Исключительный дар

Юлия Блохина

Боги на Олимпе.Величественные и могущественные, они вершат судьбы и расставляют карты жизни.Главная героиня — последняя из фурий, чья гордыня и надменность ставят под угрозу основу божественного мира.Чтобы обрести прощение богов, ей предстоит пройти через испытания и смертные грехи, шаг за шагом приближаясь к своей цели.Смогут ли пылкость, упрямство и исключительный дар героини помочь ей найти истинное прощение?Это будет захватывающее путешествие по миру, где историю пишут сами боги.

1 глава. Обжорство

Автобус притормозил. Двери автоматически отъехали в сторону. В проходе появилась девушка. Туфли на высоком каблуке коснулись горячего асфальта. Действительно, дни теперь невыносимо жаркие, что дорога плавится, и все плывет перед глазами. Алекто, а именно так зовут эту белокурую девушку, поставила сумку около себя, огляделась.

— Хм, — она направилась по дороге в деревню, — неплохо.

Неплохо?! Да просто великолепно! Вокруг трава-мурава, солнышко, небо и природа, что же еще может быть прекрасней для уставшей, измучившейся души?! Сейчас самое душное время летнего дня. Около восьми, когда солнце скоро покинет небосвод, а жара и духота, как его подарок, остаются на всю ночь. Но что может быть лучше теплой звездной ночи, когда можно спать на улице под открытым небом, главное, конечно, запастись парочкой средств против насекомых, и вот оно счастье!

Алекто следила за медленно приближавшейся деревней. Макушки домиков уже маячили неподалеку. Пустота, как будто все вымерли, хотя, наверно, так во всех деревнях. В каждой из них люди живут в своем доме как в крепости и покидают ее только по определенным нуждам, они строят вокруг себя стену, чтобы жить за ней, как улитка в раковине. А за деревней луга: бесконечные, зеленые, как море, бескрайние. А что там за горизонтом? Там, где солнце, соприкасаясь с землей, превращается в яркую полоску розового цвета? А там тоже природа, только не пройденная, чистая, дикая…

— Деревня, — презрительно прикусила губу девушка, миновавшая первые дома с резными ставнями, — интересно, а здесь есть библиотека?

Ее никто не встретил, только лай собак ознаменовал скрытую жизнь в этой деревушке. Алекто была здесь лет десять назад на чьем-то дне рождении, но она не помнила, у кого это тогда был праздник. Мама решила, что Алекто поедет к бабушке, и Алекто поехала к тем, кого никогда не видела. Ее биологические родители погибли, когда ей было пять лет, а теперь у нее другие родители и родственники, с которыми ей предстоит встретиться впервые. Она только что окончила школу, и теперь ей предстояло прохлаждаться весь остаток лета здесь.

Она остановилась на пересечении дорог, с четырех сторон дома.

— И куда мне идти? — озадачено выдала девушка, разминая уставшие ноги, когда позади послышался свист.

— Ухххх! Кто это? — группа из пяти человек медленно приближалась. Алекто быстро сообразила, что ничего хорошего от этой встречи ей не ждать, тем более в такой ситуации, когда бежать ей было некуда. Она в сердцах корила себя за такую слабость, но сейчас это не было ее виной. Девушка также подумала, что странно будет, если ее обворуют на глазах жителей деревни, поэтому она приняла боевую позу: руки в бока, серьезное лицо — и приготовилась атаковать, если это понадобиться.

— Ты кто такая? — видимо парень, что это спросил, был позади, так как она не поняла, кто из них это сказал.

— Ты что глухая? — Алекто нахмурила брови, вглядываясь в лица новых знакомых.

«Может, я перегрелась, пока шла — подумала она, — я готова поклясться, что их всего пять, но их губы не шевелятся, а слова я слышу. Все, пора заканчивать эти прогулки под солнцем. Мне уже страшные вещи мерещатся».

Она тряхнула головой.

— Не местная, — наконец, Алекто поняла, что ее видение прошло, и она ясно видит двигающиеся лица парней.

— Хм, — усмехнулся другой, — не местная, — потянул он это с какой-то удовлетворенной гримасой, отчего у девушки побежали мурашки по коже, — как зовут?

— Ты первый заговорил, — девушка окончательно пришла в себя, — тебе первым, и представляться, — она не собиралась заводить новые знакомства с местными. На ее ответ толпа откликнулась залпом смеха, дикого и резкого.

— Ну, раз так, — парень, что заговорил с ней первым, подошел к ней вплотную, — меня зовут Демос, а тебя, — он потянулся к ее подбородку.

— Руки убери, — огрызнулась последняя…

Тут послышалось чье-то наигранное кашлянье. Все обернулись к источнику звука. Им оказался высокий парень с темными взъерошенными волосами. При его появлении вдруг все затихли, как собаки замолкают и поджимают под себя хвост с тем же отчаяньем и внутренним недовольством. Алекто заметила про себя, что этот человек либо ее спасенье, либо погибель, хотя, она улыбнулась, уж лучше принять гибель от такого красавца, чем от своры диких обезьян.

— Что происходит? — Парень с ног до головы оглядел девушку, — а? Чего молчим? — грозно спросил он, обращаясь к окружающим.

— Ничего, — последние три парня, не вступавшие в разговор сделали пару шагов назад.

— Ну, раз ничего, так и идите своей дорогой и «не местных», — он сделал ударение на этом слове, — не трогайте.

Группа поспешно удалилась, бросая на эту пару озлобленные взгляды. Алекто пока ничего не понимала, что происходит, ей просто хотелось скорее добраться до бабушки.

— Ты кто? — Серьезно спросил ее спаситель.

— Человек, — ответила Алекто, актерски оглядев свои руки и ноги.

— Ну, я вижу, как зовут-то?

— Алекто, а тебя?

— Аякс, не местная ты значит? А чего гуляешь одна?

Вместо ответа она протянула ему записку с номером дома, а он так же безмолвно показал ей в одну из сторон. И Алекто, не поблагодарив и не попрощавшись, отправилась в указанном направлении…

***

Алекто быстро шла в указанном направлении. Своего «спасителя» она запомнила. Было что-то запоминающееся в его чертах, может, темные взъерошенные волосы, а может, симметричные черты лица, а может, красные огоньки внутри карих глаз. Она несколько раз прокрутила всю ситуацию в голове, а потом решила забыть о ней.

