Выше только любовь

Эмма Скотт, 2014

НАТАЛИ Слова и фразы из книг Рафаэля Мендона, известного писателя, впились ей в душу. Она была влюблена в его истории. Романы стали утешением Натали после утраты родителей, а персонажи – лучшей компанией в минуты одиночества. Девушке казалось, что этого достаточно. Но однажды она встречает наяву героя своих грез… ДЖУЛИАН Каждый вечер он заходит в ее кафе и что-то пишет в тетрадях. Мимолетные улыбки, пара фраз, и на этом все. Но странную боль в сердце все сложнее объяснить. Джулиану кажется, что теперь все его истории написаны для нее. Или же он просто до безумия влюбился. Но раскрыть ей свой секрет – не то же самое, что позволить чувствам взять верх. Открыть свое сердце подобно смерти, пути назад нет. Их связь – встреча двух одиночеств и лучшее, что когда-либо с ними случалось. Но лишь одна тайна способна разлучить их навсегда и даже стать причиной гибели каждого…

Глава 2

Насилу заставив себя подняться на следующее утро, Натали испытала чувство вины за то, что допоздна засиделась над книгой Мендона. В глаза будто песка насыпали, челюсть сводило от зевоты, и девушка мечтала вернуться в постель и поспать еще хотя бы пару часов. Поборов искушение, она отправилась готовить кофе. Конечно, она могла бы взять любой в «У Нико», но девушке хотелось сбежать оттуда прежде, чем греческие работодатели успеют задушить ее своей заботой.

Пока заваривался кофе, она приняла душ и надела один из многих винтажных нарядов середины прошлого века, наполнявших ее небольшой гардероб. Натали перерыла немало секонд-хендов, подыскивая их. А сейчас застегнула простое голубое хлопчатобумажное платье, убрала волосы от лица и сложила в сумку учебники по бухгалтерскому учету. Три быстрых глотка кофе, и вот она уже идет к двери. «Обыкновенный вор» остался лежать на кофейном столике.

«Прощай, любовь моя, — подумала Натали, — ты был великолепен прошлой ночью». С ее губ сорвался смущенный смешок, и она вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Утро «У Нико» выглядело абсолютно иначе: здесь было многолюдно, шумно, все вокруг болтали, булькало закипающее молоко, то и дело раздавались взрывы смеха и звон кассового аппарата. Однако громче всех был Нико Барбос. Его раскатистый голос гремел на все помещение, когда мужчина разговаривал или обменивался шутками с посетителями и двумя бариста, работавшими в дневную смену. Фартук свисал с его костлявых плеч, а черные с проседью волосы торчали во все стороны. Натали с нежностью подумала, что он больше походит на безумного ученого, чем на владельца кофейни.

— Наталия! — раскинув руки, направился в ее сторону Нико. И не успела девушка достичь середины зала, как оказалась в его крепких объятиях. — Моя маленькая ночная совушка. Ты пришла за расписанием, да?

— Да.

— Петра! — позвал Нико, когда они подошли к стойке. — Наталия хочет взглянуть на расписание.

Бариста Сильвия и Марго приветственно помахали ей. Сильвия, светловолосая девушка с теплой улыбкой, от всего сердца поблагодарила Натали за то, что та почистила сетку под мороженицей.

— Ты же знаешь, что я собиралась сделать это сегодня, — весело пожурила она.

Натали убрала локон за ухо.

— Э, да, но… у меня было время. У вас намного больше работы.

— Работы? Да, давайте поговорим о работе, — раздался грудной голос появившейся из задней комнаты Петры Барбос. Складки кожи под мышками затряслись, когда она взмахнула листком бумаги. — Вот твое расписание, glýka^[4]. Никаких изменений, но сообщи мне, если тебе сложно одной. Слишком много работы, — она вскинула бровь, — или слишком опасно. Тебя ведь никто не беспокоит?

— Да, то есть нет. Никто меня не беспокоит, — ответила Натали. — И нет, не так много у меня работы, чтобы понадобилась помощь.

