Кафедра зооцелительства

Юлия Журавлева, 2023

У девушек из богатых семей все распланировано с детства. Отучиться в Академии магии, получить диплом и выйти замуж за перспективного мужчину. Именно на эти пункты я и рассчитывала.И не предполагала, что могу в одночасье лишиться всего: и семьи, и денег, и жениха, и положения в обществе. Теперь нужно сделать все, чтобы не потерять последнее: место в Академии. А для этого придется очень постараться, ведь с руководителем своей кафедры я успела основательно испортить отношения.

15. Воспоминания

Сверившись с адресом в документах, я убрала папку и металлическую пластину в сумку. В нашем старом доме я не была больше десяти лет. Тем удивительнее, что ноги сами привели меня к нужному месту. А дом-то почти не изменился. Если и обветшал, то совсем немного. Он, прямо скажем, и в мое детство вид имел запущенный. Кажется, среди заклинаний на нем просматривалось какое-то поддерживающее, похожее на стазис, но не столь мощное. И чем дольше я рассматривала плетения, тем сильнее мне делалось не по себе. Вокруг стояло множество богатых домов, но ни один не мог похвастаться подобной охранной магией.

Калитку я прошла относительно нормально, а вот на пороге начались странности. Магия уплотнилась, ключ в замке не проворачивался, а что делать с железной бляхой, покрытой вязью рун и символов, — я не представляла, а она никак себя не проявляла. С ключом я возилась минут пять, пока калитка за спиной не скрипнула и по мощеной дорожке к дому не послышались множественные шаги.

Стоило мне обернуться, как я оказалась скована, а стража из трех человек — обычная, не тайная — перекрыла мне пространство для маневра.

— Следуйте за нами, — раздался четкий приказ.

— Вы в своем уме? — стража обычная, а наручники явно артефактные, блокирующие магию. — По какому праву? Это мой дом!

— В отделении разберемся, — страж до боли сжал предплечье и потащил на выход.

И как я ни пыталась сопротивляться или что-то объяснить, слушать меня никто не желал.

— Да отпустите! — я уперлась, но в ответ так дернули, что едва не упала на мостовую. И упала бы, если случайный прохожий не подхватил меня и не удержал.

— Что происходит? Куда вы ведете девушку? — рыжий молодой человек встал между мной и стражами, сразу же потянувшимися к оружию. — Саймон Бертран, тайная стража, — и протянул свой значок с оскаленным арнаудским волкодавом.

— Мы ее поймали во время проникновения на территорию охраняемого объекта, — попытался объяснить страж, наверное, главный из тройки.

— Это мой дом! У меня есть ключи и документы! — вылезла вперед я.

— Отпустите леди, мы сами разберемся, — скомандовал рыжий страж коллегам, и те нехотя расстегнули браслеты на моих запястьях.

Тройка удалилась, а мы с тайным стражем остались. И не сказать, чтобы я была сильно рада такой замене.

— Вы в порядке, леди Риар? — этот страж хотя бы нападать не спешил.

— Вы меня знаете? — одежда на страже была самая обычная, повседневная: туфли, темные брюки, белая рубашка, куртка и шейный платок. Но на лицо он точно был мне знаком. Только где и когда мы с ним виделись?

— Вы меня не помните? — рыжий молодой человек, на вид ему было лет двадцать пять, нахмурился. — Впрочем, ничего удивительного. Я, — страж замялся, — я провожал вас на встречу с родителями в отделении.

Точно, как я сразу его не узнала? И невольно сделала шаг назад. И без того не желала иметь ничего общего с тайной стражей, а с теми, кто ведет дело родителей — вдвойне.

— Благодарю за помощь. Вы меня отпускаете? — задерживаться с ним дольше необходимого не хотелось.

— Пока нет. Я бы хотел узнать, что это за дом и почему стража получила сигнал о проникновении. Только не здесь, — мы стояли посреди улицы, страж оглянулся в поисках места, куда можно зайти. — Давайте сядем за столик в кафе, и вы мне все объясните.

— А если откажусь? — почему я вообще должна оправдываться? Я же в свой дом пришла, а не в чужой вламывалась.

— Леди, поверьте, я хочу помочь, — терпеливо ответил страж. — Если все так, как вы говорите, то я не просто вас отпущу, но и помогу. На дом наложены охранные заклинания, и вы их не сняли, раз ближайший отряд стражей получил вызов. А я знаю, как это делается. Ну так что?

