Чуть-чуть не считается!

Юлия Климова, 2010

Если нельзя, но очень хочется – значит, можно. Для богатых девочек не существует правил и запретов. Сорвать банкет? Легко! Шокировать светскую публику? Проще простого! Избалованная Полина Шурыгина не привыкла отказывать себе ни в чем. Не страшно, если текилы будет слишком много, а одежды слишком мало… Если бы Полина знала, чем закончится приглашение на танго рокового красавца-блондина, то, конечно, поспешила бы покинуть вечеринку заблаговременно. Однако девушка не подозревает об этом и на всех парусах несется навстречу судьбе.

Глава 4

«Шурыгин Петр Петрович». Андрей смотрел на визитку и не верил глазам. Отец Полины, партнерши по скандальному танго, приехал в клуб и сейчас стоит за дверью, ожидая встречи. Да ладно бы просто отец, а то еще особо важная персона. Персона, от которой он зависит по самые уши!

Интуиция проснулась, зевнула и взорвалась — дело, конечно, дрянь, Шурыгин явился не для того, чтобы пожать ему руку, хлопнуть по плечу и сказать: «А ты, парень, молодец, отлично завалил мою дочурку на стол…» — нет, не для этого. Кажется, Макс был прав и предстоит разговор не из приятных. Придется извиняться… Но как Шурыгин нашел его? Как?

Стрельцов сунул визитку в карман джинсов, бросил приятелям короткое: «Я скоро», — подошел к двери и дернул ручку на себя — оттягивать казнь смысла нет, к тому же почти всегда можно договориться. Почти всегда…

Шурыгина Андрей видел мельком пару раз и несколько раз натыкался на его фотографии в прессе, но так — один на один — они встретились впервые. Петр Петрович оказался худощавым и высоким и выглядел старше своего возраста — вроде ему недавно перевалило за пятьдесят, но седины в прямых, зачесанных назад волосах уже предостаточно. «Аристократ», — мысленно охарактеризовал его Андрей и тут же встретил цепкий, сухой взгляд.

— Здравствуйте, — спокойно произнес он, ожидая ответного приветствия.

— Добрый вечер, — Петр Петрович чуть заметно кивнул и прищурился. Так вот ты какой, Андрюша, ну-ну… — Где мы можем поговорить?

— Пойдемте ко мне. Как насчет ужина? Кофе?

— Нет, спасибо.

Они пересекли зал, зашли в служебное помещение, прошагали по узкому коридору. Андрей остановился около двери, обитой тонкими полосками темного дерева.

— Прошу, — сказал он, пропуская гостя вперед.

Петр Петрович перешагнул порог и с любопытством (стараясь больше узнать о Стрельцове) оглядел комнату. Порядок относительный, и слишком много мягкой мебели, такое чувство, будто сюда перетащили кресла из другого помещения. Шторы задернуты, а от ламп идет приглушенный свет. Книги навалены то тут, то там… недопитая маленькая бутылка пепси-колы, на столе — ноутбук и две стопки дисков в пластиковых футлярах…

Шурыгин остановился посередине комнаты, немного помедлил, выискивая взглядом детали, которые могли бы его заинтересовать, и, так ничего не обнаружив, снял пальто, небрежно отправил его на спинку стула, сел в глубокое кресло, положил руки на подлокотники и замер, точно удав, собирающийся слопать кролика.

Андрей занял кресло в углу. Хм, с этим человеком нужно быть осторожным, хотя красивую девушку Полину никто не заставлял танцевать страстный канкан или танго, да и на стол она… прилегла по собственному желанию. Ну, ладно, в торт они бухнулись вместе, и в том, что она оказалась полуобнаженной, он тоже немножко виноват, но все остальное… приглядывайте за своей дочерью сами, она у вас уже девочка большая…

— Я полагаю, ты догадываешься о причине моего визита, — начал Петр Петрович.

— Статья в газете.

— Да, статья с фотографиями. — Шурыгин внимательно посмотрел на Андрея. Спокоен и даже расслаблен, или это показное? Он решил затянуть паузу.

Тик-так, тик-так — поторопили настенные часы.

— Такое иногда случается, — ровно произнес Андрей.

— С кем?

— Вы ждете извинений? Я готов признать, что меня занесло, что я слишком много выпил и… не был галантен с вашей дочерью. Признаю.

