Тайны герцогини Эйвонли

Энн Херрис, 2011

Молодая жена герцога Эйвонли – прелестная, застенчивая Люсинда – исчезает в день свадьбы. Джастин опустошен и раздосадован бегством невесты – оказывается, он совсем ее не знал! Как бы там ни было, он полон решимости вернуть леди Эйвонли в супружеский дом. Герцог не догадывается, что его очаровательная жена в юности пережила драму и с тех пор ее преследуют мучительные воспоминания. Вступая в брак, Люсинда надеялась, что мрачные тайны прошлого будут забыты, однако, вернувшись из церкви после венчания, она находит письмо от шантажиста. Желая оградить честное имя мужа от скандала, герцогиня принимает решение бежать…

Глава 2

Люсинда долго не решалась выйти из укрытия. Выглядывая из-за кустов, она наблюдала за Джейн Ланчестер, хлопотавшей в своем любимом саду. Сейчас, встав коленями на подушечку, Джейн сажала цветы, которым предстояло распуститься еще до конца года, и была всецело поглощена этим занятием.

Медлить дальше глупо, сказала себе Люсинда и, глубоко вдохнув, отважно зашагала к подруге.

— Джейн, прости за неурочный визит. Мне очень нужно с тобой поговорить.

Девушка вздрогнула от неожиданности. Пару мгновений она удивленно смотрела на гостью, а потом, порывисто вскочив, бросилась к ней и крепко обняла.

— Люсинда! Я так переживала, уж думала, тебя похитили или убили! Ах ты негодная девчонка! Трудно было подать весточку? Идем скорее в дом. Я напою тебя чаем, и ты расскажешь обо всем, что с тобой случилось. Не сомневаюсь, у тебя были веские причины для внезапного исчезновения, я так и сказала Эйвонли. Он уже знает, что ты вернулась?

Люсинда покачала головой.

— Как? — изумилась Джейн. — Он ужасно беспокоился о тебе, весь извелся. Не понимал, почему ты вдруг сбежала, и думал, что тебя похитили.

— Правда? Но я же оставила ему записку на туалетном столике, Джастин не мог ее не заметить.

— Не знаю, как так получилось, но, видимо, записку он не нашел. Мне даже пришло в голову, что это я во всем виновата, — напрасно посоветовала тебе принять его предложение руки и сердца.

— Я очень люблю Джастина. — У Люсинды задрожали губы. — Нельзя было так поступать с ним в день свадьбы, но я была в ужасном состоянии, ничего не соображала. А потом спохватилась и поняла, что надо было сразу все ему рассказать и попросить о помощи. Но тогда я могла думать только о… — Люсинда замолчала, качнув головой.

— Идем же пить чай, расскажешь мне все по порядку, — потянула ее к дому Джейн и вдруг нахмурилась, увидев размашисто шагавшего к ним мужчину. — А вот и мой братец. Ты помнишь Эндрю? Кажется, вы встречались однажды, когда он еще служил в армии.

— Наверное, мне лучше уйти… — торопливо сказала Люсинда. — Твой брат не пожелает со мной общаться после того, что я натворила.

— Ну уж нет, на этот раз ты не сбежишь! — улыбнулась Джейн. — И ты непременно должна поговорить с Эйвонли. Собственно, это первое, что тебе следовало бы сделать.

— Да, я поговорю. — Люсинда нервно сглотнула, глядя на приближавшегося к ним высокого крепкого брюнета с темными глазами, который казался угрожающе суровым.

— Герцогиня, — поклонился ей подошедший лорд Ланчестер, не подав и виду, что удивлен. — Я сказал Эйвонли, что вы непременно вернетесь. Полагаю, вы уже успели с ним пообщаться и дать объяснения?

— Люсинда хотела сначала все обсудить со мной, — заявила Джейн. — Ты не мог бы прогуляться полчасика, пока мы с ней поболтаем?

— О, в этом нет необходимости, — вмешалась Люсинда. — Я готова рассказать вам обоим, почему сбежала в такой спешке. Потому что получила письмо от шантажиста. Конечно, следовало во всем признаться Джастину и спросить у него, как мне быть, но я боялась, что он рассердится и нам придется расстаться навсегда. Ему бы не составило труда расторгнуть брак.

— Вы сказали, письмо от шантажиста? — нахмурился Эндрю. — Оно у вас сохранилось?

— Нет… — Люсинде не хотелось лгать, однако в письме было слишком много сведений, которыми она не могла поделиться с братом Джейн. Если бы он сейчас не появился, она рассказала бы подруге о том, что вернула себе дочь, но говорить об этом в присутствии сурового и совсем незнакомого мужчины не решилась. — Я не останусь на чай, извини, Джейн. Сэр, вы не знаете, герцог Эйвонли сейчас у себя в поместье?

— Да, я только что от него. Между прочим, мы с ним разослали сыщиков охотиться за вами, юная леди.

Глаза Люсинды наполнились слезами.

