Заклинание

Юлия Давыдова, 2022

Сборник объединил рассказы в жанре мистики и фэнтези. Истории о встрече человека с высшими силами, как светлыми, так и тёмными, в разных ситуациях: борьбы за свою жизнь и жизнь любимых, поиска прощения за совершенные поступки, обретении единства с духами предков, даровании сил и надежды тем, кто потерян.

Заклинание

Густой аромат ладана делал воздух тяжелее. Даже у самых дверей, где сквозь щели струился холодный ветер с улицы, он невесомо окутывал собой.

В углу церковного притвора располагались полочки с иконами, упаковками церковных свечей и разной утварью. Здесь же за стойкой восседала матушка. И лики святых, несмотря на традиционную серьёзность своего изображения, явно были добрее старушки в платке.

Скромное убранство маленькой церкви привлекало внимание Анны. Верующие, наверное, давно перестали обращать внимание на стены. Опущенные головы старушек, набившихся в средний зал, всем видом показывали: Ой, как мы грешны!

И это обстоятельство, конечно, волновало верующих больше, нежели образы, украшающие своды над ними. Так что Анна в одиночестве разглядывала стену, где сидел Иисус, широко разведя руки, и весьма рисковала привлечь к себе внимание матушки. А судя по доброте старушки, это могло закончиться плохо. К её помощнице подошла пожилая женщина с просьбой разрешить ребёнку попить воды, и зычный голос матушки перекрыл пение церковного хора:

— Ну, нельзя! Нельзя до причастия! Пусть потерпит!

Расстроенная помощница и бабушка ребёнка отошли.

— Вот ведь, строгая какая, — тихо засмеялась Маша.

Анна покачала головой.

— Осуждаешь? — уточнила её жест Маша.

— Нет.

— А я да!

— Да? — Анна взглянула на неё вопросительно.

— Что уж ребёнку нельзя воды попить? — невозмутимо пожала плечами Маша.

Она отыскала взглядом бабулю с внучкой и направилась к ним. Подойдя, опустилась на корточки, дёрнула девочку за руку. Та повернулась, и Маша протянула ей бутылочку со святой водой.

— Пей скорей, — зашептала она, — пока не видит никто.

Девочка обрадовано сделала глоток, а Маша, крадучись на цыпочках, вернулась обратно к Анне. Весело подмигнула на её удивлённый взгляд.

— Ну, ладно, — улыбнулась Анна. — Тебе виднее.

Служба продолжалась. Пели, конечно, из рук вон плохо, но старались. Разве что голоса священников, вступающих в означенные моменты службы, отличались ровностью и низким звучанием.

— Ты молитвы за здравие закажешь? — поинтересовалась Маша.

— Ах, да, — Анна вытащила кошелёк и подошла к матушке: — Можно молитвы заказать?

— Можно, — отреагировал церковный цербер. — Вот бланк.

— А кому можно заказать молитву за здравие, какому святому? — уточнила Анна.

— Всем можно, — отмахнулась матушка.

— Богородице закажи, богородице, — Маша ткнула Анну пальцем в бок, и та невольно засмеялась.

Матушка восприняла это как личное оскорбление, насупилась, протянула бланк заказа молитвы за здравие.

Анна взяла ручку, начала писать.

— Поют плохо, но стараются хорошо, — заметила Маша о церковном хоре, явно следя за выражением лица матушки.

Но та уже не услышала это замечание, потому что пошла в средний зал, пробираясь через верующих с той же верой, что и танк Т-34 через сопки. Толпа прямо раздвигалась перед ней.

— Ну, всё, затыкай уши, — сказала Маша.

Анна вопросительно взглянула на неё.

— Сейчас запоёт!

И точно. Горловой вопль матушки разнёсся под куполом церкви:

— Святый боже, святый крепкий…

— Ой, ё… — Анна зажала рот рукой. — Прости, господи.

— Это тебе испытание, — смеялась Маша. — Иди свечки ставь и слушай.

Анна пошла в средний зал. Но уверенности ей не хватало, так что она искала пустые местечки среди людей и двигалась по ним, как по воздушным карманам. В центре зала ощущения стали ещё страшнее. От обилия людей, от выражения их лиц.

Анна опустила голову.

— Маша… — прошептала она, и обернулась, ища её взглядом.

Та стояла в дверном проёме и ободряюще махала рукой:

— Иди, иди! Почти дошла!

И, правда, Анна уже стояла рядом с высоким напольным подсвечником.

— Простите, извините, разрешите пройти… — Анна протиснулась между двумя широкими бабками, загородившими собой подход, и, оказавшись у подсвечника, с облегчением вздохнула. Дошла!

