Моя любимая, ЗАНОЗА…

Юлия Корнеева (2024)

Представь себе: однажды ты просыпаешься в чужом мире. Не человеком, а… котом! Что ты сделаешь? Устроишь истерику? Или бросишься в гущу событий, как это сделала Лиза? Ее история — это захватывающий коктейль из магии, приключений и таких неожиданных поворотов, что скучать точно не придется. Эта книга — не просто фантазийный роман. Это история о смелости быть собой, даже если ты пушистое создание с хвостом. Это шанс прожить вместе с героиней увлекательную жизнь, полную новых встреч, загадочных существ и головокружительных авантюр. Любишь книги, которые не отпускают до последней страницы? Хочешь смеяться, переживать и, возможно, даже задуматься о своих собственных «магических» силах? Тогда эта история создана для тебя. Лиза уже готова поделиться своими приключениями. А ты готова к путешествию? Вперёд, время окунуться в мир Асальт!

Глава 6

— Лизонька, вставай.

— Да мамуля, сейчас. Дай мне еще несколько минуточек.

— Лизонька, вставай, моя хорошая. Марина с девочками уже позавтракали, и, если ты не поторопишься, Паша без тебя их на гору отвезет!

С меня аж весь сон слетел — Паша, мама…

Я резко открыла глаза, успела вскочить на ноги с кровати, аж голова закружилась от быстрого подъёма, и ноги чуть не подкосились — успели затечь от неудобной позы во сне.

— Лизонька, ты чего? — перепуганная мама подскочила к дочери, придерживая ту и усаживая обратно. — Совсем с ума сошла так резко вскакивать? Хочешь, чтоб меня или тебя Кондратий хватил?

Лиза улыбнулась от такого милого ворчания своей любимой мамули.

— Мамуль, а я тебя люблю, знаешь?

— Любит она меня, — ворчала незлобно уже немолодая женщина. — Знаю конечно.

Мама улыбнулась своей мягкой улыбкой, от которой на сердце стало тепло и уютно. Подойдя ближе к кровати, она наклонилась к Лизе, приобняла и поцеловала в макушку.

— И я тебя люблю, доченька. Вставай, давай, а то точно не успеешь.

Я была одурманена счастьем; не стала тянуть и сразу побежала умываться, так сильно хотелось всех увидеть. Слава богу то, что я была кошкой в другом мире, оказалось просто сном.

Но такой реалистичный — это и смущало.

— «Да и бог с ним!» — Лиза сразу себя одёрнула. — «Сон как сон, у меня их много было, были даже и покруче.»

Немного нервно улыбнувшись своим мыслям, девушка продолжила умываться, чистить зубы и делать все те привычные дела, которые казались уже давно позабытыми. Она старательно отгоняла кошмары и неприятные мысли, воспоминания о сне. Ей было страшно ощущать то одиночество в чужом мире. Осознание, что она никому там не нужна, пугало. Поэтому она просто решила забыть все связанное с этим.

Вышла из ванной, подошла к окну в комнате и трижды произнесла, глядя на небо:

— Куда ночь, туда и сон… Куда ночь, туда и сон… Куда ночь, туда и сон…

На сердце полегчало, струну натянутых нервов отпустило, и даже дышать стало намного легче. Лиза всегда так делала, это ее маленький заговор от плохих снов. Ей еще в детстве младшая сестра папы — тётя Света — рассказала, как бороться с плохими снами и что нужно делать, чтобы они не стали вещими. Поэтому этим ритуалом она пользовалась часто: ей всегда снились очень яркие сновидения и не всегда со счастливым концом.

Сегодня Лиза очень быстро собралась и спустилась по ступенькам второго этажа, сразу ныряя в гостиную. Там уже никого не было, она услышала, что на кухне кто-то есть, и направилась туда. Зашла и увидела папу, сидящего за столом и пьющего кофе. Мама стояла у плиты, готовя глазунью.

— Садись, Лизок, завтракать.

Лиза, усевшись за стол, спросила:

— А что, все уже уехали?

Мама поставила перед ней глазунью и подала хлеб, ей ответил отец.

— Лиз, ты бы еще дольше спала. Конечно уехали, сейчас позавтракаешь, я и тебя на церковку отвезу. Сегодня погода хорошая, снег отличный, так что покатаетесь от души. А мы с матерью съездим на рынок за мясом, так что вечером будут шашлыки и баня.