— Должно быть, он гневается на меня. Нужно было написать ему обо всем подробно. Теперь он не пожелает меня видеть…

— Зачем ты ее расстраиваешь? — сердито взглянула на брата Джейн, обняв подругу за плечи. — Где твоя деликатность?

— Простите, — смягчился Эндрю. — Не сомневаюсь, у вас были веские причины покинуть Эйвонли, герцогиня. Думаю, он скорее тревожится о вас, нежели гневается.

— Но я не смогу посмотреть ему в глаза…

— Сможете. — Эндрю достал из кармана белоснежный носовой платок и протянул его Люсин-де. — Если позволите, я провожу вас к герцогу Эйвонли и буду защищать. А если он рассердится, отвезу обратно к Джейн. Так вам будет спокойнее?

— Да-да, ты обязательна должна вернуться к нам, если Эйвонли не примет твои объяснения, — поддержала брата Джейн. — Но я уверена, он проявит снисходительность.

— Сегодня он прислал за мной, потому что только сейчас нашел ваше письмо, — сказал Эндрю. — Оно упало за туалетный столик, и все это время его никто не замечал. Эйвонли наткнулся на него случайно нынешним утром и немедленно сообщил об этом мне, поскольку я тоже участвую в поисках.

— Где ты все-таки пропадала? — не выдержала Джейн. — Эйвонли сразу послал человека к твоей матушке, но та сказала, что ты не появлялась.

— Я очень долго добиралась до дома. — Люсин-да отвела взгляд. — Шла пешком почти всю дорогу. Наверное, посланник герцога приехал к матери раньше, чем я.

— Почему же она не известила Эйвонли письмом, когда ты все-таки пришла к ней? — удивилась Джейн.

— Она сердилась на меня. Мы поссорились.

— Значит, все это время ты провела не в поместье Сеймуров?

— Я ушла от матери дней через десять. — Люсинда покачала головой. — Это долгая история, Джейн. Расскажу в другой раз. Сейчас мне нужно повидаться с Джастином.

— Обещай, что непременно придешь ко мне, если тебе потребуется помощь. — Джейн порывисто взяла ее за руку. — Я твой друг, Люсинда, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Я сделаю все, чтобы поддержать тебя в беде.

— Я навлеку позор на вашу семью. Если бы ты знала… Нет, не сейчас, Джейн, прежде мне нужно поговорить с Джастином.

Люсинде необходима была поддержка подруги, но она не могла открыть ей свои секреты в присутствии лорда Ланчестера.

— Вам нет нужды сопровождать меня, — сказала ему Люсинда. — Я дойду до поместья Эйвонли пешком.

— Ни в коем случае. Я отвезу вас в фаэтоне. Джейн, я вернусь незамедлительно. Ты пока можешь выпить чаю, а потом побеседуем. После ланча мне нужно будет съездить в Лондон.

— Ты ведь навестишь меня, Люсинда? — спросила Джейн, кивнув брату.

— Конечно, и очень скоро. Возможно, раньше, чем ты думаешь, — грустно улыбнулась Люсинда.

Попрощавшись с Джейн и следуя за лордом Ланчестером к конюшням, Люсинда подумала, что, стараясь приободрить ее, подруга не знала всей правды. Да, возможно, герцог простит безрассудное бегство в день свадьбы и не потребует развода даже после того, как она расскажет о рождении внебрачного ребенка. Но Люсинда не сомневалась, что он не примет ее девочку в семью. Джейн, разумеется, даст приют любимой подруге, но девочку она тоже не примет, а если все-таки согласится взять малышку к себе, брат ей этого не позволит. Она с самого начала решила, что справится сама, найдет способ обеспечить себя и дочь, а визит подруге нанесла под влиянием минутной слабости.

— Прошу простить меня, если был с вами резок, — сказал лорд Ланчестер, помогая Люсинде сесть в фаэтон. — Я не знаю вашу историю и не догадываюсь, почему вас шантажируют, но, если вы согласитесь мне довериться, я сделаю все, что в моих силах.

— Вы очень добры, сэр. Тем не менее я не вправе обращаться за помощью — как только моя история станет всеобщим достоянием, это навлечет позор и на вас.

Эндрю улыбнулся:

— С трудом верится, что вы способны совершить что-то дурное, герцогиня.

— Спасибо, но я не хочу стать причиной ваших неприятностей.

Пока фаэтон катил по зеленым аллеям Сассекса к поместью Эйвонли, Люсинда сидела, напряженно выпрямив спину и сложив руки на коленях. На земле герцога ее сердце пустилось в галоп. Многие арендаторы, работавшие в поле, уже видели прежде новую хозяйку и теперь поворачивали голову вслед фаэтону. Стыд оттого, что она принесла этим людям столько беспокойства, стал невыносимым. А если разразится скандал в обществе, от этого пострадают все, кого она знает и любит…

— Поверьте, что бы вы ни рассказали мне, я сумею избавить от неприятностей нас обоих, герцогиня, — продолжил разговор Эндрю.

— Пожалуйста, зовите меня Люсиндой, — сказала она, покраснев. — Джастин пожелает расторгнуть брак, и вскоре я снова стану мисс Сеймур.