— Хорошо, — нехотя согласилась я.

Не хватало еще, чтобы я опять сделала что-то не так. В следующий раз стража вполне может довести меня до ближайшего отделения и обвинить в воровстве. То-то будет весело, если об этом прознают в Академии…

В кафе Саймон любезно заказал два кофе и попросил документы, ключи и бляху от охранной системы.

— Все верно, леди. Я потом сообщу городской страже, что произошло недоразумение. А теперь пойдемте открывать ваш дом. Как только допьете кофе, конечно, — страж, непонятно зачем приведший меня сюда, не накормить же, право слово, подвинул ко мне ароматный дымящийся напиток.

— Спасибо, — осторожно поблагодарила я, но к кофе не притронулась, как бы ни хотелось. — А почему вы мне помогаете? И как вы вообще оказались в нужном месте и в нужное время?

Неужели тайная стража не до конца уверилась в моей непричастности и установила слежку?

— А разве я не мог просто проходить мимо, узнать вас и решить помочь? — удивился мужчина.

— Обойдусь без вашей помощи, — я встала и убрала вещи обратно в сумку. — Боюсь, помощь тайной стражи может слишком дорого мне обойтись.

— Леди, о чем вы? — вполне искренне удивился молодой человек. — Я не собирался ничего такого делать, просто хотел помочь. Представляю, каково вам сейчас.

— Да что вы можете представлять? — почти разозлилась я, собираясь уйти.

Их таким странным подходам в Академии учат?

После всего случившегося в бескорыстие случайного человека, ставшего свидетелем моего горя, верилось слабо. Пусть в учебе я никогда не блистала, но и дурой не была.

— Могу, — твердо ответил страж. — Моих родителей не стало, когда мне едва исполнилось десять. Они были торговцами, на их магазин напали грабители… Потом я жил у дальних родственников, а в пятнадцать приехал в столицу поступать в Академию магии.

И, судя по всему, ему тоже пришлось несладко.

Я стала внимательно рассматривать молодого человека. Полностью рыжий: и чуть вьющиеся волосы, и брови, и ресницы. Веснушки на лице выглядели брызгами краски, разлетевшимися по лбу, носу и щекам. Голубые глаза, но не светлые, почти прозрачные, а яркие и насыщенные. Пухлые губы сейчас чуть обиженно надуты, видимо, его задели мои слова. Если бы не четкие скулы и волевой подбородок, образ был бы совсем милый, даже какой-то девчачий, но парень выглядел достаточно мужественно. А еще он прямо смотрел на меня без неуместной для постороннего человека жалости. Наверное, страж решил сделать доброе дело, не прошел мимо, а я, как обычно, сначала говорю, а уж потом думаю.

— Простите, — я вздохнула, как смогла, улыбнулась, села обратно на стул и взяла в руки чашку. — Я не хотела вас обидеть, просто так получилось.

Как у меня постоянно и бывает.

— Ничего, — страж примирительно улыбнулся в ответ. — Допивайте кофе и идем открывать дом. Чтобы мне потом снова не пришлось отбивать вас у патрульного отряда.

Кофе был вкусный, даже жаль его так быстро пить, но мне ужасно не терпелось поскорее попасть в дом. Саймон только улыбнулся, глядя, как я в три глотка осушила чашку и поставила на стол. А еще расплатился, за что я была ему особенно признательна, у меня ведь каждая марка сейчас на счету.

И вот я во второй раз за день открываю кованую калитку и прохожу в заросший и одичавший за годы сад.

— Это ваш дом? — Страж недоуменно смотрел на заброшенный особняк.

Да, прямо скажем, не дворец.

— Моя семья долго им не занималась, поэтому он в таком плачевном состоянии.

— Дело не в его внешнем виде, — Саймон нахмурился, — внутри… неспокойно.

— Вот и узнаем, что там внутри, — я решительно подошла к входной двери. Не удивлюсь, если там поселились какие-нибудь грызуны, а то и магические вредители. Чувствую, реши я в него въехать — предстоит грандиозная уборка.

Молодой человек посмотрел по сторонам и на всякий случай прикрыл нас отводом глаз, затем взял ключи и бляху. И вот самая толика магии — и охранные чары сняты, а ключ в двери проворачивается без каких-либо усилий.

