( Не) Установленное отцовство

Юлия Крынская

В жизни Гели Костровой было всего двое мужчин, первый её сломал, второй подарил короткую, но красивую сказку. Проходят долгие десять лет разлуки. Один выходит из тюрьмы, другой возвращается с войны. Оба любят, оба ждут встречи. Но чьих близнецов растит любимая женщина? Как оказалось, один украл счастье другого? Какое очищение ждёт всех троих?

Глава 3

Геля

— Стоять, Зорька! — ору, подхватывая собаку, как вратарь мяч. Мартини она, что ли, учуяла. Спалит меня сейчас перед детьми. Без мохнатого собутыльника обойдусь. — Во-первых, братцы-кролики, кто вам разрешал входить без стука, да ещё в верхней одежде врываться к маме в комнату?

— Простите, засранцев! — шаркает в поклоне Глеб.

Борис, выпучив серые, как у меня, глаза толкает его плечом.

— Это где ты такое слово услышал? — глажу болонку. Она с подозрением обнюхивает меня. Вряд ли её прельстили мои французские духи. Однозначно на алкоголь натаскана животина.

— Это нас тренер, Кирилл Андреевич, так назвал. Помнишь, Борис тогда за мной после кружка юных физиков зашёл. Показал пацанам в раздевалке первый закон термодинамики на примере бутылки с лимонадом… Ой, у нас же новый тренер! Знаешь, какой классный!

— Стопэ! Помню! Звонил мне тогда Кирилл… Андревич. — Тренер Глеба подкатывает ко мне уже полмесяца. Но на боксёров, после Алекса, я вряд ли когда-нибудь поведусь. Тем более Кирилл младше меня на десять лет. — Вернёмся к собаке. Она не похожа на бездомную. Так что кругом!

— Ну мама!

— Кругом! И шагом марш в свою комнату писать объявления: «Найдена собака, — смотрю на ухмыляющуюся собачью морду. Глазки-пуговки, стриженая чёлка, — очень скучает по своим хозяевам».

Собака опять начинает вырываться и лаять.

— После «скучает» поставьте три восклицательных знака! — вручаю пса Глебу: — Только держи крепче. Фати, принесёшь собаке что-нибудь слопать?

Выставляю компанию за дверь и выхожу на веранду. На витражные окна тоже нужно повесить занавески. И решётки поставить. Бывают же такие симпатичные — ажурные.

На лестнице стихает топот мальчишеских ног. Фати касается моего локтя:

— Ну что, всё вернулось на круги своя? — в её голосе слёзы.

— Это было ожидаемо. Ты же знаешь, Питер — город маленький.

— Прямо у дверей? Как собака?

Сверху доносится собачий лай.

— Давай не будем больше о собаках!

— Так зачем ты в дом-то его повела? — качает головой Фатима.

— Знаешь, хоть Германия и спец по фильмам для взрослых, но я за десять лет жизни там совсем забыла, что собеседника опасно приглашать домой. — Достаю из комода ящик с инструментами, оставшийся от прежних хозяев. — Пойдём крючки на место прибьём. После собеседования.

— Забеременеешь ведь снова.

— Ты будешь удивлена, но шторм по имени Алекс сегодня лишь омыл мои берега.

С молотком и гвоздём в руках ищу в стене прежние дырки.

— Дыхни-ка, — Фати, отыскав крючки в ворохе одежды, выпрямляется и с подозрением смотрит на меня.

— Да, я пила! — беру у неё крючок и прислонив к стене луплю молотком по шляпке гвоздя. — Потому что вечером Алекс придёт снова. И я… Я не знаю, что делать.

Сажусь на ворох одежды и прислоняюсь к стене. Теперь каждый раз входя в дом, буду вспоминать о нашей фееричной встрече с Алексом.

— Он любит тебя, — Фати, хватаясь за поясницу, встаёт на колено и усаживается рядом со мной. — И вряд ли когда-нибудь оставит в покое.

— Моё тело помнит его, — кровь приливает к щекам, когда я вспоминаю губы Алекса на шее, его жадные пальцы, терзающие моё лоно. Горячее прикосновение члена, рвущегося внутрь меня.

— Что про детей сказал?

— Хочет записать их на себя.