— Сомневаюсь, что он сделает такую глупость. — Лорд Ланчестер улыбнулся. — Но раз уж вы хотите быть Люсиндой, тогда зовите меня Эндрю, как сестра и близкие друзья.

Она вспыхнула от смущения:

— Сэр, вы очень любезны, но я не заслуживаю такого отношения.

Эндрю не ответил — они уже прибыли на место, и нужно было остановить лошадей. Но когда он помогал своей спутнице выйти из фаэтона, его улыбка стала еще душевнее.

— Я искренне желаю стать вашим другом, Люсинда. Джейн вас очень любит, а она не ошибается в выборе друзей. Не думаю, что Эйвонли откажет вам от дома, но, если это вдруг случится, мои двери всегда открыты для вас.

Люсинда застенчиво поблагодарила его.

— Теперь я долж… — Она осеклась, потому что увидела Джастина, стремительно шагавшего к фаэтону. Она устремилась ему навстречу в приступе раскаяния: — Джастин, прости меня!..

— Люсинда, милая, ты жива и невредима! Слава богу. Я думал, что потерял тебя навсегда. — Он посмотрел на Эндрю: — Ланчестер, вы нашли ее и привезли ко мне! Как мне вас отблагодарить, друг мой?

— Вы ничего не должны мне, Эйвонли. Ваша супруга пришла к моей сестре, и я привез ее к вам. Она немного нервничала, но я заверил, что вы не будете ее бранить. Герцогиня хочет рассказать вам что-то важное.

— Конечно, я не буду тебя бранить, Люсинда, и внимательно выслушаю! Идем в дом, любовь моя, ты выглядишь усталой. Ланчестер, выражаю вам безмерную признательность. Потолкуем с вами позже.

— Когда пожелаете, — кивнул Эндрю. — Я рад вашему благополучному возвращению, герцогиня. Все ваши друзья рады. Можете в любое время наведаться в гости к Джейн.

— Вы очень любезны, сэр. — Люсинда больше не могла смотреть в глаза ни лорду Ланчестеру, ни мужу. Она торопливо пошла к замку, и Джастин последовал за ней.

В холле собралась любопытствующая челядь; экономка, сделав глубокий реверанс, спросила, чего изволит хозяйка.

— Приготовьте чай, я позвоню, когда он нам понадобится, — ответил вместо нее Джастин. — Моя супруга проделала долгий путь и очень устала. К ланчу мы спустимся через час.

Люсинда была голодна и хотела пить, но спешить ей было некуда. Она доверила Анджелу заботам надежного человека и знала, что дочь будет в полной безопасности до ее возвращения.

Джастин, впустив жену в маленькую гостиную вдали от центрального входа, тоже вошел и плотно закрыл за собой дверь. Взглянув ему в лицо, Люсинда подумала, что никогда еще не видела герцога в таком смятении. Люсинда считала его добрым человеком, способным лишь на нежную привязанность, но никак не на сильные чувства. Теперь же, глядя на мужчину с плотно сжатыми губами и страданием в глазах, она его не узнавала.

— Что такого могло случиться, о чем ты побоялась сразу рассказать мне, Люсинда? Я дал обет быть с тобой в горе и в радости. Если ты попала в беду, я помог бы.

— Я знаю, — робко улыбнулась она. — И со временем пожалела, что не доверилась тебе в тот день. Но тогда меня охватила паника, Джастин. Поднявшись в свои покои по возвращении из церкви, я нашла письмо. Человек, приславший его, грозил выдать мою тайну и требовал десять тысяч фунтов. Моя первая мысль была о тебе. Я сбежала, чтобы не опорочить твою честь.

— Письмо от шантажиста лежало здесь, в твоих покоях? — потрясенно переспросил Джастин. — Могу я узнать, чем именно тебя шантажируют?

— Ты рассердишься и возненавидишь меня…

— Я никогда тебя не возненавижу.

Джастин не отрицал, что может рассердиться, но Люсинда все же собралась с духом и заговорила — торопливо, чтобы не остановиться:

— Это случилось пять с лишним лет назад накануне Рождества. Я была в поместье родителей на каникулах. У отца гостил друг. Ночью этот человек пришел в мою спальню и набросился на меня. Я проснулась в ужасе и не могла сопротивляться. Он был пьян, я помню мерзкий запах его дыхания. Я попыталась закричать, но он зажал мне рот ладонью, а под тяжестью его тела невозможно было пошевелиться. Он был лучшим другом моего отца, но… изнасиловал меня и пригрозил разорить нашу семью, если я кому-нибудь расскажу об этом.

— Изнасиловал?! Боже мой… — Джастин выглядел так, будто его с размаху ударили в солнечное сплетение. Он отшатнулся от жены, сделал несколько неуверенных шагов и рухнул в кресло. — Прости, в голове не укладывается… Для тебя это было ужасно…

Люсинда подошла к нему и опустилась на колени рядом с креслом.