Я с предвкушением потянула ручку на себя и шагнула внутрь. С порога меня окутал какой-то неестественный сумрак, а застоявшийся воздух и смутно знакомый запах одурманили сознание. Все казалось таким родным и знакомым, будто я ушла отсюда совсем недавно, а не десять с лишним лет назад. Перед глазами сами собой начали всплывать образы, старые, размытые, искаженные, как в кривом зеркале в парке аттракционов. Не думая, что творю, я опустила все эмпатические щиты разом, подаваясь навстречу воспоминаниям и витающим вокруг эмоциям.

Вот маленькая и зареванная я, точно как сейчас, захожу в дом, размазывая по щекам злые слезы. Меня снова засмеяли, побили, порвали любимое платье! Я леди! Леди! И нечего мне говорить, что в их дурацкой школе все равны! Я старалась не обращать внимание, как и советовали родители, но меня все равно задирали, дразнили, и ладно только на словах, слова не причинят вреда, но вылить чернила на платье? Выдрать и выкинуть ленты из волос? Я ведь ничего им не сделала, за что они меня так не любят? За то, что я чуть лучше одеваюсь и правильно говорю? А еще единственная из всего начального класса умею читать и писать в семь лет? И я не хочу ходить чумазая и грязная, как они! Но надо мной только смеются!

А еще я рассказала всем, что я темный маг, сильный и настоящий! И в будущем пойду учиться в Академию. Но надо мной все снова посмеялись и толкнули в колючие кусты. Теперь я вся расцарапанная, и царапины неприятно чешутся, но они заживут, а вот порванное новое платье.. целый клок выдран….

Я ненавижу школу! Ненавижу учебу! Ненавижу тех, с кем учусь! И я им всем покажу!

Дома тепло и вкусно пахнет едой, это бабушка готовит обед. Сейчас зайду к ней на кухню и стащу что-нибудь вкусненькое. Жаловаться не буду, ей тоже нелегко приходится.

И на этом моменте детские воспоминания перебиваются мыслями взрослой меня, стоящей здесь и сейчас в старом заброшенном доме. Почему бабушка? Она же подарила мне куклу на пять лет, а через год умерла? Я тогда еще не училась. Это мама готовила. Я точно помню, что она изумительно готовила и ждала меня из школы. Мы проводили много времени вместе, я, папа и мама…

Но на кухне у плиты действительно стоит бабушка.

— Солнышко, ты вернулась? — она не старая еще, сейчас я это отчетливо понимаю. Для мага шестьдесят — это не возраст, и бабушка неплохо выглядит. Только очень уж уставшая.

Потому что она ухаживает за дедушкой…

Воспоминания обрушиваются на меня лавиной и утягивают за собой. Не получается им сопротивляться. Я на самом деле оседаю вниз, ноги не слушаются, тело будто не мое.

— Леди? Что с вами? — слышу со стороны.

— Детка, не переживай, они просто глупые и ничего не понимают, — а вот этот голос более чем реален. Как и мягкие бабушкины руки со вздувшимися венами. Она нежно обнимает меня и гладит по голове. — Я сейчас приготовлю обед, и мы позанимаемся, хорошо?

Я киваю и успокаиваюсь, потому что заниматься мы будем магией. Темной магией.

Мои бабушка и дедушка — оба темные маги, а родители — целители, так уж вышло. Дедушка некромант. Он был на задании, и там что-то произошло. С тех пор дедушка ходил с огромным трудом, так как лежать ему не позволяет гордость. Он опирался на два костыля и так передвигался по дому. А еще читал мне сказки и рассказывал множество историй. Страшных, про нечисть и нежить, с которой я буду сражаться, когда вырасту.

— Не говори ерунды, Джеймс, она пойдет в проклятийники, — бабушка с гордостью гладит меня по голове, ведь она сама — мастер-проклятийник. — У девочки отлично выходят плетения, помяни мои слова, она далеко пойдет в этом деле.

Они спорят азартно, но беззлобно, перетягивая меня друг от друга. А потом у дедушки прихватывает спина, сильно. Очередной приступ скручивает, и он, морщась и ругаясь себе под нос, пьет какую-то гадкую микстуру. Я знаю, что вечером папа придет и посмотрит, а еще будет ругаться, что дедушка встает и слишком много ходит. Ему лежать надо, а он… Родители постоянно работают, они хорошие, но молодые целители. К тому же на дедушкино лечение уходит куча денег, но папа поклялся, что поставит своего отца на ноги. Дедушка ворчит, что лучше бы они на себя и на ребенка тратились, но я знаю, как ему хочется ходить. Нормально ходить. И я бы тоже очень этого хотела. Он обещал отвести меня на кладбище и показать настоящих духов. Сказал, что некромантия — куда интереснее проклятий.

