725 дней во льдах Арктики. Австро-венгерская полярная экспедиция 1871–1874 гг.

Юлиус Пайер, 1876

30 августа 1873 г. австро-венгерская экспедиция под руководством К. Вайпрехта и Ю. Пайера на судне «Тегеттгоф» во время дрейфа в Северном Ледовитом океане, длившегося 725 дней, увидела неизвестную землю. Так был открыт новый архипелаг, названный участниками экспедиции в честь императора Австро-Венгрии Землей Франца-Иосифа. К 150-летию открытия Земли Франца-Иосифа издательство «Паулсен» публикует сочинение Ю. Пайера, дополненное статьей почетного полярника Б. А. Кремера (1908-1976) из сборника «Русские арктические экспедиции XVII-XX вв.» (1964), а также выдержками из дневников других участников экспедиции и картами пеших и санных маршрутов по архипелагу.

Дрейф в Новоземельском море

Начало дрейфа

Обычная температура конца августа в Ледовитом море близка к точке замерзания. Однако на этот раз она постоянно держалась на −3…−6°. Воздух был резкий и холодный, шел сильный снег. Солнце светило редко, уже несколько дней как оно в полночь заходило за горизонт. Судно покрылось льдом: все указывало на то, что зима началась. Окружающие нас ледяные массы состояли только из небольших глыб, и мы надеялись, что восточные ветры их вскоре снова разгонят. Между тем случилось обратное: низкая температура, штиль и снегопад скрепляли обломки льда все сильнее и в несколько дней все смерзлось в одну крепкую льдину, в середине которой оказалось неподвижно закрепленным наше судно^[205].

Неописуемо однообразным было это окружение, состоявшее из сплошного белого покрова. Отдаленная от нас на несколько миль гористая поверхность Новой Земли была покрыта свежим снегом.

В таких условиях стало невозможным достигнуть сибирского побережья в текущем году. В случае скорого выхода из льдов трудно было рассчитывать найти зимнюю стоянку на Новой Земле. Однако, учитывая эту возможность, мы использовали наше вынужденное безделье для окончания всех подготовительных работ. Нам хотелось сразу после захода в такую стоянку начать санные поездки, хотя значение их было бы не велико, так как Новая Земля достаточно хорошо известна. Тем временем мы медленно, но неуклонно дрейфовали вдоль земли на северо-восток. Направление дрейфа оставалось почти неизменным — по-видимому, потому, что он находился под влиянием течения, которое у северных берегов Новой Земли уже неоднократно наблюдалось. Все яснее представлялась нам мрачность нашего положения и сознание того, что мы в плену. Уже 1 сентября температура упала до −9°, исчезли открытые полыньи, которые, впрочем, и прежде встречались лишь единично и были очень небольших размеров. Уже на шесть часов заходило солнце, а образование молодого льда достигало в течение одной только ночи такой мощности, что у нас осталась единственная надежда на разрушающее действие сильных бурь, обычных для периода равноденствия.

2 сентября прошла трещина через наше ледяное поле, которая достигла кормы судна и расширилась затем до канала. Наша льдина снова распалась на части, причем судно оказалось в плену в середине наибольшей из глыб. 3 сентября ночью корма «Тегеттгофа» впервые была легко приподнята напором и подпором льда. Тогда мы не имели еще никакого представления об ужасе его позднейших атак.

Печальным казалось наше положение, но опасность не представлялась значительной. Обреченные на безделье, мы находили развлечение в катании на коньках на молодом, пока еще свободном от снега льду, покрывавшем многие из новообразовавшихся полыней слоем до двух дюймов толщины. Кроме того, мы занимались метеорологической наблюдательной службой^[40], дрессировкой собак, доставкой льда на камбуз для приготовления воды, варкой звериного сала и наблюдениями над местностью. Мы были бесконечно одиноки, даже белая чайка и серые буревестники встречались редко, а медведь, подошедший 5 сентября к судну на сорок шагов, убежал из-за неопытности наших охотников. Становилось все холоднее и мрачнее. 2 сентября впервые оказалось необходимым зажечь в половине десятого вечера лампу в кают-компании, а с 3 сентября мы начали топку внутренних помещений судна, в которых уже некоторое время температура доходила до 0°. 11 сентября на ночном небе загорелись первые огневые ленты северного сияния.

