Имя – менестрель

Юлия Вячеславовна Чернявская, 2017

Судьба свела их еще детьми в охваченном пожарами городе, а потом развела. Несколько раз их дороги пересекались на короткое время, чтобы вновь соединиться уже в столице, накануне восстания. Она – последний менестрель королевства, за ее голову назначена большая награда, а саму ее ждет жестокая казнь. Он – верный друг наследного принца, слуга императора. Что ждет их, окажется ли любовь сильнее верности, ведомо только богам.В оформлении обложки использованы иллюстрации с сайта Pixabay.

Автор выражает глубокую благодарность Тэм Гринхилл за ее творчество. Именно из ее цикла песен о менестрелях и родился этот роман.

Все стихотворения авторские, написаны в разные годы, начиная со школьных времен.

— Он что-нибудь говорит? — дверь пыточной открылась, впуская внутрь главу императорских дознавателей.

Палач и писарь съежились под тяжелым взглядом. Подвешенный на дыбе мужчина лишь рассмеялся.

— Вон, оба, — тихо произнес вошедший.

Палач и писарь быстро покинули камеру, опасаясь, что в любой момент могут поменяться местами с узником. Стража за дверью с готовностью отступила на несколько шагов, также опасаясь попасть под горячую руку начальства.

— Теперь поговорим, — дождавшись, пока закроется дверь, подошел к узнику дознаватель. — Где девушка?

— Не знаю, — равнодушно произнес мужчина. — Можете пытать дальше, но я вам ничего не скажу.

Дознаватель устало вздохнул. Время утекало как вода сквозь пальцы, а он не продвинулся ни на шаг.

— Слушай внимательно, — наконец, мужчина принял решение, — и больше я повторять не буду.

Он приблизился к мужчине и что-то зашептал ему на ухо.

— Улица Веселой Вдовы, — после непродолжительного раздумья произнес мужчина. — Таверна Игнациуса Бова.

Дознаватель кивнул, потом подошел к столу и начал писать, отчетливо проговаривая слова:

— Въехала в город накануне для выступления…

К тому моменту, как мужчина закончил заносить показания, глаза растянутого на дыбе удивленно округлились.

— Ты ведь подпишешь? — ехидно осведомился дознаватель.

Узник часто-часто закивал.

— Вот и хорошо.

Скрипнула дверь, выпуская второго после короля человека в городе. Вернувшиеся палач и писарь освободили узника и приказали страже привести лекаря в комнату, которую их гость будет занимать, пока не поправится. А по булыжной мостовой уже высекал копытами искры черный конь. Завидев его, редкие прохожие в ужасе отворачивались, не желая знать, куда поскакал его хозяин.

Часть 1

Пятнадцать лет назад.

Город горел. А те дома, что пощадил огонь, не пощадили люди в доспехах с черным соколом на груди и щитах. Они выбивали двери, врывались внутрь, скидывали в мешки то, что имело хоть какую-то ценность, насиловали, а после выволакивали на улицу женщин и девочек, убивали стариков, мальчиков и мужчин. Король Родериус не просто отдал город на разграбление армии. За то, что они сопротивлялись несколько недель, его величество приказал никого не щадить. Ему нужны были пустые стены. Что уцелеет — повезло. Нет — новые, покорные его воле жители отстроят заново. Жги, грабь, убивай! Вот девиз захватчиков.

Где-то все еще шло сопротивление. Люди, понимающие, что пощады ждать не стоит, до последнего защищали свои дома и детей. Женщины подхватывали оружие из рук павших мужей и братьев. В другой же части вовсю рыскали мародеры, заглядывая по несколько раз в одни и те же дома. Где-то слышались надрывные женские крики, детский плач, неожиданно обрывавшиеся — захватчики не щадили никого.

Ниса сжалась в комок в своем укрытии, прижимая к груди куклу, и тихонько напевала ей все баллады, которые исполнял сначала отец, а потом и братья. От этого было не так страшно. Сквозь щели между большими каменными блоками какое-то время пробивались лучи солнца. Потом стемнело. Когда все успокоиться, она попытается покинуть свое убежище на складе каменотеса и уйти из города, как и договорились с мамой. Солдаты перепьются и уже будут не столь внимательны. А маленький ребенок не должен вызывать подозрений.

С улицы все реже слышались крики и плач женщин и детей, хохот мужчин, стоны раненых и умирающих. Иногда мимо пробегали люди. По звону железа Ниса понимала, что это солдаты Родериуса. Несколько раз дверь ее убежища открывалась. Жаждущие добычи солдаты осматривали заполненное каменными блоками помещение, бросали факел и уходили. Факел догорал, не причиняя никакого ущерба, и в помещении вновь воцарялась темнота.

Нисе хотелось есть, а еще больше пить, но девочка понимала, что покидать ненадежное убежище еще нельзя. Она обещала отцу, что расскажет об осаде Ривгарда, а если ее схватят, то она не сможет выполнить обещание. Кто, кроме нее видел, как отец, известный менестрель, опускал в пламя очага лютню и со слезами на глазах смотрел, как огонь поглощает, нет, не инструмент, а частицу его самого? Как братья надевали доспехи и примерялись к копьям и коротким мечам? Как мать, красавица танцовщица, носила на стену камни и дрова, перевязывал раненых? И как сама она, маленькая Ниса, дрожащим и срывающимся голосом пела людям незатейливые детские песенки, любовные романсы и героические баллады, чтобы хоть как-то поддержать их? Вот только вместо улыбок песни эти вызывали у людей слезы. А потом началась осада.

Две недели войска захватчиков забрасывали город камнями, стволами деревьев и трупами. И город пал. Кто-то, не выдержав, подсыпал воинам сонного зелья и ночью открыл ворота. Враг вошел. После чего началась резня.

В очередной раз открылась дверь склада. Девочка сжалась в своем углу, но никто не вошел. Лишь очередной факел упал на каменный пол. Ниса успела заметить, что снаружи темно. Значит, надо попытаться выбраться, пока ее не нашли. Еще немного, и захватчиков сморит усталость или одолеет хмель. Так ей сказала мама. Тогда можно будет попытаться выбраться из города.

— Я проверю это здание и приду, — донесся до девочки голос. В следующий миг кто-то снова открыл дверь. Предыдущий факел не успел догореть, и Ниса заметила мальчишку чуть старше среднего брата. Он обернулся, словно разговаривал с кем-то. — Но все, что я тут найду, ваше высочество, будет исключительно моей добычей, которой я смогу распорядиться, как захочу. А вы можете и дальше сомневаться.

Выслушав ответ, он вошел внутрь, освещая себе путь. В дверях остался воин в доспехах, лишь немного беднее тех, что были на юном воине.

Ниса сжалась в своем укрытии, понимая, что не сможет долго там прятаться. Мальчик взял у сопровождающего два факела, один бросил в стороне от уже имевшегося, чтобы помещение освещалось как можно лучше, а с другим принялся осматривать здание.

