Не будите спящие секреты

Юлия Евдокимова (2024)

Если вам немного за тридцать и вы вышли замуж за принца, то вместо вечного праздника вас ждёт вечная скука. Для работы по дому есть экономка, для приготовления еды-кухарка, муж занят делами, а от замка до ближайшей деревни три километра. Как тут не впасть в депрессию! Но долго грустить не пришлось. Старик из деревни попросил найти жену, пропавшую 40 лет назад, а на соседней вилле убили барона, обставив сцену, точно, как на древней фреске. Прощай, скука! Александра погружается в расследование, а заодно и в жизнь деревни, где все время что-то происходит, то праздник местного святого, то грибов, то нового вина. Правда, ячменный кофе в баре ужасен, но куда деваться — традиция. От такой жизни остается лишь расслабиться и получать удовольствие. Но опасно будить спящие секреты, за это можно поплатиться жизнью! Уютный детектив для хорошего настроения.

Глава 3.

Жажда действий не позволяла сидеть на месте и ждать; созвонившись с Симоной, Саша заказала такси и отправилась к подруге.

Момент оказался самый подходящий: художница как раз пребывала в раздумьях, как лучше закончить масштабное полотно, заказанное муниципальным советом. Вот не лежала душа — и все.

— Можно подумать, голодаю! Если что — муж прокормит, и вообще, художник должен был голодным, а не ремесленничать за деньги! — Ворчала Симона, которой муж ехидно напоминал о художниках Ренессанса, ставших знаменитыми благодаря заказам церкви и знати.

— Представь, через каких-то семьсот лет объявят Симону Молинари новым Леонардо, и будут водить экскурсии, чтобы посмотреть на полотно в торжественном зале мэрии Кастельмонте, — поддержала его Саша. — Глянут на твои… Господи Всемогущий, что это?

— Цветочки. Удаются они мне, говорят, особо. Вот и просили что-то радостное, васильки всякие в поле, небо голубое.

— А… эти кровавые следы… там в этой ржи кого-то… того… зарезали?

— Маки это! Не понимаешь, не лезь!

Как же не хватало Саше этих встреч. А главное — что раньше мешало? Права Сонька, она придумала себе жизнь на страницах романа и потеряла связь с реальностью. И чуть не потеряла мужа, спустя пару месяцев после свадьбы.

***

Спустя полтора часа интенсивной работы за компьютером, когда Симона открывала то один сайт, то другой, пробегалась по социальным сетям, входила по паролям в закрытые архивы, а Саша, затаив дыхание, следила за каждым движением курсора на экране, обе откинулись назад, синхронно расправили плечи и потерли затылки.

Генеалогические сайты, записи о рождениях, смертях и браках, списки избирателей и пенсионные карты — Симона не упустила ничего, она даже поиск упоминаний в прессе запустила.

Итогом стали два документа: запись о рождении Эрнестины Матильды Грациани в 1948 году и запись о браке с Назарио Нери в 1968 году. Кроме этих двух документов — ничего. Абсолютно никаких следов.

— И как это понимать?

Симона унесла на кухню бокалы и опустевшую бутылку Верначчи ди Сан Джиминьяно, сварила кофе, вернулась и предположила:

— Эрнестина сменила имя. Но какого черта она это сделала?

— В письме мужу, которое не сохранилось, она писала о новой жизни.

— Ну… бывает, конечно… новая жизнь с новым именем. Но остались бы официальные следы, не у мафии же она новый паспорт покупала!

— А если с ней что-то случилось срезу после отъезда? Она оставила записку мужу, уволилась с работы, собрала чемодан и отправилась на вокзал. И…

— Как отправилась? Ближайшая станция — в Кастельмонте, это четыре километра.

— На такси?

— Если у нее действительно был роман на стороне, любовник мог заехать на своей машине. И она с сих пор живет с ним… Нет, тогда были бы хоть какие-то сведения о работе, о пенсии…

— А что, если… — Саша почувствовала холодок, пробежавший по позвоночнику. — Она не уезжала из Сан Андреа?