Лиза быстро проглотила свой завтрак, влила первые глотки обжигающего кофе в себя, подавилась, закашлялась.

Мама стала ворчать на нее:

— Ну куда? Можешь хотя бы спокойно позавтракать?

Лизка захлёбывалась кашлем, прийти в себя не получалось.

— Ну ты горе мое луковое, — причитала мама, похлопывая ту по спине.

У девушки получилось откашляться и допить залпом остаток кофе. Отец молча смотрел на нее, мама продолжала ругать.

— Пап, я все. Поехали.

Лиза вскочила, убрала посуду в раковину, обняла ворчавшую на нее маму, поцеловала в щеку и, поблагодарив за завтрак, побежала собирать снаряжение на выход.

Отец с глухим вздохом встал, убрал свою кружку в раковину, обнял жену и сказал:

— Вот, Наташа, я не понимаю: в кого она у нас токая егоза? Может ее в роддоме перепутали?

Супруга прыснула от смеха.

— Да наша она. Вспомни, как почки три месяца мне отбивала и даже раньше решила на свет появиться.

Муж согласился. Тяжёлой была беременность, и роды были тяжёлыми, и Лизка была маленькой и недоношенной — вот ее все и разбаловали.

— Иди, а то Лизка сама за руль прыгнет.

— Иду, иду…

Отец меня догнал уже на улице, подхватил лыжи и помог донести до машины, там ловко все погрузил, и мы отправились к горе.

Так интересно: в городе я не увидела ни единой машины на дороге, горожан тоже не было видно, сначала мне показалось это странноватым, но я решила не заострять внимание. Мало ли что у людей сегодня — город маленький, тут всегда не сильно большой трафик на дорогах. А то, что прохожих нет — ну, бывает.

Когда мы доехали до склона, папа помог мне со снаряжением. Я переобулась в горнолыжные ботинки и двинулась в сторону касс за ски-пассом[1]. Здесь я тоже не обнаружила людей; обернулась и увидела, как отец отъезжает с парковки и машет мне рукой в знак прощания. Я ему улыбнулась и тоже помахала. На сердце стало как-то не по себе, появилось странное предчувствие беды…

У касс тоже было пусто, работало только одно окно. Я оплатила ски-пасс и двинулась в сторону входа на подъёмник. На пути к нему было тихо и очень странно, не было ни людей, ни музыки как раньше. Слышался только хруст снега под ботинками.

Остановившись перед погрузочной площадкой, посмотрела вдаль на гору и не увидела пика, он был поглощен тучей. На самой площадке тоже никого не было, и меня это стало очень сильно напрягать. Волнение усилилось.

Со скрипом подъехал трос бугельного подъёмника, и я решила все-таки подняться. Усевшись на него, закрыла держатель безопасности и медленно двинулась к вершине. Для себя решила: если и там такая же картина, просто не буду слазить с бугеля и спущусь.

Минуты подъёма тянулись, растягиваясь и замедляя свой ход. Мне становилось не по себе, даже на трассе не было видно людей. Подъезжая к облаку, я трусливо захотела слинять, страх накрыл меня с головой, только с подъёмника некуда бежать — лишь подниматься дальше. В облаке я была как в тумане: страшно, холодно и ничего не видно, вокруг просто белое кисельное пространство.

Спустя минут десять вдалеке послышалась музыка, и я внутренне выдохнула — и успела же себя накрутить до ужастиков в голове. Чем ближе я подъезжала, тем сильнее слышалась музыка и отчетливее были голоса людей. От этого мне совсем стало хорошо. Из туманной тучи я выплыла резко. Вот она была, и вот ее нет, а мне в глаза ослепительно бьёт яркое солнце, заливающее пики хребта и всю площадку вершины спуска.

Проморгавшись, я увидела людей, в том числе и Пашу на площадке спуска, он махнул рукой и двинулся навстречу. Рядом с ним стояли девчонки, которые даже не посмотрели в мою сторону и начали спуск.

Оглянулась только Марина. Наши глаза встретились, мое сердце заполнилось счастьем, и я искренне улыбнулась подруге, однако в ответ получила грустную улыбку и печальные глаза. Она отвернулась и двинулась вслед за девчонками.

— Не поняла…

На самой площадке слезть с бугеля мне помог брат. Мы отошли в сторону, и я его обняла. Соскучилась сильно — вот чувства и взяли верх. Он немного опешил, но не стал противиться моему приступу нежности.

— Лизок, у тебя все хорошо?