Между тем дверь закрылась, оставляя девочку в ловушке. Если сначала она еще могла надеяться, что проскочит мимо воина в доспехах, то теперь у нее ничего не получится. Ниса сжалась под двумя стоявшими под углом глыбами мрамора, одной рукой зажав себе рот и моля небо, чтобы ее не заметили, и крепко прижала к груди куклу.

Шаги раздались рядом с ее убежищем. Свет медленно заползал под камни. Девочка постаралась забиться в щель, но это было под силу только мыши или таракану. Юный воин осторожно заглянул за одну из мраморных глыб и улыбнулся.

— Привет. Я тебя нашел, — спокойно произнес он, будто каждый день общался с маленькими перепуганными девочками. — Вылезай.

Ниса только помотала головой и еще крепче прижала к себе куклу.

— Что там, Айр, — окликнули его от двери, которая, судя по скрипу, в очередной раз открылась.

— Ребенок, — ответил он. — Чуть младше твоей сестры, Доран. Перепугана до невозможности.

Новые шаги и к убежищу подошел второй мальчик, немного старше первого в одежде, украшенной драгоценными камнями.

— И что ты собираешься с ней делать? — оглядев находку приятеля, поинтересовался он.

— Не твое дело. Ты говорил, что тут нет ничего кроме камня.

Ниса смотрела то на одного мальчика, то на второго, и ей стало еще страшнее. Она знала, что все мальчишки любят играть в войну. Братья не были исключением, хотя отец, известный менестрель, старался передать им все свои знания и привить умения. Но девочке было странно видеть ребят примерно одного возраста со средним из трех братьев, в доспехах и с настоящим оружием. Ей было страшно. Много страшнее, чем когда мать приказала уходить и прятаться, а потом постараться уйти из города, и вообще из страны.

— Выходи, — повторил первый парнишка. — Скоро пожар доберется и до этой части города. Здесь опасно оставаться.

— Здесь каменный дом, — осмелилась возразить Ниса. Голос не слушался, получилось, что она громко прошептала.

— Здесь будет очень жарко и много дыма, — продолжал убеждать ее мальчик. — Выходи. Обещаю, я не обижу тебя. И куклу не отберу.

— Ваше высочество, ваше сиятельство, — раздалось от входа, — поторопитесь. Огонь близко. Нам еще надо покинуть город, пока это возможно.

Девочка зажмурилась, потом открыла глаза и протянула руку. Второй она продолжала крепко прижимать к себе куклу.

Охрана только покосилась на девочку, но ничего не сказала. Не их это дело — обсуждать поступки господ. Им поручили следить, чтобы с его высочеством и его родственником ничего не случилось. С этой задачей они благополучно справлялись. Пара воинов, принявших сына правителя за добычу, валялись где-то на улицах с распоротыми животами. Никаких угрызений совести по этому поводу охрана не испытывала. Им вообще не было знакомо такое чувство.

Два шатающихся воина вырулили из переулка. Оба были достаточно грязны и пьяны, однако искра разума еще не потухла от обилия возлияний. Завидев двух подростков и трех стражей в форме королевской гвардии, они постарались вжаться в стену только бы не привлекать к себе лишнего внимания. Что за ребенок был с ними, и был ли вообще, воины предпочли не замечать. Один из стражей скользнул по ним взглядом, словно разделывая, после чего отвернулся.

— Кажется, мне надо выпить, — просипел один.

Второй только согласно кивнул, отлепляясь от стены. Шатаясь, они скрылись в том переулке, откуда пришли.

Лагерь успели перенести ближе к городским стенам. Плотники вовсю трудились в свете костров и факелов. Стук топоров гулко разносился над полем. Его высочество сделал знак страже, и те, проведя своих подопечных до первого кольца часовых, молча исчезли. Дальше можно было не беспокоиться, что с подростками что-то случится. Его величество накануне распорядился оставить в охране самых верных людей, готовых применить оружие и против врага, и против своих, обезумевших от вина, насилия и крови.

Принц сразу отправился в свой шатер. Айр же свернул к кострам. Возле одного суетились женщины. Некоторые, подоткнув подолы, мыли посуду и котлы, другие резали мясо и овощи, продували крупу. Одна из них попутно заигрывала с кем-то из командования. Заметив подходящего парнишку, тот что-то шепнул ей, шлепнул рукой по заду и удалился.

— Его высочество в шатре, — холодно бросил Айр. Одна из женщин тут же встрепенулась и бросилась собирать ужин. — Мне как обычно, и вот ей, — он вытащил в свет костра девочку, — что-нибудь. Да воды не забудьте теплой, а не кипятка или ледяной, как за вами водится. И смотреть мне.

Последний намек был произнесен так, что не оставлял сомнений. Если что-то будет сделано не так, как требовалось, кара будет неминуема. Наградив напоследок всех тяжелым взглядом, мальчик повел Нису в сторону еще одного шатра.

В молчании они вошли внутрь. Мальчик хлопнул в ладони, и вскоре вбежал слуга. Он быстро зажег свечи, после чего смерил девочку взглядом и молча вышел.

— Сейчас воду принесут. Вымойся. Я пока тебе найду одежду.

И хозяин шатра вслед за слугой вышел наружу. Вернулся он не то, чтобы скоро, но служанок с водой еще не было. Увидев, что девочка так и стоит в обнимку с куклой, он положил сверток с одеждой на походную постель, и покинул шатер. Через считанные секунды внутрь вбежали женщины. Они отодвинули устилавшие пол ковры, поставили корыто.

— Просим вас, юная госпожа, — прощебетала одна из них.

Девочка не сразу поняла, что обращаются к ней. Только когда женщины забрали у нее куклу и начали раздевать, до Нисы дошло, что ее будут мыть. Она не сопротивлялась, хотя еще утром мама заставила их всех вымыться и переодеться. Но прошло много времени, а на складе было слишком много пыли.

Когда девочка была вымыта, прислужницы вынесли воду, вновь застелили пол шатра и удалились. Обратно вернулось уже меньшее количество женщин. Они принесли еду. Одна служанка быстро одела Нису, после чего та забилась в уголок, вновь прижав к себе куклу, а остальные принялись накрывать стол. Когда все было готово, они окончательно удалились, оставив девочку одну.

Долго пробыть одной она не успела. Вновь отогнулся полог, и в шатер вернулся его хозяин. Он внимательно осмотрел сначала свою добычу, испуганно оглядывавшую его из своего угла между сундуком и походной кроватью, потом перевел взгляд на стол.

— Хочешь кушать?

Девочка кивнула.

Парень отрезал кусок хлеба, потом мясо, счистил излишки специй и пригоревшую часть, после чего положил рядом с одной из тарелок.

— Иди сюда, — показал он на свободный стул.

