Лиля. Любовный роман

Юлия Куклина

В 1985 году Лиля переживает жизненную драму. Заочно героиня влюбляется в молодого профессора, но выходит замуж за другого. По примеру матери Лиля заполняет душевную пустоту алкоголем. Семья окончательно распадается. Наступают тяжелые девяностые, и героиня попадает в трудную жизненную ситуацию. Она оказывается на самом дне жизни, среди людей без определенного места жительства. Потеряв все в России, в чужой стране она получает: любовь, семью, любимую работу, заплатив слишком высокую цену.

Успех, приходит незаметно,

Как будто с неба дождь упал.

Как долго этого ты ждал!

Когда же все произошло,

Вокруг, все сразу изменилось.

Запели ангелы кругом,

И время, вдруг остановилось.

Потом. пошло, пошло. пошло,

Но в измерении, другом.

Автор неизвестен.

© Юлия Куклина, 2023

ISBN 978-5-4483-7458-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Кедровск. март 1985 года

Город Кедровск, затерянный в глухой сибирской тайге, был основан в семнадцатом веке староверами.

Основного закона развития общества — движения вперед, для них как бы ни существовало. Староверы умудрялись сохранять себя и свою общину в глубокой изоляции, благодаря религиозным догмам, подогнанным под патриархальный строй общины. Мозги членов общины были настолько заняты ежедневными молитвами, что думать о чем-то другом, просто не получалось. Строгое соблюдение нравственных норм, наложило отпечаток на воспитание последующих поколений, и современные жители Кедровска, поголовно были трезвенниками. Также в городке почти не было разводов — семейные пары жили на редкость дружно.

Потомков староверов, живших в Кедровске в 1985 году, насчитывалось около шестидесяти тысяч человек. Градообразующими предприятиями были леспромхоз и завод по обработке древесины — там работало почти все взрослое население Кедровска. Добраться до города можно было только по железной дороге, собственно город начинался с железнодорожного вокзала, здание которого было построено в восемнадцатом веке. Возле автобусной остановки дежурили чистенькие «ПАЗики» с занавесочками на окнах. Как только сидячие места заполнялись, автобус отъезжал по одному из трех городских маршрутов. Все они проходили через центральную улицу Мира, которая в основном состояла из старообрядческих добротных изб, украшенных резьбой по дереву. Серый, каменный двухэтажный дом, занимал городской комитет коммунистической партии, вокруг которого гордо высились дома, времен сталинской застройки. Их населяли, сменявшие друг друга, первые и вторые секретари коммунистической партии города, с многочисленными родственниками, и руководители леспромхоза. Эти кланы были «скованы одной цепью», дружили только друг с другом и браки заключали в своей среде.

Такие прочные связи объяснялись просто. Лес, добываемый в окрестностях Кедровска, отправлялся в другие страны. В Советском Союзе ему почти не находили применения. Зато Япония, Китай и Европа с радостью покупали обработанную древесину. Рассчитывались с нами даже не деньгами: Япония — бытовой аппаратурой, Китай — пуховиками, Европа — обувью и мебелью, сделанной из нашего сырья. В нищей советской стране, зарубежный ширпотреб был дороже совести. На перепродаже этих товаров начальники леспромхоза вместе с чиновниками делали огромные деньги, но и простым людям доставалось. Это, видно было по тому, как одевались жители Кедровска, по количеству детей в семьях и количеству «Жигулей» на дорогах. Сытый и самодостаточный был город Кедровск.

Напротив городского комитета, располагался старинный, двухэтажный, очень красивый особняк золотопромышленника Якубовского жившего в девятнадцатом веке, там размещалась городская библиотека — особенная гордость жителей Кедровска. Библиотека вмещала более двухсот тысяч томов. В ней было не только книгохранилище и читальный зал, там был кинозал со сценой, где игрались любительские спектакли. Там же был размещен городской музей с многочисленными фотографиями, известных в городе людей и их личными вещами. Все взрослое население города было записано в библиотеку, и пользовалось ею регулярно. Как только маленький житель Кедровска поступал в первый класс, ему торжественно вручали читательский билет. И малыш им начинал пользоваться, как только осваивал букварь.