— Знаешь, кызы… — Фати берёт меня за руку, и я кладу ей голову на плечо. К моей матери вернулась память, но не разум. Поэтому Фати стала для меня второй мамой. — Я сегодня увидела Алекса и призналась себе, что хочу вернуться к нему. Я же тогда из женской солидарности психанула. У нас с тобой, сама знаешь, судьбы похожи. Но Алекс был хорошим хозяином. Дурил, конечно, но это из-за вседозволенности.

— А Юлю он тогда от вседозволенности на столе разложил?

Фати толкает меня плечом.

— Юля твоя та ещё провокаторша. Будто сама не знаешь.

— Я бы хотела её увидеть. Но даже не знаю, где искать.

Смотрю на часы — через полчаса приедет Алекс, а я сижу на полу и вспоминаю, как бывший муженёк меня лапал.

Фати подливает масла в огонь:

— Геля, ты живёшь прошлым! Кончай дурить. Алекс такую школу прошёл. Старых ошибок не повторит.

— «Воровка никогда не станет прачкой»[1], — поднимаюсь и, напевая, приколачиваю крючок за крючком.

Звонок в дверь оглушает, но ещё громче стучит сердце:

— Скажи ему — меня нет! Заболела, умерла, вышла в астрал и не вернулась.

Помогаю Фате встать, и, захватив молоток, смываюсь в комнату.

— Не дури, кызы! — несётся мне вдогонку.

— Уехала скажи! С хахалем!

В комнате холодно. Окно вроде закрыто было. Бросаюсь к нему — открыто! Срочно решётки и современные замки на все рамы и двери поставлю. Щеколда на старой — достаточно поддеть ножом. Хлопает входная дверь. Бегу к выключателю и вырубаю свет. Ныряю под стол. Детский сад, но если Фати не спалит меня, то, может, и прокатит. Высовываю руку наружу и забираю бутылку. Всё! Я в домике. Пью из горла и трясусь как заяц. Слышу, сыновья несутся по лестнице. Собака заливается колокольчиком. Ну конечно, а я-то думаю, кого не хватает в этом хоре голосов. Мальчики, не подведите!

— Вы к маме? — Борис сообразительнее Глеба, но беспечнее. Безоблачное детство в Германии не прошло даром. — Её комната здесь. Только постучитесь…

— А вы кто вообще? — Глеб более бдительный.

— Ай! — вскрикивает Алекс. — Милый пёсик. Как его зовут?

— Зорькой мама назвала, — Глеб явно не намерен пускать Алекса в мою комнату. — Так кто вы?

Небеса, кто-нибудь там успокойте собаку!

— Ты ещё спроси: «Чьих будешь?» — смеётся Алекс. — Молодец, пацан. Глеб? Ведь правильно?

— Правильно будет, когда назовётесь, — бычит Глеб.

— Алексей Чернов. Может слыхал?

— А должен был?

Отпиваю ещё пару глотков. Если Фати сказала, что меня нет, то Алекс скорее всего отправится ждать меня в машину. Или он заметил промах Бориса?

— Мальчики! Идите наверх. Что за невоспитанность?

— Подожди, Фатима!

— Алексей Дмитриевич! У ребят ещё уроки не сделаны. Мама придёт, ругать их будет.

— Маму нужно слушаться! Хорошо учитесь?

— Нормально, — Борис поймал волну брата.

— Тогда надо будет вознаградить таких бравых пацанов! Алексей Чернов! Давай лапу!

— Борис, — представляется мой маленький заучка.

— Лапу пусть Зорька даёт. У меня рука, — Глеб не ведётся на сладкое.

— Тогда дай пять!

— Держи краба! Вон убежал! — Топот ног вверх по лестнице говорит, что Глеб оставил Алекса с носом. Не очень вежливо, но я не буду сына ругать.

— До свидания! — Борис поднимается по лестнице не спеша. Тявкающая охрана, похоже, в его руках.

На втором этаже хлопает дверь. Сейчас Фати выставит Алекса, и сигану через окно на задний двор… Господи! Ничего не поменялось. «Ну, погоди!», вторая серия. Версия «18+».

— Значит, говоришь, нет Манюни? — в голосе Алекса усмешка.

— Мы пришли, а её нет.

— Пальто жёлтое на месте. Или у неё их, как в наборе трусов «Неделька»?

— Алексей Дмитриевич, ну нет вашей Манюни.

— Дай хоть взглянуть, как моя девочка обустроилась.