Девочка нерешительно приблизилась. Казалось, одно резкое движение, и она снова забьется в угол, но нет, запах от котелка в центре стола оказался настолько соблазнительным, что Ниса не смогла ему противиться. Она забралась на стул, устроила на коленях куклу и внимательно посмотрела на хозяина шатра.

Мальчишка привык отдавать приказы, это угадывалось в нем с первого взгляда. И это пугало. Мать всегда предостерегала, что от таких людей надо держаться как можно дальше. Особенно людям их профессии. Потому что такие люди могут заплатить золотом, приказать высечь на конюшне, а то и вовсе отправить в камеру без суда и следствия. И сейчас девочка не знала, что делать. Пока она слушается его, ничего страшного не должно произойти. Но что потом? Сможет ли она сбежать, найти маму или добраться до тетки, которая жила в деревне далеко отсюда, не будут ли ее искать. Слишком много вопросов, а она еще мала, чтобы четко представлять, как оно будет дальше.

Раньше все решали отец и мать. Иногда после продолжительных ссор, но решение принималось ими. Старший брат последнее время стал полноправным участником семейного совета, только принять успел одно единственное решение — пойти в городское ополчение. Жив ли он теперь — неизвестно.

Между тем это самый Айр успел наполнить ее тарелку тушеными овощами. И откуда только все это берется в походе? Обычно овощи семья Нисы позволяла себе на постоялых дворах или в городах, а в пути питались кашей, вяленым мясом, которое приходилось или долго размачивать, или грызть так, соскребая кристаллы соли. Изредка их рацион пополнялся травами, в основном в теплое время года. Насколько девочка знала, ни одна армия никогда не возила с собой овощи. Все то же вяленое мясо, крупы, специи и сушеные травы. Значит, этот мальчишка принадлежит к знати. Только они могут позволить себе такие изыски. Или это все просто забрали в городе?

— Ешь, — он придвинул тарелку ближе к ней, положил ложку. — Можешь на время оставить куклу. Обещаю, я не буду ее забирать.

Девочка еще раз внимательно посмотрела на своего временного хозяина, потом взяла ложку и принялась торопливо есть, пока ей предоставили такую возможность. Мальчишка только усмехнулся, после чего и сам принялся за еду. День выдался жарким, пару раз им даже пришлось вступить в бой, пусть его величество Родериус и не хотел, чтобы наследник и его друг участвовали в сражении.

Пока девочка ела, хозяин шатра осмотрелся. Надо было придумать, куда уложить свою находку. Его кровать для девочки не подойдет — слишком жесткая, да и оружия в ней припрятано много. Мало ли случайно заденет что, порежется. Нет, надо придумать что-то другое, более подходящее для маленького ребенка. Вон, за куклу свою цепляется. Положила рядом с тарелкой, словно боится, что отберут. Хорошо бы ее родителей найти. Наверное, убежала, или с поручением куда послали, а тут штурм. Вот и спряталась, где смогла. Ничего, через несколько дней все успокоится, и можно будет попробовать осторожно навести справки, чей ребенок. Не таскать же ее с собой. Тем более принцу он сказал, что все, найденное на складе, его. Значит, может забрать эту девочку с собой, может оставить в городе.

Пока подросток размышлял, а девочка осторожно ковыряла ложкой в тарелке, откинулся полог шатра, и внутрь с поклоном вошел один из воинов, что стоял при входе на страже.

— Ваше сиятельство, прибыли люди от его высочества с постелью.

— О, — радостно улыбнулся мальчишка, — пусть заносят.

Воин удивленно обозрел шатер, потом заметил девочку, чуть прищурился, после чего молча вернулся на свой пост. Присланные люди внесли в шатер невысокое походное ложе, которое стало мало принцу, но все еще следовало за ним в обозе. Повинуясь жесту мальчишки, люди установили постель на оставшемся свободном месте у стен.

— Передайте мою благодарность его высочеству, — произнес парнишка.

Люди поклонились и молча удалились из шатра. А Айр трижды хлопнул в ладоши. Через несколько ударов сердца в проходе возник мужчина в добротном кожаном доспехе, с проседью в коротко стриженых волосах и бороде.

— Да, ваша светлость?

— Прикажи людям добавить с этой стороны шатра, — он указал на место, где предстояло ночевать девочке, — еще слой или два ткани. Не хочу, чтобы моя гостья замерзла.

— Хорошо, — мужчина посмотрел на девочку, вновь прижимавшую к себе куклу, ласково улыбнулся ребенку, состроил ей забавную рожу и удалился.

— Испугалась Кштана? — улыбнулся парнишка. — Не стоит. Он хороший. Отец его ко мне приставил, еще когда я ходить учился. Ты доедай, и будем ложиться. Воины просыпаются рано. А тебе надо отдохнуть.

Ниса послушно взялась за ложку. Сам мальчишка подошел к сундуку и принялся снимать доспехи. Без них он оказался довольно худым, но более симпатичным. Исчезла напускная строгость. Заметив, что девочка следит за ним, Айр скорчил ей рожу. Вышло не так забавно, как у Кштана, но все равно заставило Нису улыбнуться.

После того, как она доела, Айр позвал слуг. Те быстро убрали со стола, снова скептически посмотрели на девочку, после чего поспешили покинуть шатер. Парнишка проследил за ними взглядом, но промолчал. Эти люди прислуживали ему только потому, что так приказал его величество Родериус, решивший немного позаботиться о своем дальнем родственнике. Будь это его люди, мальчик устроил бы им как минимум выволочку, поскольку легко можно было догадаться, о чем они подумали. Сейчас же оставалось только пожать плечами и забыть. Пусть думают, что хотят. А ему самому стоит привыкнуть к перешептываниям за спиной. Его ждет служба у его величества, а при дворе любят перемывать кости.

На следующий день Айр привычно проснулся рано. Возле шатра его уже ждал слуга с ведром воды. Мальчишка быстро вымылся, растерся полотенцем, после чего вернулся обратно. Доспех он давно научился надевать без посторонней помощи. Все-таки не рыцарские латы. Да и они постепенно уходят в прошлое. Слишком неудобны, разве что красоваться на турнирах. На поле боя же куда удобнее в кожаном доспехе, можно кольчугу поверх надеть. Куда маневреннее.

Родериус первым из правителей отказался от применения тяжелой пехоты или конницы. Его воины освоили новую тактику боя, или сшибая неуклюжих рыцарей с коней, или пользуясь моментом и подбираясь со спины. Там они ловко разрезали завязки, которыми крепились доспехи, и противник оказывался беспомощным. Этих воинов не убивали, предпочитая взять в плен, а после требовать от родственников выкуп деньгами или услугой. Возможно, не самый честный способ, но война сама по себе не честное занятие. Солдаты убивают не только друг друга. Они грабят, насилуют и убивают жителей захваченных городов и деревень, пьянствуют, поджигают дома, оскверняют храмы. Так о какой еще чести может идти речь. В бою прикрывай себя и своего соседа. А противник — это противник. Не ты его, так он тебя.