***

— Когда пропала жена Назарио, мне было два года. — Лапо допил кофе. — Я рад, что ты нашла себе занятие. Но разве можно найти человека через сорок лет?

— Она была раздражительной. И ненавидела детей. — Конечно Бернадетта слышала их разговор за завтраком и не могла не встрять. — Я помню одного мальчика из нашего класса, который опоздал на урок. Эрнестина не просто прочитала лекцию об ответственности, она унижала его перед всем классом. Мальчик вернулся домой в истерике и отказывался идти в школу. Родители тогда обращались к директору.

— Ужас какой, ее наказали?

— Она не работала с детьми и родителям пообещали, что подобного не повторится. Она не детей, она всех людей не любила. Я бы сказала, в деревне обрадовались, когда она уехала. Но я думаю… думаю, она была неплохим человеком, просто она была несчастна и не справлялась со своим горем, выплескивала его на окружающих.

— Так можно было развестись. Не Средние века! Какое ж это горе.

— Так ты не знаешь? У них не могло быть детей, когда Эрнестина узнала об этом, то и спрыгнула с катушек. И потом та история…

— Какая история?

— С ребенком.

— Что за история?

— Ой, да тебе не рассказали? Она украла ребенка. Правда, быстро вернула.

— И ее не посадили?

— Назарио сразу положил ее в клинику, обещал, что подобного не повторится, да и ничего страшного, хвала Мадонне, не случилось. Она только что узнала, что у них не будет детей, сама понимаешь. Срыв, нервы… В общем, родители ребенка не подавали жалобу.

— На месте Назарио, раз он так озаботился, я бы нанял частного детектива. Или обратился в полицию. — Сказал Лапо.

— Полиция не будет искать человека, пропавшего сорок лет назад. А на частного детектива у него нет денег.

— Нет денег, — передразнила Сашу Бернадетта, — жмот он, так и скажи.

— В любом случае он попросил меня о помощи.

— А ты и согласилась! — То ли укоризненно, то ли радостно сказали хором муж и экономка. Поди их разбери!

***

Саша колебалась, стоит ли позвонить Луке Дини, комиссару, а точнее, вице-квестору полиции Эмполи и своему аж дважды бывшему. С одной стороны в этом нет ничего странного, с другой — муж может обидеться или нет? Да и не факт, что Лука захочет помогать.

Прокручивая в голове прежнюю жизнь, связанную с Лукой, Саша поглядывала на телефон. А вдруг случится чудо, и комиссар сам позвонит? Но чуда не произошло за все десять минут, пока она ждала, так что пришлось набирать его номер самой. Это же по делу!

Долгое время шли гудки и она уже собиралась нажать отбой, как раздался голос комиссара.

— Саша? — ни тебе здрасти, ни тебе как дела. Тон вежлив, но холоден.

— Я хочу попросить тебя об одолжении…

— Я на работе, Саша. У меня дел по горло. Ты можешь позвонить позже?

— Это и связано с работой.

— Только не говори, что у вас тоже гвельфы гибеллинов поубивали.

— Кого? Какие гвельфы? Ты бредишь? Даже я знаю, что они были в XIII веке.

— Не важно.

— Нет уж, рассказывай.

— Я занят.

— Лука, ну, в двух словах!

— Откроешь интернет и прочтешь. Говори быстро, что тебе надо, у меня мало времени.

— Мне нужен твой совет. — Саша рассказала комиссару о потерянной жене Назарио Нери. — У вас же есть базы данных, может там есть хоть что-то? Ты знаешь, как Симона работает с архивами, но даже она нашла большой и жирный ноль. Тебе не кажется это странным?

— В каком смысле?

— А ты не догадываешься? С этой женщиной что-то случилось сорок лет назад.

— Похоже на то. Но она могла умереть, vѐro?

— Так нет никаких записей!

— Думаю, ты снова делаешь проблему из ничего.

— И каждый раз оказывается, что я была права.

— Твоя хваленая интуиция.

— Именно! Но здесь и без нее понятно, что-то не так.