Она быстро улыбнулась Сильвии и Марго. Те не раз звали ее пойти с ними в кино или выпить, но Натали всегда отказывалась. В другой жизни они могли бы стать подругами, но девушка держалась на расстоянии. Она переживала, что Нико заметит их симпатию и решит поставить ей в смену еще одного бариста, а об этом даже думать было страшно.

Натали улыбнулась еще шире.

— Мне не нужна помощь. В мою смену гораздо спокойнее, чем утром, но заказы есть постоянно.

— Я вижу, — просиял Нико. — Твои отчеты, как всегда, идеальны! И раз уж заговорили о цифрах, как твоя учеба? Усердно занимаешься? Уверен, это так, моя умница. — Он потрепал ее по щеке. — На следующей неделе конец месяца. Поможешь мне снова с отчетностью, ладно?

Натали с тоской глянула на расписание, все еще зажатое в руке Петры.

— Да, конечно.

— Отлично! А теперь поешь. Пойдем.

— Ох, прекрати, Нико, посмотри на девочку. Ей не терпится уйти. — Петра передала расписание. — Пора на занятия?

— Да, я собиралась в университет. Последний день летних курсов. — Натали удовлетворило расписание. Все осталось по-прежнему. Пять смен с четырех часов дня до закрытия, среды и воскресенья — выходные. Она убрала листок в сумку. — Отлично, спасибо. Э… пока.

Она выскользнула из кофейни, к счастью, избежав очередных отеческих объятий Нико. Но, когда уходила, словно дуновение теплого ветерка, девушка спиной ощущала их с Петрой любовь. Она поспешила в аномальную даже для лета жару, которая стала казаться теперь гораздо терпимее.

Натали провела несколько часов в библиотеке университета Сан-Франциско, работая над заполнением налоговых деклараций для воображаемых клиентов. В летние месяцы в библиотеке было тихо, она не встретила никого со своего курса, и никто с ней не разговаривал. Девушка работала уверенно, испытывая удовлетворение, когда полученные цифры складывались в аккуратные ряды. Потом она на старом ноутбуке «подала» налоговые документы в университетскую программу-симулятор и, положив подбородок на ладони, улыбнулась, когда их «приняли» без замечаний.

Еще одна отличная оценка, еще один шаг на пути к выпуску. Натали решила, что родители гордились бы ею.

Клуб «Кайри» представлял собой крошечное помещение под огромным баром с названием «Де Люкс». Во времена сухого закона здесь продавали алкоголь, поэтому владельцы гордились этой репутацией и старались ее поддерживать. Натали, вооруженная паролем, который ей дала Либерти, подошла к жуликоватому на вид вышибале в переулке рядом с «Де Люксом».

Она показала ему свои документы и пробормотала:

— Вельветин.

— Благодарю, крошка.

Вышибала придержал для нее дверь, ведущую на уходящую вниз лестницу. На своих невысоких каблуках Натали осторожно спустилась в небольшой зал, окрашенный в перламутрово-розовый цвет и освещенный причудливыми бра на стенах. Перед крошечной сценой располагалось двадцать маленьких столиков, покрытых кружевными скатертями. В центре каждого горела кандела. Туда-сюда сновала пара официанток, предлагая напитки. Здесь царила атмосфера таинственности, от каждого посетителя так и веяло ощущением превосходства из-за того, что он знал о существовании «Кайри» или участвовал в чем-то недозволенном. Насколько было известно Натали, ничего незаконного в «Кайри» не происходило, не считая разрешения курить, хотя штат уже давно запретил это дело в общественных местах. В центре первого ряда девушка заметила Маршалла Гранта — широкоплечего, рыжеволосого, элегантного красавца в дорогом костюме — и поспешила к нему.

— Она явилась! — воскликнул Маршалл. — А я уже думал, ты меня бросишь.

— Ни за что. — Она поцеловала друга в щеку и внимательно осмотрела его с ног до головы. — Почему в костюме? Ты только с работы?