Ниса проснулась и теперь сидела на постели, обнимая куклу, глядя большими глазами на полог шатра. Мысленно парнишка отметил, что не помешает найти ребенку новые вещи. Но это потом, если не получится сразу пристроить ее в городе. Пока же можно обойтись и так. Вроде не из высокородных девиц, те бы сразу капризничать начали. По своим кузинам знает. Какое-то время перебьется. А там будет видно. Сейчас же надо ее разговорить, чтобы она рассказала о своей семье. Если вдруг в городе никого не осталось, может, в окрестных деревнях хоть какая-то родня обретается.

К большому сожалению парнишки, в этот раз в город ни принца, ни его никто не пустил. Протрезвевшие солдаты сползались в лагерь. Королевская гвардия наводила порядок на улицах, а специальные подразделения полкового сыска выслушивали доносы граждан и выявляли тех, кто призывал оборонять город, не пускать врага, тех, кто был самыми стойкими защитниками, но не успели погибнуть в сражении. Участь этих людей была предрешена. Стук топоров знаменовал, что плотники уже возводят перед воротами виселицы. Петель должно хватить на всех. Ведь не обязательно каждому свою. Достаточно снять тех, кто уже висит. На другой стороне лагеря, рядом с болотцем пленные копали яму. Туда потом сволокут казненных и завалят землей. Им там самое место. А коли в болоте окажутся, или зверье какое докопается — какое захватчикам до того дело. Главное, подальше от города, чтобы вид не портили.

Но, если не получается попасть в город, можно напросится с пленниками пообщаться. Против такого возражать никто не стал. Разве что надсмотрщики бросали косые взгляды. Но их дело малое, следить, чтобы пленные не разбежались. Когда они свою работу выполнят, погонят их в столицу, на самый большой невольничий рынок вместе с теми женщинами и детьми, что ожидали своей участи в клетках в небольшом лесочке.

Как ни надеялся Айр, что девочка сможет провести какое-то время в шатре без него, оставаться она не стала. Просто пошла следом. Пришлось взять ребенка за руку, чтобы кто-то случайно не отправил в загоны для рабов. Все-таки находились они не в лагере с простыми солдатами, которые ребенка накормят сахаром и будут вырезать ему грубую деревянную игрушку из первой попавшейся чурки.

Внутренний лагерь занимали аристократы, которым ничего не стоит схватить чужого ребенка и продать в рабство только потому, что это ребенок врага. Король поощрял такое поведение верных ему людей, списывая все на нужды военного времени. Вот потом, когда поход закончится, практику эту мигом прекратят, а тех, кто попытается и дальше зарабатывать рабовладением, будут ждать всевозможные кары. Потому что продавать своих нельзя. Эти же люди чужие, враги. Самому мальчишке все это не нравилось, но кто он такой, чтобы указывать монарху? Всего лишь приятель его сына, пусть случайно по глупости принесший ему присягу. И кто будет слушать какого-то там юнца, что ему нравится, а что он. Ведь он даже не оруженосец. Из-за присяги вынужден сопровождать наследника.

Разговор с пленниками не принес результата. Они равнодушным взглядом окидывали ребенка, сидевшего рядом с деревом и что-то рассказывавшего кукле, после чего так же равнодушно пожимали плечами. Лишь одному мужчине с перевязанной куском какой-то тряпки головой, показалось, что он видел ее возле раненых. А может, не ее, а другого ребенка. Та не такой забитой была, песенки пела. Кажется, та дочкой менестрелю приходилась. А кто это такая, он сказать не может.

На этом розыски и закончились. К пленным женщинам Айр не пошел. Мало ли какая примет за своего ребенка, хорошо, если спрятавшегося, а то и убитого у нее на глазах. Такой шум поднимется, что придется девочку отдавать мнимой матери. А что ее потом ждет — лучше не думать. Мордашка у ребенка симпатичная, значит, купит какой любитель детей, и через полгода выбросит на улицу, если к тому времени жива будет. А может и еще чего хуже быть.

Оставался только один вариант — расспросить саму девочку. Как-то он не удосужился узнать ее имя. Но ничего, это не поздно сделать и сейчас. Главное, найти спокойное место, чтобы ни солдат, ни пленников рядом. Далеко уходить тоже не стоит, мало ли какие неприятности можно найти на свою голову и не только. Охрану он не брал, так что судьбу искушать не стоит. В будущем еще пригодиться ее расположение.

Оглядевшись, мальчишка повел свою находку в сторону небольшой рощи, которую только чудом еще не пустили на дрова. Наверное, не обошлось без приказа его величества. В противном случае там даже пней бы не осталось. Армия, словно саранча, уничтожала любую растительность, которая могла гореть, и на которой можно было приготовить еду.

На счастье парнишки, роща оказалась пуста. Да и что там делать простому солдату. Эти люди чужды всякой романтики. Во всяком случае, на войне. Нет, где-то глубоко внутри они вовсе не зачерствелые чурбаны, выполняющие только один приказ — убить врага. Но сейчас они стараются не выпускать свои чувства, чтобы самим не оказаться убитыми. Мальчик бросил на траву свой плащ, уселся сам и показал девочке устроиться рядом.

— Думаю, нам с тобой надо поговорить, — улыбнулся он ей. — Для начала, как тебя зовут? Меня вот Айром.

— Ниса, — девочка посмотрела на него и похлопала глазами.

— Красивое имя, — действительно, оно шло малышке с большими синими глазами и светлыми, скорее всего выгоревшими на солнце, волосами. — А где твои родители? Чем они занимались?

— Папа и братики ушли воевать, — словно заученно ответила девочка, — мама раненым помогала, а я под ногами мешалась, потому что маленькая. И песенки иногда людям пела.

От этой детской наивности пареньку захотелось рассмеяться. Ну да, старшие на стенах, мать тоже при деле. А куда девать ребенка — непонятно. Таскают за собой туда, где безопасно, и только ругаются, когда она пытается себя как-то занять. Он тоже был таким. Отец постоянно брал его с собой ко двору, и тоже постоянно ругался, что сын не делает ничего полезного, только путается у всех под ногами и отвлекает от работы. Но как быть, когда вокруг столько интересного, и хочется спросить у людей, что это такое.

— А как ты на складе оказалась? — он решил, что вспоминать будет потом, когда вернется домой из похода, и снова вернулся к делу.

— Мама меня отвела туда, когда начало все гореть. Сказала, там безопасно. Там гореть нечему, а я маленькая, и если кто-то заглянет, меня не найдут. И если все будет хорошо, они придут за мной. А пришел ты.