Но сегодня я не пойду к дедушке в комнату. Не сейчас.

Сейчас я спущусь в подвал, где мы с бабушкой тренируемся. Да, я знаю, что мне строжайше запрещено ходить туда одной и использовать магию, ее в моем возрасте вообще применять нельзя, и на меня бы ограничивающие браслеты из адаманта надеть — это мама говорит. Но бабушка не согласна.

«Элиза справится, она умничка и быстро учится, схватывает все на лету», — бабушка упорно занимается со мной. А мама поджимает губы. Ей не нравится темная магия, но целительского дара во мне — три капли. Вернее, четыре. Этого слишком мало, чтобы пойти по их стопам, да мне и не хочется. Проклятья или некромантия куда интереснее.

Подвал заперт на магический замок, но я давно выучила рунические символы, отпирающие дверь. Бабушке, конечно, не сказала, просто каждый раз смотрела, как она делает, а потом сама пробовала — и научилась. Я и правда схватываю все на лету.

Магический замок я сняла, вот бы еще дверь не скрипнула. Бабушка все время ворчит, что смазать надо, но не женское это дело. А мужчины в доме — один не может, а другой слишком занят. У самой бабушки все руки не доходят, вот она и морщится каждый раз, когда мы идем заниматься, а дверь протяжно скрипит.

Мне же нужна маленькая щелочка. Я не собираюсь распахивать ее целиком, чуть-чуть, и бочком прошмыгнула внутрь, плотно прикрыв за собой тяжелую, обитую железом и украшенную множеством сдерживающих магию рун дверь. Задвинула щеколду — бабушка всегда задвигает, чтобы никто не помешал. Внутри созданный мной простенький магический светляк освещает небольшое пространство: исчерченный много раз пол, стол, табурет, шкаф с книгами, которые должны храниться под замком. Одну мне бабушка как-то показала и сказала, что это не просто книга — это гримуар. Не знаю, правда, чем они отличаются друг от друга, но бабушка назвала его семейной реликвией и пообещала подарить на окончание Академии.

Когда ты будешь готова с ним работать», — пояснила она.

И я теперь точно знаю, что там собраны сильные проклятья. Именно то, что мне нужно.

Встав на табурет, я залезла в шкаф и с огромным трудом вытащила книгу. Наверное, гримуар он из-за немалого веса, который я едва удержала в руках. Спрыгнув, положила книгу на пол и принялась листать страницы. Я умела читать, но здесь почти ничего не понимала, гримуар будто на другом языке написан, только отдельные слова знакомы. Мне такое проклятье нужно, чтобы все в моем классе облысели и прыщами покрылись, словно жабы. И пусть позеленеют тоже. Будут знать, как связываться с темным магом!

Наверное, я пролистала половину книги, пока не нашла проклятье, в котором точно что-то говорится про волосы. Или нити? Не разберу. Но пусть будет это. Чтобы они все облезли, как лишайные!

Слова понимала плохо, но в проклятьях главное — чертежи, а я отлично умеют выводить руны, меня бабушка этому учила. Я очистила пространство на полу и принялась старательно выводить один символ за другим. Их всего семь на картинке. А для надежности еще и запястье прокусила, чтобы брызнуть кровью на чертеж. С кровью любое заклинание в десять раз усиливается — мне дедушка говорил. Сейчас я всем покажу!

Слова странные, но я читаю их по книжке раз за разом и вливаю все силы, всю магию. Как приправами бабушка посыпает еду, я отдаю проклятью все свои обиды, накопившиеся за несколько месяцев в школе, боль, злость, унижения, страх, что они снова будут меня обижать. Из меня буквально льются эмоции… А потом боль становится реальной, страх сдавливает горло, и я безвольно падаю на колени.

— Элиза! Элиза! Открой!

В дверь барабанят. Это бабушка. Наверное, почувствовала магический выброс даже через изоляцию. И я хочу остановиться, мне больно и плохо, но магия хлещет и небольшая ранка от зубов на запястье отчего-то разрослась и кровь выходит из нее толчками, заливая пол. А потом из моего рисунка поднимается черная тень, и кровь вплетается в нее, наполняя силой и продолжая тянуть из меня жизнь. И вот теперь мне по-настоящему страшно.