— Так что ты от меня хочешь?

— Чтобы ты разыскал Эрнестину Матильду Грациани, 1946 года рождения.

В трубке раздался странный звук, словно Лука хрюкнул.

— Женщина, которая исчезла?

— Да.

Снова хрюк. У него насморк, или это Лука так хмыкает?

— Я посмотрю, что можно сделать. Кстати, раз ты позвонила… наверное, я должен кое-то тебе сказать.

— И что же?

— Я… в общем, я встречаюсь кое с кем.

— А почему ты говоришь это мне?

— Вдруг тебе будет интересно. И мы же друзья, vѐro?

Саше стало грустно, совсем чуточку. Лука заслуживал нормальную семейную жизнь, но чисто по-женски стало обидно…

— Саша? Ты все еще там?

— Я надеюсь, что ты будешь счастлив. Жизнь коротка, и если появился такой шанс — его надо хватать обеими руками.

— Я тоже надеюсь. И теперь… знаешь, теперь ведь это точно конец, да? Нашей истории. Теперь у нее уже никогда не будет возврата…

***

Саша подкачала шины велосипеда и отправилась навестить Назарио Нери.

Сант Андреа — совсем не крохотная деревня, как могло бы показаться в первый момент. Конечно, она была лишь каплей в море среди прочих неизвестных тосканских борго среди холмов и виноградников, которые туристы по большей части не замечали, что вполне устраивало ее жителей. Никаких магазинов, продающих сувенирные полотенца и открытки, зато целых два бара и небольшая кантина, где предлагали и вина принцев Орсини.

Но даже в деревне не забывали о традиционной вечерней passeggiata. Саша иногда думала — может, не только в гастрономии и спорте секрет итальянского долголетия?

«Пасседжата» — обычай гулять по центру города или вдоль набережной в вечернее время (до или после ужина, в зависимости от ситуации) это не просто прогулка. Это способ общения, повод слегка принарядится и полноценно поучаствовать в социальной жизни. А значит — почувствовать вкус жизни, пообщаться с людьми, узнать новости, на других посмотреть и себя показать.

Каждый вечер, обычно между 17:00 и 20:00 или после ужина, итальянцы, будь они тосканцами, неаполитанцами или ломбардцами и всеми прочими, выходят подышать и прогуляться, наслаждаясь видами и общением. Кому-то повезло, и их прогулка проходит по набережной озера или по берегу моря. Но даже на маленькой площади крохотной деревни среди холмов это обязательная ежевечерняя традиция.

И вот уже старички в приморском Римини надевают лучшие костюмы и выходят на центральную площадь старого города или на променад вдоль моря, жители средневекового Кастельмонте рассаживаются по обеим сторонам центральной улицы и обмениваются новостями поверх голов прохожих, нескончаемая толпа фланирует по торговому променаду Ароны на озере Маджоре. Даже в дождь не иссякает толпа на узких улицах, на перекрестках образуются пробки — зонтики сталкиваются, слышен смех…

Но в деревне нет торговой улицы с магазинами и ресторанчиками, а присоединяться к старичкам на площади рано, поэтому Саша создала свою ежедневную традицию. И сейчас, оглядываясь на недавнее время, когда она тонула в тоске, девушка удивлялась — а чего страдать-то было?

Ей нравилось подниматься по выщербленным каменным ступеням, заказывать большущую чашку ячменного caffè d’orzo, подслащенного медом вместо сахара, как любили все жители деревни.

Хозяйка бара, синьора Лаура, подавала к напитку ломоть поджаренного хлеба, политого оливковым маслом и слегка посыпанного солью с травами — таким странным образом начинали свой день все местные жители. Саша фантазировала, что лет через пятьдесят она также будет приходить сюда пить этот странный кофе, а барменша заговорщически шептать случайным туристам: — Тссс, видите вон ту старую синьору? Это принцесса Орсини.

А что, неплохой план на старость!

Один из домов на площади увит плющом так, что не видно окон, остальные светят на солнце тем бежевым тосканским камнем, что в пасмурную погоду кажется серым, а на закате пылает красным.