Она миновала пару улиц. И вот и дом перед ней, и номер сходиться, и дуб, о котором рассказывала мама, раскидывает свои ветви по ветру. Стоит только протянуть руку и толкнуть дверцу калитки.

— И откуда во мне столько страха, — усмехнулась девушка, но сделать шаг все еще не решалась. Она в минутном смятении огляделась вокруг, и вдруг заметила, что в саду сидит девушка с темными волосами. Та, не двигаясь, следила за тем, что находилось перед ней.

— Наверно, медитирует, — подумала Алекто, она все же дернула дверь на себя, калитка противно скрипнула. Девушка в саду не двинула ни одним мускулом.

— Здравствуйте, — сказала Алекто, стоя поодаль.

Девушка повернула к ней свое симпатичное личико, секунды две разглядывала ее, а потом, улыбнувшись, сказала:

— Привет, Алекто…

Алекто поразил такой прием, несмотря на то, что в нем не было ничего особенного, но в том, как произнесла ее имя эта девушка, было что-то настолько доброе и теплое, что Алекто почувствовала к этой брюнетке глубокую симпатию.

— Меня зовут Амелия…

— Красивое имя, — сказала Алекто первое, что пришло ей на ум.

— Это заблуждение, — широко улыбнулась Амелия, — имя не может быть ни красивым, ни не красивым…. — она остановилась, вопросительно глядя на Алекто, — а чего ты в дом не заходишь? Стесняешься? — Алекто все больше поражалась прямолинейности этой девушки, — ну, пойдем, — она медленно поднялась с земли, знаком показывая Алекто, следовать за собой.

Они поднялись на крыльцо, миновав несколько узких ступенек, и теперь стояли перед дверью, которую открыла Амелия, приглашая девушку внутрь. Алекто шагнула вперед и теперь стояла с замирающим сердцем на пороге. Амелия быстро вошла и, плюхнувшись на стоявший рядом диван, воскликнула:

— Бабуля, — позвала она, — Алекто приехала!

Из спальни вышла старушка в платке с такими же темными волосами, как и у Амелии. Теперь Алекто чувствовала еще большее напряжение. Бабушка медленно надела очки и посмотрела на свою новую внучку. Алекто смотрела ей прямо в глаза, хотя и очень смутилась, она стояла прямо, и ни один мускул не выдавал ее волнения.

— Алекто? — старушка переспросила, как будто пыталась понять, не обманывает ли ее Амелия. Последняя еще шире улыбнулась, казалось, что она всегда улыбается. Бабушка тоже улыбнулась, у Алекто отлегло от сердца, ведь улыбка — хороший знак, может быть, ее уже считают членом этой семьи.

— Садись, — старушка взяла ее за руку, приглашая к дивану. Алекто на секунду замешкалась, не зная, куда ей деть сумку, но ей помогла Амелия, которая взяла ее ношу и унесла в комнату, из которой больше не выходила.

Ну, вот ее шаги затихли, и во всем доме вновь воцарилась тишина. Алекто и старушка сидели друг напротив друга. Бабушка провела рукой по ее волосам:

— Какие же они у тебя светлые, — и в ее глазах появилась такая тоска, что Алекто показалось, что старушка всего-навсего жалеет ее.

— Разве это плохо? — удивилась девушка, несмотря на весь ее горделивый вид, голос ее дрожал.

— Нет, что ты, — спохватилась старушка, — ты похожа на ангела.

Алекто промолчала, но улыбнулась.

— Но твой взгляд, — продолжила старушка, — говорит о твоем характере.

Алекто вновь улыбнулась.

— Знаешь, — бабушка сказала тихо, — ты говори, если что-то нужно, твою комнату тебе покажет Амелия, вы с ней в одной комнате будете жить, ты же не против?

— Думаю, это следует спросить у Амелии, — улыбнулась Алекто.

— Она не против, — заключила старушка.

Алекто еще немного разговаривала с бабушкой. Отвечала на самые простые вопросы, которые интересовали старушку. На протяжении всего разговора та смотрела на нее и улыбалась. У бабушки и у Амелии были ярко выражены их родственные черты. Они обе постоянно улыбались, движения их были легкими и плавными, волосы их были темными и самое главное — от них веяло необъяснимым теплом. Алекто они сразу понравились. Ей не терпелось увидеть дедушку, потому что она просто не могла представить, какой он…

***

Вечер подкрался незаметно. Алекто сидела на кровати, разбирая свои вещи, тут же смотрела телевизор Амелия, с которой первая все еще не смогла поговорить.

Амелия сидела, поджав одну ногу под себя, а другую, придерживая ладонью. Ее взгляд все время был направлен вперед, она никогда не отвлекалась. Алекто весь вечер следила, как та не шевелилась уже около часа. Иногда у Алекто возникали странные подозрения на счет этой девушки, но как только начиналась реклама, та поворачивала в ее сторону голову и начинала медленно следить за ней. Алекто становилось не по себе, но она не подавала виду. Странно, что к этой девушке она испытывала одновременно два противоречащих друг другу чувства, с одной стороны — странную любовь, а с другой — страх. Никто из них двоих так и не заговорил в тот вечер, может, они так и сидели бы до утра, если бы в дверях не появилась бабушка.

— Ужинать идемте!

Амелия шла первой, Алекто все еще сторонилась всех в доме. Она с трепещущим сердцем ждала встречи с дедушкой. Им оказался седой старик, склонившийся над тарелкой с супом. На нем была грязная, вся в мазуте и масле, рубашка и штаны, о которые он не раз вытирал руки, копаясь в своей машине. Он поднял голову, когда девочки вошли в кухню. Взгляд его остановился на Алекто у задней стены. Он смерил ее своим взглядом и продолжил свой ужин. Все расселись за столом. Дед оказался единственным человеком, который ни о чем у Алекто не спрашивал. Как к этому относиться, она не знала.

— Чем вы займетесь завтра, — спросила бабушка, она теперь постоянно спрашивала у девушек все одновременно, как будто они были одним человеком или были связанны одной цепью.

— Пойдем записываться в лагерь, — Амелия, видимо, принимала все как есть и ничего не спрашивала у Алекто.

