Щербина

Юлий Исаевич Айхенвальд, 1913

«Небольшая страница, вписанная в русскую литературу Щербиной, во многих отношениях напоминает собою антологию Майкова и лишь слабее ее в той степени, в какой и сам автор уступает дарованием певцу „Трех смертей“. Зато Щербина, как известно, имел на ту Элладу, которую он славил, кровное право – право наследника, восторженно любящего сына: он был, в значительной мере с материнской стороны, грек по национальности, и все эллинское задевало в нем родственные струны…»

Небольшая страница, вписанная в русскую литературу Щербиной, во многих отношениях напоминает собою антологию Майкова и лишь слабее ее в той степени, в какой и сам автор уступает дарованием певцу «Трех смертей». Зато Щербина, как известно, имел на ту Элладу, которую он славил, кровное право — право наследника, восторженно любящего сына: он был, в значительной мере с материнской стороны, грек по национальности, и все эллинское задевало в нем родственные струны. Правда, физически он жил вне отчизны своих великих отцов и никогда ее не посетил, хотя пламенно к этому стремился. Было нечто горькое в том, что жизнь держала его вдали от Греции, где он пребывал своей мечтой, и не пускала его туда на деле; в своем путешествии домой с севера Щербина родного рубежа не достиг. Но душа его тяготела к югу, и он горестно и радостно восклицал:

Все, что меня с младенчества пленяло,

В чем видел я родство с моей душой,

Где сердце после бурь житейских отдыхало, —

О, Греция, все связано с тобой!

И слышится жалоба сына, которому не дано было ни разу увидеть прекрасное лицо любимой матери:

В слезах любви на жребий свой ропщу я:

Мне не сойти в Нирее с корабля.

Нет, никогда тебя не посещу я,

Любимая души моей земля!

Мне не слыхать, как море вечно стонет

Над вечною могилою твоей.

Если могила вечна, — значит, она уже не могила, и веет над нею какое-то неистребимое дыхание жизни. Оно тянет к себе заброшенного на чужую сторону поэта, и он, как поэт, в звучных стихах взывает к тому, кто имеет счастье отплывать на родину, для кого уже «корабль готов, шумят ветрила, распущен флаг земли родной».

Прошу тебя, пришли с дороги

Мне горсть земли, земли родной:

В часы душевные тревоги

Я окроплю ее слезой.

Взгляни на гроб Агамемнона

В его пустынной наготе,

И у колонны Парфенона

Пропой ты песню красоте.

Конец ознакомительного фрагмента.