— О, милая, не спрашивай. — Маршалл махнул рукой. — У этих ублюдков нет понятия о приличиях. Нас задержали, чтобы разобраться с какой-то ерундой в счетах Каслманов. И всей этой суматохи можно было бы избежать, если бы они поступили, как я советовал, и проверили счета леди и лорда Каслман еще два года назад. Тебе бы понравилось. Но Либерти оторвала бы мне яйца, если бы я опоздал, поэтому вот он я в этом скафандре. — Он глотнул из бокала — как обычно, джин с тоником — и взглянул на нее. — Но ты только посмотри на себя, мисс Клепальщица!^[5] Мы что, попали в прошлое? Ты одета, словно сейчас сорок пятый год! Кажется, мне грозит призыв в армию. Но, если серьезно, мне нравится твоя прическа.

Натали просияла. Она только на прошлой неделе откопала это платье среди кучи других на вешалке в винтажном магазине, и это оказался тройной выигрыш: оно идеально село на ее миниатюрную фигурку, стоило сорок долларов, и никто его еще не нашел. Бледно-желтое с узором из фиолетовых цветов, струящейся юбкой и пуговицами до самого воротника, платье было пошито в классическом стиле сороковых. Натали подобрала волосы и заколола их так, что теперь они ниспадали на плечи густыми каштановыми локонами. Немного черной подводки и красной помады, и она улыбнулась своему отражению в зеркале ванной. Исчезла простая, ничем не примечательная студентка экономического факультета, а вместо нее появился некто из другого времени. Времени, когда мужчины вели себя как истинные джентльмены, а молчание дамы воспринималось как таинственность и особое очарование. Натали выглядела гламурной и потому позволила себе чувствовать себя таковой. Когда мимо прошла официантка, девушка заказала «Харви Волбенгер»^[6].

— Ты так и светишься сегодня! — промурлыкал Маршалл. — Что случилось?

— О, ничего. — Мысли Натали обратились к Джулиану Ковачу. — Ничего, — повторила она, но улыбка угасла, потому что в действительности в тот день между ней и Джулианом ничего не произошло. И из-за того, что она, как всегда, молча позволила парню выйти за дверь, ничего и не произойдет.

— Ну, если и так счастлива, то просто взорвешься, когда я заранее вручу тебе подарок на день рождения. — Маршалл похлопал по неприметной сумке у ног.

— Что это?

— Подожди, начинается шоу. — Свет приглушили, и негромкие разговоры вокруг смолкли. — Достаточно сказать, что, будь я гетеросексуалом, сегодня мне бы точно обломилось.

— Мечтай, — ухмыльнулась Натали.

Когда они встретились, Маршалл учился на той же специальности, только на два курса старше нее. Их пути регулярно пересекались, они даже вместе посещали несколько предметов, прежде чем он выпустился в прошлом году. Натали думала, что теперь они пойдут каждый своей дорогой, но парень настоял на продолжении дружбы. Кроме того, через Маршалла она познакомилась с Либерти. И именно в такие моменты, в темноте небольшого клуба, сидя в красивом платье и попивая коктейль, Натали испытывала искреннюю признательность судьбе за то, что та подарила ей таких друзей. Только благодаря душевной чистоте и внутренней силе этих двоих она могла считать их таковыми, потому что дай Натали волю, и они бы уже давно бросили ее. Оба имели массу друзей, и ее поражало, что они приняли простую застенчивую девушку под свои разноцветные крылья.

На сцене отсутствовал занавес, но вспыхнул небольшой круг света, и откуда-то сбоку в него шагнула Либерти Честейн. Она тоже оделась в стиле сороковых, но это был наряд танцовщицы захудалого ночного клуба: порванные колготки в сетку, шпильки и тонкая розовая кофта поверх черного трико. Темные волосы девушка гладко зачесала назад и для пущего эффекта затемнила один глаз. Позади нее три танцовщицы в похожих костюмах приняли томные, трагические позы. Никто не объявил номер, не произнес вступительных слов, просто помещение наполнили первые ноты «Mein Herr» из мюзикла «Кабаре», и Либерти начала петь.