В такой деревне куда не глянь — в конце улицы вырастает холм с кипарисами на самом верху или виднеются четкие ряды виноградников, а если встать на правильное место, то справа вдали можно разглядеть крепостные стены Кастельмонте, а слева — башни Сан Джиминьяно. В таких деревнях никогда ничего не происходит, и даже местные старушки не подглядывают в щелку ставень — поводов нет!

Саша вышла с чашкой кофе и ломтем горячего хлеба на площадь, присела за один из двух столиков под зонтиком и смотрела, как осеннее солнце заливает сиянием городки, замки и виллы, разбросанные по вершинам холмов и долинам. Скоро столики уберут, начнутся затяжные ливни, надо ловить момент.

Где-то кукует кукушка, где-то лают собаки, наверное, охотники на кабанов уже вышли в холмы. Неспешно бьет церковный колокол, солнце окрасило в золото невысокую колокольню старой романской церкви.

Вдали над холмами парит воздушный шар. Она так ни разу и не решилась полетать над Тосканой, но всегда завидовала тем, кто смотрит на ее пейзажи с высоты.

В такие дни на площади кажется, что и во всем мире царят лишь покой и безмятежность.

— Мой двоюродный дедушка декламировал наизусть отрывки из «Divina Commedia»! — хвалится старик на скамье под оливой своим собратьям.

— Ха! Данте! Мой обычно подкручивал усы и читал наизусть Одиссея! Гомера в Италии, можете себе представить?

Старики, в триста двадцать пятый раз слышавшие эту историю, как всегда недоверчиво качали головами, а вот Саша легко соглашалась, что это возможно. Ведь в одной маленькой деревне в горах живет бабушка Пенелопа, чья мать объехала весь мир, а дочерей назвала в честь «Одиссеи» Гомера, отдав дань и греческим корням своей земли, и любви к странствиям.

Синьоры Терезы давно нет в живых, и дочери не молоды — Пенелопе уже исполнилось 90, как бежит время! — Сирена на десять лет младше. Мамина любовь к странствиям передалась младшей дочери необычным образом: она превратила семейный дом в локанду и принимает туристов со всего мира. Пусть у Сирены нет возможности увидеть мир, зато мир теперь приходит к ней!

Они не приехали на ее свадьбу, бабушка Пенелопа, синьора Николетта, и Сирена, они не покидают свою деревню, а «маэстра» Пенелопа уже не бегает по горам, девяносто лет — не шутка… Но Саша так часто их вспоминает!

— Стоп. О чем-то она забыла, пригревшись на солнышке. Ну конечно, Лука сказал, что гвельфы убивают гибеллинов. Бред.

Она схватилась за телефон, забила нужные слова в поисковик и посыпались статьи и новости.

Неделю назад неподалёку от своей виллы у города Сан Миниато был убит местный аристократ, барон Бомонте да Монтефельтро, потомок знаменитого рыцаря, участвовавшего в известной битве у Кампальдино. Барона убили во время конной прогулки в лесу: пронзили стрелой и уложили в позу, напоминающую сцену смерти от копья его предка.

Откуда эта сцена известна во всех подробностях? Так она красуется на фреске Аццо ди Мадзотто в зале власти во дворце правителей Сан Джиминьяно! В той битве барон принимал участие на стороне гибеллинов, а одним из предводителей гвельфов был Корсо Донати. И коня барона, оставшегося без всадника, покрыли попоной с кругами, точь-в-точь попона Донати на упомянутой фреске.

Никому и в голову не пришло бы сравнение сцены убийства со старой фреской, но овдовевшая баронесса сразу заметила сходство. Намек прозрачный! Полиция опрашивает потомков семьи Донати, но пока никто не задержан.

Понятно, почему комиссар так раздражён. Громкое убийство аристократа из известной семьи, да ещё и газеты зашумели. Саша тут же отправила сообщение:

«Читала новости. Ты раскроешь это убийство, как всегда!»

«Спасибо. Надеюсь» — тут же последовал ответ.