— Что за лагерь? — робко спросила Алекто.

— Это работа при больнице, — объяснила бабушка, — в деревне не хватает рабочих рук, а тем более врачей.

— Но у нас нет медицинского образования… — предположила девушка.

— Ничего, — успокоила Амелия, — иногда, старикам нужна не только медицинская помощь, нас всему там научат.

— А как понять не только медицинская?

— Ну, психологическая, с некоторыми нужно просто побыть рядом в трудную минуту, — пояснила бабушка, — только один минус: могут вызвать в любое время суток, а если еще в дальнюю сторону, то это еще по дороге мимо кладбища, поэтому обязательно запишитесь в группу с каким-нибудь парнишкой. Ночью тут всякое бывает.

Алекто стало жутко, даже не от того, что тут бывает всякое, а скорее всего от того, что некоторым людям понадобиться от нее психологическая помощь. А она считала себя твердой, почти каменной. Последняя ее мысль была о том, что эти каникулы ей дадутся нелегко…

***

Ночью ЕГО разбудил наивный детский вопрос:

— Почему ты стал оборотнем?

— А почему ты не спишь?

— Я не хочу… Ты не отвечаешь, ответь, ну пожалуйста! — маленькие ручки вцепились в его одеяло.

— Ну ты и хитрюга, — он посадил малышку на кровать, — сестренка, а тебе не стыдно, будить меня ночью, а вдруг я превращусь в страшного волка и съем тебя?

— Нет, — засмеялась кроха, — если ты оборотень и мой братик, значит я тоже оборотень?

— Нет, солнышко, ты человечек, самый настоящий, маленький и вредный. Я расскажу тебе в следующий раз, потому что сейчас уже не помню и хочу спать, и тебе пора.

Он взял ее на руки и отнес в кроватку. Малышка, свернувшись калачиком, скоро заснула. Он минуты две стоял около нее, внимательно смотря на маленькую сестренку. Сколько ей? Три, четыре? Он не думал, что она так скоро начнет задавать вопросы, да самое главное какие?! На которые отвечать так сложно, лучше бы она спрашивала, откуда берутся дети или еще что-нибудь, но не это. Нет, ей интересно, почему он оборотень. Ну как можно объяснить маленькому ребенку такое. Он сказал ей, кто он, когда эта девчушка еще только начала говорить. Он думал, что эту мысль она будет воспринимать как что-то естественное. Но нет, она вновь и вновь спрашивает его. Несмотря на то, что она ни с кем не общается, да и никто не знает о ее существовании, она все-таки спрашивает. Почему эта мысль не смогла срастись с ней?

Он вышел на улицу, аккуратно прикрыв дверь. Ночь встретила его темным, звездным небом и холодом. Здесь он чувствовал себя безопаснее, чем в доме, здесь ничего его не держало, а там было маленькое крохотное существо, которое просыпалось ночью, когда его не было, и подолгу стояло у окна, следя за рассветом. Скоро полнолуние, скоро он опять исчезнет, а когда вернется, она встретит его одиноким голодным взглядом. У них есть только они, ничто и никто больше не существует, потому что они живут ради друг друга. Когда-нибудь она поймет, кто виноват в том, что у нее нет ни мамы, ни папы, но тот миг еще так далек, а полная луна приближается каждую секунду. Он схватился за голову. Зачем он хочет вырваться? Все равно у него ничего не получится. Зверь сидит внутри него за его грех, о котором он расскажет ей. Но как только он расскажет это, она возненавидит его. И что будет потом? Он три года прятал ее от мира, которого она не видела, что будет с ней, нет, ему нужно долго врать и пытаться скрыть правду, чтобы выжить, чтобы она выжила.

***

Черная мстительница засмеялась.

— Я не понимаю, почему ты смеешься? — курчавый юноша сел рядом с ней на позолоченную скамейку.

— Смешно то, Гермес, что именно ты удостоен такой мерзкой роли, как посредник между мной, последней из Фурий, и Зевсом, богом богов.

Бог плутовства нахмурился.

— Ладно, — остановилась Эринния, — какова моя сегодняшняя миссия? Кого нужно покалечить, убить?

— Нет, теперь боги решили изменить твою работу, ты будешь вершить суд, а не месть.

— Что? Почему меня лишили такой привилегии, как убийство?

— Может, хочешь сама спросить, — зашипел бог.

— Нет, спасибо, не хочется, — она горделиво вскинула голову.

— Ну, почему же ты так ненавидишь богов?

— Я ненавижу всех, кто находиться выше меня, ведь я теперь вершу суд.

Теперь уже смеялся бог торговли.

— Я не буду спрашивать, почему ты смеешься, потому что точно знаю, что ты смеешься надо мной.

— Тебе это не нравиться? — ехидно спросил Гермес.

— А я вижу, — так же язвительно ответила ему мстительница, — любишь задавать вопросы, ответы на которые ты уже знаешь?

— Ох, как же с тобой нелегко, — улыбнулся Гермес, — нам пора, — он встал со скамьи, подавая руку даме.

Эринния не обратила внимания на протянутую руку. Она встала, поправила свой меч и прошла вперед.

— Интересно, — догнал ее бог.

— Что? — серьезно спросила она.

— И куда ты идешь? Ты же не знаешь, что сказал Зевс, — он замедлил шаг.

Фурия, вздохнув, приостановилась:

— Что?

— Ну, если передавать весь смысл, то ты безнадежна и до конца дней своих будешь нести справедливость ту, что считают правильной боги.

— А еще что? — скрипнув зубами, переспросила последняя из фурий.

— Следующие миссии твои будут назначать другие боги.

— Зевсу надоело со мной мучиться?

— Нет, он считает, что это тебя чему-нибудь да научит.

Эринния хмыкнула в ответ:

— И каков же первый урок?

— Это нам расскажет Дионис, — Гермес направился сквозь золотую арку прямиком в лес.

Девушка громко засмеялась:

— Чему может научить этот безумный алкоголик?

— Кто? — Гермес сверкнул глазами, быстро подскочив к ней, — не переходи границ, милая, — он сказал ей это таким тоном, как будто готов был вырвать ее позвоночник от самого его основания.

— Чем я тебя обидела? — наивно хлопая глазами, пролепетала она, улыбаясь, — своей правдой?