— Да, а что?

Паша пожал плечами и сказал:

— Просто не ожидал, что ты так можешь соскучиться за целую ночь, и ждал больше возмущения от тебя.

— По поводу того, что вы меня бросили и не дождались?

Пашка меня обнял.

— Мы просто хотели, чтоб ты поспала вдоволь.

— Ладно, прощаю на первый раз.

Паша улыбнулся.

— Ладно, давай, лети, птичка, еще успеешь девчонок догнать.

Я даже спорить со старшим братом не стала — ему виднее. Быстро вставила ботинки в крепления, поправила маску на шлеме, махнула брату и стартанула на трассу.

Ветер хлестнул в лицо, заставив зажмуриться, и стало по-настоящему страшно спускаться в густом тумане, где видимость стремилась к нулю. Я уже почти вырвалась из этой молочной завесы, как вдалеке начали проступать силуэты девчонок. Кричать во время стремительного спуска не имело смысла — все равно меня бы не услышали.

В голове звучала только одна мысль: подождите меня.

Я пригнулась ниже, нагрузила лыжи и попыталась прибавить скорость. Но фигуры, которые сначала казались неподвижными, вдруг начали двигаться, и догнать их никак не удавалось.

Пульс невероятно ускорился, обида сжала горло, и адреналин, будто огонь, разогнал кровь по венам. На эмоциях я резко вскочила на лапы, напугав не только Свича, но и саму себя.

В ушах громыхал пульс, сознание путалось, и я на миг потерялась в происходящем.

— «Где я?..»

Постепенно в голове начали всплывать обрывки воспоминаний, и со жгучей ясностью пришло осознание — это был всего лишь сон.

На душе стало тоскливо и тяжело, будто все силы разом покинули мое тело. Я рухнула обратно, неподвижно уставившись в окно, где сквозь ночную темноту пробивалась узкая полоска рассвета. Скоро утро…

Мысли о реальности и разрывающей тоске по дому незаметно убаюкали меня. На этот раз я провалилась в глубокий и беспробудный сон, без сновидений, но такой желанный и крепкий.

Во второй раз меня разбудил постепенно нарастающий шум с улицы и слабый, едва уловимый, запах еды. Я медленно открыла глаза, но сначала не смогла понять, где нахожусь.

Вокруг было темно, лишь слабый свет пробивался сквозь маленькое смотровое окно. Рядом с ним тянулись трубы, и только тогда я осознала, что лежу прямо на них. Сначала растерянность, затем — внезапное прозрение. И с этим осознанием вырвался тяжёлый стон.

— Да ладно! Это не сон?!

Настроение скатилось в минус. Казалось, весь запас позитива и оптимизма я исчерпала вчера, потратив его авансом. Сейчас же на плечи давила гнетущая плита реальности и безысходности.

Оглядевшись, я заметила Свича. Он сидел неподалеку, рядом с небольшой каралькой[2]колбасы, которая каким-то чудом оказалась у него.

Поднявшись, я подошла к нему и, глядя прямо в глаза, устало бросила:

— Хоть какая-то польза от тебя…

Наклонившись, я взяла в зубы колбаску, развернулась и, не оглядываясь, отправилась обратно на свое место. Ее аромат, копченый и насыщенный, был настолько одуряющим, что у меня невольно потекла слюна.

Я вернулась и принялась есть, наслаждаясь каждым укусом. Это было невероятно вкусно, будто в этом мгновении собралось немного счастья, которое мне обещало, что все будет хорошо, возвращая уверенность в завтрашний день. Мне этого так не хватало.

К сожалению, за еду я быстро всех прощаю, так как настроение улучшается. Наевшись, я поднялась и автоматически стала умываться — повадки, да чтоб их.

Бросив взгляд на Свича и махнув хвостом, я великодушно обронила:

— Ладно, доедай, если хочешь. С барского плеча, так сказать.

В этот момент мне даже стало немного стыдно за свое поведение, но мои тараканчики любезно напомнили, почему меня бесит Свич. Конечно, он меня уже не так сильно раздражал, и где-то я ему даже благодарна, но сейчас у меня нет ни сил, ни желания вести себя более вежливо. Потому что все бесит в целом: и ситуация, и мое попадание в чужой мир.

Только сегодня утром я окончательно осознала, насколько глубоко я вляпалась. Это был тот момент, когда иллюзии испаряются, и перед глазами остаётся только суровая реальность. Свич как всегда был рядом, но его присутствие только добавляло раздражения.