Не знаю, как именно, но дверь со скрипом отворяется.

— Элиза! — бабушка хватает меня на руки, поднимает, но кровь лучше любых веревок держит, не позволяя меня вынести.

Словно якорь.

И дико больно. Так, что ни слез, ни крика. И только то ли хрип, то ли стон чудом проходит через сдавленное горло.

— Леди! — смутно знакомый голос прорывается в сознание. Крепкие руки держат меня за плечи. Только чьи? Бабушка или рыжий страж? Где я? С кем я? — Леди, очнитесь!

— Элиза, открой глаза! Не закрывай их! Держись!

— Элиза, Агнес! — дедушка, конечно, тоже почувствовал магию. Он очень спешил. Так спешил, что упал и кубарем скатился с лестницы.

— Ко мне! Агнес, принеси ее! — чуть отдышавшись, зовет дедушка.

И нас накрывает щитом.

Но не получается, все идет не так. Темнота вокруг сгущается, бабушка пытается разорвать привязку, но я и черная тень связаны намертво. Тень пьет мою жизнь, я чувствую, как становится все холоднее, а веки тяжелеют. И моя бабушка, моя любимая бабушка достает из волос шпильку и прокалывает себе руку на сгибе локтя.

— Агнес, — это дедушка, но бабушка упрямо мотает головой, зажимает мою рану и подставляет свою.

И тень отпускает меня. Теперь струйка крови алой нитью связывает бабушку и… существо.

— Уничтожь его, — она смотрит деду в глаза. — Через меня, по-другому уже никак.

И я читаю на лице бабушки отчаянную решимость.

— Быстрее, когда она отъестся, мы ее уже не остановим.

И дед прижимает нас к себе, крепко, целует бабушку и меня. А потом вспышка магии. Сильная, резкая. Крики, уже не понять — мои, бабушки, деда или той твари, которую я создала?

А потом только темнота.

Чьи-то руки подхватывают меня и несут…

В следующий раз я открываю глаза явно не дома. Светлые стены, чужая кровать, родители, рыдающая мама, папа, молча смахивающий редкие крупные слезы.

— Мы вылечим тебя, детка, — мама вся дрожит. — Мы обязательно тебя спасем! И больше никакой темной магии! Никакой опасной магии вообще! Никогда, слышишь! Никогда!

И снова плач. И опять темнота.

И моя жизнь, застывшая где-то на грани сна и яви. Я вижу родителей. Они приходят, сидят со мной, говорят друг с другом, о чем-то спорят и постоянно ругаются. Мне так плохо, а они ругаются. Я бы хотела попросить их перестать, но голоса нет, сил нет. Я неподвижно лежу. Из обрывков фраз я поняла, что та тварь, которую я по незнанию вызвала, почти выпила мою жизнь. И если бы еще чуть-чуть — выпила бы полностью. Но бабушка с дедушкой не позволили. Я так хочу спросить, что с ними? Как они? Почему не приходят ко мне?

И когда голос через неимоверно долгое время возвращается, чужой, глухой, надломленный, первым моим вопросом было: что с ними?

— Их больше нет, — мамин ответ звучит жестко, нет — жестоко.

Как нет? Почему?

— Мари, ей же нельзя переживать.

Папа неодобрительно качает головой, а мама снова поджимает губы. Она так похудела за это время.

А я, если верить глазам, вообще истончилась. Руки, как веточки, пальцы, обтянутые кожей. И сил нет даже на еду. Меня кормят с ложечки, а я все время лежу и почти всегда сплю. И мне страшно. Дедушка так хотел снова ходить, и я хочу! Только как же дедушка и бабушка? Неужели их и впрямь…

— Элиза! — мама хватает меня, а я снова, как тогда, не могу ни кричать, ни плакать, ни дышать.

— Я же говорил, что ей нельзя нервничать! — это папа.

Мне так плохо, что я ничего дальше не разбираю. Только понимаю, что они снова ругаются.

— Леди!

Моя голова дернулась, щеку обожгло, но боль реальная и близко не стояла рядом с той, что я испытываю там.

И снова темнота.

— Мы обязательно вылечим ее, — в голосе папы бесконечная усталость. — Я заложил дом в Миасском банке, мы с тобой пока можем пожить в клинике, все равно Элиза здесь.