9 и 10 сентября свирепствовал норд-остовый шторм. Он отогнал нас на запад и раздробил нашу льдину, уменьшив ее до размеров нескольких моргов^[41]. Однако все попытки уничтожить ее путем пилки и взрывания кончились неудачей. Взрывание порохом оказалось одинаково безрезультатно, как во льду, так и под ним в воде. Целыми оставались даже старые сросшиеся трещины, а распиленные с большим трудом льдины смерзались почти моментально снова. Бесполезным было также применение паровой силы, с помощью которой мы старались дать нашей льдине самостоятельное движение или добиться отделения отпиленных частей.

Не помогло также то, что мы до 7 сентября поддерживали открытую канаву вокруг судна. Эту канаву, благодаря которой судно лежало будто в доке, мы поддерживали путем ежедневного разрушения новообразовавшегося вокруг судна льда. Но ледяное поле не раскололось. Темные полосы на небе все еще указывали на близость открытой воды и вселяли в нас надежду. Но вскоре сомкнулись уже и каналы.

Одновременно неожиданно низко упала температура: 16 сентября было — 15°, 19-го температура упала до −18,6°. Вместе с тем участились снегопады и сильные пурги. Пока еще около нас образовывались трещины; они давали нам возможность охотиться на тюленей. В конце сентября вновь образующиеся полыньи стали так быстро покрываться ледяной шугой, что мы не могли пробраться через них на наших лодках. Картина, окружающая нас, менялась, но это чередование в открывании и замыкании водяных каналов было в нашей однообразной жизни только безобидным зрелищем, потому что в высоких валах нагроможденного льда мы еще не чувствовали угрожавшей нам опасности.

22 сентября образовалась трещина в тридцати шагах от судна. Спешно убрали мы все имущество, лежавшее еще на льдине: нам казалось, что пришла минута освобождения. Однако желанное событие не наступило. Нас относило все дальше на северо-восток. 2 октября мы пересекли 77-ю широту.

Правда, в начале октября после непродолжительной бури открылась за кормой судна большая полынья. Мы немедленно взялись за прорытие канала через нашу льдину. Но спустя два дня полынья замкнулась.

С болью осознали мы нашу неудачу, и хладнокровие, которое нам удалось сохранить, было очень относительным!

Минуты волнения и радости доставляли нам только встречи с белыми медведями. Первого медведя убили 6 октября и мясо его разделили главным образом между собаками. Мы еще не научились считать мясо этих животных самой драгоценной частью нашего продовольствия. Предыдущей ночью появился также один песец, первый за эту экспедицию. Очевидно, он пришел с Новой Земли, а любопытство привело его вплотную к судну, откуда его прогнали собаки.

Охота на тюленей. Сентябрь 1872 г.

, Сегодня утром к нам пришел в гости медведь. Мы выстрелили в него и, возможно, ранили. Мы долго преследовали его по следам, однако не нашли. Во второй половине дня мы работали над ледовым домом. Ночью было сильное ледовое движение.

Эллин Карлсен^[42]

Оружие необходимо всякому, кто отходит от застрявшего во льду судна хотя бы на небольшое расстояние. В каждой экспедиции бывали комичные положения из-за небрежного отношения к этому правилу. Иногда случался и грустный конец. Я сам однажды получил напоминание, правда безобидное, о необходимости быть осторожным. Это было 11 октября, когда я один отошел от судна без оружия для работы по постройке ледяной башни. За мной увязалась только лопарская собачонка — Пекель. Так как я работал наклонившись, то не мог наблюдать за окружающим. Когда же, услышав лай Пекеля, я поднял голову, то увидел близко от себя медведя. Он приближался ко мне, пофыркивая и потряхивая головой. В ожидании того, что люди, занятые на палубе, увидят мое затруднительное положение, и в расчете на то, что мой враг не заметит моего смущения, я ограничился тем, что протянул к нему руку. Однако, видя, что это ни к чему не привело, я несколько раз громко крикнул: «Медведь!». Теперь только я увидел Клотца, находившегося тоже на палубе и направлявшегося к ружейной стойке. Проделывал он это с таким стоическим спокойствием, что я понял — рассчитывать на чужую помощь нечего, и предоставил приблизившемуся на пятнадцать шагов медведю славу победителя, обратившего своего противника в бегство. К тому же оказалось, что «второпях» Клотц взял незаряженное ружье. И хотя я, получив в конце концов ружье, ранил и прогнал своего врага, этот случай все же послужил мне уроком того, что при встрече с медведем следует всегда рассчитывать только на самого себя, даже находясь при этом вблизи от судна. Шум привлек на палубу офицеров и команду. Началось дикое преследование с массой выстрелов и криков. Однако опыт говорит, что такие преследования чаще всего бывают безрезультатными, даже тогда, когда медведь часто приостанавливается и оборачивается, как это было и в данном случае.