Бог ловкости ничего не ответил. Он отошел от нее и быстрым шагом преодолел небольшую поляну, направляясь в самую чащу леса.

— Зачем мы идем в лес, там кроме Нимф да Сатиров мы никого не найдем, — Эринния не успевала за ним, ей приходилось почти бежать.

Ее спутник ничего не ответил, он, не сбавляя шага, шел вперед, как будто забыв, что с ним рядом находиться еще кто-то.

***

— Жди здесь, — остановил ее Гермес. Эринния остановилась. Бог скрылся в одной из пещер, откуда раздавались пьяные возгласы. Девушка минуты две стояла, следя за выходом из пещеры, около нее пронеслись три веселые вакханки.

— Идем с нами, — радостно кричали они. В ответ Фурия медленно вытащила свой меч. Менады, испугавшись, с визгом разбежались в разные стороны.

— Сумасшедшие, — с неприязнью произнесла черная мстительница.

— Кто ты?

Девушка обернулась на голос. Перед ней стояла нагая нимфа.

— Меня называют черной мстительницей, — ответила Эринния.

Нимфа медленно обошла вокруг нее, рассматривая, а потом произнесла:

— Это мне ничего не говорит, ты не имеешь права появляться в сказочном лесу и пугать его жителей, — она посмотрела ей в глаза, — ты человек?

— Да, — нехотя ответила Эринния.

— Значит, тебя кто-то сюда привел? Кто же?

— Гермес.

— Гермес… — задумчиво произнесла та, и в ее глазах промелькнул огонек.

Эринния усмехнулась, этот огонек был неспроста. Этого плута знали многие, но реакцией на его имя отличались. Оставалось только ждать действий, по которым мстительница определит, кто же эта дриада, любовница или брошенная влюбленная?

— И где он? — продолжила нимфа.

— У Диониса.

— Хм, — улыбнулась девушка, — значит это надолго, Диониса трудно вывести из пещеры на разговор, ведь вы именно за этим здесь?

— Да, — кивнула Эринния, удивляясь тому, что все вокруг знали на много больше, чем она сама. Где бы они ни появлялись, всем достаточно было узнать, что она человек, и дальнейшие расспросы не имели смысла, будто эта девушка была известна везде и всюду. Такая репутация ничуть не смущала Эриннию, популярность она и на олимпе популярность.

— Извини, я не представилась, меня зовут Аглая.

— Я знаю, кто ты, — нахмурилась мстительница, — ты вестница Афродиты, — теперь она мучилась тем, что спутала хариту с нимфой.

— Ты права, — улыбнулась грация, изящно присаживаясь на камень, — расскажи мне.

— Что?

— Как ты оказалась на олимпе, ведь ты человек, несмотря на то, что ты последняя из фурий.

— Неужели, я такая популярная, что обо мне знают все?

— Нет, просто ты единственная мстительница, которую покарали тем же способом, каким карает фурия. Так ты мне расскажешь?

— Неужели это так интересно?

— Ты даже не представляешь насколько, — Аглая подставила свое лицо солнцу, — многие хотели бы знать твою историю, но почему-то она держится в тайне.

— Кто хочет знать мою тайну, ты или Афродита? — хмыкнула Эринния, — ведь, ты всего лишь посланница, ты действуешь по ее указке.

— Меня предупреждали, — харита поднялась, приблизившись к мстительнице, — о твоем упрямстве и гордыне, но я верю, что вот здесь, — она указала на сердце, — я найду дар Афродиты.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, но если хочешь узнать мою историю, тогда сядь и помолчи, — на что грация послушно вернулась на свое место. — Что хочешь ты знать?

— Все, что расскажешь, то и буду знать.

— Мне нечего скрывать, и рассказать я могу многое, но ведь тебя теребит что-то одно, разжигая любопытство?

— Ты права, — харита улыбнулась, — почему тебя покарали?

— За грехи, как и остальных, — улыбнулась Эринния.

— Грехов много, но не вериться мне, что все они твои.

— Правда, много, но мой пока только один — гордыня.

— Что за грех-то такой?

— Гордыня допускает высокомерие, неуважение, надменность, пренебрежение, не милосердие, не прощение, не умение выслушать, самомнение, нежелание прислушиваться к мнению других, неуступчивость, иногда жестокость и крайнее пренебрежение. Достаточно?

— Пожалуй, — Аглая вытащила что-то круглое, сверкнувшее на солнце, из складок своего одеяния и протянула мстительнице.

— Что это? — Эринния с надменным видом приняла подарок.

— Это кольцо, — Аглая собралась уходить, — ты надень его, если нужна будет помощь.

Эринния хмыкнула и убрала кольцо в карман. Харита скрылась в лесу также быстро, как и появилась. Хотя, может, она просто растворилась в воздухе.

***

Вечный юноша с бокалом вина, окруженный безумцами, которые торопятся оторваться от этой реальности. Бокал, до краев наполненный вином, виноградная лоза, заплетенная в его волосы, — вот его богатство. Веселье и безумие — вот, что в его глазах, он то спокоен, то впадает в отчаяние. Таким предстал перед фурией Дионис.

— Приветствую тебя, последняя из фурий, — весело сказал он, склонившись к земле, — я рад видеть тебя, за твое здоровье, — он опрокинул бокал в свое необъятное горло.

— Что за миссия? — Эринния сразу перешла к делу, откинув в сторону всякую мишуру.

— Ну, вот, миссия, миссия, — огорчился он, — а может, я с тобой поговорить хочу, посмотреть на тебя.

— Не могу разделить твои чувства, — жестко отрезала она, — ну?

— А знаешь, ты хорошенькая, — он заглянул под капюшон, разглядев зеленые глаза мстительницы. Она отшатнулась в сторону, на что все, кто был в пещере, громко захохотали. Девушка со злобой и быстротой молнии выхватила меч, направив его на бога.

— Хм, — Дионис с улыбкой провел кончиком пальца по острию ножа, — что же злит тебя? Мой прием или я сам?

— В вине, — хладнокровно ответила фурия, — тоска ищет облегчения, малодушие — храбрости, нерешительность — уверенности, печаль — радости, а находит лишь погибель.

— О, так вот оно что, — захохотал бог виноделия, — даже у тебя есть великодушие, скрытое под обломками холодного камня гордыни?!?