Далее, по центральной улице стояли двухэтажные деревянные дома, построенные вскоре после революции комсомольцами, основателями леспромхоза. Кое-где проглядывали кирпичные «хрущевки», в одной из которых находилась средняя школа №5, где в выпускном классе учится героиня этой истории.

Было начало марта 1985 года. Солнце уже светило ярко, небо было синее и прозрачное, кое-где с крыш, падала первая капель. В школе шумела большая перемена, потом раздался звонок, и постепенно школа затихла, начались занятия. В десятом классе «А», шел урок литературы. Вела его классный руководитель Галина Петровна Бунина, немолодая худенькая изящная женщина, с пышными волосами, уложенными в высокую, замысловатую прическу.

— Сочинение все написали неплохо, тему раскрыли, грамматических ошибок немного, в целом класс к выпускным экзаменам готов. — Подвела она итог. — Лучшее сочинение как всегда у Лили Сергеевой. Лиля после урока останься, мне нужно с тобой поговорить.

Лиля, невысокая девушка с очень светлыми волнистыми волосами и голубыми добрыми глазами, улыбаясь, смотрела в окно. Там на ветке дрались воробьи, и Лиля мысленно пыталась перенести на бумагу рассказ об этом поединке. Так она практически постоянно мысленно что-нибудь писала. Больше всего на свете, Лиля любила читать книги и писать рассказы. Она перечитала в городской библиотеке все, включая специальную литературу и журналы, потом начала все перечитывать заново. Писала она легко и грамотно, о чем угодно, на любую тему. Мысли переносились на бумагу, обретая реальную, свою неповторимую жизнь. Лилю это восхищало. Как ребенок рождается, непохожим на других, так и литературные произведения, выходят из-под пера автора, непохожими на миллионы других.

Урок закончился, и Лиля подошла Галине Петровне. Та, отпустив других учеников, сказала:

— Я отправляла твое сочинение по творчеству Пушкина, на конкурс в педагогический институт в Н-ск. Поздравляю, ты заняла первое место. Ты можешь сдать только один экзамен: обществоведение, и будешь зачислена на филологический факультет.

— Ура — А — А! — запрыгала Лиля и бросилась обнимать учительницу. — Я буду учиться в Н-ске! Учиться тому, что я люблю больше жизни! Галина Петровна вы…, вы…, у меня не слов!

— Все, все, беги домой, поделись радостью с бабушкой, у меня еще столько дел, — Галина Петровна отвернулась, чтобы скрыть непрошеные слезы радости за ученицу.

Лиля помчалась в раздевалку, быстро переоделась, покрутилась перед зеркалом и выбежала на улицу. На крыльце ее ждала подруга Вика. Та конечно сгорала от любопытства, зачем классная оставляла Лилю? Пока они шли домой, Вика пыталась разговорить подругу, по интересующему ее вопросу. Но Лиля говорила о чем угодно только не об этом. Она не хотела посеять зависть в сердце лучшей подруги. Все выпускники школ Кедровска, мечтали уехать из родного, но такого скучного города, в Москву, Ленинград, или хотя бы в областной центр город Н-ск. Мечта, поступить в ВУЗ, в каком-нибудь из этих городов, была еще более заоблачной. Конкурс был огромный, поступали или действительно гениальные дети, или те, у кого были протеже. Так и не добившись желаемого, Вика свернула на свою улицу, а Лиля побежала к своему дому.

Брусовой, двухэтажный дом, на четыре квартиры, был высоким и добротным. Подъезд чисто выбелен, лестницы и перила покрашены, пол всегда вымыт. Лиля поднялась на второй этаж и открыла дверь в квартиру, где они жили вдвоем с бабушкой. Ее поразил неприятный, незнакомый запах. Возле порога стояли стоптанные женские сапоги, на вешалке висело грязное пальто неопределенного пола. Лиля прошла на кухню. Бабушка сидела возле стола на стуле, вид у нее был растерянный. На другом стуле сидела женщина, вид у нее был ужасный. Грязная одежда, опухшее лицо, под глазом синяк, Лиля вскрикнула, узнав в женщине свою мать.

