Ловушка Голда

Юлиана Гинд, 2021

Вы умеете управлять снами? Эмма умеет, и она погружается в мир снов, чтобы спрятаться от страшной и больной реальности. Она успела совершить кучу ошибок, изменить принципам, сделать первые шаги на пути к алкоголизму и разврату, но ведь за все нужно платить. Сможет ли она справиться со своими снами и не потеряться в совершенно новом мире, полном непредсказуемой опасности? У Спящего Мира суровые правила. Я смешала фантастику, мистику и триллер. Получилось классно. Приятного чтения.

Эта выдуманная история посвящается всем невыдуманным персонажам моей жизни.

Без них я бы не видела такие странные сны…

…

Я шла голая по улице и ничего не стеснялась. Тело приятно грел летний ветерок. Не сухой, а именно приятный, я бы даже сказала, волшебный. Видела перед собой нереально блестящее море. Не просто обычные искрящиеся всплески, а действительно безумное сияние. Побежала к нему, чтобы окунуться. Почему так трудно? Ноги стали ватными, еле поднимающимися. С каждой секундой ощущала больше тяжести. Чувствовала себя непригодной вещью. Тянуло магнитом обратно. Так хотелось к морю! Почему ничего не выходило? “Соберись духом, Эмма!”

Остановилась и закрыла глаза. Без лишних телодвижений попыталась сконцентрироваться на возможностях. Прислушалась к всплескам воды, доносившимся крикам чаек. Мне казалось, они надсмехались надо мной: настолько крикливые птицы. Ветерок игриво касался запутавшихся длинных волос. Ступни зарылись глубоко в песок, находя прохладную влажность. Становилось легче. Во мне зарождалась мощная энергия. Сначала ее появление было заметно на кончиках пальцев рук, она огибала струей света локти, затем проскальзывала сквозь плечи и попадала в самое сердце. Приятное ощущение возрастало, заполняло мое тело теплом. Сила прожигала меня с головы до ног. Открыла глаза. Передо мной все еще прекрасное море. Сделала шаг, поднимать ногу чертовски тяжело, но вторая уже легче шла вперед. Сорвалась на бег. Со стороны, наверное, выглядело очень смешно. Замедленная съемка. Пот струился реками, понимала, что ловила обычный ритм. Разогналась еще быстрее и взлетела, шевеля ножками в воздухе. Меня ничто не останавливало. — Вот, что ощущали птицы. Расправила руки, взмахнула ими, опустила, а этот приятный теплый воздух вскружил голову. Полетела пулей к морю, мне оно так нужно.

Блестящая вода прямо под ногами. Меня отделяло несколько метров. Что-то темное медленно плавало под водой, неужели мне снился кошмар? А все так чудесно начиналось. Не то, чтобы мне было страшно. Я удивлена резкой смене жанров ночного фильма. Хотела всмотреться в вещество, но мне помешали. И я даже знала в чем дело. Самая неприятная вещь раннего утра, которая только могла существовать.

Вставай

Ненавидела будильники! Ненавидела Уфу в шесть утра! Хотя шесть утра зимой в школьное время я ненавидела больше, чем шесть утра в июне. Летом солнце сглаживало разочарование, оставленное от грубо прерванного сна. Лучи проскальзывали сквозь светло-голубые шторы, касались кончиков пальцев. Но я так легко не сдамся, спрячусь под одеяло, даже, если мне станет душно и жарко. Солнце не поймает меня, темнота со мной навеки. Правда, воздуха совсем мало.

— Вставай, лентяйка!

Ненавидела Тима и его вечное «вставай!» Он щекотал меня, но я притворялась спящей… или мертвой. Что убедительнее?

— Ты скоро? Я приготовил тебе оладьи, а под тарелкой клубника. Только убери за собой, как доешь, ты же знаешь Марса. Он всегда лезет на стол в поисках еды.

Ладно, беру слова обратно. Я любила родного брата Тима и его добрые зеленые глаза, в которых, как мне казалось, иногда мелькала радуга. Я всегда что-то видела в зеркалах души. Но мой взгляд мне был непонятен.

