Тихая роща

Юлия Лим, 2017

До жизни в Залесье Тая не знала, кто она на самом деле. Не так давно она была обычной студенткой, стесняющейся признаться в чувствах, а теперь в ее руках судьба сказочных существ. До встречи с Кощеем Тая не знала о любви. До встречи с Ягой у нее никогда не было настоящей соперницы. Тае предстоит спасти свою душу от проклятия и разгадать тайну прошлого. Чем дольше она в Залесье, тем сильнее меняется ее реальность.

5

1

Ягиня в ярости. Ну, погоди, думает она, еще придет мое время, и тогда ты на коленях будешь умолять меня спасти Залесье и твою никчемную рощу!

— Не смотри так, — говорит Яга, видя в отражении воды большого черного кота. Его изумрудные глаза сияют даже в темноте. — Все было предрешено заранее.

— То, что девка пришла сюда, или то, что ты снова осталась в дураках? — спрашивает кот. Его морда скалится в усмешке.

— А ну кыш! — Яга хватает метлу и гоняется за Баюном, избивая его жесткими прутьями.

Он выпрыгивает за порог избушки и оказывается на ветвях мощного дуба, раскинувшегося над логовом Яги.

— Старая карга, только и знаешь, как на других пенять. Неужели у тебя нет никаких планов?

— О чем ты толкуешь, кошачья твоя голова? — Ягиня останавливается и смотрит на Баюна снизу-вверх.

— Пришла веста, — мурлычет он сладким голосом, — а ты и не разглядела.

— Это обычная девка! — отвечает Яга. — Забродившая!

— Это будущая веста, — Баюн качает головой, — и она — та, кто может избавить Залесье от проклятия. И спасти твоего суженого.

Ягиня хмурит черные брови, поднимает руку и притрагивается к родинке — напоминанию о том, что когда-то ее предали и не сдержали своего обещания. Жгучая обида затаилась в груди, гадюкой стягивая талию, шею и плечи.

— Я не допущу их брака. Ни за что, — твердит Ягиня.

— Ну и дура, — Баюн склоняет голову и вылизывает переднюю лапку, — только о себе и думаешь. Про тело девушки подумай, мур-р. Ненаглядный твой получит девицу-красавицу. А ты возьми, да и сделай из ее тела сосуд, мр-р.

Ягиня задумывается, но спустя мгновение качает головой.

— Она — смертная. Я не могу пожертвовать своей магией. Да и не думаю я, что девка не издохнет.

— Так что для тебя важнее? — спрашивает Баюн. — Жизнь с милым возлюбленным или существование дряхлой старухой, но с магией?

— Тьфу на тебя! — ругается Яга. — Какая же я старуха? Разве есть седина в моих волосах? Или может мои груди обвисли, перестав держаться в сарафане? Поди прочь, глупый кот!

Она машет метлой и Баюн, утративший интерес к беседе, исчезает среди ветвей.

2

Я долго не могла открыть глаза. Горло жгло так, словно я выпила кипяток.

«Где я? Что происходит?» — я приложила руку ко лбу и тихо застонала. Боль разошлась по всему телу, возвращаясь нудящими судорогами.

Самым тяжелым в кошмарах было очнуться после них. Прийти в себя и не уйти в другой мир. Однажды мама рассказывала, как она не могла привести меня в чувство. Только и видела, что мои широко раскрытые глаза, бегающие туда-сюда, но не замечающие ни ее, ни отца. Тогда родители сильно переругались. Отец предлагал отдать меня на растерзание психиатрам, а мама умоляла его потратиться на полное медицинское обследование у врачей. Позже она рассказывала, что папа просто переживал, и никогда не желал мне жизни в психушке.

Родители и не догадывались, насколько тяжело для меня было видеть их страдающие лица. На шестнадцатый день рождения у нас состоялся «взрослый» разговор. Мама наготовила вкусностей, испекла мой любимый торт, даже дала мне выпить шампанского. Папа был немногословен, но по его тяжелому взгляду из-под нахмуренных бровей было ясно — что-то грядет.

— Тая, — мама подсела ближе и взяла меня за руку, — мы с папой хотим кое-что спросить у тебя. Кое-что очень личное. Ты сможешь сказать правду? Даже если она будет ужасной и ты все эти годы переживала этот ужас одна?

