Была, конечно была. Пока он не начинал меня террорить из ревности и драться со всеми подряд, если у него в голове что-то переключалось.

— Мам, я хочу быть уверенной в том, кто со мной рядом, — произношу тихо, а мама отстраняет меня и внимательно смотрит в лицо.

— Это из-за меня, да?

— Боже, нет! Не из-за тебя, — нагло вру, потому что вижу, как в ее глазах загорается вина.

Мама вздыхает, а мне так больно за неё становится в очередной раз.

— Медвежонок, ты не должна из-за меня перекраивать собственную жизнь. У нас разные судьбы. Подумай над этим. И отпусти уже эту ситуацию. Я отпустила очень давно. А ты и вовсе не обязана на ней зацикливаться, поняла?!

В глазах вновь собираются слезы, которые я усиленно стараюсь проморгать.

— Почему ты меня любишь, мам? Я же… грязная, — меня передергивает от отвращения, а мама вдруг резко встряхивает меня.

— Перестань! Чтобы я больше не слышала такого! Ты самая лучшая дочь! — в её глазах тоже появляется характерный блеск, но мама этого не показывает. Сжимает зубы и тычет мне в лицо пальцем, — Запомни это! О лучшей я не могла и мечтать! Ты — мой подарок!

Подарок, о котором она не просила, и который скорее всего, возненавидела в первые секунды, когда узнала обо мне… Не дай Бог кому другому такой вот подарок…

Киваю, крепко сжимая губы, чтобы подбородок не дрожал.

— Я очень тебя люблю! — шепчу, а у мамы таки стекает слеза, которую она тут же стирает тыльной стороной ладони.

— И я тебя! Очень сильно! — целует меня в висок, а потом как бы ненароком добавляет, — И кстати, не только я!

— Мама!

— Молчу-молчу! Так… может фильм какой-то посмотрим? Или ты куда-то планировала сегодня погулять пойти?

Вытираю нос и отрицательно мотаю головой.

— Нет. Давай посмотрим. Только я буду есть свои «вонючие» морепродукты.

— Ешь. Я себе тако купила, — быстро взяв себя в руки и сменив тему, мама показывает мне язык и поднимается за упаковкой тако с паприкой.

Я улыбаюсь через силу, в который раз поражаясь её силе. Перевожу взгляд на телефон и сердце больно сжимается. Я тоже буду сильной. Обязана просто. Не позволю ему себя обижать и ломать. Не позволю!