— О, вы читаете про это ужасное убийство! — Хозяйка бара Лаура принесла Саше новый ломоть хлеба и не упустила возможности глянуть на экран телефона на столике. В деревне, где ничего не происходит, всё любопытно! — Мы все в шоке! Переживаем за Ребекку.

— Кто это?

— Баронесса. Жена убитого. Она живет в поместье по дороге в Сан Миниато. Я, конечно там не была, но люди говорят, у них розы особенные, у других такие не растут. Ох, и красавица была в молодости! Черные как смоль волосы и светло-голубые глаза, как они сверкали, когда она пела в церкви! Она же отсюда, из Сант Андреа. Вся деревня сбегалась послушать. А когда «Ave Maria» пела — все рыдали.

— Пела в церкви, а потом стала баронессой?

— Ну, это она в молодости пела. Ох, рассказывают — мать моя еще бар тогда держала — у Ребекки был кузен Пьеро, такой негодяй! Постоянно попадал в неприятности, проказничал, прятал змей под простынями в родительской постели, представляете? Воевал у вас в России и с 1943 года от него перестали приходить письма. Все потеряли надежду. Мать рассказывала, однажды летним вечером все ужинали здесь на площади, тогда еще стоял большой деревянный стол, а незнакомец подошел и тихо попросил: — Налейте мне бокал санджовезе, пожалуйста! Его мать начала кричать и только тогда мы поняли, что это Пьеро. Все плакали, а он вел себя так, словно отсутствовал пару дней. Потом он рассказывал, что был в вашем лагере, где-то в Воронеже, а дальше я помню только, что ему помогала одна женщина, из ваших. Он до самой смерти берег ее фотографию. Эх, жаль вы не познакомились, он бы столько вам рассказал!

Саше приходилось слышать подобные истории. Куда не посылай итальянца, везде найдет аморе! Пару лет назад она побывала на выставке, посвященной итальянским военнопленным, в суздальском музее Спасо-Евфимиева монастыря. Тогда она узнала, что во время и после войны в лагерях в Советском союзе содержалось почти 49 тысяч итальянских военнопленных, из них в заключении умерло почти 28 тысяч. При этом отношение к ним было совсем другим, чем к пленным немцам, умирали итальянцы больше из-за неприспособленности к климату.

Саша надеялась, что грустная страница истории двух стран больше никогда не откроется…

— Я выросла в конюшнях на нижнем этаже фермерского дома, представьте, как мы жили, каким воздухом дышали… — продолжала хозяйка бара, — тяжелые времена были, есть нечего. Вам же рассказывали, что спасали только каштаны? И муку из них делали, и жарили, и до сих пор кастаньяччо, каштановый пирог, пекут каждую осень. Скоро, кстати, праздник каштанов — festa di castagni. Видели объявление?

Вот так, сядешь в теньке зонтика на площади и целый экскурс в историю и гастрономию получишь! Прав был Назарио — связала свою жизнь с этими краями — придется слушать воспоминания… Разомлевшая от солнышка и еды, Саша нехотя поднялась и побрела к дому синьора Нери.

Старик открыл сразу.

— У вас есть минутка? Я бы хотела поговорить с вами. Я… искала информацию, и…

— Как мило с вашей стороны, юная синьорина, есть ли успехи?

— Боюсь, что нет. Я не нашла никаких упоминаний об Эрнестине и… честно говоря, я нахожу это удивительным. Даже тревожным.

— Тревожным? Каким образом? Она могла умереть?

Саша кивнула. — Вы не хотите обратиться в полицию?

Назарио сморщил нос.

— Сомневаюсь, что они захотят вмешаться через сорок лет. Я… я лучше обращусь к адвокату. Узнаю, можно ли мне получить развод. Спасибо, что попытались.

— Жаль, что ничего не вышло…

— А что насчет коробки, которую я вам дал? Вы успели ее просмотреть?

— Ой, простите, не было времени, — Саша совсем забыла о коробке. — Я обязательно посмотрю и потом сразу вам верну.