«Не был галантен… — усмехнулся про себя Петр Петрович, — вот, оказывается, как нынче называется подобное поведение. Замечательно — не был галантен…»

— Хорошо. — Он улыбнулся и поправил серый в крапинку галстук. — Приятно разговаривать с мужчиной, который не отнекивается и не валит вину на женщину…

«Да я просто не успел свалить на нее эту самую вину», — взбодрившись, подумал Андрей. Инцидент можно считать исчерпанным… вроде извинился, а вроде и нет, и на фига нужны подробности, и зачем растягивать резину на три километра. Поговорили — и ладно.

— Но я пришел отнюдь не за извинениями…

Нет? А зачем?

— Я считаю, что теперь, после такого позора, ты, как человек честный и порядочный, должен жениться на моей дочери.

Несколько секунд Андрей молчал — слова не сразу дошли до сознания, а затем искренне рассмеялся. По-разному складывались его отношения с женщинами, всякое бывало, но такое… уму непостижимо. Шурыгин шутит, бесспорно, шутит! Честный, порядочный… да о чем он вообще? Если бы сейчас пришли отцы всех девушек, которых он целовал, то выстроилась бы длинная очередь до Красной площади! Извините, товарищи отцы, вас с дочерьми много, а он — один. Бред какой-то… Андрей тряхнул головой. Шурыгин шутит, конечно же, шутит.

— Вы серьезно?

— Вполне.

Вновь в комнате воцарилась тишина.

— Послушайте, — начал Андрей, — я понимаю ваше негодование и представляю, насколько неприятна вам эта история, но нельзя же доходить до абсурда. Ладно, мы сваляли дурака — напились, но сейчас этим вряд ли кого-нибудь удивишь. А уж брак… ну честное слово, глупо… вы и сами это понимаете…

Петр Петрович слушал, не перебивал — неторопливая, аргументированная речь «врага» доставляла удовольствие. Говори, говори, ты еще не знаешь, что пощады не будет, что ловушка захлопнулась и что есть только одна дорога — к загсу. Нет, он, Шурыгин, не сошел с ума и не забыл, какой на дворе век, просто лучшего наказания не существует, а значит — да будет так!

— В каких вы отношениях с моей дочерью?

— Ни в каких. Ее имя и тот факт, что она ваша дочь, я узнал из газеты, — пожав плечами, ответил Андрей. Какой еще брак, если он видел «невесту» один раз в жизни?! — Теперь вы понимаете, что я не могу жениться на Полине?

— Наоборот, теперь я хочу этого еще больше.

Собственно, неважно, знакомы они или нет… Коварный план Петра Петровича предусматривал любые обстоятельства.

Лицо Андрея вытянулось от изумления.

— Давайте по порядку еще раз… — вздохнул он, подозревая, что перед ним человек с психическими отклонениями. Даже если отстраниться от этого сумасшедшего дома и посмотреть на происходящее без эмоций, то картина вырисовывается по меньшей мере странная. Крутой папочка желает выдать дочь замуж (посмотрим правде в глаза) за любвеобильного разгильдяя, за мужчину, который напился до вертолетов в голове и устроил эротическое шоу на банкете. Где логика? Шурыгин, по идее, должен не спокойно разговаривать на тему свадьбы, а, наоборот, орать приблизительно следующее: «Еще раз увижу тебя рядом с моей дочерью — пристрелю на месте!» Такая реакция была бы понятной. Нормальная отцовская реакция.

— Нет, — перебил Петр Петрович, — я тебя уже достаточно слушал, теперь моя очередь говорить. Меня мало интересует, чего хочешь ты, и вообще не интересуют твои оправдания и доводы. У меня три дочери, и, признаться, воспитывать их ужасно трудно… Пришло время выдать старшую замуж. Полина старшая. Я устал от ее сюрпризов, а статья с фотографиями послужила поводом для глубоких раздумий и, как видишь, действий… Моя дочь уже наказана: финансово я больше не участвую в ее жизни, но справедливости ради нужно наказать и тебя. — Петр Петрович улыбнулся столь устрашающе, что по спине Андрея поползли мурашки. — Вы очень подходите друг другу — идеальная получится пара, — четко произнес он, — а значит — совет вам да любовь. И скажу сразу, обсуждать мое решение бесполезно и не будем тратить на это время зря…

— Что значит — бесполезно обсуждать?! — не удержался от восклицания Андрей. — Я не собираюсь жениться на вашей дочери, я вообще в ближайшие десять лет не намерен жениться!