— Это ее не спасет, — а в мамином голосе пустота и обреченность. — Даже если продадим дом, за него много не дадут, не столько, сколько нам нужно…

— Мне кое-что предложили в банке, когда узнали, что я целитель-вирусолог, тебе покажется странным и, наверное, не понравится, но это наш шанс…

А дальше я упала. Вверх. Это странно, будто подбросило, тело выгнулось дугой, воздух почти разорвал легкие.

— Драконья чума! Да очнитесь же, Элиза!

Я вцепилась в чьи-то руки, боясь, что снова провалюсь в те страшные воспоминания. Не хочу больше, не могу. Да и я знаю, что случится потом. Несложно догадаться. Им предложили работу, оплату долгов и моего лечения, и родители от безысходности приняли предложение. А потом придет человек в черном плаще, я совсем не помню его лица, только яркие четки, обмотанные вокруг запястья.

— Вы точно сможете? — мама боится и обнимает папу, ища поддержки.

Папа тоже волнуется, это заметно.

— Воспоминания нельзя стереть, — странный акцент, растягивающий гласные, делает речь незнакомца напевной и завораживающей, — но можно закрыть эпизод, заблокировать кусок памяти. Главное, чтобы не осталось ничего, что могло бы о нем напомнить. Чем меньше ассоциаций — тем меньше вероятность, что память о том дне вернется. Она пока ребенок, у нее гибкая психика и живое воображение. Взрослый бы начал задаваться вопросами, а ребенок в своем сознании просто дорисует фрагмент, заполнит его, придумает недостающие части. Зато ей не придется со всем этим жить. Разве вы не считаете, что так будет лучше?

Родители, наверное, считали, а вот я уже нет. Лучше бы я жила со всем этим всегда, чем узнала все только сейчас, много лет спустя.

— Леди, как хотите, но я вызываю целителей на помощь, — и этот уже вполне твердый мужской голос окончательно вернул меня в реальность.

— Нет, — я схватила стража за руку. — Не надо никого.

Я с удивлением обнаружила, что рыжий страж вынес меня из дома, и теперь я лежу на земле у входа, а он нависает сверху.

— Вы стонали, кричали и плакали, — пояснил Саймон на мой удивленный взгляд. — Я уже не знал, что делать, боялся, что у вас начнется приступ.

— Это воспоминания, — я встала и пошатнулась, но страж меня поймал.

— Посидите еще, — в голубых глазах плескалось волнение.

— Нет, я должна все увидеть еще раз, поможете?

Саймон недовольно вздохнул, но подал мне руку.

— Может, хотя бы расскажете, что произошло? Здесь все пропитано темной магией, причем очень темной, из запрещенных разделов.

— Вы чувствуете? — а не зря ли я привела сюда тайного стража?

— Я темный маг, — и вот тут я пораженно уставилась на своего компаньона. Рыжий темный маг? И такие бывают? — Некромант, и знаю, что не похож.

— Ни капельки, — подтвердила я.

— Так что случилось в вашем доме?

— Я хотела проклясть одноклассников. И… — это нужно сказать вслух. Не для не него — для себя. — Я убила своих дедушку и бабушку.

— Каким образом? — страж замер.

— Я что-то призвала, какую-то сущность. Она тянула у меня кровь и силы, а бабушка перепривязала ее на себя. Дедушка… уничтожил обоих, отдав на борьбу все силы. Я выжила.

А они — нет.

— Да уж, вы умеете удивлять… — протянул страж.

Я подошла к двери. Она совсем не изменилась, даже руны еще читаются.

— Она магически запечатана, — начал Саймон, — такой замок быстро не вскроешь. Ключа, как от дома, для нее нет.

Я вывела руны по памяти, точно так же, как в тот злополучный день. Дверь открылась с душераздирающим скрипом. Саймон промолчал.

Мы вместе спустились в подвал, отсыревший и заросший черной плесенью. Кажется, в нем до сих пор витал дух чего-то страшного и нечеловечески жуткого.

— Я знаю, что вы сделали, — молодой человек опустился на корточки и коснулся темного пола ладонями. — Вы вызвали потустороннюю сущность, точно не скажу какую, но не озаботились защитой. Еще и кровью накормили, да? — я кивнула. — Повезло, что его вообще изгнали.

— И что теперь? — я только сейчас окончательно поняла, что тайный страж стал невольным свидетелем моего давнего преступления, которое родители так тщательно пытались скрыть даже от меня самой.

— Не знаю, — вздохнул Саймон, поднимаясь и отряхивая руки. — Не знаю, мне надо подумать.