— Это еще не самое ужасное, Джастин. Я еще больше страдала оттого, что не могла ни с кем поделиться. А потом, на Пасху, мать поняла, что я беременна.

Джастин смотрел Люсинде в глаза, и у него разрывалось сердце при мысли о пережитом ею кошмаре. Каким же чудовищем нужно быть, чтобы причинить зло юной, очаровательной, невинной девушке? В груди волной поднялся гнев — против мужчины, который ее изнасиловал, ибо Джастин ни на миг не усомнился в том, что жена сказала правду. Он ласково коснулся рукой ее щеки.

— Твой отец замял дело, я полагаю? Любой на его месте поступил бы так же. Что случилось дальше?

— Меня отослали к бабушке. Она плохо со мной обращалась, часто наказывала ни за что — била тростью по ладоням. Потом мне сказали, что ребенок родился мертвым. Но и после этого отец не разрешил мне вернуться в родной дом. И выходить в свет тоже не позволял. Только после его кончины мать дала мне возможность съездить с тетушкой в Хэрроугейт.

— И поэтому ты так отчужденно держалась со мной в начале нашего знакомства?

— Отец сказал, что теперь я навек опозорена и ни один приличный мужчина на мне не женится. Мать тоже считала, что я не имею права думать о замужестве. Мы с ней поссорились, когда я решила выйти за тебя. Я хотела во всем тебе признаться перед брачной ночью и попросить прощения, но увидела письмо шантажиста…

— Ты испугалась и предпочла бегство. — Джастин поднялся из кресла, помог Люсинде встать на ноги и посмотрел ей в глаза: — Ты сохранила письмо?

Люсинда медлила с ответом. Ей не хотелось лгать мужу, но, прочитав письмо, он непременно спросит, нашла ли она свою дочь, и потребует отказаться от нее, ведь иначе разразится скандал в обществе.

— Нет… Прости, Джастин, я его уничтожила. Мне нельзя было выходить за тебя замуж. Я пойму, если ты скажешь, что ненавидишь меня. Брак можно расторгнуть, я готова уйти. Все, о чем прошу тебя, — это немного денег, чтобы продержаться до тех пор, пока не найду способ зарабатывать себе на жизнь.

Она ни за что не стала бы просить мужа о деньгах, но пришлось на это пойти ради ребенка.

Джастин несколько мгновений молча смотрел на нее, потом заговорил, и тон его внезапно сделался настолько холодным, что у Люсинды по спине побежали мурашки.

— Нет, я не намерен расторгать брак. Довольно с меня пересудов, надо мной и так уже все потешаются, Люсинда. Ты моя супруга и ею останешься.

— Джастин… — Люсинда не понимала, в чем причина такой резкой перемены его настроения, и ее глаза невольно наполнились слезами. — Я понимаю, ты злишься…

— Да неужели, дорогая? Если бы ты доверилась мне с самого начала, я бы не оказался выставлен на посмешище!

— Прости, но я… — голос Люсинды дрогнул, — я не думала, что мое бегство вызовет такие последствия. Если бы ты всем сказал, что я уехала ухаживать за больной матушкой…

— Если бы твоя записка сразу нашлась, я так и сделал бы, — перебил ее Джастин и отошел к окну. — А вот если бы ты с самого начала доверилась мне, ничего дурного не случилось бы. Ты должна была все рассказать мне, перед тем как приняла мое предложение.

— Да, должна была. Но тогда я боялась, что ты не женишься на мне, узнав мою постыдную тайну.

Джастин обернулся и взглянул на нее, надменно подняв бровь:

— Тебе так хотелось стать герцогиней Эйвонли?

— Нет… — Люсинда замолчала, но, собравшись с силами, все же продолжила: — Я люблю тебя, Джастин. И надеялась, что, если мы поженимся, ты простишь меня, когда я расскажу о своем прошлом.

— То есть ты думала, что я не пойду на развод, потому что это вызовет скандал? — Он презрительно усмехнулся. — Что ж, ты не ошиблась в расчетах, дорогая. Я не намерен разводиться. Полагаю, со временем мы сумеем наладить совместную жизнь. Мне нужен наследник. Что до скандала, теперь, когда ты вернулась, его можно не опасаться. Я просто скажу всем, что ты срочно уехала к больной родственнице, а письмо, которое ты оставила мне, затерялось. Ведь отчасти это правда.

— Джастин… — Люсинда шагнула к мужу, умоляюще протянув к нему руки, но замерла, увидев, что его красивое лицо искажено гневом. — Ты не веришь в мои чувства к тебе? Ты меня не простишь?

— Я очень постараюсь простить тебя, — сухо произнес герцог. — Однако надеюсь, ты не ждешь, что я упаду перед тобой на колени и заверю, что все забыто и быльем поросло? Я питал к тебе искреннюю симпатию, но сейчас, должен признаться, не испытываю ничего, кроме разочарования.

— Пожалуйста, Джастин, не злись на меня так! — в отчаянии воскликнула Люсинда. — Знаю, я причинила тебе боль, но я и сама была в ужасном состоянии!