Родители Лили, были танцорами в знаменитом на весь мир ансамбле песни и пляски. Мама Тамара, начала работать в ансамбле, сразу после окончания балетного училища в Н-ске. Папа Алексей Родионович, был старше мамы на десять лет, и когда она пришла в ансамбль, был там солистом. Родители полюбили друг друга, поженились, и вскоре родилась Лиля, которую в возрасте четырех месяцев от роду, привезли к бабушке Евдокии, там ее и оставили, а родители включились в плотный гастрольный график. С тех пор Лиля жила у бабушки.

— Лиля, случилась беда. — Бабушка тяжело выговаривала слова. — Твой папа расстался с твоей мамой и у него теперь другая семья. Мама будет жить у нас.

Лиля не узнавала бабушку, у нее было такое лицо, как будто ее предупредили о возможном взрыве бытового газа в их доме. Хотя она должна была бы радоваться: приехала дочь, столько не виделись, ну разошлась с мужем, всякое бывает. Зато у мамы вид был довольный. Она переводила взгляд с предметов кухонной утвари на мать, потом на Лилю и первой нарушила молчание:

— Мама у тебя есть выпить? Налей!

— Сейчас? Зачем? — Бабушка растерянно смотрела на дочь.

— Да сейчас. У тебя есть? Мама я попала в страшную переделку, стресс нужно снять. Ну, давай неси!

Бабушка пошла в свою комнату, где у нее хранились запасы самогона. Его, привезла из деревни, сестра бабушки, Мария, несколько лет назад. Непьющая бабушка сказала: «пусть стоит, так на всякий случай». Случай, заставил себя ждать, долго. Загремела защелка сундука и Тамара, подскочив к двери, в щелку смотрела, откуда бабушка достает самогон. При этом взгляд и поза у нее были, маленькой избалованной девочки, хотя внешний вид вызывал отвращение.

Бабушка вынесла стаканчик и поставила его на стол. Тамара, тут же за него взялась рукой.

— Тамара, поставь. Дай хоть закуску тебе приготовлю. Ты когда последний раз ела? — Евдокия доставала из холодильника селедку и огурцы.

— Давно я ела и есть не хочу. Выпить хочу, за ваше здоровье. — Тамара одним глотком осушила стаканчик. На лице ее появился румянец и она запела:

— У церкви стояла карета…

Лиля не слышала, что она поет. Она смотрела на женщину и не верила, что та ее мать. Она впервые в жизни видела, чтобы женщина пила самогон как воду. Таких дам в их городе не было. Ей стало стыдно, стыдно за родную мать. Зачем, зачем отец ее бросил?

Родители объехали весь мир. Постоянным местом их жительства считалась комната в общежитии в Москве. Но там они бывали редко, гастролируя по странам и континентам. В отпуск они, всегда, ненадолго приезжали в Кедровск. Привозили Лиле и бабушке подарки: одежду, обувь, игрушки, посуду. Все заграничное, красивое, добротное. Лиля одевалась очень хорошо, даже по меркам их города, где импортными вещами никого нельзя было удивить. Дочь гордилась родителями, всегда красивыми и элегантными. Поэтому, сейчас, глядя на опустившуюся мать, она не хотела верить своим глазам.

А мать тем временем, уже надевала сапоги и застегивала видавшее виды пальто.

— Ты куда Тамара? — Бабушка взяла ее за руку.

— Сейчас приду. — Тамара вырвалась и вывалилась наружу.

Бабушка, с Лилей молча, смотрели друг на друга. Предчувствие их не обмануло: на улице раздалось громкое пение. Быстро одевшись, они вышли на улицу, там Тамара давала концерт. Она плясала, профессионально задирая ноги, и пела, громким, хорошо поставленным, голосом. Вокруг собралась уже приличная толпа зрителей, что и требовалось «актрисе».

— А ну прекрати орать, — из окна высунулась хорошенькая жена нового участкового, — у меня ребенок спит!