— О чем ты, мам? — я взглянула на папу, но он лишь пожал плечами. Когда мама начинала взрослые-серьезные разговоры, он предпочитал отмалчиваться до крайней точки.

— Помнишь, как потерялась в лесу?

— Мам, не начинай… — я хотела встать и уйти, но она крепко сжала мою руку. Сжала до боли, заставив меня подчиниться.

— Нет, Тая. Пора уже положить этому конец, — голос мамы звучал сухо и холодно. Впервые я видела ее такой сосредоточенной и раздраженной. Обычно она опекала меня, как птичка своих птенцов: всегда окружала заботой, кормила, защищала от любых неприятностей и даже папе не давала кричать на меня. А тогда ее будто подменили.

— Ладно… — пробормотала я, — спрашивайте.

— Когда ты потерялась в лесу, ты была одна?

— Да.

— Там точно никого не было? Никаких…мужчин?

— Что? Да какие мужчины, мама? Это же был глухой лес рядом с болотом, — она снова сжала мою руку до хруста костей. Я поморщилась. — Мне больно.

— Тая. Для меня это очень важно, — сказала мама. — Там мог быть какой-то…грибник, — она поморщилась, но не отвела взгляда, — может, он что-то делал с тобой? Что-то непристойное?

— Папа, скажи ей прекратить, — я искала поддержки, но он покачал головой.

— Я бы тоже хотел знать, если кто-то тебя…домогался, — сказал он сдержанно.

— Да никто меня не трогал! — взорвалась я. — С чего вы взяли, что там кто-то был?!

— Тогда почему тебя постоянно мучают кошмары, дочка? — спросила мама.

— Не знаю! Может я просто перепугалась тогда! — я освободила руку из маминой хватки и встала. — Если бы вы тогда не ругались из-за какой-то ерунды, я бы и не ушла в лес! Ненавижу ваши ссоры!

Родители удивленно переглянулись.

— Ты…ты помнишь это? — полушепотом спросила мама.

— Еще бы. Я помню каждую вашу ссору! Еще с того времени, как лежала в люльке и не могла говорить! — задвинув стул ногой, я сбежала из кухни.

В комнате закрыла дверь на шпингалет и легла на кровать. Как же мне тогда хотелось заснуть и больше не проснуться.

3

Но сейчас воспоминания о ссорах не могли мне ничем помочь. Я должна была встать и размять мышцы. Я давно перестала бояться кошмаров и всего того, что в них снится. Обычно это болотная тина, кровь и странные видения. До вчерашнего дня они казались мне бессмысленными, а психотерапевт каждый раз пытался направить меня к психиатру. Я же отказывалась и раз за разом меняла психотерапевтов, пока не нашла общий язык с молодой студенткой. Вернее, она уже закончила университет, и теперь пыталась начать карьеру. И, что удивительно, она понимала меня.

Никто из предыдущих специалистов не относился ко мне так же бережно, как она. И вместе мы стали разбирать кошмары на составляющие. Анна объяснила мне, что кровь символизирует мои страдания, которые я не могу выпустить наружу, а тина — боль и неприятные ощущения, которые появляются сразу же, как только я просыпаюсь.

С осознанием этого жить стало легче. Мы искали причину кошмаров и нашли ее. Тот злосчастный день, когда я потерялась. Что-то произошло, но мозг упорно отказывался показывать мне воспоминания, связанные с прошлым. Может, пытался уберечь меня от страданий. А, может, просто не хотел застревать в том странном и жутком месте. Игра сознания порой бывает куда страшнее, чем реальность или позабытое прошлое.

Нос защипало, а через мгновение я громко чихнула. Эхо разнесло по спальне и коридорам замка мой голос и теперь мне казалось, что это был какой-то неуклюжий бегемот, а не я.

— Стыдобище, — пробормотала я, садясь на кровать, и потягивая пальцы на ногах.

Я разминала икры, когда из коридора послышался голос:

— Ты уже оделась?

Сознание тряхнуло, как при ударе током: я все еще в плену! Схватив одеяло, я завернулась в него.

— Да. Можно и так сказать.

Незнакомец зашел в комнату и посмотрел на меня.

— Так не пойдет. Тебе стоит выбрать что-то из настоящей одежды. В одном одеяле ты замерзнешь.

Ноги заныли, и я вспомнила, что еще не мылась. Предательская краска выползла на лицо, но при тусклом освещении это вряд ли было заметно.