Взглянула на Тима сквозь одеяло, но он смотрел прямо на меня! А потом рывком стянул его.

— Классная пижама. Милые котики.

— Не хочу вставать, — промямлила сквозь сон. Глаза слипались с невозможной силой, как будто сон хотел украсть меня из реальности. Я бы с радостью позволила ему это сделать.

— Придется, — снова радуга в глазах мелькнула. Если добавить зеленый цвет — волшебное сочетание. Его изогнутые ресницы были мягко опущены вниз, разноцветное полыхание скрылось в сощуренном взгляде. Тим посмотрел на меня, как на неисправимую плаксу. — Мы сейчас опоздаем.

— Еще пару минут. Прошу!

— Быстрее. Я не буду ждать. Поедешь на автобусе, — в его голосе появилась строгость.

— Все. Хорошо. Пора мне вставать. Ну почему я не могу контролировать жизнь как сон?

— Ты и сны не всегда контролируешь.

— Да, но я стараюсь. Просто надо понять, что я сплю, и тогда все карты в руках.

Тим не дослушал и вышел из комнаты. Я лишь уловила аромат его приятных духов.

Пришлось заправить постель со скоростью света, расчесать длинные каштановые волосы, очистить гребень от падающих волос. Сколько же их у меня собралось. Страшно. Когда у меня будет зарплата, чтоб купить дорогой шампунь? Я работала у брата в цветочном магазине две недели и ждала денег. Недавно закончила школу, месяц назад, но экзамены завалила, поэтому я отправилась к идеальному брату.

Пижама с котиками благополучно опустилась на пол, оставив меня без одежды. Не любила тряпки. Кожа обожала чувствовать свободу. Холодный душ окончательно напомнил о существовании реальной жизни. Еще одна моя особенность: никогда не вытиралась полотенцем после душа, шла мокрыми ногами прямо по голому полу, оставляя за собой влажные следы тридцать восьмого размера. Вода струйками стекала с длинных волос, она практически заполняла пространство вокруг. Надо бы протереть кафель в душе после водных шоу, чтобы не остались разводы и сырость, но у меня на этот счет было другое мнение — не хотела тратить время на то, что мне не нравилось.

Музыка — отличный друг. Танцевала и одевалась. Тонкая короткая футболка прилипла к груди, акцентировав внимание на торчащих сосках. Черные джинсовые шорты еле застегивались на пуговицы. Я прыгнула два раза, чтобы втиснуть пятую точку в них.

Вместо подготовки к экзаменам смотрела сериалы, лежа в кровати, и уплетала вредную еду. Пара килограммов как раз с того периода. Но прибавление в весе сделали только красивее мою фигуру. Хоть какой-то толк. Вместо зубрежек, стрессового состояния, мучительного ожидания в аудитории, а потом результатов я набирала килограммы. И кстати. Я не пришла на экзамены вообще…

Где моя стрела? Уже перерыла все косметички и полки, но не смогла найти ее. У меня прокол индастриал, сделала сразу после всех экзаменов (которые я, конечно же, не сдавала). До этого уши были украшены только тремя гвоздиками на правой мочке и одним на хряще, а вот левая сторона с проколотой мочкой ждала индастриал. Вот она, стрела. Спряталась под пыльными книгами. Торопливо вставила ее и посмотрела на себя. Ничего. Отсутствующий взгляд. Как будто во мне переизбыток эмоций и это превращалось в сплошную массу. Но мне все равно чего-то не хватало. Будто я переполненная половина.

На кухне никого не было, к моему счастью. Не любила разговаривать с родителями. И “доброе утро” не могла им сказать. Знала. Знала, что так нельзя, но на это были причины.

Блинчики Тима всегда пышные и красивые. Даже не хотелось трогать. Тесто воздушное и мягкое, а с клубникой — это просто вкусовой шедевр.

