Пляжное чтение

Эмили Генри, 2020

Август Эверетт – признанный автор серьезной литературы. Январия Эндрюс пишет женские романы. Там, где она приводит героев к счастливой концовке, он убивает всех в последней главе. Они – абсолютные противоположности. Все, что есть общего у Августа и Январии – отсутствие вдохновения и два маленьких коттеджа по соседству, в которых они застряли на три месяца. Пока однажды они не решают, что лучший способ выбраться из творческого застоя – заключить сделку. Теперь Август должен за три месяца написать роман о любви и счастье, а Январия – мрачную и серьезную книгу, полную противоположность тому, что она обычно пишет. Январия будет возить его на пикники, достойные самых романтичных сцен в кино, он организует ей интервью с выжившими членами секты. Оба они закончат романы в срок… И, разумеется, абсолютно точно никто не влюбится друг в друга. Или же нет?

Глава 3

Милашка Пит

Я проснулась с пульсирующей головной болью, от звука эсэмэски. Это от Ани: «Эй, привет! Хотела убедиться, что ты получила мое письмо и прочитала про мое восхищение твоими текстами. Так тебя устраивает тот крайний срок, а именно лето, за которое надо закончить роман?» Упоминание об этом отозвалось в моем черепе похоронным звоном.

Свое первое настоящее похмелье я испытала в двадцать четыре года, на следующее утро после того, как Аня продала мою первую книгу «Поцелуй, поцелуй, желание, желание» редакции «Сэнди Лоу». Чтобы отпраздновать это событие, Жак купил свое любимое французское шампанское, и мы пили его прямо из бутылки, пока шли по Бруклинскому мосту, ожидая восхода солнца. Каким же романтичным нам казалось все это! Позже, лежа в ванной, я поклялась, что скорее упаду на острый нож, чем позволю своему мозгу снова почувствовать себя яйцом, жарящимся на камне под солнцем Канкуна.

И вот опять я лежала, уткнувшись лицом в подушку, а мой мозг шипел в кастрюле черепа. В какой-то момент я решительно встала и срочно побежала в ванную на первом этаже. Вообще-то рвотных позывов у меня не было, но я надеялась, что притворюсь и мое тело поддастся на это, чтобы очистить организм.

Я бросилась на колени перед унитазом и подняла взгляд на картину в рамке, висевшую на ленте на стене позади него. Папа и та женщина стояли на пляже, одетые в ветровки. Он обнимал ее за плечи, ветер трепал ее белокурые волосы и прижимал его слегка поседевшие локоны ко лбу, они улыбались.

А затем более сдержанная, но не менее веселая шутка Вселенной. Рядом с туалетом я заметила журнальную стойку. На ней лежали журнал «Опра» двухлетней давности, экземпляр моей третьей книги «Северное сияние» и это проклятое «Откровение», в твердой обложке, с автографом автора. Я открыла рот, и меня вырвало прямо в унитаз. Затем я встала, прополоскала рот и повернула картину лицом к стене.

— Больше никогда, — сказала я вслух. — Неужели это первый шаг к жизни без похмелья?

Вероятно, это было бы возможно, если бы не дом, который заставляет вас пить. Мне придется искать способы преодоления. Может, начать гулять на природе?

Я вернулась в гостиную, выудила из сумки зубную щетку, взяла губку и почистила раковину на кухне. Следующим важным шагом для меня, чтобы продолжать существовать, был кофе крепостью IV.

Всякий раз при работе над очередным черновиком я не вылезала из жутких штанов, которые даже прозвала штанами уединения. Поэтому кроме коллекции столь же ужасных спортивных штанов я с собой практически ничего не взяла. Я даже просмотрела несколько видеороликов лайфстайл-блогеров о «капсульных гардеробах», желая максимизировать количество «луков», которые я могла «сформировать» из пары неприлично коротких шорт, которые в основном носила дома во время приступа нервной уборки, и коллекции потрепанных футболок с лицами знаменитостей — наследие моей бурной юности.