Он с недоумением смотрел на меня, когда я махнула хвостом, отпустив свою «щедрую» реплику.

Казалось, он был в шоке от такой «великодушной доброты», но мне сейчас было плевать. Пусть удивляется. Ведь, по большей части, именно из-за него я и стрессую.

— И что дальше, Свич? — пробормотала без особой надежды на ответ.

Идея выбраться из города на дирижабле пришла мне в голову неожиданно, словно случайно сложившийся пазл. Наблюдая за утренним небом через узкое окошко, я поняла, что другой дороги нет — в буквальном и переносном смыслах. Все пути блокированы, земля принадлежит стражам, а я не сильно горела узнать, успели восстановить портал или нет. Ведь с открытием красноглазый жутик тут же станет нас искать, если уже не начал.

Оставалось только одно: подняться выше. Я вспомнила про парящий над городом дирижабль, который иногда видела раньше. Это был единственный вариант.

— По воздуху, Свич, — сказала я вслух, словно убеждая не только его, но и себя.

А дальше началось настоящее безумие. Как мы добрались до дирижабля? Это уже отдельная история. Если коротко, то через канализацию. Если развёрнуто — это был настоящий ад: зловонные коридоры, липкая тьма, звуки, которые лучше забыть. И запах… Такой смердящий, что отбил у меня нюх напрочь.

Но самое удивительное — попасть на дирижабль оказалось до обидного просто. Мы прошли на борт, будто так и надо, с багажом, который никто даже не проверил. Ни досмотра, ни вопросов. Я до сих пор удивляюсь, как так получилось. Возможно, нам просто повезло. А, возможно, это было началом чего-то еще более странного.

Летя на дирижабле с комфортом в грузовом отсеке, я смотрела в иллюминатор. Повезло, что он был предусмотрен. Было бы совсем грустно в замкнутом пространстве. Нам лететь долго — на другой материк, через океан.

Этот мир назывался Асальт, здесь два материка разделяет пласт воды, и больше нет никакой суши. Сам океан называют Орен[3]. Познавательный полет получается, дополнительно из динамиков звучит ненавязчивая экскурсия. Хоть в чем-то мне повезло. Свич своими мысленными образами не сильно многое может поведать об этом мире.

В грузовом отсеке было прекрасно слышно, о чем говорят пассажиры. И там было что послушать. Больше всего меня привлёк разговор мужчин, обсуждающих напряженную обстановку между двумя странами. Выходило немного скверно — два материка, две империи… Первая империя — светская Рогельт, вторая более консервативная — Наир. Во всем мире есть магия, она разная и удивительная. В Наире магия — это привилегия, и все маги на службе у империи, нет свободы выбора.

Если проявилась магия у ребёнка, его забирали из семьи. Поэтому частенько богатые семьи ставят своим отпрыскам еще в младенчества клеймо, блокирующее дар — ведь лучше ребёнок будет без магии, но в семье. Государство не особо запрещает это делать, так как сама процедура очень дорогая, и не каждый гражданин Наира может себе ее позволить.

Лиза не особо разбиралась в политике, но здесь даже она понимала: это было сделано, чтобы люди думали, что у них есть свобода выбора, а по факту — она есть только у избранных.

Магия у детей проявляется до шести лет, в редких случаях позже. Каждый год проверяют на магию всех детей до десяти лет. Если наличие подтвердилось, то ребёнок покидает семью, после чего воспитанием занимается государство.

У таких детей нет родственников с того момента, как их изымают из семьи на благо государства и народа. Пропаганда работает везде, суть сводится к тому, что рождённый ребёнок — это дар небес, и родители должны быть «счастливы» отдать кровиночку.

Если они утаят факт, что их ребёнок получил силы, то их покарают бог и империя. Чаще всего детей отдают добровольно и получают пожизненные выплаты. Детей не делят по родословной, неважно: он из бедной семьи или из аристократов, все едины.

Лиза осознавала, что не все так просто, как говорят эти мужчины, есть еще подводные камни, просто они опасаются говорить на эти темы открыто. Лиза их понимала и не осуждала — помнила стражу и была рада, что получилось свалить из Наира.

[1]Ски-пасс (англ. ski-pass), лифт-пасс — карточка для обеспечения доступа к подъемникам на трассы для катания.

[2]Каралька, кралька (разг.) — связанная в колечко колбаса.

[3] В переводе «Орен» — разделяющий.