— Вот этого-то я и не могу понять. — В его глазах не было и намека на сочувствие. — Почему письмо от шантажиста повергло тебя в такой ужас? Быть может, потому, что ты вообще не собиралась рассказывать мне о своем прошлом?

— У меня потребовали десять тысяч фунтов за молчание.

— Надо было показать мне письмо — я заплатил бы шантажисту. А еще лучше — нашел бы его и пригрозил тюрьмой.

— Но ты бы возненавидел меня…

— Я не питаю к тебе ненависти, — устало сказал Джастин. — Я расстроен и чувствую себя преданным, Люсинда. Расскажи ты мне об изнасиловании с самого начала, я лишь пожалел бы тебя. Это не твоя вина, тут нечего стыдиться. Но твой обман, твое безрассудное бегство, твое нежелание довериться мне… Скажу честно: ты не такая, какой я тебя себе представлял.

Эти слова, достоинство, с которым Джастин их произнес, спокойный голос и страдание, отразившееся в его глазах, ранили Люсинду в самое сердце. Бремя вины сделалось невыносимым, когда она осознала, какую боль причинила ему своим необдуманным поведением. Люсинда и сама не понимала, почему не открыла мужу всю правду. Нужно было рассказать о дочери, но она все не решалась, а теперь уже поздно. Герцог либо вернет девочку той женщине, которая так дурно с ней обращалась, либо отдаст ее в другую семью, где будет еще хуже.

Нет, она не расстанется с дочерью! Люсинда провела со своей девочкой всего две недели, но никому не отдала бы ее, даже если бы знала, что приемные родители окружат Анджелу заботой и лаской.

Джастина она любила не меньше, однако его чувства к ней не оставляли выбора. Надо было сказать, что она уходит, что ее былая надежда на счастливый брак разбита, однако эти слова замерли на губах.

— Ступай в свои покои и переоденься. Это платье — неподобающий наряд для герцогини, — сухо произнес Джастин. — Я рад, что ты жива и здорова, Люсинда. Уверен, нам с тобой удастся наладить семейную жизнь.

— Да, Джастин. Я снова прошу прощения.

— Я велел прислуге подать ланч через час. Пожалуйста, не заставляй меня ждать за столом.

— Конечно, Джастин. — Люсинда вдруг почувствовала, что ее гордость тоже задета. Герцог повел себя как цивилизованный человек и держался с ледяной вежливостью, но лучше бы уж он накричал на нее… — Еще раз прошу меня извинить за причиненное беспокойство.

Джастин не ответил — лишь слегка склонил голову. Люсинда сделала реверанс и вышла из гостиной.

Разумеется, челядь сгорала от любопытства — всем хотелось узнать, где пропадала хозяйка. Тем не менее Люсинда прошествовала мимо слуг в гордом молчании. Элис была в ее покоях — похоже, занималась уборкой. Увидев госпожу, она поспешно сделала книксен.

— Простите, миледи! — Девушка выглядела взволнованной. — Его светлость обыскал ваши покои и запретил мне сюда заходить, а сегодня я вошла, и оказалось, что некоторые вещи нужно постирать и погладить — они валялись на полу…

— Поможешь мне переодеться, если найдется неизмятое платье?

— Вот этот утренний наряд совсем не пострадал.

— Тогда можешь не спешить с остальными, — улыбнулась Люсинда.

— Боюсь, герцог дал волю гневу, миледи.

— Понятно. Это все из-за меня. Тебе от него тоже доставалось?

— Иногда. Но я не в обиде на него, миледи. И очень рада, что вы вернулись!

— Элис, а если я попрошу тебя об одной услуге, ты согласишься мне помочь?

— Да, миледи, — без колебаний сказала девушка. — Я сделаю для вас все, что угодно.

— Герцог ничего не должен об этом знать. — Люсинда снова ласково улыбнулась ей. — Не беспокойся, в этом не будет ничего предосудительного. Возможно, я попрошу тебя просто передать кое-кому письмо, когда придет время.

— Конечно, миледи, можете на меня положиться. Никто об этом не узнает, жизнью клянусь!

«Наверное, служанка вообразила, что у меня есть любовник», — с грустью подумала Люсинда. Если она все же осмелится доверить Элис письмо, придется посвятить ее в свою тайну, но пока нужно соблюдать осторожность.

Люсинда твердо решила не расставаться с Анджелой — уж лучше она уйдет от мужа и будет самостоятельно зарабатывать на жизнь. Но ни одна благородная дама не наймет в качестве гувернантки или компаньонки женщину с незаконнорожденной дочерью. Остается работа швеи, тяжелый труд на мельнице или в поле. Она не может рассчитывать даже на место прислуги в приличном доме.

Джастин боится скандала — именно поэтому он предложил ей сохранить брак и попытаться построить отношения, удобные для обоих. Но Люсинда все еще питала робкую надежду, что, когда гнев и разочарование немного забудутся, он, возможно, снова увидит в ней привлекательную женщину. Терпеть его холодность было невыносимо, но мысль о том, чтобы с ним расстаться навсегда, причиняла еще больше страданий.