Последние слова прозвучали несколько укоризненно. Настолько, насколько это возможно в устах ребенка. Но что делать, если пожары подступали к складу? Оставить ребенка задыхаться в дыму, или забрать, а потом уже попытаться найти его семью? Наверное, Айр бы не стал уговаривать малышку, оставил на месте, если бы его собственная сестра не погибла в пожаре. Память навсегда сохранит крики ребенка, отрезанного от взрослых стеной огня. Мужчины были на охоте, когда случилась трагедия, слуги пытались тушить огонь. Его самого и мать удерживали служанки. Он помнил, как Лизбет, совсем еще кроха, тянула к ним ручки, и ничего не могли сделать. Матери было плохо, а его, наследника, никто не пускал. Потому что других детей у родителей больше не будет, если с ним что-то случится. Вот и не смог пройти. Король прошел бы, даже если бы ребенок плакал и звал на помощь. Этого же он требовал от него, Айра. Но, увы, пока не получалось. И не получится, мысленно признавался себе мальчишка. Лизбет будет всегда стоять перед глазами.

— А они не говорили тебе, что делать, если вдруг никто не придет? — решил попытать счастья Айр.

— Тогда мне надо попросить кого-нибудь, чтобы мне показали, где находится таверна «Красный дракон», — девочка сорвала несколько цветков и принялась доплетать венок, начатый, пока мальчишка общался с пленниками. — Она недалеко от города.

— Это сложенная из бревен, с большим нарисованным во всю стену драконом? — кажется, парнишка накануне видел эту таверну.

— Да. С большим красным драконом, — обрадованно подтвердила Ниса. — Ты знаешь, где она?

— Боюсь, ее больше нет, — когда он видел эту таверну пару недель назад, воины вытаскивали оттуда за волосы двух молоденьких девушек в одних разодранных рубахах, а внутри занимался пожар. — А больше тебя некуда отвести?

— К тетке, — обреченно произнесла девочка. — Она в деревне живет. Но это почти у Равелтрая, — старательно выговорила она название еще одного города, который не так давно пал под натиском войск Родериуса. — Там от города надо еще или долго идти через лес, или ехать. Деревня Косые Сосны называется.

Айр только вздохнул. Далеко. Но выбора у него нет. Если не отправить девочку к родне, ею заинтересуется король, хотя, скоро он уже провозгласит себя императором. Придется посылать Кштана. Нелегко придется без верного слуги, но никому другому он не сможет поручить эту миссию. А предлог можно любой придумать. Ну и на случай расспросов сказать, что девочку поместил с другими рабынями. Кто проверять будет? Его будущее императорское величество только порадуется.

— Что ж, скорее для себя, чем для Нисы, решил мальчишка, — придется тебя к тетке переправить. Армия тут еще пару дней простоит. Если семью твою не найдем, поедешь с Кштаном.

Девочка подняла голову и испуганно посмотрела на него.

— Не хочу к тетке, — венок оказался смят сжавшими его маленькими пальчиками. — Она ругаться будет. На маму с папой всегда ругалась, на братиков, теперь и на меня будет.

— Что делать, — паренек вздохнул. — Оставить тебя с собой я не могу. Решат, что ты моя рабыня. А то и вовсе кто-то украдет и продать решит. В городе сейчас одной не безопасно будет. Лучше к тетке, чем на корабль и неизвестно куда.

Девочка вздохнула, потом кивнула согласно и принялась приводить в порядок немного потрепанный венок.

— А в город мы пойдем?

— Пойдем. Завтра вечером. Утром будут казнить тех, кто возглавлял защитников. А потом будет два дня, чтобы поискать твоих родителей или кого-то, кто знал вашу семью. Может, все образуется.

Сам Айр не надеялся, что они смогут найти хоть кого-то. Не первый день он был с войском, чтобы догадываться, в городе останутся только те жители, которые смогли надежно укрыться и переждать первые дни. Или жители самых грязных трущоб, куда брезгуют заходить даже войска. И не потому, что им там могут дать отпор, а чтобы потом не выяснять, какая болезнь поползла по армии.

После разговора они вернулись в лагерь. Там Айр позвал верного слугу и кратко проинструктировал того, что нужно сделать. Мужчина смерил ребенка пристальным взглядом, от чего девочке стало немного неуютно, потом улыбнулся и вытащил откуда-то деревянную лошадку. Ниса несмело приняла подарок. Фигурка была выстругана из какой-то деревяшки, явно за короткое время, и пахла табаком. Но это была настоящая игрушка. Такие она иногда видела в лавке, но их семья не могла позволить себе покупать многие вещи, поскольку долго на одном месте не задерживались. А в дороге вещи эти обузой становятся. Вот и приходилось Нисе мечтать о красивых куклах, которых можно было бы переодевать, меховых зверюшках, набитых ветошью, деревянных животных. У девочки была кукла, братья довольствовались коробкой солдатиков на троих.

Зато у нее была своя маленькая лютня. Но она осталась в таверне. Вечерами отец занимался с детьми, учил играть на разных инструментах. У Нисы пока не хватало сил зажимать лады, но она с легкостью запоминала мелодию и текст. «Если помнишь, как оно должно звучать, музыку подберешь без труда, — постоянно напоминал им отец. — Главное, все должно храниться у вас в голове».

Тетка занятие отца не одобряла. Ее муж вел жизнь оседлую, дальше ближайшего города никуда не выбирался, и не понимал, как можно всю жизнь провести в кибитке да по постоялым дворам. А вот мать Нисы с легкостью променяла деревню на дорогу. Можно сказать, от алтаря сбежала. Ее сосватал в жены мельник, что жил между деревней и городом, у большой запруды. Первая жена его умерла, оставив двоих сыновей.

Красавица Дайнэ долго не размышляла, когда приглашенный на свадьбу музыкант предложил ей убежать. И потом ни разу не пожалела. Ни когда первого сына рожала в поле под кустом, ни когда младшую дочь в пути на свет производила. И на заботы не жаловалась. У мельника ей пришлось бы полы мести, постоянно мукой да пылью покрытые, посуду мыть да отстирывать белье и старые мешки. В дороге были свои заботы, но воздух всегда был свеж, а сердце пело. Обделенная голосом, Дайнэ быстро выучилась танцевать, и их с мужем выступления всегда собирали множество зрителей.

Периодически девочка думала, не сбежать ли ей. Но Айр или слуги постоянно присматривали. Не столько за тем, чтобы Ниса не убежала, сколько чтобы ее не похитили. Мальчишка сообщил, что лично разберется со слугами, упустившими его находку, на радость Родериусу. Пусть даже ему потом придется возместить ущерб его высочеству.

К вечеру стихли стук молотков и визг пил, плотники закончили свою работу. Под стенами города возникли несколько десятков виселиц, на которых должны были окончить свою жизнь те, кто защищал город. Утром солдаты сгонят на стены немногих оставшихся жителей, чтобы те воочию убедились, какая кара ждет людей, выступивших против Родериуса. Словно урок на будущее тем, кто еще не склонил свою голову. Повод задуматься, стоит ли сопротивляться, потому что никто не будет слушать мольбы о пощаде. Участь сопротивляющихся давно предрешена.