Когда-нибудь поменяю кухонный гарнитур. Наблюдала обилие пастельных тонов, а окно было занавешено белой органзой в клетку. Обои светло-розового оттенка с легким подобием узоров. Казалось, вся белая посуда блестела сквозь стенки больших идеально прямоугольных шкафов. Белый холодильник даже не изобиловал магнитами. Максимально просто и скучно. Только салатовый чайник выделялся среди прилизанности кухни.

Я не успела помыть за собой тарелку. Пришлось оставить в раковине. Разозлю маму, выслушаю бесконечные нотации, что ничего по дому не делаю, постоянно ленюсь… в принципе она права. Но сделаю хоть какое-то грязное пятно в этой вылизанной до блеска кухне. И не пожалею.

Тим уже устал сигналить. Я это поняла по недовольному взгляду, когда закрыла дверь автомобиля.

— Как тебе оладьи? — неожиданно ласково спросил он.

— Прекрасно, как всегда.

— Маму видела?

— Нет.

— Так она в своей комнате. Могла бы хоть доброе утро сказать.

— Ты же знаешь, что мне не хочется.

— Ты сама портишь себе жизнь. Отдаляешься от родителей. Зачем?

— Не я начала эту игру, — сказала, добавляя холодные нотки в голос.

— Так сделай шаг навстречу. Это же родители. Они любят тебя. Ты ведь совсем изменилась…

Не могла слушать его дальше. Могучая сила подталкивала меня включить музыку громче и заглушить его поучительные речи. Тим только мотал головой, нажимал на газ и мчал нас к цветочному магазину.

Всю дорогу молчали. Прекрасно. Не любила разговоры при включенной отличной музыке в дороге. Наушники для того и созданы, чтобы заглушать скучные транспортные беседы. Вообще не представляла поездки без проводных спасителей ушей. Открыла окно и положила голову на руку, прямо навстречу ветру.

— Не выглядывай из окна, простудишься, — услышала мягкий, но тревожный голос Тима. Мне жаль, что он заботился обо мне, потому что я не нуждалась в этом, опека была нужна ему.

Его слова пропустила мимо ушей. Утренняя прохлада обволакивала лицо летними ароматами. Ловила запах зелени, сладкой ваты, бензина, мороженого, нагревающегося асфальта. Летом людям было не так обидно идти на работу по утрам. Девушки щеголяли в цветастых платьях, оголяя ножки. Парни скидывали куртки и носили в руках только пиджаки. Школьники спали дома или тусовались в лагерях. Школьники… детство прошло. Я так и не сдала экзамены, к которым готовилась в первое время, но вскоре окончательно забила. В планах также была сдача на права. Увы, я испоганила планомер в своей голове.

Зато работала в цветочном магазине, где старалась делать вид заинтересованности. На самом же деле просто протирала листочки, поливала цветы и вытирала пыль с полок. Тим сжалился и дал мне простые задания. Казалось, он боялся моей безответственности по отношению к растениям. Мне было плевать, как они росли и как избавиться от паразитов. Это всего лишь трава. Ей не больно. Она не плакала. У Тима были другие представления на этот счет. Не припоминала, чтобы он уезжал куда-то больше, чем на четыре дня: боялся за зеленых друзей.

Наш магазинчик назывался «Цветочная открытка». Да, я осмелилась назвать его нашим. Хоть ничего и не делала для его процветания.

Тим бережно открыл дверь, чтобы я вышла, как принцесса из автомобиля. Настоящий джентльмен. Но я была слабо похожа на представительницу королевской семьи. Короткая полупрозрачная футболка, через которую видна грудь. Такие же шорты, совративший внешний вид, но сделавший приятную услугу для тринадцатилетних мальчиков, которые «случайно» заглядывали в магазин посмотреть на меня. Тим был одет просто и аккуратно. Ни единого пятнышка на светлой рубашке, ни единой складки. Пахло стиральным порошком, а не въевшимся потом, как бывает у запыхавшихся мужичков.