От неожиданности обливаюсь мартини. Дверь распахивается и луч света с веранды проникает в моё укрытие через дырку в скатерти. Когда парни успели её расковырять?

— Алексей…

— Вышла отсюда, я сказал! — рычит Алекс, включая свет. Мурлычет, закрыв за собой дверь: — Какой дивный аромат. Позабыл его совсем.

Алекс проходится по комнате. Скатерть, шелестя картами, слетает со стола.

— Давно бухаешь в одиночку?

Алекс садится на пол и допивает из кружки остывший чай.

— Я не бухаю, — икаю то ли от страха, то ли от выпитого на голодный желудок.

— А что тогда? — Алекс ныряет взглядом в распахнувшийся на моей груди халат. — Поливаешься «мартини» вместо духов перед свиданием? Считай, я оценил. Одевайся.

— Алекс, я никуда не поеду. У меня дети. Да и на работу завтра первый день…

— Так и у меня дети. Печатный станок для денег сломался, так что тоже с утра дела.

— Мы просто посидим в ресторане, и ты привезёшь меня домой? — Мысленно повторяю: «Икота, икота, перейди на Федота».

— Вроде ничего другого пока не предлагал, — Алекс поднимается с пола и отряхивает пальто.

— Ты привезёшь меня домой? — уточняю я.

— Привезу тебя домой в здравом уме и твёрдой памяти, клянусь! — на губах Алекса играет озорная улыбка. — Это только женщин до тридцати нужно поить до беспамятства, чтобы ночь удалась. А с девочками постарше всё с точностью до наоборот.

Выползаю на четвереньках из укрытия. Алекс подхватывает меня как пушинку, усаживает на стол.

— Зачем я тогда тебе? — хнычу, всё ещё надеясь на чудо. — Мне скоро тридцать пять. А вот богатые мужики в любом возрасте нарасхват. Только свистни. И набежит толпа страждущих и алчущих.

— Я тебе сейчас так свистну, — Алекс стягивает с моих плеч халат вместе с лямками сорочки и подтягивает за бёдра так, что я впечатываюсь в его стояк. — Как ты не понимаешь? Мне не нужна толпа. Ты моя жена. И я буду брать тебя как захочу и когда захочу. Так, как ты, никто и никогда меня в постели не ублажит.

Он возбуждённо хрипит мне в рот и настойчиво протискивается в него языком. Целует меня долго и ненасытно. Точно ядом жалит, растворяя мою волю. Вроде похудел, но это лишь видимость. Он всё та же гора мышц и облако тестостерона. Моего бывшего мужа явно хорошо «грели» с воли. Не одними моими передачками жил.

— Зачем тебе работать, Геля? Тебе достаточно быть нежной и мокрой, покорной и услужливой, — Алекс сдёргивает меня со стола и через мгновение я лежу, уткнувшись в него носом. Алекс одной рукой удерживает меня между лопаток, а второй задирает подол халата и забирается под сорочку. Властно поглаживает моё лоно и раскрывает его. — А кто это не побрил сладкую девочку к свиданию? Непорядок. Ноги шире! Шире я сказал!

Шлепок по попе. Ещё один. И вновь длинные пальцы вонзаются в мою плоть, выныривают и разминают её:

— Ты моя, Геля. Я пришёл, чтобы напомнить об этом, — Алекс резко дёргает за чувствительный бугорок. Тело, истосковавшееся по мужской ласке, пробивает ток.

— Лёша, — задыхаюсь, сотрясаясь в конвульсиях.

— Вот я уже и снова «Лёша», — он склоняется надо мной и продолжает нещадно орудовать у меня между ног. — Хочешь, чтобы я вошёл в тебя?

— Нет, — хватаюсь за край стола, чёткие движения пальцев Алекса сводят меня с ума. — Нет! Только не останавливайся!

Ненавижу себя за сорвавшиеся с языка слова.

— Как скажешь, — тихо смеётся он, подключая ещё один палец, — но могу предложить кое-что получше.

Уже не соображаю, что он говорит. Тишину наполняет бесстыжее хлюпанье. Слёзы текут по моим щекам. Уговариваю себя, что всё это просто физиология. Жила все эти годы, как монашка, и вот результат. По телу снова прокатывается волна наслаждения.

— Твою ж мать! — Алекс вытаскивает из меня пальцы и входит одним толчком. — А, сука, как там у тебя всё узко. Сохранила себя.