Все знали крутой нрав Валентины. Она не кому не давала спуску, даже собственный муж ее боялся. Но Тамара была в ударе. Она продолжала прыгать и дрыгать ногами, во весь голос, распевая частушки. Хлопнула дверь, и послышались быстрые шаги, в толпе послышался смех, все приготовились к зрелищу. Из подъезда выскочила Валентина, в руках у нее была плоская палка для выколачивания ковров. Этой палкой она стала лупить Тамару, выталкивая ее за шкирку из двора. Тамара сначала сопротивлялась, а потом смирилась с участью, замолчала и, оказавшись за территорией двора, села в сугроб.

Бабушка с Лилей вышли на улицу. Тамара сидела в сугробе, мотая головой. Они взяли ее под руки, и повели в дом. Во дворе еще стояли собравшиеся люди.

— Вы куда ее ведете? — Валентина стояла перед ними «руки в боки»

— Валя, прости, но это дочь моя, домой я ее веду, — сказала бабушка, чуть не плача.

— До-о-чь? — Глаза у Валентины округлились. — Это ваша дочь? И она будет жить здесь?

— Да Валя, а куда я ее дену?

— Если она так будет себя вести, то куда хотите, туда и девайте. Или лечите ее или, ну я не знаю…

Лиля придерживала мать, которую перестали слушаться ноги, и боялась поднять глаза. В толпе, сбежавшейся на бесплатный концерт, она видела улыбающуюся Вику. Лучшая подруга к ней даже не подошла. Они с бабушкой обе, опустив глаза, повели Тамару домой, положили ее, не раздевая на диван, где она и уснула.

Бабушка с Лилей, сидели на кухне, молча. Говорить было не о чем, все и так ясно. Как снег на голову, в их дом свалилась беда. Бабушка это знала точно, а Лиля чувствовала сердцем: «так вот как она выглядит — беда». Наконец бабушка сказала:

— Ничего не поделаешь с этим как то надо жить. Живут же другие семьи.

— Я не знаю таких семей — покачала головой Лиля. — Я теперь стану посмешищем в школе.

Она встала и подошла к окну, там еще стояли несколько человек. Одни осуждающе кивали головами, другие смеялись. Громче всех смеялась, кривляясь и подражая Тамаре, лучшая подруга Вика. Видимо она присутствовала на «концерте». Лиля отошла от окна, присела на табуретку и уткнулась в книгу, бабушка пошла в свою комнату, легла на кровать и вскоре уснула.

Не прошло и часа, как Тамара завозилась, закряхтела, потом встала и потопала в туалет. Выйдя оттуда, даже не помыв руки, она схватила и съела соленый огурец. Лиля подняла на нее глаза и опять уткнулась в книгу. Тамара встала и направилась в бабушкину комнату, там что-то звякнуло, Тамара на цыпочках вошла в кухню, держа в руках литровую бутыль самогона. Она закрыла рот пальцем «на замок», призывая дочь к молчанию. Набулькав себе стакан она приготовилась его выпить.

— Не надо мама, не надо, — шепотом, чтобы не разбудить бабушку прошептала Лиля.

Но мама не слышала, она выпила полстакана, посидела, съела еще один огурец и запела:

— Раскудрявый, клен зеленый, лист резной…

Вышла бабушка, она быстро схватила стакан и попыталась вылить в раковину. Но Тамара, была сильнее, она отобрала стакан у бабушки, ни капли, не расплескав, и залпом выпила остаток. Бабушка увидела стоящую под столом бутыль и попыталась взять ее. Тамара с кошачьей ловкостью схватила драгоценную добычу и выскочила из дому, прихватив пальто и сапоги.

Лиля плакала, уткнувшись в книгу, бабушка сидела бледная и держалась рукой за сердце. Потом она поглядела на часы, встала и сказала:

— Пойду к Петру, пусть подскажет, что с ней делать.

Петр это новый участковый. Молодой мужчина, недавно закончивший школу милиции. Ему не очень нравилась эта должность, он занял ее только потому, что семье нужна квартира. Бабушка ушла, а Лиля продолжала рыдать.