Когда Айр и Ниса возвращались в шатер, девочка долго смотрела на возведенные конструкции, но ничего не сказала. Только когда слуги принесли еду и вновь оставили их одних, она тихо задала мучивший ее остаток вечера вопрос:

— Тебе надо быть на казни?

— Вообще-то я не обязан, — пожал плечами мальчишка. — А что?

— Ну, — она замялась, — вдруг там будет кто-то, кого я знаю.

Айр внимательно посмотрел на девочку, но она принялась изучать содержимое своей тарелки, периодически подкармливая куклу и лошадку. Понятное дело, ее подопечные ничего не ели, и все отправлялось в рот ребенка, но считалось, что кушают именно они.

Идти на казнь мальчишка не собирался. Поскольку в войске он даже не в свите принца, а так, исключительно за компанию с Дораном, то можно было бы проваляться в шатре, или найти себе важное дело на другом конце лагеря. Теперь же ему придется идти и смотреть на все это. Не сказать, чтобы Айр никогда не видел казней, но он не любил их. Можно убить человека в бою, защищая свою жизнь, можно казнить преступника. Но предать смерти несколько десятков, а то и сотен людей просто потому, что они не хотели открывать врагам ворота, это бессмысленная жестокость. Наследник оправдывал это политической необходимостью. Но сам считал, что куда полезнее было бы взять у глав городов заложников из родных, а тех, кто противится, не убивать, а отправлять на работы в рудники, на лесоповалы и еще куда-то. Просто потому, что так выгоднее государству.

Жестокость отца все чаще казалась принцу излишней. Однажды он даже попытался намекнуть на это, но максимально вразумительный ответ, которого смог добиться: «После моей смерти ты можешь делать что хочешь, пока же правлю я». Больше принц не вмешивался в дела отца. Но фразу эту запомнил и нередко напоминал отцу.

Очередная ночь прошла спокойнее. Тише так точно. Пленники если и не смирились со своей участью, то хотя бы прекратили оплакивать свою долю и погибших близких. Разве что одна женщина продолжала сорванным голосом звать погибших сына и мужа. Но, если в первые часы ее слышали по всему лагерю, то к исходу второго дня лишь те, кто находился рядом. Да охрана, следившая, чтобы сами пленные не навредили друг другу. Им-то ничего не будет, а вот хозяева с тех, кто клетки охраняет, потом спросят за сохранность своего имущества.

Те, кого должны были казнить, содержались отдельно, неподалеку от стен города, но на расстоянии, чтобы вовремя успеть заметить лазутчиков, решивших спасти заключенных. Приговор был один на всех — злоумышление против его величества Родериуса, отказ повиноваться его приказам и сдать город. Кара тоже была едина — смерть. Из города уже выгоняли чудом уцелевших женщин, мужчин, преимущественно стариков или тех, кто в силу каких-то причин не годился на продажу. Все были усталы, грязны и оборваны. Кто-то прижимал к груди чудом спасшихся детей, не разбираясь, свои это или чужие. Люди сбивались кучками, кто кого знает, или успел узнать, прячась от солдат. Они медленно выходили из ворот, заполняя пространство между лагерем и виселицами.

Айр выбрал для наблюдения место несколько в стороне от того, куда сгоняли людей. Небольшой холм с тремя чахлыми елями и какими-то кустами отлично подходил, чтобы наблюдать за казнью, самому оставаясь не замеченным. Шестое чувство подсказывало, что так будет лучше, чем занимать положенное ему место среди приближенных Родериуса. Вдруг Ниса, в самом деле, узнает кого-то. Не хотелось бы, чтобы девочку отправили к рабам или, что еще хуже, к знакомым.

Туда они и направились, когда лагерь опустел. Не было даже женщин, что, устраиваясь в обозы поварихами или прачками, сопровождали армию. Кто-то обязан был присутствовать в силу своего положения, а кому-то хотелось зрелища, не важно какого, было бы что потом обсудить с товаркой во время очередного перехода. Как Айр и рассчитывал, со стороны небольшой трибуны, сооруженной специально для его величества, видно их не было. Простые люди следили за дорогой от города до помоста, чтобы не пропустить появления обреченных. Даже солдаты, которые должны были присматривать за порядком, а также за тем, чтобы пленных не попытались отбить, не сильно вертели головами. Кому тут пытаться покушаться на короля? Старухам и подросткам?

Мальчишка постелил девочке одеяло, а сам остался стоять, периодически осматриваясь, чтобы никто не подобрался к ним незамеченным. Но вот забили в барабаны, и от города к помосту потянулась вереница оборванных людей. Некоторые с трудом шли сами, и, если бы не помощь товарищей по несчастью, остались бы лежать на дороге. И еще неизвестно, кому повезло бы больше. Рядом с ними шли воины, назначенные в охрану пленникам. Все они держали руки на рукоятях мечей, не спеша обнажать оружие без лишней надобности.

Вот колонна достигла помоста. Уцелевших защитников город было много, куда больше, чем стоявших виселиц, но Айр уже знал, едва одни обреченные перестанут трепыхаться, как веревки перережут, перекинут новые петли, а тела оттащат в вырытые накануне ямы. И не важно, выжил ли кто-то или нет. Даже если пленник не успел задохнуться на виселице, он умрет позднее.

Едва на дорогие появились люди, Ниса устремила взгляд в ту сторону. Но различить хоть кого-то в толпе не представлялось возможным. Вот затихли барабаны. Вместо них взревели рога. Толпа замерла. Со своего места поднялся король Родериус. Айру был виден край пурпурной мантии, отороченной мехом дикой кошки. Ходили слухи, что король сам убил животное, сражаясь одним кинжалом. Мальчишка больше верил принцу, который считал, что мех был куплен у одного из заезжих торговцев. Едва король выпрямился, все стихло.

На расстоянии было не понятно, что происходит, да и ветер дул в сторону трибуны. Но сам Айр точно знал, сейчас его величество рассказывает новым подданным, как им повезло. Отныне они будут под рукой мудрого и справедливого правителя. Да, не все смогли понять, какая честь им оказана, и они злоумышляли против власти. Потому, в назидание прочим, он, Родериус, вынужден казнить их, хоть сердце его и против такого шага. Но то будет уроком для тех, кто вздумает выступить против властителя.

Сам Айр считал эти речи даже не лицемерием, потому что лицемерным Родериуса назвать было сложно. Он был жесток, безжалостен, резок, но не лицемерен. Просто потому, что ему не перед кем было лицемерить. Но он был расчетлив. Казнь такого количества людей должна заставить задуматься если не войска, обороняющие другие города, то жителей этих городов, чтобы обезопасить свои дома и семьи от разорения, рабства или смерти. Узнав, какая участь ждет их, всегда найдутся желающие предать своих защитников и открыть ворота врагу. Ведь нашлись же они в захваченном Ривгарде. А до того — в Равелтрае. А потом будет город, ворота которого встретят короля, или уже императора, распахнутыми, а защитники или сами сдадут город, или их тела будут развешаны по стенам.