Он сжимает мои соски, долбит, выколачивая из меня благие намерения и чистые помыслы. Выгибаюсь, растворяясь в его желаниях. Алекс наносит последние удары и замирает. Его член пульсирует во мне. Семя вперемешку с моими соками, течёт по ногам. Выпрямляюсь, прижимаясь спиной к груди бывшего, но такого родного мужа. Алекс тяжело дышит и впивается в мою шею. Клеймит меня засосом.

Разворачиваюсь и натыкаюсь на изучающий взгляд синих глаз. Замахиваюсь, чтобы влепить запоздалую пощёчину. Алекс перехватывает мою руку и целует её:

— Спасибо тебе за сыновей! Теперь хочу девочку.

— Кстати о детях! Мне нужно в ванную, — отодвигаю Алекса и достаю из шкафа полотенце.

— Не надо, — он отбирает его у меня и вытирает член, потом мои ноги. — Хочу, чтобы ты пахла мной. Всегда. Хочешь, не пойдём никуда?

Алекс плюхается на тахту, и она жалостно скрипит под его задом.

— М-да, — вздыхает он. — Весь дом перебудим. Завтра кровать сюда нормальную куплю.

Единственная возможность выставить Алекса из дома, отправиться с ним в ресторан.

— Нет уж, давай посидим, где ты там хотел.

До прихода Алекса, у меня была мысль одеться поплоше, если всё-таки придётся с ним пойти. Но после пол-литра «мартини» и множественного оргазма достаю из шкафа чёрную водолазку с пикантным вырезом над грудью, кожаные штаны и коробку с новыми ботфортами на высоких каблуках. Купила их, в память о Кэнди. Так и не нашла случая обновить.

— Отвернись! — кидаю через плечо.

— Угу. Сейчас! Только музычку включу, — он вытягивается на тахте и тыкает пальцем в магнитофон на тумбочке.

За первыми аккордами звучат слова моей любимой песни группы «Авария»: «Все мелодии спеты, стихи все написаны. Жаль, что мы не умеем обмениваться мыслями…» [1] Повернувшись спиной к Алексу, переодеваюсь.

— Давно за двенадцать, а ты ещё в гостях, ты думаешь остаться так останься просто так, — подпевает Алекс.

Застёгиваю молнию на сапогах и выпрямляюсь.

— Очуметь! — цокает языком Алекс. — Носик припудри и погнали.

Выходим на веранду, и мне стыдно даже взглянуть на Фати. Она, отложив вязание, поднимается из-за стола. Зато Алекс уже чувствует себя как дома. Заглядывает в холодильник:

— Что-то пустенько у тебя.

— Ничего не пустенько, — ещё больше смущаюсь, видя, как Фати прячет довольную улыбку. — В морозилке есть фарш, вот молоко и яйца, внизу — овощи. На сковородке котлеты ещё…

Алекс закрывает холодильник и поднимает крышку сковородки. Мальчишки уже слопали все котлеты. Алекс вздыхает и выуживает из кармана кошелёк. Достаёт две тысячные и протягивает Фати:

— Сгоняй завтра на рынок, купи мяса нормального, сыра, колбасы. Пацанам, что там они любят. И приготовь мои любимые рулетики баклажановые.

— Слушаюсь, Алексей Дмитриевич, — Фати покорно берёт деньги у барина.

— А ты чего тут раскомандовался? — встаю перед Алексом руки в боки.

Он притягивает меня к себе и целует в макушку.

— Да, и мартини прибери из комнаты нашей мадам. Мы уехали. Пригляди за ребятами.

Алексей уводит меня в прихожую и подаёт пальто.

— Надо сюда ещё вешалку нормальную, — напоминает он себе.

— Я закрою за вами, — Фати уже превратилась из моей подруги в служанку Алекса, — хорошо вам погулять.

Выходим из дома, окунаясь в сырой осенний вечер.

— Куда поедем? — забираюсь в высокий джип. Идеальная чистота и запах машины, только-только выехавшей из салона.

— У залива приличную харчевню видел, — Алекс заводит мотор, включает передачу, и внедорожник трогается. — Поехали шашлыков пожрём, за жизнь побазарим. Глеб наш порадовал сегодня. Мой характер у пацана.