Перед открытием магазина он всегда смотрел на вывеску. Как будто она могла пропасть за ночь. Тим осторожно открывал дверь и входил внутрь, а я шла следом.

— Эмма, будь добра, подправь, пожалуйста, уснеевидные тилландсии. Ты совсем забыла про них. Я столько раз просил об этом.

— Эээ, тилла что? — виновато спросила я. Ничего не смыслила в заумных названиях растений.

— В висячем горшке рядом с… кротоном! Почему кротон так далеко от света? — Тим молниеносно взял растение с капелькообразными красными листьями и поднес к окну. Любила этот цветок. Растение выглядело, как букет осенних листьев, не только красных, но и оранжевых, темно-розоватых. Листья были пронизаны яркими стеблями, создавалось ощущение паутины на поверхности.

Пока Тим возился с кротоном, я, наконец, поняла, о каких тилла штуках шла речь. Было легче назвать это испанской бородой или испанским мхом, но брат хотел, чтобы я запомнила причудливые названия. Впервые увидев «бороду», я подумала, что она мягкая, как воздушная вата. Зрение, может, подвело. На самом деле у растения твердые волоски.

Мы только вошли, а он уже ругал меня за грехи. Хотя, его вины не было. Он вкладывал всю душу в магазин. И правильно делал. Я восхищалась его энтузиазмом, любовью к растениям. Наверное, поэтому дело шло в гору. Тим скупал растения из Голландии и продавал в «Цветочной открытке». Я не думала, что будет столько покупателей. Это же растения, а не модные туфли или крутые наушники.

— Эмма! Тилландсии!

— Да все уже, сейчас.

Солнце освещало все закоулки цветочного, пробиралось сквозь трещинки в стенах. Я не знала и одной пятой названий растений, но обожала магазин за его свет. Растения придавали силы идти дальше, и я не задумывалась об ошибках, а их у меня бесконечное множество. Не хотела даже вспоминать. Наша память такая противная вещь, может воспроизводить худшие моменты, не искажая суть.

Сюда часто заглядывал мужчина лет сорока пяти — пятидесяти. Он приходил так часто, что я запомнила его имя — Луи. Признаться, не нравился мне он. И глаза его. Видела в его серо-голубых зеркалах пленку. Как же объяснить. Пелену прозрачную. Словно пустая оболочка, и ничего сочного. У мужчины была колючая щетина и красноватая кожа, из нагрудного кармана черной обесцвеченной джинсовки торчала пачка сигарет. В темных волосах не наблюдалось проблеска седины, а подушки пальцев покрылись трудовыми мозолями. Казался таким трудягой, но глаза сбивали с толку. Не понимала его.

Мужчина обычно приходил в обеденное время, самый пик жары. Луи тоже фанател от растений, как и мой брат.

— Здравствуйте, Луи, — невероятно вежливо приветствовал Тим. Радуга в глазах тут как тут. — Как Ваши дела?

— Мальчик мой, не волнуйся, — Луи нервно дергал полосатый галстук. Сегодня он тоже был в рубашке, но лимонного цвета.

— А Вам не жарко? — решила разрушить скучную идиллию.

— Эмма! — вопрос Тиму показался неуместным.

— Ничего страшного. Дорогая, мне немного жарко, да… я сниму джинсовку и повешу на стул, можно?

Прежде чем ответить на его странный вопрос, я снова заглянула ему в глаза и увидела ураганы. Его ладони сплелись друг с другом, снова разъединились и практически через секунд пять оказались вместе. Луи не выглядел спокойным.

Не дождавшись ответа на поставленный вопрос, мужчина аккуратно повесил джинсовку на спинку стула, за которым обычно сидел Тим. Однако братец увлеченно протирал пыль с полок. Он любил делать влажную уборку, в то время как это была моя обязанность.

Луи вышел на какое-то время из магазина. От его ухода мне стало намного легче. Подошла к испанской бороде и потрогала ее или его, как правильнее, за волосинки. Для меня это настоящий антистресс.