— Она посвятила ее мне! — радостно захлопал в ладоши Маршалл. — Она моя!

Натали слабо улыбнулась. Для нее не стало неожиданностью, что подруга посвятила свое выступление Маршаллу. Ничего удивительного.

Натали показалось, что Либерти вложила в свое исполнение больше страданий и страсти, чем рассчитывали композиторы. Вместо лукавого, дерзкого прощания непостоянной женщины с мужчиной, которому стоило бы думать головой, ее интерпретация вышла скорее ироничной. Ее Салли Боулз ругала себя за очередной неудачный роман, в котором она не смогла сохранить верность. Каждая строчка была перевернута, словно бы направлена внутрь, и результат, по мнению Натали, получился поистине впечатляющим. Слишком зрелищно для довольно скромного зала и крошечной сцены. Натали решила, что подруге пора уже прославиться. Во время последнего припева Либерти и ее подтанцовка уже топали ногами и обращались к аудитории словами песни. Небольшая толпа отвечала ревом одобрения.

— Брависсимо! — кричал в перерывах между свистом Маршалл. — Говорю вам, эта девушка далеко пойдет.

Целиком и полностью разделяющая его восторг Натали вытерла слезы, которые неизменно наворачивались на глаза из-за ярких эмоций.

На сцене Либерти поклонилась и поблагодарила зрителей.

— Так легко вам от меня не избавиться. Позвольте смочить горло, и я вернусь.

Под бурные аплодисменты она с танцорами покинула сцену. Свет снова включили, и посетители вернулись к разговорам, курению и выпивке. Через несколько минут появилась Либерти в кимоно поверх костюма Салли Боулз и с коктейлем в руке. Она остановилась поболтать со знакомыми за одним из столиков, а потом наконец упала на стул рядом с Маршаллом.

— Привет, мои дорогие! — рассмеялась она, целуя Натали в щеку. Маршалл тоже потянулся за поцелуем, но Либерти ухмыльнулась и оглядела его костюм. — Кто-то умер?

— Диско, и я все еще горюю.

Она потрепала его по щеке, а потом ущипнула.

— Что, без поцелуя? — простонал он.

— Переживешь. Итак, — Либерти зажгла сигарету и выдохнула дым, а потом повернулась к Натали, — что думаешь? Я очень рада, что ты пришла!

— Я тоже, — отозвалась Натали. — Потрясающий номер. Ты безумно талантлива, Либ.

— Спасибо, дорогая, — просияла подруга. А затем повернулась к Маршаллу: — Ну?

— Чистая магия, дорогая.

— Спасибо, милый, — ответила она. — Подожди, тебя еще ждет финал.

— Не срази всех наповал, пока я не вернусь из комнаты для мальчиков. — Маршалл поднялся на ноги. — И если увидите официантку, то передайте ей, что я хочу другой джин с тоником, а не как вчера.

— Да, дорогой, — сказала Либерти.

— «Сапфир», — добавил Маршалл, — а не то дерьмо.

— Настоящая дива.

Провожая его взглядом, пока парень грациозно скользил между столами, Либерти выпустила из носа двойную струйку дыма.

Натали одарила ее понимающим взглядом.

— Либерти.

— Да-да, я жалкая. Знаю.

— Но он такой… — Натали развела руками, не найдя слов.

— Я в курсе, поняла? Это бессмысленно. Каждый раз, когда открывает рот и из него вырывается что-то эмоциональное, он явно показывает, насколько недоступным является. — Либерти бросила сигарету в стакан из-под коктейля Маршалла. Та зашипела, угодив в кубик льда. — Но есть ли в том моя вина? Он высокий, красивый, умный и забавный. Он практически живет в спортзале и зарабатывает кучу денег. — Она поморщилась. — Я не влюблена в Маршалла. Просто хочу себе точно такого же мужчину.

Натали улыбнулась подруге.