Она зажгла первую свечку от центрального огонька, поставила. Зажгла вторую. Первая свечка от непосредственной близости соседней горящей начала изящно клониться вниз. Анна зажгла ещё три и с сомнением смотрела, как они все друг за другом загибаются от горящего рядом племени.

Так, и что же делать? Непродуманная система! Тонкие свечи, расстояние небольшое.

Анна выпрямила все загогулины, и теперь стояла, держа свои свечи пальцами. Может, соседние затушить? Нет, чужие свечки! За здравие горят!

Анна беспомощно оглянулась назад. Маша уже гуляла по залу среди верующих, несмотря на их косые взгляды и шёпот:

— Нельзя ходить во время службы…

Анна вернулась к своей проблеме. Огонь уже начал опасно полизывать рукав куртки.

«Может, оставлю как есть и уйду», — подумала она и сразу отмахнула эту идею.

Внизу под стойкой стояла пустая купель, накрытая материей, лежали книги. Не хватало только пожар устроить.

Анна вздохнула. Ну, значит стоим, ждём, пока догорят поставленные свечи. Всё, смирились. Ждём.

Внезапно, впереди стоящая бабуля, резко обернулась, оглядела девушку. Ничего не говоря, пальцами затушила почти догоревшие свечки, собрала их со стойки, подхватила загогулины Анны, распрямила, оплавила на огне и чётким движением установила каждую в держатель. Анна с восхищением следила за её действиями.

— Спасибо, — неуверенно произнесла она.

И тут очередной вопль матушки разбил всё волшебство момента. То ли на бабушку, то ли на ребёнка, но громогласная старушка вопила во все возможности голосовых связок:

— Нельзя себя так вести! Вы в церкви! Нельзя так!

«Зато от тебя оглохнуть можно», — подумала Анна.

В толпе появилась Маша, умирающая от смеха, схватила Анну за руку и потащила к выходу.

— Что случилось? — спросила та.

— Ничего!

— Ну, правда?

— Да ничего! — смеялась Маша. — У матушки припадок вон, умрёт от злости, карга старая! На исповедь пойдёшь?

— А надо?

— Конечно! Что ж мы пришли тогда?

Девушки остановились в притворе, где перед ликами икон теперь сидела добрая помощница матушки.

— И причаститься надо, — сказала Маша.

Она посмотрела в зал, послушала пение и кивнула:

— Вот как раз сейчас… Поберегись!

Один из священников вышел из алтаря и направился в притвор. Здесь, перед столом со свечками за упокой, стояла небольшая ширма и, видимо, здесь причащали и исповедовали.

Толпа из среднего зала потянулась за святым отцом, как ниточкой привязанная. Сразу стало шумно, стали толкаться. Все на исповедь и причастие! Всем строем! Видимо, надо было торопиться, а то тело и кровь Христа остались в небольшом количестве и новые на склад пока не завезли.

— Ой, — Анне стало стыдно за такие мысли, и она смущённо посмотрела на Машу, — знаешь, о чём я подумала сейчас?

Та отмахнулась:

— Иди в очередь.

Анна вздохнула, толкаться не стала, встала где-то, не понятно где, где было место, и приготовилась терпеливо ждать.

Ладан так витал в воздухе, и аромат погасших свечек приятно наполнял пространство. Иисус наверху сидел с распростёртыми объятиями, и со стороны казалось, что вся толпа пришла именно к нему.

— Мне так стыдно, — прошептала Анна, глядя на него.

Пока медленно тянулась очередь, она всё пыталась сформулировать, зачем пришла, но мыслей было так много.

— Я в церковь никогда не ходила, и не исповедовалась, и не причащалась, а набрала на себя, наверное, столько, что меня в чане со святой водой не отмоешь…

Иисус наверху смотрел весьма понимающе.

— Я даже к иконам боюсь подойти, — думала Анна, — вот с тобой на стенке мне проще поговорить, чем у иконы. Там строгие все…

Она заглянула в зал. Но почему-то сейчас лики икон не показались такими уж осуждающими. Вроде, стали посветлей.

— Не зря говорят, не делай того, чего сама себе не хочешь, а я делала. И обманывала, и сквернословила, и прелюбодействовала и даже… убила.

Анна замолчала в своих мыслях, снова взглянула на Иисуса.

— Но ты ведь знаешь…

И вдруг заплакала. Вдруг не осталось больше сил. Будто краник открыли и все они, что были на обман и браваду, все, что позволяли молчать, и ни с кем не делиться, все вдруг вылились одним потоком, а в пустом сосуде души остались только самые сильные демоны — боль, стыд и отчаяние.