Он приблизился на столько, что меч оказался в миллиметре от его горла.

— Хочешь убить меня, извини, — он выхватил меч из ее рук, — я бессмертен.

— Ты, — громко прокричала обезоруженная девушка, — смертен, ты живешь лишь в умах людей, стоит им забыть о тебе, и ты исчезнешь!

— Увы! — Дионис вернул ей меч, — вино никогда не перестанет быть тем, в чем трус ищет защиты, а слабый — силы. А погибнет так или иначе каждый из нас, это лишь вопрос времени. Одних убьет вино, других война, третьих страхи и грехи, и даже от рук Афродиты падет не мало, — он был готов продолжать список причин до бесконечности, но его перебила черная мстительница:

— Да… вино развязывает язык, но я здесь не за этим, я здесь не для того, чтобы слушать твои речи, а для того чтобы выполнять свою миссию.

— Наказание? Ты это хотела сказать? — улыбнулся Дионис, довольный тем, что взял фурию за больное, тем самым отомстив за то, что она не дала ему договорить.

Фурия скрипнула зубами, мышцы ее лица напряглись, и если бы не было капюшона, то многие бы увидели злобный взгляд изумрудных глаз:

— Да, мое наказание.

— Так-то лучше, — улыбка исчезла с его лица, — идем.

Он повел ее за собой в отдельную комнату, здесь стоял диван. Никаких столов и стульев, только диван. Это не было кабинетом. Да, здесь был только диван, на котором сразу же разлегся бог, обдумывая то, как бы объяснить фурии всю суть дела.

— Я так понимаю, ты даже не знаешь, куда меня послать?

Он ей не ответил, так как в это время в комнату ворвался один из пьяных гостей:

— Дионис, ты скоро? — по-дружески усмехнулся он.

Бог на этот вопрос принял вид рассвирепевшего льва. Он вмиг оказался рядом с мужчиной, вцепившись в него руками и приподняв над землей.

— Кто?! — его голос громыхал, — кто позволил обращаться ко мне на «ты»?

В эту минуту вряд ли кто-нибудь признал бы в нем беззаботного бога веселья. Он был страшен на столько, что даже бессердечная фурия вздрогнула. В комнату вбежали еще двое и впопыхах увели перепуганного беднягу. Дионис все еще стоял, злобно озираясь вокруг, а потом, как будто что-то вспомнив, вернулся на место, не сводя глаз с мстительницы.

— Раз я первый из семи богов, что будут давать тебе указания, объясню, в общем, что ты должна делать. Тебе, наверно, известно, что у людей много страстей, но существуют основные семь, на которых держаться остальные. Ты найдешь семь человек, которые заражены этими страстями, они живут ими, а порой и передают другим. В любом случае, они опасны, поэтому ты должна их наказать.

— Как?

— Так, как скажем тебе мы!

— Какой первый грех?

— Обжорство, — улыбнулся Дионис.

— А по какому принципу выбирали богов?

— Так решил Зевс, — Дионис встал с дивана, и в руках его появилась фотография, — это он.

— Мне убить его? — не поняла Эринния.

— Иногда, — подсказал бог, — люди сгорают раньше, чем в них попадает молния.

Эринния стояла, ничего не понимая.

— Ничего, — улыбка вновь вернулась к нему, — с тобой будет Гермес, он поможет тебе…

***

Небо раскололось пополам от молний, черной змеей вившейся до самой земли. На скамейке у дома сидели двое: молодая девушка, одетая в больничный халат, и кудрявый паренек, похожий на мед брата.

— Значит, он живет в этом доме? — девушка посмотрела вверх, пытаясь разглядеть крышу многоэтажки.

— Да, — улыбнулся парень, — а ты хотела увидеть особняк?

— Возможно, — девушка нетерпеливо встала, — может, пойдем уже?

— Нет, — парень потянул ее за руку, чтобы она вернулась на место, — его еще нет.

— А может устроить ему сердечный приступ где-нибудь в машине?

— Эринния, — он покачал головой, — скажи, тебе действительно все равно, за что ты его будешь наказывать?

— Да.

— А ты говорила, что никогда не подчинишься богам.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что ты даже не пытаешься выяснить, на что тебя посылают, может, ты убиваешь мирных жителей, ты не кричишь и не бастуешь.

— Ты что пытаешься поднять бунт? — усмехнулась мстительница, — мне просто все равно, я делаю свою работу, которую доверили именно мне, а не кому бы то ни было.

— Ты гордишься этим, но не понимаешь, зачем и что ты делаешь? Ведь так?

— Все я понимаю, что за чушь ты несешь!? — мстительница нервно убрала волосы с лица и, немного погодя, спросила, — почему богам все еще есть дело до простых смертных, зачем вся эта беготня от одного к другому, пустили бы все на самотек и доживали свой век на олимпе. Нет же, придумали себе головную боль, назвав ее добродетелью. А кому она нужна, только слабым и ничтожным, тем, кто выбился из сил, блуждая в темноте, да нищим, у которых нет ничего за душой, и им лень даже сделать шаг.

— Здесь главное слово душа, и так ничтожно звучит оно из твоих уст, так крохотно и мало, будто крупицей вселенную зовешь.

— А что душа, что в ней такого, кроме тайны и пороков?

— Так есть силы не ведомые тебе.

— За них вы боретесь из-за страха, что этими силами будете забыты.

— Все дело в вере, пока верит человек, он будет жить, а вместе с ним, с его верой за его плечами будут стоять боги.

— И все из-за этого. Тогда ничтожна не жизнь, а боги, что, возомнив себя бессмертными, цепляются за человеческое мгновение.

— Иногда мгновение стоит жизни, а вот жизнь не всегда стоит даже мгновения.

— Я знаю, что ты говоришь обо мне. Ты ненавидишь меня также как все боги, но…

— Но живу твоим мгновением, и для тебя буду существовать, пока есть в тебе вера.

— Нет у меня веры в богов.

— А в нас не обязательно верить, ты же не веришь в любовь, но посмотри на ту парочку, ты не веришь в ветер, но твои волосы не могут остановиться в бешеном танце.

— Это не вера, это факт существования.