— Возможно, ты нашла бы соответствующего этим критериям мужчину, если бы не встречалась с Маршаллом каждый вечер.

Либерти фыркнула.

— И это говорит женщина, которая не спала ни с кем с… не знаю, никогда?

— Нет, — щеки Натали запылали, — однажды. Я рассказывала тебе про него.

— О да, — вспомнила Либерти, — блондинистый никто, с которым ты переспала во время путешествия сюда.

То, что Либерти окрестила путешествием, Натали называла побегом, миграцией после смерти родителей из Сан-Диего на север. Молодой человек, с которым она познакомилась в Санта Барбаре, пах песком с пляжа и лосьоном от солнца, но вел себя мило и внимательно. Не ее романтический идеал, но где такого найти? Друзья уверяли, что Натали встретит кого-то, если постарается, ей это было известно и без них. Она ходила с ними в бары и клубы ради дружбы, а не пьяного флирта с незнакомцами в надежде найти неграненый алмаз с сердцем поэта. Шансы, что это произойдет, считала она, стремились к нулю. Поэтому персонажи ее книг — лучшая компания.

Натали опустила взгляд на напиток.

— Милая, я дразню тебя. — Либерти выпила коктейль и посмотрела на оставшиеся кубики льда. — Ты влюблена в мужчин, которые существуют только в книгах, а я в мужчину, который существует только в моей голове. Мы обе одинаково жалкие.

Натали собиралась возразить, но Либерти практически озвучила вслух ее мысли. И в любом случае она не могла ругать подругу из-за Маршалла. Прошлый парень Либерти был «слишком грубым». Описывала она его только так и только это позволяла говорить другим, не грозя откусить им головы. Маршалл же был милым. Добрым. Джентльменом.

«Он безопасный вариант, — подумала Натали, наблюдая, как друг шагает к ним. — А именно это и нужно сейчас Либерти». Она постаралась не показывать подруге, что переживает за нее, иначе Либерти на нее обидится.

После того как все заказали по очередному напитку и выкурили еще по одной сигарете, Маршалл повернулся к Натали.

— А теперь пообещай, что не будешь психовать. Так как в день твоего рождения мне придется присутствовать на одном из этих ужасных съездов в Вегасе… — Он опустил руку под стол и достал прямоугольный сверток, упакованный в красную бумагу и перевязанный фиолетовой лентой.

— О, Маршалл, — выдохнула Натали, — это не то, о чем я…

— Это именно то, о чем ты думаешь.

Натали развернула книгу. На твердой, изготовленной из грубой бежевой ткани по типу мешковины обложке черными чернилами было выведено «Коронация». Под названием располагалась корона из соломы, выполненная теми же неровными штрихами, а ниже имя — Рафаэль Мелендес Мендон.

— Что это? — Либерти покосилась на книгу и быстро прочитала надпись. — О боже, вы только посмотрите на них: наркоманка и ее дилер.

— О господи! — Натали обхватила руками шею Маршалла, едва не перевернув стол. — Как тебе удалось достать ее так рано? Она должна выйти только через три недели!

Она уселась на свое место и начала восторженно рассматривать подарок. Пальцы так и норовили открыть книгу.

Маршалл провел ногтями по отвороту пиджака.

— У меня свои способы. И друг — владелец книжного, который получает сигнальные экземпляры. Он был мне должен.

— О, Маршалл! — Натали положила руку на сердце. — Она идеальна.

Либерти фыркнула.

— Ты ее еще даже не читала. Как она может быть идеальной?

— Потому что ее написал Рафаэль Мендон, — ответила Натали. — Конечно же, она будет идеальной.

— Это тот парень, о личности которого никому ничего не известно? — Либерти взяла книгу и в поисках фотографии автора перевернула на последнюю страницу. Натали напряглась, наблюдая за приближением ее сигареты к девственным страницам. — Он тот затворник, в которого ты влюблена, да?