— Тебе уже тридцать пять лет, пора задуматься о семье, — снисходительно ответил Петр Петрович.

— Я понимаю… вы сердитесь, вам хочется отомстить и все такое, но розыгрыш затянулся. Обещаю близко не подходить ни к одной из ваших дочерей. Годится? И давайте закончим разговор.

— Вы плохо меня слушали, Андрей Георгиевич, — переходя на «вы», холодно произнес Шурыгин, — повторяю, меня не интересует, чего вы хотите, а чего нет. Брак состоится, иначе… иначе фирма «Чивас» пойдет ко дну. Ваш бизнес держится на договорах с сетевыми магазинами: вы обязаны поставлять определенный ассортимент товара по определенному графику. Если условия не будут выполнены, то магазины обрушат на вас очень большие штрафы. За недопоставку только одной позиции за день вам придется заплатить сколько? Пятьдесят тысяч? И это только за одну позицию и только за один день. Неплохо, правда? А за постоянный срыв графика вас с легкостью выкинут из сети, а обратно уже не попасть… Мне ли вам рассказывать об этом? — Петр Петрович помолчал немного и, насладившись шоком Андрея, продолжил: — Последнее время на моих складах творится нечто странное… большие партии товара почему-то не уходят… — он улыбнулся, — безобразие, конечно, но ничего не поделаешь. Вот и к вам, Андрей Георгиевич, они могут «случайно» не дойти.

— Вы меня шантажируете! — взорвался Андрей. С ума сойти, из-за какой-то пьянки, из-за какой-то девчонки… Да как он может на ней жениться, когда уже ее ненавидит! Избалованная кукла! И почему Шурыгин — король алкоголя — оказался его главным поставщиком?! Почему! Чертов закон подлости! Бумаги подписаны — да, и такого ассортимента больше взять негде… Негде! — Это самый настоящий шантаж!

— Называй как хочешь, — Петр Петрович поморщился. Определение ему не нравилось — он только сделал на шахматной доске отличный ход, вот и все.

— Но вы забываете, что отношения «Чивас» и «Форт-Экст» тоже скреплены договорами, по которым…

— По которым я должен буду выплатить жалкие пени, и то только после суда. И кое-кому еще придется долго и нудно доказывать свою правоту. Меня вряд ли можно запугать такой ерундой: пени я даже не замечу, а судами будут заниматься мои первоклассные юристы. Не забывай — мы с тобой в разных весовых категориях, и до того, что я могу себе позволить, ты еще не дорос.

Андрей запрокинул голову и закрыл глаза. Он пропал. Пропал… Шурыгин сошел с ума — это точно… хотя есть, есть еще слабая надежда на удачу… Ладно у короля алкоголя крыша съехала, но его дочь нормальная. («Надеюсь, нормальная…») Когда трезвая, по крайней мере… ей-то на фига брак?.. Не пойдет она замуж за мужика, которого видела один раз!..

— А как Полина относится к вашему… желанию? — осторожно поинтересовался Андрей.

— Никак. Она ничего не знает.

О да! О да! Он верил! Девчонка не чокнутая и не собирается становиться его женой! Господи, спасибо! Теперь нужно вырулить разговор на широкое шоссе разумных доводов, а затем врезаться на максимальной скорости в главный аргумент — она против.

— А вы не думаете, что у нее есть свои планы на жизнь? Может, она влюблена в кого-то? — сказал Андрей.

— Ее планы в данном случае не в счет.

— Почему?

— Я так решил, — последовал равнодушный ответ.

— Но если она не захочет выходить за меня замуж?

— А это и есть твоя самая главная проблема, — усмехнулся Петр Петрович. — Тебе предстоит произвести на Полину благоприятное впечатление. Будешь за ней ухаживать так, чтобы она согласилась. И даю я тебе на эту предбрачную прелюдию ровно полгода. Если через полгода она не скажет «да», я разорю тебя в один миг, ты и ахнуть не успеешь. Понятно?