Хотела включить музыку на телефоне, но тут увидела, что Луи вернулся. А в руке у него два стаканчика кофе.

— Тим, Эмма. Вот, попейте, — он протянул напитки. Снова пелена в глазах. Казалось, он любил проявлять к нам заботу.

— Сейчас такая жара. Я бы не отказалась от пепси со льдом.

Тут Луи опустил взгляд, и как будто впервые увидел в руках горячее питье. Его глаза бегали из стороны в сторону в поисках спасения. Почему он так серьезно воспринял мои слова? Не преступление же совершил.

— Спасибо огромное! — вмешался благородный Тим. — Кофе всегда будет актуальной темой. А Эмма просто любит показывать свой характер, — я выразительно закатила глаза и крепко скрестила руки на груди.

— Хо-хорошо, — немного заикался Луи. — Хотел сделать приятное тебе… ой, простите, вам.

В итоге мы взяли капучино и распили его. Да, даже в жару это очень вкусно. Я немного вспотела, поэтому сделала хвост на макушке. Протерла лицо, шею и плечи влажными салфетками.

— Я могу чем-то помочь в магазине? — тихонько спросил брата Луи.

— Эээ, чем именно?

— Может, подмести около входа или уборку делать… я все могу.

— Я есть для этого, — уже грубо вмешалась. Мужчина снова опустил глаза и не осмелился поднять. Он выглядел беспомощным и очень маленьким, словно забившимся в угол котенком.

— Но ведь у Вас есть работа, — Тим подошел к Луи чуть ли не вплотную. — Что с Вами? Не расстраивайтесь. Ну же! Я ведь еще ничего не сказал, — брат всеми силами старался ободрить нашего постоянного гостя. Тим положил руку на правое плечо мужчины, последний резко поднял голову и с благодарностью посмотрел в ответ.

— Да я туда-сюда работаю. Где-то получается, где-то нет.

— Если так хотите, то приходите часов в шесть вечера. За час до закрытия магазина. Найдем что-нибудь.

Луи широко улыбнулся, казалось, улыбка оккупировала все его лицо. Он пожал руку брату и ушел такой радостный, что ребенок, получивший в подарок живого пегаса, показался бы, по сравнению с ним, бедолагой.

— Я не понимаю. Что за благотворительность?

— Да пусть приходит. Ничего страшного. Видимо растения приносят ему настоящую радость. А таких людей мало.

— Но что ему тут делать? Ведь я есть для всяких дел уборочно-доставочных.

— Сестренка, ты все равно ничего толком не делаешь. Будет тебе помощник. Ну не могу я смотреть в его жалостливые глаза.

— У него в глазах пелена. Туман. Не знаю. Что-то мутное.

— А у меня радуга, я помню. Но это твое видение. И только. Ты везде видишь что-то неладное или скрытое от человека. Перестань уже. И сны твои… они до добра не доведут. Живи реальностью.

— Серьезно?

— Что? — Он словно был не в силах слушать мои оправдания. Будто гнулся от груза под названием «мое безразличие к своему будущему».

— Серьезно?

Ему надоели мои вопросы, и он ушел к противоположной стенке оформлять доставку мединилл. Да, я запомнила их название, потому что для Тима это были самые капризные растения на свете. Они капризнее меня. Чем мои закидоны. Ради них Тим соорудил прудик, который находился ближе к центру магазина. Они любили влажность. Теперь в сердце цветочного сверкали изумрудные глянцевые листья, из-под которых свисали ярко-розовые гроздья цветов.

Весь рабочий день мы не разговаривали. Меня раздражала его мягкосердечность, иногда думала, что он сущая тряпка. А иногда хотела ударить его за излишнее проявление доброты. Когда-нибудь его обязательно проведут обманом. Изобьют возможно… Я врубила музыку в наушниках и почувствовала, как сон завлек в свои объятья. Взяла с подоконника голубую маленькую подушку и положила на нее голову. Мне было все равно, что подумают покупатели. Я любила спать больше, чем жить.