— Да, — подтвердила Натали, выхватывая книгу. — Но, ради бога, я не влюблена в него. Как ты и сказала, никто не знает, кто он. Признаюсь, я влюблена в его истории. И я не одна такая. Его первая книга «Выше» была номинирована на Пулитцеровскую премию, и он выиграл Национальную книжную премию. Дважды. Кроме того, каждый его роман становился международным бестселлером.

Маршалл промокнул уголок глаза галстуком и хлюпнул носом.

— И мы так им гордимся.

Либерти скривилась.

— Если он получил все эти премии и так почитаем, то почему прячется? Разве ему не хочется насладиться плодами своего труда? Как-то нелогично. Может, он чокнутый?

— Нет, он из тех страдающих гениев типа Сэлинджера, — возразил Маршалл. — Я читал «Выше» и должен признать, она прекрасна.

Натали просияла.

— Ну, я рада, что ты счастлива, дорогая, — произнесла Либерти, сжав ее руку. — Но если я увижу, что ты читаешь эту чертову книгу, пока я пою финал…

— Ни за что!

— Отлично.

— В любом случае тут слишком темно, — улыбнулась Натали.

Ее друзья обменялись шокированными взглядами, а потом громко рассмеялись.

Натали рассмеялась вместе с ними, но, как только «Коронация» попала ей в руки, время начало ползти слишком медленно. На сцену выходили другие артисты, но она смотрела шоу вполглаза. Взгляд раз за разом обращался к книге. Ей до безумия хотелось прийти домой, удобно устроиться на диванчике и погрузиться в чтение, пусть это и означает еще одну бессонную ночь. Новый роман Мендона в какой-то паре дюймов от нее превратился в сладкую пытку.

Наконец Либерти извинилась и отправилась готовиться к финальному выступлению. В помещении потемнело, и только прожектор оставил на сцене маленькую луну. Либерти вышла в этот круг света, и небольшой клуб наполнился ее бархатным голосом.

Желание прочитать книгу отступило, когда Натали услышала «Может в этот раз». Салли Боулз в исполнении Либерти гадала, может, в этот раз ее мужчина останется. Песня навеяла воспоминание о Джулиане Коваче, выходящем из кофейни «У Нико». Каждая строчка вызывала отклик в сердце Натали, брала за душу. Ей уже почти двадцать три. Пора прекратить прятаться в чужих историях, хватит заимствовать радости и победы у персонажей романов Мендона, пора начать создавать собственные. Пришло время обрести свой собственный голос, прежде чем каждый Джулиан Ковач, встретившийся ей на пути, уйдет, а она так ничего и не скажет.

Той ночью она вернулась в свою крошечную квартирку, твердо решив лечь спать, на следующей день закончить с заданиями последнего курса летней программы и приступить к «Коронации», лишь когда у нее появится свободное время, как поступают все нормальные люди. Поэтому Натали положила книгу на кофейный столик и отправилась в ванную, чтобы стереть макияж.

Выйдя из ванной, она пересекла кухню и собралась свернуть в альков спальни. Однако вместо этого оказалась на диване, рассматривая подарок. Ее рука сама по себе открыла роман и провела пальцами по первой странице. Натали была уверена, что в английском языке нет более мучительной фразы, чем «Глава 1». «Только первые предложения, — подумала она. — Нет смысла лишать себя этого».

У жителей деревни Агилар существовало только одно правило: тот, кто выживет после укуса гадючьей осы, становится королем. Землю вокруг гнезда усеивали трупы, рабы склонялись перед хозяевами, а монархи не получали короны. Рука Лилианы опухла и истекала ядом, но девушка, пошатываясь, встала. Ткачиха. Женщина. Королева.

Солнечный свет уже забрезжил на востоке медно-розовым, когда Натали перевернула последнюю страницу. Она вытерла слезы, открыла начало и стала перечитывать.

Примечания

4

Милая (греч.).

5

Аллюзия на картину Нормана Роквелла «Клепальщица Рози».

6

«Харви Волбенгер» (англ. Harvey Wallbanger — Харви Стенобой) — алкогольный коктейль на основе водки, ликера Galliano и апельсинового сока.