Я натянула мрачную черно-белую Джони Митчелл, засунула свое отекшее от выпивки тело в джинсовые шорты и надела расшитые цветами ботильоны.

У меня есть слабость к обуви, будь она очень дешевой и безвкусной или очень дорогой и эффектной. Как оказалось, мой выбор обуви совершенно несовместим со всей концепцией капсульного гардероба. Я упаковала только четыре пары и сомневалась, что кто-нибудь сочтет мои блестящие теннисные туфли из «Таргет» или сапоги Стюарта Вейцмана^[10] выше колена, на которые я хорошо потратилась, классическими.

Я схватила ключи от машины и уже собиралась выйти на ослепительное летнее солнце, когда услышала, как мой телефон прожужжал из-под диванных подушек. Сообщение от Шади: «Страстно целовалась с Зачарованной Шляпой». И куча маленьких значков-черепов.

Спотыкаясь, я все-таки вышла на улицу и тогда напечатала в ответ: «Немедленно обратись к священнику».

По дороге к своей машине «Киа» я старалась не думать о вчерашней унизительной стычке с соседом, но это только высвобождало мои мысли, из-за чего они вновь переключались на мою самую нелюбимую тему.

Папа. В последний раз, когда мы вместе катались на лодке, он отвез нас на этой самой машине к искусственному озеру и сказал, что подарит ее мне. В тот же день он сказал мне, что я должна, просто обязана переехать в Нью-Йорк. Жак уже учился в медицинском колледже, и мы часто мотались между городами, чтобы я могла быть с мамой. Папе приходилось много путешествовать по «работе». Даже если я в конечном счете верила в свою собственную историю, какая-то часть меня все еще боялась оставлять маму одну. Как будто мое отсутствие каким-то образом освободит место для грозного заболевания, которое вернется в третий раз.

— Она в порядке, — заверил папа, когда мы сидели на холодной темной парковке.

— Оно может вернуться, — возразила я. Я не хотела пропустить ни одной секунды с ней.

— Все может случиться, Яна.

Да, именно так он и сказал.

— Все может случиться с мамой или со мной, или даже с тобой, в любой момент. Но сейчас ничего не происходит. Сделай хоть что-нибудь для себя, малыш.

Может быть, он думал, что мой переезд в Нью-Йорк для совместной жизни с моим бойфрендом станет для меня тем же самым, чем для него самого стала покупка второго дома, где он прятался со своей любовницей? Я бросила аспирантуру, чтобы помогать маме во время второго курса химиотерапии, вложила все, что могла, в оплату медицинских счетов. А где он был тогда? Пил «Пино-нуар» в ветровке на пляже с этой женщиной?

Я отогнала от себя эту мысль и скользнула в машину. Кожа кресла обожгла мои бедра, и я отъехала от тротуара, опустив на ходу стекло. В конце улицы повернула налево, подальше от воды, и направилась в город. Залив, тянувшийся вдоль правой стороны, бросал искрящиеся лучи света в мое окно, и горячий ветер ревел у меня в ушах. На мгновение мне показалось, что жизнь вокруг меня перестала существовать. Я просто плыла мимо кучки плохо одетых подростков, которые толпились вокруг киоска с хот-догами слева от меня, мимо родителей и детей, выстроившихся в очередь у дверей магазина мороженого справа, и группы велосипедистов, едущих навстречу мне в сторону пляжа.

Я ехала по главной улице, где здания теснились все ближе и ближе, пока не оказались прижатыми друг к другу. Там был крошечный итальянский ресторанчик с увитыми виноградом террасами вровень с магазином для скейтбордистов, втиснутым в ирландский паб по соседству. Затем встретилась старомодная кондитерская и, наконец, кафе под названием «Кафе Пит». Прошу не путать с вывеской «Кофе Пита»^[11], хотя трудно отказаться от мысли, что людей специально пытались запутать.