Между тем, король закончил свою речь и сел. Едва он коснулся трона, как вновь забили барабаны, и на помост завели первую группу — троих мужчин в которых с трудом можно было распознать воинов гарнизона, двух женщин в окровавленных передниках, видимо сестер из госпиталя, и несколько человек в возрасте, скорее всего представителей магистрата. Их развели по помосту, накинули на шеи петли.

— Не смотри, — парнишка подошел и встал перед девочкой так, чтобы она не видела, что будет твориться дальше. Сам он по звуку мог с легкостью определить, когда заведут следующую партию обреченных. Ребенку же не следует видеть то, что произойдет дальше.

— Но вдруг там будут родители? — попыталась протестовать девочка. — Или знакомые, соседи?

— Когда приведут следующих, я отойду, а пока не смотри, не надо, — попросил он ее. — Рано тебе это видеть.

Ниса промолчала. Айр все равно был сильнее и мог с легкостью заставить ее сделать все, что ему нужно. Лучше подчиниться добровольно.

В первых трех группах девочка не признала никого. Как их вешали, а потом тела сбрасывали под помост, смотреть ей не давали, но она сама понимала, что ничего хорошего не происходит.

Но вот вывели очередную группу. Впереди шел мужчина средних лет. Темные волосы чуть длиннее плеч перехвачены шнурком. В руках у него, как показалось Айру, подобие лютни. Он уверенно поднимается на помост, словно идет на выступление, а не на смерть. Рядом с ним женщина. То, что некогда было прической, спуталось, одежда изорвана. Можно только догадываться, что с ней делали, прежде чем отправить на виселицу, но даже сейчас спина ее пряма, а голова гордо поднята. Следом трое молодых людей. Они стараются выглядеть также независимо. Видно, что это одна семья. Следом шли еще люди, но именно эта пятерка привлекала внимание.

Ниса неожиданно дернулась и собралась побежать к помосту, но Айр перехватил ее практически в последний момент.

— Стой! — как он не закричал, не привлек к себе их внимание?

— Там же мама, папа, братики… — принялась разъяснять ему девочка. — Они будут меня искать. Я должна пойти к ним.

— Нет, малышка, — он заставил ее сесть и устроился рядом, по-прежнему крепко удерживая девочку. — Твоя мама спрятала тебя, чтобы ты осталась жива.

Ниса удивленно повернулась и посмотрела на него. Потом развернулась обратно, так что ее волосы стегнули парнишку по лицу, и принялась внимательно смотреть, что происходит на помосте.

Мужчина сделал два шага к краю, после чуть поклонился. И было в его поклоне что-то издевательское. Потом он заговорил. Слов слышно не было. Но было заметно, как король чуть махнул рукой, давая какое-то дозволение. Менестрель снял с плеча инструмент и начал играть. А потом запел.

Расправляет ветер крылья.

Для свободы слов не нужно.

Для свободы нужна только

Вера чистая, как небо

В ясный день, когда лучами

Солнца вся земля залита.

Для свободы нужно песню,

Чтоб она звучала гордо

И восславила всю ценность

Человеческой свободы,

Все красоты человека —

Красоту души и мысли.

Для свободы нужно знамя,

Чтоб оно над градом рдело.

И заметно было с неба,

И с земли, и даже с моря;

Чтоб, его увидев, люди

Вспоминали о свободе.

Надо для свободы память,

Чтобы помнить наших предков,

Кто за Родину сражался,

Защищал детей и женщин;

Память, чтоб героев помнить,

Свою жизнь за нас отдавших.

Для свободы нужны крылья,

Чтоб лететь над синим небом;

Чтоб поэту было видно

То, что он пером восславил;

Чтобы люди, его видя,

Не забыли о свободе,

О своей душе и сердце,

Не остыла чтоб их память.

Ниса тихо шептала слова, которые с трудом долетали до их холма, преодолевая ветер, шелест листвы и шум, издаваемый зрителями вольно или невольно. Айр слышал слова песни, произносимые девочкой, и понимал, что Родериус не простит. Накануне Доран успел шепнуть ему, что отец планирует сделать широкий жест — помиловать одного музыканта и его семью. Теперь же, мальчишка был уверен, ничего подобного не произойдет. Хуже, если он узнает, что есть еще один ребенок, он прикажет найти его и уничтожить.

Едва замолк звук струн, король дал знак. Менестрелю первым накинули на шею петлю. Мужчина с легкой улыбкой на губах посмотрел на правителя, потом перевел взгляд на небольшой холмик, на котором маячили две фигурки, одна из которых чем-то напоминала его дочь, и вновь начал перебрать струны, прощаясь с инструментом. В сторону семьи он не смотрел. Видимо, они успели проститься раньше. Он чему-то улыбался. Новая барабанная дробь заглушает хрупкую мелодию. Выкрик одного из руководителей, и в помосте открываются люки. Миг, и тела повисли в воздухе.

Айр больше не заставлял девочку отворачиваться. Пусть это останется в ее памяти. Уж лучше потерять надежду сейчас, чем искать родных по дорогам всю оставшуюся жизнь. Правды ей никто не расскажет, а вот лишиться жизни можно запросто. Когда же веревки обрезали, и тела казненных упали под помост, парнишка поднялся и повел Нису обратно в лагерь.

Девочка молча шла, держась за руку мальчишки. По ее лицу текли слезы, но сама она не проронила ни звука. Вот и все. Она нашла родителей и тут же их потеряла. А они даже не увидели ее, не знают, что она жива.

В лагере их встретил только Кштан, которому вовсе не хотелось смотреть, как вешают людей только потому, что они выступили против захватчика. Ему хватило одного взгляда на детей, чтобы понять если не все, то многое. Так что слуга лишь молча приоткрыл полог шатра, пропуская их внутрь, после чего куда-то ушел, по своему обыкновению молча.

В шатре Айр налил девочке воды. Ниса молча выпила все, после чего села на свою кроватку. Мальчик поставил посуду на столик, и вернулся к ней.

— Не буду тебя успокаивать, — тихо произнес он. — Просто запомни этот город, малышка. Запомни Ривгард. Когда ты вырастешь, сможешь вернуться сюда, поклониться своей семье. Знаю, как это тяжело.

Девочка молча прижалась к Айру. Сам он рассеяно гладил ее по голове и думал, что лучший способ уберечь дочь менестреля от смерти — отправить ее к тетке.

— Я ничего не забуду, — неожиданно заговорила Ниса. — Я буду помнить все. А потом я вырасту и отомщу.

В ее голосе было столько уверенности, что парнишке на миг стало страшно. Нет, не за Родериуса, а за эту девочку. И смешно. Сколько мстителей было до нее. Ни один из них не может теперь рассказать о своих попытках. А где их тела — знают разве что палачи. Но те ничего не скажут. Не смогут сказать. Король заботится о своей безопасности.