— А здесь…можно помыться? — тихо спросила я.

— Я позову слуг, — ответил похититель.

— У тебя есть слуги? Вчера я никого не видела.

— Они умеют хорошо прятаться, пока я их не позову.

— Кто же ты? — спросила я, надеясь, что в этот раз получу правдивый ответ.

— Меня зовут Кощей, — его тихий голос, похожий одновременно на шелест сухих листьев и шипение змей, заставил меня вздрогнуть.

Я попятилась и уперлась спиной в шкаф.

«Не может быть! Кощей? Но…»

— Но ты молодой! — вырвалось у меня.

— Это смущает тебя?

— Ну…немного? — я кашлянула, поняв, что пока он мне не угрожает и что я зря опасаюсь его. Но бдительность никогда не бывает лишней. — Ты…в сказках ты — старик, похищающий молодых девушек. И чахнущий над златом…

— Старик? Злато? — Кощей выглядел удивленным. Или мне показалось?.. — Отчасти сказки правы. Но не во всем.

— Ты бросил Ягу?

Взгляд Кощея замер на мне, и я почувствовала, как холод пробирается от пят до макушки. Он сделал шаг в мою сторону, склонился и заглянул мне в глаза.

— Да, — ответил он.

— Почему?

— Я больше не человек. Мне не нужны сердечные муки. А эта женщина… — Кощей распрямился, и я увидела шрам у него под подбородком: аккуратный белый рубец, выделяющийся на голубоватой коже, — она хотела получить то, что давно покинуло меня. Она зашла в мир мертвых и достала оттуда то, что от меня осталось. А осталось только это, — Кощей указал рукой на себя, — бренное тело, неспособное состариться и разложиться. Ты думаешь, что любовь — сильнее всего на земле?

Помешкав, я кивнула.

— Ты ошибаешься. Только бессмертие властно над временем. Любовь же вянет, подобно цветку, когда умирает.

Я вспомнила слова Славы о том, что он пойдет искать меня, и мне стало стыдно.

«Что я здесь делаю? Я должна сделать все, чтобы выбраться из леса, замка и сбежать от этого злодея!»

— Но ты ведь никогда не любил, верно? — спросила я прежде, чем успела сообразить. — Откуда тебе знать, сильнее ли бессмертие?

— У меня было четыреста девяносто девять жен. Они погибли, а я все еще здесь, — ответил Кощей.

Мне показалось, что мой живот скрутило огромной холодной рукой: комок ударил под дых, захотелось в туалет. Невольно я поджала ногу и потерла ей голень другой.

— Ты…ты хочешь, чтобы я была пятисотой?

— Да.

— Но я же…тогда и я умру!

— Возможно.

— Я не хочу умирать! — в груди проснулась ярость. Она, поднявшись из сердца, разошлась по всему телу и пульсировала в висках, заставляя язык произносить слова: — У меня тоже есть жизнь! Родители и друзья! Это ты давно должен был сдохнуть.

Разозлившись, я скинула одеяло и ударила Кощея кулаком в челюсть. Она с неприятным хрустом съехала набок. Я замерла, а он, не дрогнув, взялся рукой за подбородок и вправил челюсть обратно.

— Твоя злость понятна, — сказал Кощей. — Злись, пока можешь.

Он щелкнул пальцами и из-за угла вышло два скелета. Один прихрамывал, второй передвигался на руках, не имея ног.

— Отведите ее в баню. Дайте ей полотенце и одежду, — сказал Кощей.

Хромой клацнул зубами и этот звук напомнил трение наждачной бумаги. У него отвалились клыки и застучали о каменный пол, как крошечные пульки, выпавшие из игрушечных пистолетов.

Я не знала, как мне реагировать на них. Как обычно говорят: плакать или смеяться?

Безногий подполз к зубам, подобрал их в ладонь костлявыми пальцами и протянул вверх. Хромой поставил клыки на место и скелеты воззрились на меня пустыми глазницами.

— Ступай с ними, — Кощей привел меня в чувство, — они помогут тебе привыкнуть к этому месту.

— Я не собираюсь умирать, — процедила я, — не надейся, что ты сможешь убить и меня.

— Я никого не убиваю, — ответил Кощей и легонько подтолкнул меня в спину. — Мара убивает.