Люсинда утерла глупые слезы. А чего она ожидала? Должна была понимать, что муж не простит ей безрассудное бегство. Он считал ее простодушной и невинной девушкой, а теперь она для него — обманщица, желавшая утаить свое постыдное прошлое.

По крайней мере, у нее есть крыша над головой, и она вольна распоряжаться денежным содержанием, которое герцог Эйвонли любезно предоставил ей по условиям брачного договора. И все же страх, что Джастин рано или поздно раскроет ее обман, не отступал.

Она и так уже слишком жестоко ранила мужа. Но ведь она любит его всей душой, пусть он и не верит в это. Если она снова убежит, Джастин окончательно придет к выводу, что она его никогда не любила, и тогда развод будет неминуем.

Люсинде отчаянно хотелось вернуться в тот день, когда Джастин сделал ей предложение. Она бы объяснила, почему не может стать его женой, и герцог простил бы ее. Но незаконнорожденного ребенка он все равно бы не принял.

Выбора нет. Муж не должен узнать, что у нее есть дочь.

После ланча Джастин долго скакал верхом по округе, не щадя лошади. Когда Люсинда спустилась к столу, она была так прекрасна и безмятежна, что герцог невольно залюбовался ею и почувствовал, как в нем загорелось желание. Он выбрал эту женщину себе в жены, и ее признание ошеломило его и повергло в смятение. Ведь он считал Люсинду невинной юной леди и объяснял ее сдержанное поведение в Хэрроугейте природной скромностью и намерением лучше узнать его. Теперь стало ясно, что он ошибался. Перед свадьбой она даже не намекнула на внебрачного ребенка, Джастину и в голову не приходило, что его невеста не девственница. Можно ли верить в ее историю об изнасиловании? Усомнившись всего на мгновение, герцог отмел этот вопрос, признав его подлым. Пусть поначалу Люсинда не была с ним откровенна, это не повлияет на его отношение к мерзавцу, который ее обесчестил! Страдание, отразившееся в глазах супруги, когда она рассказывала о той ужасной ночи, — доказательство ее невиновности. Если бы Люсинда назвала ему имя злодея, Джастин убил бы его.

Задохнувшись от ярости, герцог принял решение отомстить негодяю, который надругался над беззащитной шестнадцатилетней девушкой.

Жаль, что Люсинда не сохранила письмо от шантажиста. В противном случае автора легко удалось бы вычислить, а так придется искать иголку в стоге сена. Кто мог подбросить ей письмо в день свадьбы? Как этот человек узнал тайну, которую отец Люсинды позаботился надежно скрыть?

Разумеется, утаить беременность от всех на свете было невозможно — на родах присутствовали врач или повитуха, и кто-то из бабушкиных слуг помогал им. Вот с них и следует начать, если он намерен затеять расследование.

А хочет ли он узнать о прошлом Люсинды больше?.. Джастин нахмурился. Люсинда имеет право на свои тайны, но все же она его жена, и ее шантажируют, а он обязан защищать ее — и не только для того, чтобы сохранить фамильную честь. Даже если шантажист получит деньги, ничего не закончится — мерзавец потребует еще, такова природа этих тварей. Единственный способ избавиться от шантажиста — или от шантажистки? — ответить угрозой на угрозу. Нужно напугать автора письма до потери сознания — и не важно, мужчина это или женщина. А если не поможет, он перейдет к действиям.

В надежности сыщиков, нанятых для поисков Люсинды, Джастин не сомневался: им можно доверять. Теперь он отправит их в дом ее бабушки, а если той уже нет в живых, пусть найдут ее бывших слуг. Открывать сыщикам тайну жены Джастин не собирался. Он лично расспросит слуг, врача, повитуху — всех, кто мог присутствовать на родах Люсинды.

Она сказала, ее ребенок умер. Но так ли это? Джастин помрачнел, представив себе вариант развития событий. Мистер Сеймур не позволил бы Люсинде растить бастарда. Вполне вероятно, он велел сказать ей, что дитя родилось мертвым, а сам отдал его приемным родителям. То есть круг людей, вовлеченных в эту историю, расширился: кто-то, знавший о тайном усыновлении, мог затеять шантаж, прослышав, что мать ребенка выходит замуж за весьма состоятельного человека. Несомненно, именно это и заставило крысу выползти из норы. При мысли об этом Джастина переполнило негодование. Затем он почувствовал укол совести, вспомнив, что и сам был слишком резок с Люсиндой. Но тогда его терзали ревность, разочарование и боль, ведь он узнал, что его юная супруга вовсе не добродетельная девица, каковой он ее считал. Разумеется, он не сдержался. Пообещал, что не станет на нее сердиться, и нарушил слово, дав волю гневу. Выслушав Люсинду, он сразу смирился с тем, что она поведала, ведь в конце концов, все это случилось до того, как они познакомились. Но потом вдруг нахлынули несвойственные ему эмоции, и он разозлился. Почему? Однажды он хотел взять в жены вдову, и ее отношения с первым мужем ничуть его не заботили. Отчего же он так разгневался, узнав, что Люсинда не девственница?