Чайки и песцы бывают обычными спутниками белого медведя, потому что они питаются остатками его добычи. В ожидании того, что нас вскоре посетят эти животные, мы расставили на нескольких выступах нашей льдины капканы; однако уже на следующий день капканы исчезли, сорванные песцами.

В первых числах октября температура мимолетно поднялась до нескольких градусов ниже нуля. Такие перемены случались, только когда дули юго-западные ветры и когда временно вскрывались полыньи вокруг нас. Все короче становился день, раскаленным шаром закатывалось солнце, окруженное красноватыми клубами тумана, поднимающегося из-за гребней черно-синего льда. Все более темные сумерки следовали за исчезновением солнца. 29 сентября прилетела на наше одинокое судно с беретов Новой Земли пуночка. Она попрыгала немного на палубе и снова исчезла. Только единичные чайки не улетели еще, продолжая посещать места с открытой водой в нашей округе. Поддерживая себя короткими ударами крыльев над верхушкой мачты, они пристально смотрели на нас сверху и вдруг с хриплым криком стрелой бросались прочь, к югу. Что-то грустное было в этом отлете птиц; все живое, казалось, старалось покинуть огромную страну тьмы, в которую мы вступали.

Для того чтобы отвлечь внимание от страшного однообразия нашей жизни, мы решили найти себе занятие и напали на мысль настроить вокруг судна домов. Строительная деятельность широко развилась на нашей льдине. В одном месте отламывали и отпиливали тяжелые ледяные доски, которые потом отвозили на собаках на место постройки, в другом — выстраивались кристальные стены домов и массивной башни. Снег, смешанный со снеговой водой, заменял нам цемент. Тяжелые работы впустую давали нам в награду хороший сон.

Продвигаясь в течение этого времени пассивно на север, мы все дальше отходили от Новой Земли. В виде красивого горного хребта в миниатюре, с закругленными сопками и долинами, изобилующими ледниками, лежала земля, пока еще на близком расстоянии от нас. Почти ежедневно подымались над ней огромные солнечные круги с боковыми солнцами — обычные предвестники бурной погоды или сильного снегопада. По направлению к северу земля становилась ниже, и там, где она, отходя к востоку, спадала, превращалась в ледниковую пустыню, незначительно возвышающуюся над уровнем моря.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

205

В таких условиях стало невозможным достигнуть сибирского побережья в текущем году. В случае скорого выхо1 Вайпрехт говорит об этом: «Вместо восточных ветров, ожидаемых мною с полной уверенностью после продолжительных зюйд-вестовых бурь предыдущих недель, наступил штиль, прерываемый западными бризами. Они давали массу снега, который в соединении с быстро падающей температурой крепко спаял плавучий лед. До 9 сентября никаких перемен не было: весь лед кругом лежал плотно спаянным, воды не было видно ни в каком направлении». — Примеч. авт.

40

Она производилась Брошем, Орелом, Кришем, Лузиной и Карлсеном. — Примеч. авт.

41

Морг (нем. morgen — утро) — устаревшая единица измерения площади, равная приблизительно 0,56 га. — Примеч. ред.

42

Здесь и далее дневники участников экспедиций цитируются в переводе Н. П. Боярской по изданию: Земля Франца-Иосифа (Острова и архипелаги Российской Арктики) / под ред. П. В. Боярского. — М.: Паулсен, 2013.