— Ты можешь называть другими именами, потому что они тебе не нравятся, ты можешь пытаться изменить их, но слова останутся словами лишь в твоем воображении, в реальности ты не можешь ничего изменить.

— Ты это говоришь и обрекаешь меня на бессилие, подавляя во мне веру. Ты говоришь, что я бессильна?

— Нет, мы не обсуждали с тобой твою силу, но я чувствую, как ты хочешь найти другую тему для разговора, так что я могу закончить этот разговор и начать новый, например, о твоей силе.

— Я не хочу говорить об этом.

— Но ты начала.

— Я сделала вывод из твоих слов.

— Никогда не делай этого, лишь действия — есть то, что человек думает на самом деле, слова всего лишь игра, в которую попадают марионетки.

— Марионетки?

— Что ты хочешь найти в этом слове?

— Значение…

— Значение таково, что одни управляют, другие — подчиняются. И мы убиваем время, сидя здесь и говоря ни о чем.

— Такова судьба.

— Смешно слышать это от той, которая в нее не верит.

— А почему я должна это делать?

— Я не имею права говорить тебе то, что ты должна, но иногда стоит отдавать должное некоторым вещам, против которых идти невозможно.

— В этой жизни возможно все.

— В этой жизни, но не в жизни мстительницы, ты ей не управляешь, ты всего лишь зарабатываешь прощение, попробуй приблизить его.

— Не могу.

— Почему?

— Ты сам только что запретил мне распоряжаться своей жизнью.

— Не жизнью, а судьбой. Можешь делать все, что угодно, но судьба нагонит и перегонит тебя.

— Да еще и подтолкнет.

— И это сделает, если потребуется.

— Скажи, а много таких?

— Каких?

— Таких, как я.

— Таких, что разбиваются о подводные камни? Да, не мало.

— А что ты подразумеваешь под подводными камнями?

— Вещи, что естественны для вас, но мешающие остальным.

— Например…

— Гордыня. Ты считаешь ее естественной, но из-за нее много упустила в жизни. Твоя жизнь не полная, потому что ты не можешь многих вещей сказать своим родным, потому что считаешь, что это низко, и они страдают, потому что ты никогда не открывала им свою душу. Это не печально, это страшно. Пустота не только в твоей душе, но и в душах тех, кто находиться с тобой рядом.

— Не понимаю…

— Еще рано, но когда-нибудь поймешь, вспомнишь меня. Я буду стоять за твоими плечами, потому что нащупаю в твоем сердце надежду на спасение.

— Ты говоришь, как будто я умираю.

— Ты умираешь, гибнет твоя душа, но знаешь…

Гермес хотел еще что-то сказать, но в этот момент к дому подъехала машина. Из нее вышел мужчина спортивного телосложения, он легонько хлопнул дверцей и зашагал к дому. Гермес проводил его взглядом.

— Он нас не видит? — переспросила фурия.

— Нет, — спокойно ответил ей бог, — ему еще рано видеть нас.

— Мы убьем его?

— Ты сделала две ошибки, произнесся всего три слова. Во-первых, местоимение мы здесь не уместно, а, во-вторых, ты не будешь его убивать.

— Хорошо, — Эринния задумалась, — хочешь мне помочь?

— Нет, — Гермес улыбнулся.

— Хочешь подсказать?

— Нет, — Гермес продолжал улыбаться.

— Тогда я сделаю так, как хочу.

— Нет, — Гермес сделал несколько шагов.

— Ты раздражаешь меня, — мстительница в бессилии сжала кулаки, — говори…

— Эх, мстительница, мстительница, включи хоть немного человека внутри себя и подумай, что может быть страшнее самой смерти. Ну же…

— Одиночество?

— Ответ не правильный.

— Бессилие?

— Нет.

— Пустота?

— Нет.

— Унижение?

— Как всегда не права.

— Неизбежность?

— Не совсем.

— Тогда что?

— Подумай, пока мы будем подниматься…

***

— Почему вы сегодня так грустны?

— Я чувствую человеческое одиночество.

— В мире много одиноких людей?

— Очень…

— Но почему вы не избавите их от этого?

— Они сами этого не хотят, им нравится чувствовать боль, они ее любят.

— Она им нравится, или они ее любят?

— А есть разница?

— А, по-вашему?

— Только люди в стремлении все усложнять разграничивают одно чувство. На самом деле в корне лежит любовь, а маленькой или большой она быть не может. Есть только бабочки в животе и сжатое сердце, полет души и путающиеся мысли — все едино.

— Хм…

— О чем ты задумалась, милая?

— Почему из всех смертных в посланницы Афродите выбрали именно меня?

— Ты сама выбрала себя, я лишь пришла, потому что ты этого захотела.

— Не понимаю…

— Ведь, если бы ты крушила и ненавидела все вокруг, пришла бы не я, а кто-нибудь другой из богов.

— Есть конечная цель, а путь мы выбираем сами?

— Возможно, но отвечать на эти вопросы я не могу, ты же знаешь, что я отвечаю лишь за любовь и ненависть, для остального есть другие боги. В человеческом мире слишком много всего, что одному богу не подвластно.

— А как же тогда? — девушка застыла в недоумении.

Богиня засмеялась, так как знала, что имела в виду посланница Афродиты, но ничего не ответила. Они стояла под открытым небом на склоне, вокруг находились какие-то развалины. Богиня стояла, обращая свое лицо к лунному свету, девушка, сидевшая рядом, ловила каждое ее движение.

— Хочешь, — заговорила Афродита, — я раскрою тебе маленький секрет? — и на ее лице появилась сияющая улыбка.

— Конечно, — девушка застыла во внимании.

— Любовь — не друг и не враг, не счастье и не разочарование, не трагедии и не мелодрама, это чувство, подаренное Афродитой смертным, что бы человек знал, что он не тело и не дух, а именно человек. Чтобы не поднимал головы выше других, чтобы знал, что рядом такой же человек, как и он. Это чувство, но дано оно не для того чтобы плакать от горя или радоваться от безумия. Это чувство дано для того чтобы чувствовать его, чтобы жить им или умереть в ненависти, это дар, исключительный дар…

Она замолчала, и, кажется, утихли колокольчики, которые сопровождали ее речь. Афродита стояла счастливая, луна освещала ее прозрачный, тонкий силуэт, волосы, окутанные темнотой, казались серебристыми. От нее исходил аромат, но не обычный, казалось, в нем было все: и яркость клубники, и загадочность вишневых косточек, и свежесть зеленой травы, и сладость великого чувства любви, и резкость самых темных переживаний, необычность фруктового аромата, и притяжение земли после дождя. И вся она, казалось, была сделана из тончайшей звездной пыли, сверкающей заманчивым, переливающимся светом…

***

Двое стояли в темном подъезде, в ожидании того, что им откроют дверь. Эринния еще раз нажала на звонок.

