Дом корней и руин

Эрин А. Крейг (2023)

Семнадцатилетняя Верити мечтает о яркой жизни за пределами Соленых островов. Но вынуждена коротать дни в семейном особняке Хаймур вместе со своей старшей сестрой Камиллой. Годами Камилла скрывает страшную тайну: Верити видит призраков, но считает их частью детских кошмаров. Узнав правду, ошеломленная Верити ночью бежит из Хаймура и попадает в поместье герцогини Блёма, жены знаменитого ботаника. Верити очаровывают обитатели роскошного поместья, особенно обаятельный и невероятно красивый сын герцогини. Александр Лоран — идеальная модель для портретов, которые создает Верити. Любовь между ними распускается, словно бутон не\вероятного экзотического растения, которое, несмотря на сладкий аромат, смертельно опасно…

13

— Великолепно, просто великолепно! — бормотал Жерар, заглядывая мне через плечо.

Два других цветка тоже расцвели, и я хотела успеть запечатлеть необычные лепестки на всех этапах раскрытия. Акварели были разбросаны по всему столу, как кусочки головоломок, которые любили собирать после обеда Марина и Элоди. Я макнула влажную кисть в можжевеловый зеленый и изобразила закрученный стебель растения. Затем провела красную полосу, наметив темный цветочный горшок.

Жерар перешел на другую сторону рабочей зоны и сделал большой глоток шампанского. Он уже почти опустошил бутылку и слегка пошатывался.

— Знаете, — задумчиво начал он, — поначалу идея Дофины пригласить художника с Соленых островов показалась мне безумной. Вся соль земли, так сказать… — Он остановился, чтобы посмеяться над собственной шуткой. — Все лучшие мастера здесь. В Блеме. Обычно они учатся в одной из наших академий, а потом находят покровителя и живут в какой-нибудь маленькой богемной мансарде над собственной галереей. — Жерар торжественно поднял бокал. — Я был не прав и при первой же возможности сообщу об этом жене.

Мне стало не по себе, когда он упомянул Соленые острова. Было несложно отвлечься от тревожных мыслей о сестре, пока я работала над эскизами к портрету Александра, но здесь, в темноте, мои переживания многократно умножились, и я почувствовала, будто задыхаюсь. Сейчас он был доволен моей работой, но что, если Камилла напишет ему и расскажет, что думает обо мне на самом деле? Нет. Конечно, она не осмелится. К тому же она сама говорила, что в каждом может быть доля безумия, даже в ней.

И все же я никак не могла успокоиться и продолжала нервно ковырять кожу рядом с ногтем большого пальца. Может, написать ей письмо — нормальное письмо — и наконец отправить его, а не прятать на дне сундука?

Жерар, по-видимому, не заметил моей тревоги. Он задумчиво постучал пальцами по одному из моих рисунков; казалось, его не интересует ничего, кроме работы.

— Вы просто чудо, Верити! Воистину! Если бы вы документировали все мои исследования! Мои кабинеты забиты учетными журналами, но ни в одном из них нет таких реалистичных изображений. Я даже… — Он покачал головой и усмехнулся своим мыслям, которыми решил не делиться.

— Что?

Уголки его губ дрогнули, будто я застала его врасплох.

— Я всегда надеялся, что такие моменты будут у нас с Александром — когда мы вместе, засучив рукава, будем трудиться над общим делом, — объяснил он, и улыбка сошла с его лица. — Но он не проявил особого интереса ко всему этому. А сегодня я словно прикоснулся к своей мечте.

Я застыла с кисточкой в руке, пытаясь сообразить, что лучше сказать в такой деликатной ситуации.

— Почему так получилось, как вы думаете?

Жерар задумчиво провел пальцем по краю одного из листьев.

— Он считает мою работу несерьезной. Даже кощунственной.

— Кощунственной?

Жерар закатил глаза и посмотрел на крышу оранжереи.

— Иногда Александр так напоминает моего отца! Богобоязненный. Твердый в своих убеждениях. — Он покачал головой и допил бокал. — Мне грустно видеть, что он пошел по пути отца. Этот человек был невыносимо упрям.

— Упрямство — это не всегда плохо, — осторожно заметила я. У меня было четкое ощущение, что и Алекс, и Жерар пытаются склонить меня на свою сторону в споре, но мне не хотелось расстраивать ни одного из них. — Алекс сказал, что вы потратили год на то, чтобы вырастить эти цветы, бесконечно начиная заново.

Жерар кивнул.

— Менее упрямый человек давно бы сдался.

Я добавила мягкую тень под цветочным горшком и закончила рисунок.

— Идеально, — заключил он, сменив тему, и наполнил наши бокалы остатками шампанского. — За вас… и за портрет Александра. Если он будет похож на эти акварели, мне придется выделить для него лучшее место в Большом зале.

— За вас, — сказала я, раскрасневшись от удовольствия, когда он меня похвалил. — И за ваше сегодняшнее достижение. Вы сотворили настоящее чудо.

Жерар гордо выпятил грудь. Мы чокнулись, и бокалы весело зазвенели. Танцующие пузырьки щекотали горло; от шампанского мне стало тепло и хорошо.

— Александр показал мне ваши багрянники. Они прекрасны.

Он расплылся в довольной улыбке:

— О, это была сложная партия.

— Как вы решаете, какие растения скрещивать? Я не имею ни малейшего представления о том, как это делается.

Жерар сделал большой глоток, обдумывая мой вопрос.

— Я смотрю на мир и пытаюсь представить себе лучшую версию всего, что вижу. Например… видите, вон там растет клубника? — Он указал пальцем на грядку. — Климат теплицы позволяет кустикам цвести круглый год, но зимняя клубника никогда не получалась такой же сладкой. Однажды после сильной метели я пошел прогуляться по лесу и обнаружил гроздь розовых ягод, созревших в самый разгар зимы. Они были восхитительны. Я выкопал растение и привез его сюда, чтобы изучить. Было много проб и ошибок, но теперь наша клубника одинаково вкусна круглый год.

Конец ознакомительного фрагмента.