Я зарулила на стоянку и нырнула в сладкую кондиционированную прохладу кафе «Пит», а не «Пита». Полы были выкрашены в белый цвет, а стены — в темно-синий, испещренный серебряными звездочками. В море этих звездочек встречались островки высказываний — случайные банальности, приписываемые «анонимам». Комната выходила прямо в хорошо освещенный книжный магазин. Над его дверью красовалась вывеска «Книги Пит», выполненная тем же самым приятным серебром. Пожилые мужчина и женщина во флисовых жилетах, развалившись, сидели в креслах в дальнем углу. И больше никого, если не считать женщины средних лет и меня.

— Слишком хороший денек, чтобы сидеть дома, — сказала девушка-бариста, словно прочитав мои мысли.

У этой блондинки был грубоватый голос, соответствовавший ее простой стрижке, а ее крошечные золотые серьги-кольца мерцали в мягком свете кафе, когда она махала передо мной полным набором бледно-розовых накладных ногтей на пальцах.

— Не надо стесняться. Здесь, в «Кафе Пит» мы все одна семья.

Я улыбнулась и ответила:

— Боже, надеюсь, что нет.

Она хлопнула ладонью по стойке и рассмеялась.

— О, да, семья — это слишком сложно, — согласилась она. — В любом случае, что я могу вам предложить?

— Что-нибудь по-крепкости похожее на реактивное топливо.

Она глубокомысленно кивнула:

— О, ты одна из… новеньких. Откуда ты, милая?

— Совсем недавно из Нью-Йорка, а до этого из Огайо.

— У меня семья в Нью-Йорке. В смысле в штате, а не в городе. Но ведь ты говоришь о городе, не так ли?

— Квинс, — подтвердила я.

— Никогда не была там, — ответила она. — Хочешь молока? Сироп добавить?

— Немного молока не помешает.

— Целиком? Половина? Одна шестнадцатая?

— Просто удиви меня. Я не привередлива, когда речь заходит о дробях.

Она откинула голову назад и снова засмеялась, без энтузиазма берясь за рычаги кофемашины.

— У кого в наши дни есть время на что-то особенное? Клянусь, даже в этом затерянном местечке время летит слишком быстро для меня. Может быть, если бы я начала пить это твое «реактивное топливо», все было бы по-другому.

Встретить бариста, который сам не пьет эспрессо, не самый лучший вариант, но мне нравилась эта девушка с крошечными золотыми сережками. Честно говоря, она мне так понравилась, что я почувствовала легкий укол тоски.

Я снова вспомнила себя в прошлом. Как я любила устраивать тематические вечеринки с костюмами! Едва ли я могла заехать на заправку или стоять в очереди на почте, не планируя выпить при этом кофе. Я могла пойти на открытие галереи с кем-то, кого только что встретила. Мой телефон был прежде пронизан контактами, такими как Сара, бар «Якорь», Парень с милой собакой и Майк, работает в той новой комиссионке. Однажды я встретила Шади в туалете пиццерии, когда она вышла из кабинки, одетая в лучшие ботинки «Frye», которые я когда-либо видела. Лишь сейчас я поняла главное. Мне не хватало того глубокого любопытства к людям, той искры возбуждения, когда ты понимаешь, что у тебя есть что-то общее с другими. Или это восторг восхищения, когда ты обнаруживаешь рядом с собой обладателя скрытого таланта или другого хорошего качества. Иногда мне просто не хватало симпатии к людям.

Но эта бариста… она была очень симпатичной. Даже если кофе и отстойный, я точно знала, что вернусь. Девушка закрыла чашку пластиковой крышкой и поставила ее передо мной.

— С новичков плата не взимается, — сказала она. — Я просто прошу тебя зайти еще раз.