Глаза Анна застелила дымка, слёзы потекли так, что и утирать смысла не было. Ручьём.

— Как я к батюшке подойду? — навзрыд зашептала она.

А Маша уже потянула её за руку и поставила прямо перед священником.

Тот глянул на молодую женщину:

— Грешна?

— Да, — выдала Анна.

— Чем грешна?

— Ребёнка убила, — совсем тихо прошептала Анна, — не рождённого.

Бородатый батюшка чуть задержался со словами, посмотрел на девушку внимательно.

— Раскаиваешься, — произнёс он.

Не спросил, утвердил.

Анна не смогла ответить, головой закивала, слезы так и не проходили. Священник наложил на неё крестное знамение, потом поднёс к губам ложечку с вином и хлеб. И отпустил.

Девушку мгновенно снесла напирающая за ней толпа, и Маша за руку повела её из исповедальной очереди.

— Меня что-то ноги не держат, — прошептала Анна, когда они остановились у стойки с иконами.

Маша радостно утирала слезы с её щёк:

— Ну? Как ты? Легчает?

— Ага… — Анна шмыгнула носом.

Слёзная дымка проходила, дыхание выравнивалось. Тело становилось лёгким, и всё в нём дрожало, словно слабый ток проходил через органы.

— Иисус, наверное, до сих пор в шоке… — прошептала Анна.

— Он всегда в шоке, — отмахнулась Маша. — Ещё побудем?

— Да, — вздохнула Анна.

Девушки дождались конца службы и с последними верующими вышли из церкви. За ними и закрыла дверь матушка, уже недовольная, уже с веником и тряпкой. На улице было по-осеннему сыро, прохладно. Но стояла такая тишина, и почему-то так ощутимо витали вокруг тепло и аромат ладана. Словно прозрачное облачко окутало Анну.

— Ну, дело сделали? — спросила Маша.

— Сделали, — Анна дышала, как в сказке.

Легко, легко.

— Спасибо, я без тебя не справилась бы, — сказала она.

Маша покачала головой:

— Справилась бы. Но и то, что меня позвала, тоже хорошо! Мы с тобой раньше пришли, одна ты ещё полгода собиралась бы. Я тебе ещё нужна?

— Конечно… — Анна смутилась, — ты всегда мне нужна.

— Так я всегда с тобой, — улыбнулась Маша.

— Я знаю. Прости меня, — вздохнула Анна. — Не знаю, что на меня нашло, попалась в руки та книжка, там все заклинания такие смешные, я не знала, что подействует!

Маша только отмахнулась, закатала рукав:

— Вот до неприличия много у вас теперь умных книжек. Отвязывай меня.

На запястье женщины красовалась тонкая линия, будто начертанная красным маркером.

Анна быстро закатала свой рукав, поднесла запястье к губам, и три раза прочла заклинание. Всего три строчки из книги «Магия» под названием «Как призвать богородицу себе на помощь».

Маша всё ворчала:

— И заклинания-то до неприличия простые. Взяла, привязала меня к себе. А всего-то боялась в церковь идти. Дурочка, ни дать, ни взять.

Но она не сердилась. Красная линия с её запястья исчезла, и Маша только небрежно тряхнула рукой.

— Не верю я тебе, — вдруг улыбнулась Анна, — ты же могла в любой момент от этой ниточки избавиться.

Маша сняла платок с головы, поправила пышные светлые волосы и посмотрела в небо. В непроглядном облачном покрове вдруг прорезалась трещинка, и солнечный поток устремился сквозь неё к земле.

— Конечно, — невозмутимо улыбнулась она, — но ты очень просила, как я могла отказать?

Свет солнца уже бежал по соседним крышам.

— Мы ещё увидимся? — прошептала Анна.

— Так я тут! — засмеялась Маша. — Всегда! Смотри на мир, я здесь!

Золотой луч наполз на дорогу, зажигая блики воды на мокром асфальте, и в его сиянии мягко растворилась фигура Марии. А в небе то тут, то там разошлись облака, выпуская россыпи лучей света, и осеннее утро вдруг потеплело и раскрасилось в яркие цвета. Анна стояла счастливая, счастливая.

Из церкви вышла суровая матушка, осмотрелась и вдруг заулыбалась:

— Неужели солнышко? Благодать. Наверное, ангел над нами пролетел.

— Нет, — улыбнулась Анна.

Богородица приходила. И все её видели, и никто не узнал. Ведь она не хочет, чтобы её узнавали, просто приходит, когда нужна.