***

Вот стыдоба-то! Александра крутила педали велосипеда и мучилась, как же она так прокололась. А вдруг там лежит то, что поможет разгадать загадку? Явилась сказать человеку, что поиски бесполезны, а сама даже не открыла его коробку…

Оставив велосипед у стены замка, она вошла в кухню и увидела Бернардину, с недоумением рассматривающую небольшой терракотовый горшок с каким-то растением. Рядом на столе лежал конверт.

— Это тебе прислали сегодня утром. Я все пытаюсь понять…

— Что понять? — Саша взяла конверт с надписью «принцессе Алессандре», нервно хихикнула, осознавая, что это именно ей. В конверте лежала репродукция старинной открытки с изображением цветов и витиеватой надписью — «Язык цветов и растений». На оборотной стороне открытки пусто.

— Что бы это значило? Вы не видели, кто это прислал?

— Конверт был в цветке. И на твоем месте я бы цветок выбросила.

— А по-моему миленькое растение. И оно же живое, как можно выбросить?

— Во всяком случае не стоит держать его в доме.

— Но почему?

— И в саду тоже. Его если посадить, ни одного другого растения не останется.

— А в доме-то почему нельзя? Смотрите, какое…пушистенькое.

Экономка вздохнула. — Это растение называется солейролия. Оно растет на Корсике, на Сардинии. Дома его мало кто выращивает. Странный выбор подарка.

— Да почему? Что ты все вокруг да около ходишь?

— Это латинское название — солейролия, в народе его зовут растением, которое лезет в чужие дела. Еще его называют слезами ангела, слезами ребенка или корсиканским проклятием. Но думаю, Корсика тут не причем.

Саша вздрогнула.

— Ты хочешь сказать…

— Что кому-то не понравились вопросы, которые ты задаешь.

— Но я… я и говорила с двумя-тремя людьми, и все вроде свои…

— Давай я унесу горшок. Негоже держать в доме такие подарки. Не с добром они.

Открытка, приложенная к горшку, все расставляла на свои места. Это дружеское предупреждение? Или кто-то обиделся или… не хочет, чтобы она искала Эрнестину? Саша поежилась.

— Кстати, Бернадѐ, я помню, что в Италии, как в католической стране, принято дарить четное количество цветов. А одну розу можно?

— Одну розу можно.

— А что она означает, раз уж ты такой эксперт по языку цветов?

— Если ее подарили после знакомства, она означает любовь с первого взгляда. Кто-то подарил тебе розу? — Подозрительно уставилась экономка на Сашу, — Это деревня, смотри, слухи пойдут.

Так-так, не зря Саша боялась сделать лишний шаг…

— Все нормально, никто мне не дарил, просто интересно. А если не после знакомства, а через годы?

— Тогда она означает «я все еще люблю тебя».

Саша вздохнула.

— А цветок и правда убери.

Это растение, такое милое на вид, вторгалось туда, где ему были не рады. Нет, это не дружеское предупреждение. А значит… они с Симоной были правы. Скорее всего, Эрнестина не уезжала из деревни.

— Если хочешь посмотреть старые фотографии, сходи на виллу Полиньяно. Это в километре на запад от Сант Андреа. Там живут Леонардо и Ирмина. Они уже на пенсии. У них просто кладезь информации о деревне, столько документов и фотографий! Сходи, они сейчас редко появляются в деревне, будут тебе рады.

— Почему редко?

— Не знаю, возраст, наверное. Раньше ни одного праздника не обходилось без Ирмины, вот уж заводила была! А вилла и сейчас великолепна, такой сад! С нашими, конечно не сравнится, но для деревни — высший класс. Леонардо до сих пор в муниципальном совете, каждый год выбирают. Много полезного делает.

Вечером перед ужином Саша решила, что хватит с нее пропавших жен и странных подарков. Она налила ванну, добавила лавандовой пены, включила на телефоне музыку, и улеглась в горячую сиреневую воду, глядя, как садится солнце за дальними деревьями. Завтра. Все остальное — завтра. Сегодня она будет просто женой.