Откуда эта ревность? Ведь брак с Люсиндой изначально не был любовным союзом. Джастин осознавал, что не прав, но был не в силах простить Люсинду за то, что она не доверилась ему с самого начала. Он смотрел в глаза жены и задыхался от сердечной боли, потому что в ее глазах была мольба о том, чего он не мог ей дать. Порой боль утихала, и тогда ему казалось, что у них обоих осталось достаточно уважения друг к другу, чтобы стать благополучной семейной парой. Однако сейчас ему требовалось побыть одному.

У герцога были дела в Лондоне, и он решил тем же вечером сказать Люсинде, что уедет из поместья дней на десять. За это время Джастин рассчитывал справиться со своими чувствами. Он вернется, и тогда они начнут все заново. Для них обоих так будет лучше — построить приемлемую совместную жизнь, вместо того чтобы пережить болезненный развод.

Приведя таким образом мысли в порядок, герцог с облегчением вздохнул и, пришпорив лошадь, поскакал к дому. Слуги ничего не должны заподозрить — хватит с него пересудов. Он выпьет чаю с Люсиндой в малой гостиной, как будто ничего не случилось. Романтическую любовь Джастин считал мифом. К тому же отдать кому-то свое сердце означает обречь себя на страдания, а для брака достаточно уважения и симпатии. Необходимо было поскорее оправиться после абсурдного приступа ревности и стать сдержанным и заботливым мужем, каким он и представлял себе всегда главу семейства.

Вечером, когда Люсинда, расчесывая волосы, сидела за туалетным столиком в своей спальне, раздался стук в дверь, и Джастин попросил разрешения войти. Впустив мужа, она поймала его взгляд, который показался ей странным. Герцог молча стоял и смотрел на нее несколько мгновений. Люсин-де почудилось, что в его глазах мелькнуло желание обнять ее. — Она обрадовалась, что Джастин решил положить конец их ссоре, однако его слова лишили ее надежды.

— Прости за беспокойство, Люсинда, но за ужином я не мог с тобой поговорить, поскольку не хотел, чтобы нас слышала прислуга. Завтра я уеду в Лондон по делам. Пообещай, что ты останешься здесь и не вызовешь лишних пересудов своим поведением.

Его суровый тон задел Люсинду за живое.

— Я уже извинилась за свое поведение. Ты не веришь, что я искренне раскаиваюсь?

— Я пока не до конца разобрался в самом себе, и мне нужно осмыслить то, что я от тебя услышал. Вернусь дней через десять или раньше, и у нас будет бездна времени, чтобы получше узнать друг друга. Возможно, мы поспешили со свадьбой.

— Я так и сказала, когда ты сделал мне предложение.

— Мне казалось тогда, что я все знаю о тебе. Но, как выяснилось, я ошибался.

— Да, я понимаю. Ты имеешь право на гнев и отвращение. Я попросила у тебя прощения за то, что скрыла свое прошлое, но я такая, какая есть и какой была до нашей свадьбы. — Люсинде тяжело дались эти слова, но она не отвела взгляда и не склонила голову. — Клянусь, я не сделала ничего, чтобы привлечь внимание мужчины, который меня обесчестил.

— Ты назовешь мне его имя?

— Зачем?

— Возможно, именно он тебя шантажирует. Ты не думала об этом?

— Нет… — растерялась Люсинда. — Я вообще не думала о том, кто мог отправить мне то письмо.

— Правда? — удивился Джастин. — Но ты же понимаешь, что этот человек не отступится? Если получишь второе письмо, немедленно отдай его мне.

— Хорошо. — Люсинда потупилась. — Но первое было без подписи.

— Разумеется. Однако мы могли бы найти зацепку в самом тексте. Как он был написан? Грамотно?

— О, я не помню… Да, пожалуй, очень грамотно, ровным, разборчивым почерком, без помарок и ошибок.

— Значит, автором вполне мог быть друг твоего отца. Кто еще знал твою тайну, Люсинда?

— Родители, врач, принимавший роды, бабушка… и ее слуги. Я не сомневаюсь, что слуги обо всем знали.

— Конечно, знали. Но мало кто из слуг умеет грамотно изъясняться и тем более писать. Стиль послания сужает для нас круг подозреваемых.

— Еще у бабушки были друзья. Возможно, она с кем-нибудь обсуждала мою историю. — Люсин-да вскинула глаза на мужа: — Почему это так важно?

— Потому что я должен быть готов к новой попытке шантажа. Ты не будешь иметь с ним никаких дел. Я сам все улажу, ты слышишь меня?

— Да, конечно.

— Прекрасно. Тогда не будем больше возвращаться к этой теме без необходимости. — Джастин шагнул к жене, и на секунду ей почудилось, что он сейчас прикоснется к ней или поцелует, но герцог всего лишь взял с туалетного столика флакончик духов и поднес его к носу. — Запоминающийся аромат. Когда мы тебя искали, я порой заходил в твою спальню, вдыхал его, и мне казалось, что ты рядом, Люсинда.