— Отомстишь, обязательно, — не стал разубеждать он ее. — У тебя получится.

Ниса только тихо всхлипнула, а потом разревелась в голос. Айр не успокаивал, давая возможность выплакать горе. Уже через день лагерь снимется, и войско двинется дальше, к новому городу. Значит, вечером Ниса отправится к тетке, и он больше никогда не встретит эту доверчивую девчушку. А, может, еще встретит. Кто знает, как сложится судьба. Если ему доведется быть в окрестностях Равелтрая, почему бы и не завернуть хоть на полчасика в Косые Сосны, узнать, как она там.

Мечты прервались появлением Кштана. Он положил новую одежду, потом посмотрел на девочку и покачал головой.

— Все готово? — выдохнул Айр.

— Да, — хрипло произнес его слуга. — Я отвел коня в рощу. Сумки припрятал в зарослях. Найти их не должны. Бумаги и подорожные проверил. На всякий случай подписал новые, сказал, вам надо весть отправить домой. Тут курьера не найти. Мало у кого возникнет желание по чужой земле пробираться. А меня не тронут. Для своих бумаги есть, а с людьми договорюсь. Как стемнеет, отправимся.

— Тебе нужны деньги, или пока хватит?

— Есть, — Кштан усмехнулся. — Вы очень щедры, господин.

Айр только покачал головой. Он не щедр. Просто слуга его умеет экономить.

— Хорошо, придем. Но не сразу с наступлением темноты, а немного позднее. Когда люди начнут потихоньку сворачивать лагерь. Будет больше суматохи.

Кштан только кивнул.

— Девочку переоденьте. Да и волосы не помешает подрезать. Будем за мальчика ее выдавать, — он кивнул на ножницы, лежащие на столе.

Айр только кивнул, потом посмотрел на девочку. Та внимательно прислушивалась к разговору.

— Все, малышка, — подошел к ней хозяин шатра. — Тебе пора к тетке. А мне дальше с армией. Кштан отвезет тебя.

Ниса вздохнула, понимая, что у нее нет выбора. Родителей убили. Придется отправляться к тетке. Да, какое-то время придется пожить у нее, но потом она уйдет, найдет себе учителя, чтобы выучить все то, чему не успел научить отец… А что будет делать после, девочка не думала. Это она решит потом, когда станет хоть вполовину таким мастером, каким был папа.

Когда Кштан ушел, Айр посадил девочку на стол, после чего взял ножницы. Волосы Нисы были не очень длинными. Оно и понятно, в дороге с длинными косами у ребенка никто возиться не будет. Только и надо было срезать несколько более длинных прядок. Получилось не очень ровно, но для их цели хватало. Собрав пряди, он кинул их в жаровню, припрятав маленький локон в карман.

— Все, можешь шевелиться.

— А почему мне нельзя остаться? — тут же повернулась к нему девочка. — С тобой хорошо.

— Прости, малышка, — Айр присел напротив нее на корточки. — Я бы оставил тебя с собой, но что тебя ждет потом? Как я объясню дома, кто ты такая. С войны возвращаются или с рабами, или с деньгами. А такие молодые воины, как я, с воспоминаниями о приключениях. Если я приведу тебя к себе, родители решат, что ты рабыня. Ты же не хочешь этого?

— Нет, — покачала головой девочка.

— Поэтому тебе надо уехать к тетке. Я приеду, если смогу. Кштан запомнит дорогу и проводит меня.

— Смотри, — неожиданно упрямо произнесла она, — долго я тебя ждать не буду.

Айр только покачал головой. Так самоуверенно прозвучали эти слова. Так не по-детски решительно.

— Постараюсь успеть.

Он позвал в шатер служанку, чтобы та помогла девочке переодеться.

— Господин, осмелюсь поинтересоваться, вы хотите что-то…

— Девочка отправится с рабами, — жестко произнес он, про себя ругая излишне любопытную бабу. — В той одежде ей будет удобнее. А если вы не перестанете лезть не в свое дело, или сплетни пойдут, отправитесь следом за ней.

— Да господин, — она юркнула внутрь, явно напуганная представившейся перспективой.

Парнишка только покачал головой. Женщины при армии годились для двух дел. Готовить и ублажать тех, кто в том нуждался. Хотя, даже с первым могли справиться повара из мужчин. Он никогда не будет военным, потому что присутствие этих маркитанток не просто раздражало. Хотелось собрать их всех и отправить куда подальше. Например, в работные дома, чтобы занимались делом. А куда они все денутся после войны? Разбредутся по тавернам подавальщицами да в дешевые бордели? Выйдут замуж? Некоторые, но не все. Большинство так и останется никому не нужными.

Вскоре стемнело. Слуги, как и всегда, принесли еду и удалились. Ужин прошел в молчании. Айр не знал, что сказать, а девочка о чем-то напряженно думала. Понятно, что она не хотела к тетке. Но выбора не было. Или она старалась найти вариант, который устроил бы ее?

— Я все равно долго у тетки не пробуду, — неожиданно произнесла девочка с неожиданным даже для ее возраста упрямством. — Как только появится возможность, уйду. Мама ушла и я уйду.

— И куда ты пойдешь? — попытался образумить ее Айр. — Одно дело, когда с семьей по миру колесишь, совсем другое — одной.

— Не важно, — мотнула головой Ниса. — Все равно я для нее лишний рот. Мы все для нее чужими были. Будет через деревню менестрель проходить, я с ним и уйду. Ведь я все-все папины песни знаю. И даже играть немного училась.

— Играть тебя научат, можно не сомневаться. Или сама со временем, — согласился парнишка, после чего продолжил уже серьезно. — А песни повторяй. Каждый день повторяй. Чтобы ни одна не забылась. Когда рядом никого не будет, пой. Только чтобы не услышал никто.

— Почему? — удивилась девочка. — Папа для всех пел.

— Потому что время такое, малышка. Нельзя пока такие песни. Ты пока не понимаешь, но станешь старше, и разберешься, что к чему.

— Ладно, — тряхнула головой девочка. Непослушные светлые пряди тут же рассыпались по плечам, и нельзя было понять, кто сидит рядом с хозяином шатра: милая девочка или хорошенький мальчик.

Айр невольно улыбнулся.

— Все будет хорошо. А я обязательно найду тебя.

— Только ты не Нису ищи, — неожиданно потупилась девочка. — Ниса, это мама с папой для краткости звали.

— И как же тебя зовут остальные?

Девочка подошла и прошептала ему на ухо свое имя.

Через два часа лагерь заснул. Если кто-то и заметил две тени, то не придал им никакого значения. То, что назад вернулась только одна, и вовсе никого не волновало. Люди собирались с силами перед новым переходом. Впереди очередная цель. А в противоположную сторону погонял коня всадник. Ребенка в седле различить могли очень немногие.