— А почему мы должны появиться таким смертным способом?

— Хм, — Гермес задумался, — ведь это твоя миссия, ты шла первой, я просто шел следом и молчал.

— Так можно было войти по-другому?? — Эринния повысила голос.

— Ну да, — пожал плечами бог.

— Но почему ты ничего не сказал?!

— Я здесь для того, чтобы проследить за тобой, а не для того, чтобы все объяснять.

Мстительница раздраженно выдохнула.

— Ты злишься? — Спросил бог разумности, — ты злишься, — ответил сам себе и улыбнулся.

Она вдруг резко повернулась к нему, чуть не столкнувшись с богом головой.

— Я хочу все по-другому, мы можем остановить время?

— Нет, у нас нет права, — послышался звук открывающейся двери, — и уже поздно…

На пороге стоял упитанный мужчина.

— Что нужно? — резко спросил он, немного приоткрыв дверь и выглядывая в щель.

Эринния хотела что-то сказать, но видимо мужчина увидел ее наряд, понял, кто она, и начал приобретать формы раздувшегося бордового шара.

— Что вам нужно, — ему уже не нужны были ответы, он просто начал кричать на ночных посетителей, — я уже сто раз говорил, что у меня все чисто и идите вы со своими претензиями далеко и надолго…

Гермес обернулся к мстительнице, не слушая криков.

— Ну?

— Я же сказала, что не знаю…

Он хмыкнул в ответ и хлопнул в ладоши, отчего мужчина замолчал. Он стоял, не двигаясь, как будто превратился в статую.

— Теперь у тебя две минуты на раздумья, — грозно предупредил бог торговли, — включи то, что у тебя называется мозгом.

— Ты меня оскорбляешь!

— Мне приходиться, у тебя же было тысячи заданий, с которыми ты справлялась с блеском, а сейчас не можешь ответить на простой вопрос.

— Меня не готовили отгадывать загадки!

— Ааа, — бог схватился за голову, — что же мне с тобой делать?

Мстительница стояла, гордо вскинув плечи и глядя на него в упор:

— Может, все же просто убьем его? И мороки с ним будет меньше.

— За что мне все это? — произнес Гермес, вскидывая глаза в потолок, — хорошо, это твоя первая миссия без жертв, придется тебе помочь.

— Мне не нужно помогать, — Эринния горделиво поправила форму.

— Я уже тебя не спрашиваю, — зло заметил бог, — если ты не справишься, придется до конца дней быть твоим наставником, а мне это не в радость. Слушай, ты когда-нибудь была маленькой, ну то есть ты помнишь свое детство?

— Да.

— У тебя был воображаемый друг или ты боялась темноты? — он спросил ее об этом и немного нахмурился, потому что все это она сейчас начнет отрицать.

— Нет, — Гермес оказался прав в своих предположениях.

— Ну, хорошо, но другие же боялись?

— Все смертные бояться неизвестного, это давно всем известно…

— Нет, — Бог торговли медленно опустился на ступеньки, — откуда берутся все страхи, ведь это не то, что можно потрогать.

— Все рождается в голове человека

— Смотри, я дал тебе подсказку…

Эринния немного в замешательстве сделал несколько шагов вперед, а потом как будто застыла на месте…

— Ты спрашивал, что для человека может быть самым страшным?

— Да.

— Я знаю, что это, — она повернулась к мужчине, застывшему на месте, — может, пора?

Гермес, замолчав, хлопнул в ладоши, и багровое лицо толстячка вновь стало двигаться.

— Пошли все вон, — кричал он, и его глаза бегали по лицам гостей. Он вдруг остановился, посмотрев на каменные лица Эриннии и Гермеса. Мстительница потянула на себя дверь, и она легко вырвалась из рук взрослого мужчины. Он стоял ошеломленный, Эринния втолкнула его в квартиру и так же легко захлопнула дверь.

— Кто вы? — мужчина еле выговорил слова, его уверенность исчезла как радуга после дождя, — что вам нужно?

— Мне можно просить других богов о помощи? — Эринния повернулась к вошедшему следом Гермесу.

— Вряд ли, — он усмехнулся, — никто из них не согласиться тебе помочь, но ты можешь попробовать.

— Она поможет, — Эринния быстро прошла в центр комнаты, подняла руки вверх и произнесла, — Ата, приди, явись на мой зов, я в безумии.

— Богиня безумия? — Гермес только сейчас понял, что задумала мстительница. В комнате, где они находились, где мужчина уже из багрового превратился в белого, стояла невыносимая тишина. Эринния медленно смотрела туда, где из облака пыли появилась сначала одна нога, другая, руки, голова обнаженной женщины, тело которой сверкало.

— О! Да вы знакомы, — Гермес улыбнулся. Появившаяся из ничего Ата огляделась вокруг, увидев мстительницу, подошла к ней вплотную.

— Зачем ты опять меня потревожила?

— Мне нужна твоя помощь…

— Помощь? — она заглянула через плечо, добавила, — все условия в силе, ты вновь вершишь казнь?

— Нет, теперь только правосудие, — вмешался Гермес, зная характер обеих, он смог предположить, что останется от забившегося в угол человечка. Ата как будто пропустила его слова мимо ушей:

— Зачем он с тобой?

— Сама до сих пор не знаю, — Гермес хмыкнул, но подошел ближе.

— Что нужно тебе, раз ты больше не убиваешь, ты же знаешь, сколько стоит моя помощь. — Ата нервно косилась на бога торговли, он явно ее раздражал, хотя и приносил ей много безумцев, которыми она игралась. Ата — богиня безумства, глупости, но, несмотря на ее возраст и внешность, это вечный ребенок, только игрушки у нее не пластмассовые, а человеческие, то есть человеческие чувства, сознание и мысли.