Ничем участковый бабушке не помог. В их городе не было ни наркологического диспансера, где лечили алкоголиков, ни лечебно-профилактического учреждения, где их реабилитировали. В местном отделении милиции, единственном на весь город, не было даже вытрезвителя. Если будет буянить, можно вызвать милицейскую бригаду и упечь на пятнадцать суток, а то, что человек поет, так это не запрещается. До одиннадцати часов шуметь можно. Правда жена участкового Валентина пыталась ему доказать, что поведение Тамары по меньшей мере неуместно, но он опять же доказал, что неуместно и противозаконно — разные вещи.

До поздней ночи не спали бабушка и Лиля, ожидая Тамару, но так и не дождались. Она явилась на следующий день еще более пьяная и страшная. Упала на диван в комнате и уснула, проспав весь день. К ночи она встала и стала слоняться по квартире. Ей нечем было заняться. Лиля опять читала, бабушка вязала, Тамара встала в центре комнаты и сказала:

— Мать, у тебя есть выпить?

Бабушка покачала головой.

— Тогда дай денег, мне плохо, выпить надо!

— Я тебе денег не дам, или бросай пить или уезжай, откуда приехала, — голос бабушки дрожал.

— Жалко да? Родной дочери денег жалко! Я вас одевала, обувала, а тебе теперь мне жалко денег? — Заныла Тамара.

— Тамара, мне не денег жалко, — попыталась найти общий язык с дочерью бабушка, — мне жалко тебя, жалко Лилю, ты позоришь нас перед соседями.

— Вот еще, чего это я позорю! Что позорного-то! Выпила женщина, спела, сплясала, всем весело.

Бабушка поняла, что дочь окончательно деградировала и перестала с ней разговаривать. Тамара опять надела свои обноски и исчезла за порогом. Утром она явилась пьяная и опять упала спать. Где и с кем пила, проснувшись, она вспомнить не могла.

Потянулись дни один ужаснее другого. Тамара методично пила, деградируя как внешне, так и умственно. В школе над Лилей посмеялись лишь первые дни, потом, глядя на ее несчастный вид, уже ни кому из детей не хотелось над ней издеваться. Учителя ее жалели, классная руководитель, как могла, подбадривала. Даже мечта о филологическом факультете отодвинулась на задний план. Все мысли Лили были заняты тем, как справиться с болезнью матери и как поддержать бабушку.

Экзамены Лиля сдала успешно, на выпускной вечер не пошла. Она отдалилась от одноклассников, потеряв интерес к школьной жизни. Лучше всех, ее понимала классная руководительница, но и она не знала. как восстановить взаимоотношения в классе. Лиля не могла простить одноклассникам, насмешки, в адрес матери.

На вручении аттестатов, Галина Павловна поднялась на сцену и попросила слово:

— Сегодня, здесь не присутствует, моя самая способная ученица Лиля Сергеева. Все мы понимаем, почему она не пришла. Мы были слишком жестоки и равнодушны к ее беде. У нее тяжело больна мать, которая стала предметом насмешек у нас в городе. Я не знаю, как донести до вас то, что дети не отвечают за грехи своих родителей. На ум приходят лишь великие стихи Пушкина, возможно, они вас чему-нибудь научат:

«И долго буду тем полезен я народу,

Что чувства добрые, я лирой пробуждал,

Что в наш жестокий век, восславил я свободу,

И милость к падшим призывал.

Лиля сидела на кухне и читала книгу. С улицы, раздался свист и в открытое окно влетел букет цветов, упав рядом с книгой. Она выглянула вниз. Там стояли ее одноклассники, с плакатом: «Прости нас, Лиля!» Вика, как флагом, размахивала ее аттестатом.

До вступительных, экзаменов в институт, был еще месяц, и Лиля каждый день проводила в читальном зале. Как то днем она сидела там совершенно одна. В зал вошла директор библиотеки Романова Лидия Анатольевна. Высокая красивая женщина, холенная, с надменной улыбкой на лице. Лиля как самый частый посетитель библиотеки хорошо ее знала, но они всегда обменивались лишь приветствиями и ничего не значащими фразами.