Куда уж понятней… Последняя надежда с грохотом рухнула в бездну. Неужели нет выхода? Неужели придется скакать перед избалованной красоткой и выполнять ее пожелания? Он, который всегда делал выбор сам, который предпочитал короткие удобные отношения, который не слишком напрягался по поводу и без повода, должен стать примерным… женихом, а затем и… мужем. Андрей мысленно застонал — долго, отчаянно. Да как такое возможно? Абсолютное безумие… Нужно потянуть время, а там видно будет…

— Мне нужен номер ее телефона, — сказал Андрей, выпрямляясь.

— Ты действительно не встречался с ней ранее?

— Нет. Виделись только раз на банкете.

Петр Петрович встал, взял пальто и продиктовал номер, а затем с иронией добавил:

— Я хочу, чтобы вы жили вместе долго и счастливо, и главное — ответственность за ее выкрутасы теперь будет лежать на твоих плечах. Если она влипнет еще в какую-нибудь историю, которая меня огорчит, ты… ты тоже огорчишься.

* * *

Как только Шурыгин вышел из клуба, у него зазвонил телефон. Егор.

— Да?

— Значит, со Стрельцовым вы встретились?

— Где ты? — Петр Петрович огляделся.

— Не важно… — насмешливый голос. — Сгораю от любопытства — жив ли еще Андрей Георгиевич?

— Я спрашиваю, где ты?

Борьба с Егором всегда была занятием нервным и бесполезным — он делал, что хотел, и брал за это приличные деньги. Обладая отличным чутьем и стопроцентной уверенностью в себе, Егор окунался с головой в новое задание, ловко обходя запреты, игнорируя привычные «можно» и «нельзя». По газонам — ходить, за буйки — заплывать. Петр Петрович хмурился, сердился, «не замечал», опять сердился. Иногда ему казалось, будто он уже и сам напичкан «жучками» с головы до ног, и однажды даже попытался отыскать следящие и записывающие устройства в кабинете своего офиса, но тщетно. То ли до такой наглости Егор еще не дошел, то ли слишком хорошо спрятал… И не ткнешь носом, и не придерешься. И все-то у него во имя дела!

Конечно, частный детектив Егор Кречетов позволял себе слишком многое не из праздного любопытства и вовсе не из корыстных целей. Так он работал. И временами приходилось признавать, что его дерзкая самостоятельность помогала и даже спасала положение, но вредность все же мешала делать это вслух. Найти специалиста лучше Егора трудно, но уж слишком он рьян. Вот и сейчас «на посту», хотя его никто не просил проявлять инициативу и следить…

Шурыгин еще раз огляделся (знает, знает Егор его как облупленного).

— Да ладно вам злиться, должен же я был немного подстраховать…

— Кого? Меня? А впрочем… — Петр Петрович махнул рукой. Бесполезно. — Да, я был у Стрельцова.

— Понятное дело, раз вы сейчас стоите около клуба «Гангстер», — не удержался от подкола Егор.

Шурыгин заскрипел зубами, но в очередной раз пришел к выводу, что здоровье дороже. Дважды он прогонял Егора и дважды просил вернуться обратно.

— Я бы на твоем месте… — угрожающе произнес Шурыгин.

— Больше не буду, — насмешливо уступил Егор. — Так как там Стрельцов?

— Отлично, — Петр Петрович подобрел и улыбнулся. Он подошел к машине, но залезать внутрь не стал. Прекрасный февральский вечер — теплый, почти бархатный, с голубоватыми искрами на островках пока не растаявшего снега. Можно немного постоять, подышать свежим воздухом и передохнуть. — Отлично, — повторил Шурыгин, — Андрей Георгиевич пообещал стать моим зятем.

— Даже так? Неужели вы потребовали от него брака?

— Потребовал, еще как потребовал! И он не был этому рад. Я доволен.

— И вы действительно хотите, чтобы Полина вышла за него замуж?

— Нет, не хочу. И она никогда не даст своего согласия. Моя избалованная дочь не простит того, кто лишил ее прежней состоятельной жизни, — в этом весь фокус, в этом наказание. А он с ней намучается, еще как намучается!

— Полагаю, его согласие было добровольно-принудительным.

— Да, я воспользовался своим положением. Теперь Андрею Георгиевичу станет не до подружек… — Петр Петрович открыл дверь машины и добавил уже другим тоном — усталым и грустным: — И еще… я люблю Полину, а сейчас ей очень трудно, она не привыкла бороться и добиваться. Из-за нашей ссоры я не смогу ее поддерживать, как раньше, а Стрельцов будет рядом, и хочет он того или нет, но ему придется о ней заботиться.