Я подобрала одеяло, завернулась в него и поспешила уйти из комнаты, чтобы не задать еще больше вопросов. Если здесь есть Яга, Кощей и ходячие скелеты, то почему не может быть славянской богини?

4

Хромой шел впереди, сзади меня закрывал Безногий. Я чувствовала странный трепет, смешанный со страхом и любопытством. Кем они были при жизни? Почему у него нет ног? Что произошло? Вопросов было больше, чем ответов, но спрашивать я все еще боялась. Неизвестно, как они воспримут мои слова. Да и как ответят, не имея языков?

Мы шли по запустелому двору: тут и там стояли заброшенные лавки, как на рынке; на земле валялось что-то, отдаленно напоминающее сено. В центре площади стоял колодец, в который мне жутко хотелось заглянуть, но я не решилась сунуться туда в сопровождении скелетов.

Гнетущая тишина давила на слух и воображение: а вдруг все это — часть плана Кощея? Может, скелеты сейчас приведут меня в уборную и именно там я встречу свою смерть? Какой же нелепой она будет…достойной премии Дарвина.

— Хр-рщ… — я вздрогнула, когда скелет указал на дверь в небольшой хижине и постучал по дереву пальцем.

— Я…я сама справлюсь, — буркнула я, спешно заходя внутрь.

На двери был засов, и я выдохнула с облегчением, задвинув его. В середине уборной был прямоугольный разрез с водой. Я подошла к ней и опустила палец в воду. На удивление она оказалась такой теплой, что я заулыбалась. Всегда хочется быть человеком, а не грязным чучелом из леса. И неважно, что мне снится сон или я брежу.

«Помоюсь и сбегу отсюда, — решила я, — Слава меня точно найдет».

«Конечно, найдет. Вот только сдалась ты ему такая? Пропащая девка, — заскрипел голос в голове. — Парни таких не любят, знаешь ли».

— А каких они любят? — фыркнула я, бросив одеяло на пол и снимая платье.

«Веселых и активных. Как Наташа…»

— Отстань, — я слезла вниз. Я ожидала чего угодно, но только не того, что провалюсь, как в прорубь.

В панике я замахала руками, цепляясь за деревянные края «ванны». Когда мне удалось всплыть, я вдохнула и закашлялась. Вода была слегка соленой, и нос защипало.

— Здесь раньше был колодец, — женский голос напугал меня.

Присмотревшись, я увидела девушку с длинными волосами, закрывающими обнаженный верх. Ее зеленые глаза горели странным, одновременно пугающим и завораживающим огнем.

— Кто ты? — спросила я.

— Русалка, — ответила она и подплыла ближе, — если хочешь, я могу избавить тебя от страданий, — и моих ног коснулось что-то с рыбьей чешуей. Хвост?..

— Каких страданий? — я почувствовала, как тело немеет, как язык отказывается шевелиться.

А она все смотрела на меня и улыбалась. Такая красивая и такая жестокая. Ее лицо оказалось мертвенно-бледным, а зубы, что она обнажила, были похожи на клыки пираний.

— От жизни, — ответила русалка, схватила меня за волосы и потащила под воду.

5

Я только успеваю вдохнуть, как оказываюсь в мутно-зеленом пустом пространстве. Вода затекает в уши, глаза щиплет, но я не могу их сомкнуть.

«Врежь этой твари по башке!» — вопит сознание.

А я только прислушиваюсь к учащенному биению собственного сердца и умоляю себя не делать вдох как можно дольше.

Чем ниже мы опускаемся, тем холоднее и темнее становится водоем. Паника нарастает в груди, как снежный ком, и я дергаюсь. Цепкая лапа русалки тащит меня ко дну. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не завопить от ужаса во всю глотку.

«Помогите, — кричу я в собственных мыслях, — помогите! Я не хочу умирать!»

На глубине зажигаются огни: красные, оранжевые, зеленые. Они сливаются в разноцветный хаос, и я чувствую, что меня тошнит, как после карусели «Цепочка».

— Из тебя получится вкусный обед, — говорит русалка и щиплет меня за бедро, — мне нравится готовить молоденьких девушек…

В легких разгорается огонь: он врывается в глотку и стучится о зубы.

Раз.

Два.

Три: губы открываются. Соленая вода вливается в рот. Я кричу, задыхаясь, а в голове только одна мысль: «жить! Жить!»