Улыбка сползает с моих губ. Услышав сегодня, как сын разговаривает с Алексом, я и сама прибалдела. Те же интонации и высокомерие. Ещё один король мира растёт.

— А Борис не порадовал?

— Борис в тебя больше. Но я займусь им, и выровняется.

Мы снова, медленно но верно, превращаемся в пару. Давно сыгранную во всех отношениях. Размышляю, как бы повернуть разговор в неудобную для Алекса сторону?

— Приехали, Манюнь.

Алекс помогает мне выйти. Пронизывающий ветер с залива тут же пробирается под пальто. Ресторан с панорамными окнами манит уютной подсветкой и негромкой музыкой. Места все заняты, но Алекс забронировал столик. Оставляем пальто в гардеробе, и администратор проводит нас к столику с видом на залив. Кивком подзывает официанта.

— Сто лет нигде не была, — усаживаюсь в мягкое кресло.

— Такая же ерунда, — улыбается Алекс, располагаясь напротив.

Молоденький официант кладёт перед ним меню и зажигает красные свечи на столе:

— Что-то сразу принести для вас?

— Мне сок томатный. Геля, тебе кофейку или что покрепче?

— Покрепче.

— Сто пятьдесят водки и мясную тарелку, — заказывает Алекс, не открывая меню. — А на горячее оформи сразу два шашлыка из баранины.

— Официант делает пометки, повторяет заказ и смывается в сторону бара.

— Не настолько крепче, — теряюсь я.

— На лёгких напитках быстрее улетишь. А правило трёх рюмок ещё никого не подводило, — Алекс подвигает мне меню. — Посмотри, может, ещё что глянется.

— Лёш, давай честно? — откидываюсь я в кресле.

— Давай, — Алекс склоняет голову набок, и мне становится не по себе от его взгляда.

— Я приехала из Германии, чтобы найти Артура.

— Успешно?

— Нашла пока только его отца. Всё лето моталась в город, а потом Фати случайно увидела Виктора в магазине у станции «Зеленогорск». Она, как и я, видела его всего один раз, но запомнила.

— Я счастлив. Дальше что?

— Фати проследила за Виктором и дала мне адрес. Я купила на все деньги, что у меня оставались, дом на соседней с Правдиными улице. Две цены дала, чтобы старичков-профессоров уболтать.

Официант приносит сок, водку и закуску. Алекс мрачнеет на глазах:

— Я сам, — прогоняет официанта, наливает мне водки и берётся за сок. — Вздрогнули.

Чокаемся и я осушаю рюмку залпом:

— Ох, ядрёная!

Алекс уже держит наготове кусочек бастурмы на вилке.

— Закуси, — скармливает мне его и накалывает ещё. — Открывай рот.

Позволяю себя накормить и устремляю задумчивый взгляд на залив. Лунная дорожка серебристой змейкой уходит вдаль.

— А чего в Сестрорецке-то не осела? Там хоть дом на дом похож.

— Это твой дом Алекс. Как я могу жить в доме одного мужчины и искать другого?

— Я твой муж.

— Мы в разводе, на минуточку.

— Да, хорошо, что успели развестись перед засидкой, и всё удалось сохранить.

— Так ты только из-за этого согласился на развод? — Щёки горят от выпитого. — Знал, что сядешь и согласился?

— Как знал… Чуйка была, что приплыву скоро. После знакомства с Виктором, кстати, ощутил пристальное внимание к своей персоне. Хотя ещё до знакомства с ним решил переписать всё на тебя.

— А если бы я пустила твоё имущество по ветру?

— Лучше ты, чем менты да прокуроры. Здесь ведь вот какая вещь: работягу уволят, он что сделает?

— Пойдёт найдёт такую же работу, — пожимаю плечами.

— Ключевое слово «такую же», в корень зришь. Так вот, дело в мышлении. Человек, способный зарабатывать миллионы, будет зарабатывать миллионы.

— Воровка никогда не станет прачкой, — вспоминаю песню, которую совсем недавно напевала.

— Да.

— Пойдёшь снова убивать и грабить?

— Девяностые прошли, Манюня. Сейчас есть новые схемы. Голодными с тобой не останемся.

— Ключевые слова: «с тобой», — передразниваю Алекса. После первой рюмки прихожу в себя и становлюсь смелее.

Алекс наливает мне вторую:

— Купить дом и ждать неизвестно чего. Звучит как план. Провальный, но тем не менее. Вздрогнули!