Лидия Анатольевна подошла к Лиле, села за стол и мило улыбаясь, спросила:

— Я слышала ты едешь в Н-ск поступать?

— Да я хочу подать документы в педагогический институт, на филологический факультет.

— Я не сомневаюсь, что ты поступишь. И профессию ты выбрала правильно. Н-ск замечательный город, там столько развлечений, по сравнению с нашим Кедровском. Мой сын, Вадим, окончил институт управления и экономики, сейчас работает в городском комитете комсомола. Помнишь его?

Лиля смутно помнила полноватого тихого мальчика, он был на пять или шесть лет старше ее.

— А у вас есть родственники или знакомые в Н-ске? Нет? А кто тебя встретит? Где ты устроишься? В общежитии? У моего знакомого в Н-ске есть квартира, она сейчас пустует. Ты можешь там остановиться. А Вадим тебя встретит и отвезет, у него служебная машина. Когда ты уезжаешь? — Лиля ответила. Лидия Анатольевна записала в изящную книжечку дату ее отъезда и номер телефона соседей, своего у них не было. Еще пощебетав о своем Вадиме, директор удалилась, пообещав позвонить к назначенной дате.

Лиле показалось странным сначала, чрезмерное внимание со стороны со стороны такой важной особы, но здоровый снобизм молодости переборол неприятный осадок от этой встречи. Лиля просидела в библиотеке до закрытия и нехотя пошла домой. Ей безумно жалко было бабушку, но сама она использовала теперь любой предлог, чтобы уйти из дома: «вот почему в пьющих семьях дети всегда беспризорные, как бы плохо не было на улице, дома еще хуже» — думала она.

Дома Лилю встретила бабушка и, показав на комнату, где обычно спала Тамара, поманила ее на кухню, делая знаки, чтобы та вела себя как можно тише.

— Уже двенадцать часов спит, даже не ворочается, — вид у бабушки был довольный.

— Почему? — Тоже шепотом спросила Лиля.

— Я пошла к нашей участковой, терапевту и сказала, что совсем не сплю, бессонница у меня. Она все записала в карточку, так на меня посмотрела и сказала: «я вам выписала сильнодействующие снотворные, больше двух таблеток не принимайте». Я поняла, что она все знает про Тамару, да уже вся округа знает, и она решила мне помочь. Я выкупила в аптеке таблетки, побежала домой, растолкла их и в молоко добавила, которым Тамарка отпаивается. Она как всегда утром откуда-то пришла и перед тем, как завалиться спать, молоко то и выпила. Я ей новую порцию зарядила, в холодильник поставила.

— Я думаю, что эти таблетки, баба, врач выписал тебе. У тебя такой усталый вид, выпей назначенную дозу и тоже поспи.

— А и то верно, пойду, прилягу.

Лиля тоже легла и впервые за эти три месяца спокойно и крепко уснула.

Дни летели, часы бежали, минуты неслись, наступила жара, город опустел. Только на железнодорожном вокзале, было оживленно. Кедровчане семьями уезжали в отпуск. Лиля в ярком красном сарафане, оставив чемодан бабушке, носилась по зданию вокзала, выбегала на улицу, подходила к путям. Она не могла сидеть на месте, энергия била ключом, сердце трепетало, в предчувствии счастья.

— Оно там, там, — громыхали тележки грузчиков.

— Оно там, там, там — стучали колеса вагонов.

— Там, там, там — громыхал репродуктор.

Наконец объявили посадку в поезд. Лиля бежала вперед всех, она перепутала вагон, потом нашелся вагон, но никак не находилось место. Теперь, когда все нашлось, куда-то делась сумка с продуктами. Эта веселая суматоха продолжалась до тех пор, пока провожающих, не попросили, покинуть поезд. Отъезжающие сразу успокоились, уставились в окна, выглядывая родных. По репродуктору громко заиграл марш «Прощание славянки» поезд тронулся, Лиля махала бабушке, а та крестила ее, вытирая слезы.