Я улыбнулась, пообещала, что так и сделаю, и сунула последнюю долларовую купюру в банку с чаевыми. Бармен вернулась к мытью прилавков. На обратном пути к двери я замерла, и в голове у меня воспоминанием пронесся голос Ани: «Эй, сладкая моя, я не пытаюсь переступить черту, но, знаешь ли, эти книжные клубы — просто рынок твоей мечты. Если ты буквально в двух шагах от книжного магазина в маленьком городе, тебе следует заглянуть туда и хотя бы поприветствовать их».

Я знала, что воображаемая Аня права. Сейчас каждая продажа имела для меня значение.

Нацепив на лицо улыбку, я вошла в книжный магазин. Ах, если бы я только могла вернуться назад во времени и выбрать любой наряд, кроме того костюма из музыкального клипа Джессики Симпсон 2002 года, в котором я сейчас была!

Магазинчик был заполнен дубовыми полками вдоль внешних стен и лабиринтом из полок поменьше между ними. Кассовый аппарат был без присмотра, и, ожидая продавца, я засмотрелась на троицу девочек-подростков в брюках с подтяжками в отделе романтики, чтобы убедиться, что те хихикают не над одной из моих книг. Я была бы огорчена, если бы увидела экземпляр моей книги «Южный комфорт» в руках рыжеволосой. Девушки снова ахнули и захихикали, когда рыжеволосая прижала книгу к груди, открыв обложку. На ней обнимались обнаженные по пояс мужчина и женщина, вокруг которых прыгали языки пламени. Определенно не моя книга.

Я сделала глоток латте и быстро выплюнула его обратно в чашку. На вкус кофе напоминал глину.

— Извини за ожидание, — раздался скрипучий голос из-за моего плеча, и я повернулась к женщине, которая зигзагами двигалась ко мне через кривые ряды полок.

— Эти колени уже не столь быстры, как прежде.

Сначала я подумала, что это, должно быть, сестра-близнец той барменши, но потом поняла, что все дело в одинаковых серых фартуках с логотипом «Кафе Пит». Женщина как раз развязывала свой серый фартук, когда шла к кассе.

— Ты бы поверила, что я была чемпионом по роллер-дерби?^[12] — сказала она, бросая на прилавок скомканный фартук. — Хочешь верь, а хочешь нет, но я добилась этого.

— В данный момент я едва ли удивлюсь, узнав, что вы мэр этого Медвежьего угла.

Она хрипло рассмеялась.

— О нет, этого я не могу про себя сказать! Хотя, может быть, я и могла бы сотворить здесь что-нибудь, если бы они меня выбрали! Этот город — славный маленький кармашек прогрессивизма, но люди у власти все еще удивительно старомодны.

Я с трудом сдержала улыбку. Это было так похоже на то, что сказал бы папа. Боль пронзила меня, острая и горячая, как кочерга.

— В любом случае, не обращай внимания на меня, — произнесла она, приподняв густые пепельно-светлые брови. — Я всего лишь скромный предприниматель. Чем я могу тебе помочь?

— Я просто хотела представиться, — призналась я. — Вообще-то я писатель, работаю в издательстве «Сэнди Лоу Букс» и приехала сюда на лето. Так что решила поздороваться и подписать контракт, если он у вас есть.

— О, еще один писатель в городе! — воскликнула она. — Как интересно! Знаешь, наш Медвежий угол привлекает художников самого разного рода. Я думаю, привлекает наш образ жизни. И колледж тоже. Там полно всяких вольнодумцев. Прекрасная маленькая община, тебе здесь понравится…

Судя по тому, как она произнесла последнее слово, она явно ждала, что я вставлю свое имя в конце предложения.

— Январия, — вставила я. — Эндрюс.

— Пит, — сказала она, пожимая мне руку с почти пугающим воодушевлением.

— Пит? — удивилась я. — Кофейня Пит тоже ваша?

— Тоже. Официальное имя Пози. Ну что за имя такое? — ответила она, попытавшись передать руками негодование. — Серьезно, я что, похожа на Пози? Кто-нибудь вообще похож на Пози?