— Еще раз благодарю за то, что позволил мне вернуться.

— Ты моя жена. Как я мог не позволить?

Под его пристальным взглядом у Люсинды сильнее забилось сердце. Если бы он сейчас заключил ее в объятия, она обвила бы его руками за шею и пылко ответила на поцелуй, а потом рассказала бы о дочери. Но Джастин отвел взгляд, поклонился и молча покинул ее спальню.

Люсинда несколько мгновений смотрела на закрывшуюся дверь, после чего опустилась на краешек кровати и поняла, что у нее больше нет сил сдерживать слезы. Какое-то время они беспрепятственно катились по щекам, затем она осушила соленые ручейки ладонью. Нечего себя жалеть, нужно подумать о будущем. Если она хочет сохранить существование дочери в тайне от Джастина, придется посвятить в свои планы Элис. Служанка — честная девушка, она будет передавать Анджеле послания, гостинцы и утешать малышку, если мама в какой-то день не сможет прийти.

Прежде чем вернуться к мужу, Люсинда устроила дочку в маленьком лесном домике на окраине поместья, поручив ее заботам своей старенькой няни, которая уже много лет жила в одиночестве, после того как получила отставку у миссис Сеймур. Люсинда отыскала ее, обо всем рассказала и привезла на землю Эйвонли.

— Какая хорошенькая, но совсем худышка! — заохала няня при виде маленькой Анджелы. — Конечно, милая, — сказала она Люсинде, — я буду присматривать за твоей доченькой ради тебя. Мне не понравилось, как с тобой обошелся отец. Он поступил жестоко, сказав, что ребенок умер. И я бы сделала все, чтобы тебе помочь, но меня тотчас уволили, обвинив в дурном влиянии на тебя.

— Это было несправедливо!

— Что было, то было, теперь это дело прошлое, а для нас сейчас главное — позаботиться о малютке. — Няня заулыбалась и хотела погладить девочку по головке, но та, настороженно засопев, попятилась, будто ждала подзатыльника.

— С ней очень плохо обращались, — вздохнула Люсинда. — Ты уж не наказывай ее слишком строго, няня. Она быстро всему научится.

— Конечно, научится. Я никогда не наказывала тебя, Люсинда, и этой малютке тоже нечего опасаться. Но хорошие манеры ей так или иначе придется усвоить, ведь она твоя дочь.

— Сейчас я не смогу уделять ей много времени, муж мне не позволит.

Няня грустно взглянула на Люсинду:

— Ты не открыла ему правду? Если герцог хороший человек, он непременно позволит тебе видеться с дочерью и найдет для нас приличное жилище.

— Со временем я все расскажу ему, но пока это должно оставаться тайной.

— Что ж, так тому и быть, — вздохнула няня и неодобрительно покачала головой.

Несмотря на это, Люсинда не сомневалась, что старушка будет заботиться о девочке как о родной дочери и никогда не предаст ни ее, ни свою бывшую воспитанницу.

Вероятно, Элис тоже выразит неодобрение, но Люсинда все равно решила ей довериться, поскольку у нее не было выбора.

Возможно, когда Джастин приедет из Лондона, им удастся снова стать друзьями, и тогда она поделится с ним своими секретами.

Потушив свет, Люсинда долго лежала без сна, пытаясь унять беспокойные мысли. Если муж узнает, что она не до конца раскрыла ему свою тайну, он точно возненавидит ее.

Джастин никак не мог уснуть. Он прихватил с собой в спальню графин бренди, понадеявшись, что стаканчик-другой любимого напитка поможет ему расслабиться, но не тут-то было. Желание заключить жену в объятия и страстно целовать ее разгоралось все сильнее. Сегодня вечером герцог при виде Люсинды понял, что сгорает от страсти и хочет, чтобы она стала его женой не только на словах. Почему нельзя положить конец ссоре, просто забыв обо всем в объятиях друг друга?

Джастин вспомнил слова отца: «Не забывай, что у тебя есть долг перед самим собой и перед семьей. Любые чувства, кроме чувства долга, всегда следует держать под спудом, ибо, вырвавшись на волю, они тебя уничтожат. Наш род столетиями, поколение за поколением, оберегал свою честь и достоинство как главнейшие добродетели. Не смей нарушать преемственность». Сейчас отец сказал бы, что его, Джастина, долг — расторгнуть брак, отослать Люсинду с глаз долой и жениться на девице с безупречной репутацией. Но Джастин не мог так поступить. Он был зол и ранен в самое сердце, но, несмотря на боль и негодование, страстно желал свою прекрасную супругу и был обеспокоен ее дальнейшей судьбой. Он не позволит тому, что случилось, разрушить жизнь их обоих. Нужно привести мысли и эмоции в порядок, немного остыть, и единственный способ это сделать — некоторое время побыть одному, вдали от Люсинды. Если они останутся в одном доме, он не сумеет спокойно пройти мимо ее спальни.