— Ты мне должна, не забывай, — гордо заметила Эринния, отчего лицо Аты приобрело детскую невиновность в происходящем, она нахмурилась, а потом звонко засмеялась, мужчина в углу поежился от ее пронзительного смеха.

— Я помню и готова выполнить твою просьбу, — Ата подошла к мужчине, — вам нужна иллюзия?

— Да…

Гермес и Эринния кивнули. Ата, подпрыгнув на месте от радости, захлопала в ладоши. И комната растворилась в сером, пронизывающем тумане…

***

Мужчина, на которого пало правосудие черной мстительницы, стоял, не видя своих рук и ног. Все вокруг тонуло в тумане. Он все еще размышлял, а не приснилось ли ему все это? Нет, он слышал, как глухо бьется его сердце, слышал собственное дыхание, и понимал, что так страшно ему не было даже в самом ужасном сне. Зачем пришли к нему эти двое ночью? Что им понадобилось? Он не мог ответить на эти вопросы, но они назойливо крутились в его голове. Мужчина сделал несколько шагов, но вновь вокруг был лишь туман, где-то недалеко завыл какой-то зверь, мурашки поползли по телу. Взрослый, сильный мужчина был не на шутку напуган.

— Есть тут кто-нибудь?!! — первое, что пришло ему на ум, но в ответ он услышал только эхо и нарастающие шорохи вокруг. Что с ним произошло в тот момент, ноги как будто перестали слушаться, они подкосились, и он готов был рухнуть, когда один порыв ветра и он сорвался с места и побежал. Он бежал в никуда, ничего не было видно, а он все бежал, пытаясь нащупать впереди путь, стену или еще какую-нибудь преграду. Его воображение уже тогда построило множество странных предположений, отчего в желудке что-то угрюмо сжималось.

Он был не на шутку напуган, когда впереди показался небольшой магазинчик, он обрадовался, ведь это был его магазинчик, один из тех, что находятся по всему городу в самых разных его уголках, на остановках, на вокзалах, на перекрестках — везде они, его магазинчики, такие маленькие, уютные, но благо сам он там не обедает и ничего не покупает, он знает, что все продукты вредные, порой он усмехается, что его детская мечта сбылась. Он превосходит других людей, которые как голодный скот кидаются на еду и день за днем отдают свои деньги ему. Его не волнует, что происходит потом, когда они выходят из его магазинчика-ресторанчика, какие паразиты поселяются в их желудках, какие страдания он приносит людям. Все это его не волнует, а потому что он хозяин лишь здесь, а все, что находится за дверью, судьба или стечение обстоятельств, и он над ними не властен.

Мужчина с безумно вращающимися глазными яблоками вбежал в магазин. Внутри было пусто. Чистые, белые столики… Кассы… веселые, разноцветные занавески… пустота и тишина,…неужели его кошмар все еще продолжается? Он обратился к небу с просьбой о людях, и дверь вдруг открылась, и внутрь вошли трое: две молодые девушки и кучерявый паренек.

— А вот и посетитель, — обрадовано заметила рыжая девушка с ярко зелеными глазами, она вошла в комнату для персонала и вернулась уже одетая в форму повара, — сейчас мы вам что-нибудь приготовим.

— Давайте сюда, — юнец с вьющимися волосами и доброй улыбкой усадил растерянного мужчину за столик, рядом с окном, — надеюсь, вам у нас понравиться, — он сказал это очень добродушно, но почему-то все внутри у мужчины сжалось, хотелось бежать отсюда как можно скорее, но он сидел за столиком в ожидании своего заказа. Третья девушка ничего не говорила. Казалось, то она была немая, она просто стояла в стоне и наблюдала за происходящим.

Минут через пять из соседней комнаты вышла зеленоглазая красавица с подносом в руках, она широко улыбнулась и поставила перед мужчиной то, что он должен был съесть. Он рассчитывал, что это будет что-то большое и необычное, но там лежал самый простой пирог. Рука сама потянулась к нему, а в мозгу застучала единственная мысль, что есть этого нельзя, но желудок так тоскливо заныл в предвкушении обеда.

— Я хочу есть, — эта мысль боролась с мыслью рассудка о сиюминутном побеге из странного заведения. Рука настигла пирога и потянула его в рот, все трое стояли, улыбаясь и следя за происходящим. Он надкусил пирог, прожевал, и вдруг ощутил странное движение в своей руке, он с дрожью посмотрел на пирог и глаза его полезли на лоб от ужаса. В зажатом в кулаке куске пирога быстро перемещались и переползали мелкие скользкие, противные, он не знал, что это за животные, но само их появление было ужасно. Черви, паразиты, волна ужаса прошлась по его телу, он нервно сглотнул, в мозгу опять застучала странная мысль о побеге, но ноги не двигались, а рука вновь тянула пирог в рот против его воли, его оставались только глаза, которые от ужаса становились все шире и шире. Он вдруг представил, как маленькие, похожие на что-то мерзкое черви падают в его желудок, как они двигаются там, и как через несколько дней заполнят все его тело. Его затрясло он невероятных чувств, и он не в силах что-либо предпринять застонал. Зеленоглазая девушка засмеялась, она, улыбаясь, принесла второй и третий пирог, а двое других стояли молча. Он уже явно чувствовал движение в своем желудке, ему уже показалось, что внутри у него их тысячи, как они проникают в его кровь, как подбираются в мозг, и при этой мысли в нем проснулось то, что спало все это время, какая-то сила толкнула его вперед, он отбросил в сторону ужасное блюдо, руки и ноги вновь вернулись к нему, и он с визгом вылетел из магазина, опять оказавшись в тумане.

В магазине остались трое подростков.

— Ну вот, — произнес Гермес, — теперь их только шесть.

— Неужели, если я накажу их всех, все грехи исчезнут? — Эринния впервые задумалась над этим.

— Конечно, нет, но ты выполнишь свою миссию. Кстати, — юноша повернул к ней свое счастливое лицо, — ты все же смогла ответить на самый простой вопрос. Что же является самым страшным для человека?

— Это его воображение, — уже с уверенностью ответила мстительница, она гордо посмотрела на Ату, — точнее то, что придумывает сам человек.

Ата стояла, улыбаясь, она посмотрела на черную мстительницу и довольно улыбнулась…