Я отрицательно покачала головой:

— Разве что ребенок в костюме из полиэстера с цветочками?

— Но как только я смогла говорить, я сразу же все прояснила, — ответила Пит. — Во всяком случае, Январия Эндрюс…

Она подошла к компьютеру и набрала мое имя на клавиатуре.

— Давай посмотрим, есть ли у нас твоя книга.

Я никогда не поправляла людей, когда они говорили «книга» в единственном числе, не допуская, что их несколько, но иногда это предположение особенно сильно действовало мне на нервы. Это заставило меня почувствовать, что люди считают мою карьеру случайностью. Как будто я чихнула и вышел любовный роман.

А еще были люди, которые вели себя так, будто мы вместе играем в какую-то тайную игру. Когда они узнавали, что я пишу оптимистичную женскую прозу, они неизменно спрашивали: «И это может оплатить все счета?» Они так говорили, практически умоляя меня подтвердить, что я пишу только ради денег, а не потому, что мне хочется писать книги о женщинах или любви.

— Похоже, у нас их нет на складе, — сказала Пит, отрываясь от экрана. — Но вот что я тебе скажу. Я с удовольствием закажу их.

— Это было бы здорово! — сказала я. — Возможно, мы даже могли бы провести встречу с читателями, позже, этим летом.

Пит ахнула и схватила меня за руку.

— Это идея, Январия Эндрюс! Ты просто обязана войти в наш Клуб книголюбов. Мы бы с удовольствием приняли тебя. Это отличный способ быть вовлеченным в наше сообщество. Сегодня понедельник. Ты можешь прийти к нам в этот понедельник? А завтра?

Моя воображаемая Аня оживилась. Знаешь, что сделало известной «Девушку в поезде»? Книжные клубы!

Сама я не была в этом уверена, но Пит мне понравилась.

— Понедельник вполне подходит.

— Фантастика! Семь вечера, много выпивки, шумную встречу гарантирую.

Она взяла со стола визитную карточку и протянула ее через стойку.

— Вот мой адрес. Ты ведь имеешь доступ к электронной почте, не так ли?

— Почти постоянно.

Улыбка Пит стала еще шире:

— Тогда просто напиши мне сообщение, и мы позаботимся о том, чтобы все было готово к завтрашнему дню.

Я пообещала ей, что так и сделаю, и повернулась, чтобы уйти, но едва не врезалась в выставочный стол. Наблюдая, как дрожит пирамида книг, я стояла там и ожидала, не упадут ли они, и вдруг поняла, что вся она сложена их экземпляров одной и той же книги, каждая из которых была отмечена автографом на наклейке.

Жуткое покалывание пробежало по моей спине.

Там, на абстрактной черно-белой обложке, квадратными красными буквами под словом «Откровения» было написано его имя. Все это стало складываться у меня в голове, как цепочка домино, только из мгновенных озарений. Я не хотела говорить это вслух, но могла бы.

Тут колокольчик над дверью книжного магазина звякнул. Когда я подняла глаза, он уже был внутри. Знакомая оливковая кожа. Острые скулы, об которые можно порезаться. Кривые губы и хриплый голос, который я никогда не забуду. Взлохмаченные темные волосы, которые я сразу же представила себе в ореоле флуоресцентного света лампы.

Август Эверетт. Гас, каким я знала его еще в колледже.

«Эверетт!» — в тот же самый момент воскликнула из-за стола Пит.

Он самый, а заодно и мой сосед Ворчун.

Я сделала то, что сделала бы любая разумная взрослая женщина, столкнувшись со своим соперником по колледжу, неожиданно оказавшимся ее соседом. Я нырнула за ближайшую книжную полку.

Примечания

10

Американский обувной дизайнер, предприниматель и основатель обувной компании Stuart Weitzman.

11

Peet’s Coffee — известный кофейный бренд.

12

Роллер-дерби — контактный командный вид спорта на роликовых коньках. Преимущественно женский.