Выпиваю и снова ем из рук Алекса.

— Мы ушли от темы, — напоминаю ему.

— Да, прости! И что там господин Правдин? Выгнал тебя в шею?

Кровь ударяет в голову, кончики ушей сейчас превратятся в пепел и отвалятся.

— Алекс!

— Что «Алекс»? Мой братец даже не удосужился встретиться с тобой лично. Думаешь, его папаша не рассказал Артуру в красках, как мы живём? Это для меня ты любимая женщина, а в понимании Виктора — бандитская подстилка и ничего более.

Мне нечем крыть. Я всё себе придумала.

— Ещё не ходила к нему, боюсь… Боюсь, что ты прав.

— Ну и в рот ему потные ноги, малыш! Заживём с тобой, как в сказке! — Алекс подливает мне водки. — Выпей и успокойся.

Послушно опрокидываю рюмку и открываю рот. Алекс улыбается и кладёт мне на язык кусочек ветчины. Голова кружится, и говорить о Правдиных больше не хочется. На сцене девчонки выделываются под «стрип».

— Неуклюжие коровы. — Настроение хуже некуда.

— Точно, — кивает Алекс и, хитро улыбнувшись, спрашивает: — Подруга твоя, Юля, как поживает?

Во мне неожиданно вспыхивает ревность:

— А чего ты вдруг её вспомнил?

— Танцевала она классно. Ничего не могу сказать. Курнул тогда и снесло башню от её выкрутасов. На такие танцы у мёртвого встанет.

— А я не хуже танцую, — с вызовом смотрю на Алекса.

— Да ладно! — оживляется он и кивает в сторону сцены. — Покажи этим малолеткам класс.

— Легко!

— Сейчас договорюсь. Пойдём.

Сама не знаю как, но спустя пару минут оказываюсь на сцене. Софиты слепят, напоминая о моих выступлениях на театральных подмостках. Растворяюсь в музыке и, ещё не доходя до пилона, срываю аплодисменты растяжкой и пируэтами. Запрыгиваю на пилон. Какая это обалденная вещь! Алекс стоит у самой сцены, его глаза блестят. В водолазке жарко, и я сдёргиваю её. Толпа восторженно вопит, Но я танцую лишь для Алекса, впервые в жизни приревновав его к другой женщине. Музыка заканчивается. Подхватив водолазку, спрыгиваю в его объятия.

— Вот это адреналин! — целую Алекса в щёку, смущаясь устремлённых на меня голодных взглядов раскрасневшихся, точно в бане, мужиков.

— Ты обалденно танцуешь! — Алекс помогает мне одеться. — Народ просто слюнями изошёл.

Мы возвращаемся на место. Официант приносит горячее и ещё графин водки:

— Управляющий просил передать, что это всё за счёт заведения.

— Мило, — Алекс, подмигивает мне. — Но передай хозяину, что я ещё в состоянии заплатить за ужин. Это был просто мастер-класс для ваших пигалиц.

Официант уходит, а я обмахиваюсь льняной салфеткой, приходя в себя. Алекс с аппетитом впивается в сочную мякоть баранины и стонет:

— Это божественно! Ты только попробуй!

Отрезаю кусочек и отправляю в рот:

— О! Прямо тает, — киваю я.

— Может, ещё водочки? Раз уж принесли? — Алекс макает лаваш в густой соус и с блаженным видом откусывает кусок. — Нужно было на такси ехать.

— А как же правило трёх рюмок? — усмехаюсь, строя бывшему мужу глазки.

— У тебя же есть я. Сказал — доставлю домой, значит, доставлю.

— А если женщина за тридцать разбуянится?

— Сегодня тебе можно всё!

— Редкий случай, — ехидно замечаю, наворачивая с аппетитом шашлык.

Алекс наливает водки, и пододвигает мне рюмку. За разговорами мы уминаем ещё по порции. Помню, как Алекс выходит в туалет, а я, ощущая лёгкую тошноту, на улицу. Тупая боль в затылке, и чья-то ладонь зажимает мне рот. Проваливаюсь в темноту.

[1] «Если хочешь остаться» — Песня группы «Авария», 2005г.

[1] «А я милого узнаю по походке» — песня неизвестного автора. В 90-е годы обрела популярность, благодаря исполнению Гариком Сукачёвым